1979 год
Задачка из рубрики "Математическая смекалка":
В год 1979-й моему отцу было столько же лет, сколько мне теперь. Сколько лет Луису Ковалану?
Секретарь коммунистов Чили вспомнился случайно, на самом деле к 1979-му году страсти вокруг обмена его на антисоветчика Буковского уже откипели.
Для меня год 79, и предыдущий, 78-й, были самыми счастливыми и в личном плане, и в профессиональном. Завершился тянувшийся много лет развод с И.Л., квартира на Белградской 32 была пуста. 31-го декабря я переклеил обои. Побелка, купорос...
Прогулки вечером вокруг дома, заплетание кос по утрам, опоздания в школу... Моя работа, или как теперь сказали бы "офис" помещался на Конюшенной, я выскакивал из дверей в 17:00, ловил первую попавшуюся машину - такси, или черную волгу, выезжавшую из ворот автопарка, и мчался забирать девочку с продленки. Косички по утрам и расчесывание запутанных волос, и грязь по колено в яблоневом саду, через который надо было пройти, чтобы попасть в 213-ю школу, вот, пожалуй, самые ужасные воспоминания.
Работа и личная жизнь моя была эпизодическая, в основном во время каникул и по выходным. Позже, уже на 3-й классе, когда мы стали ссориться, и девочка была сдана бабушкам, я попал на работу в большой интересный коллектив в торговом порту, где постоянно что-то происходило: ночные смены на Миснке-32, жены старпомов и капитанов, с которыми мы плясали на теплоходах во время походов в Кижи, Валаам и Ригу - "За тех, кто в море! " Повадился ездить в одиночку в Пицунду: недавно открывшийся курортный комплекс был очень привлекательным в любое время года. В Пицунде были настоящие бары, в которых можно было просто сидеть. Т. е. это была мои первые культурные ауты: шампанское со льдом. Рецепт "шампамнске со льдом" я привез в Ленинград, и мы стали регулярно устраивать предобеденные коктейли в баре "Бригантина" , что на Двинской: кувшин шампанского на стол, и - разговоры о жизни.
Про секс: по субботам приходила Верочка, скидывала кожаный пиджак и джинсовую юбку (это было круто, Верочка служила стюардессой на международных линиях), и мыла пол. Мои уговоры отставить это дело не действовали - пока не вымоет пола, ужинать не будет. На ужин я брал в соседнем магазине бельгийскую курицу POUR BOUILLION, морковь с чесноком и майонезом, и коньяк "КВ"- то был обычный набор продуктов купчинского дежурного магазина.
Болезнь начиналась в 1979-м. Это неприятное воспоминание. Перенос токсовского дома, тяжелые работы на улице, осень, дождь, бревна, которые надо было раскатать и сложить в кучи на участке, выделенном подругой бабушки по ссылке "в порядке отчуждения". Бабушка умерла в 76-м, старом доме, который шел под снос - не его месте планировался котлован для новой больницы. Одинокая соседка подписала в сельсовете заявление на отчуждение участка, и отдала нам свой яблоневый сад. Ей он был ни к чему, а мы перенесли туда дом, который стоит по сей день.
Вообще говоря, вопрос выселения, перемещения, отчуждения, и т.д. преследовал моих родных всю жизнь. Вот краткий спискок событий:
1928. Раскулачивание в Мартышкинской усадьбе. Основание: постановление тройки "за использование наемного труда батраков" (помошница по хозяйству для ухода за дойными коровами). Все имущество конфисковано, семья выселена "на дачу". Глава семьи, уехавший в Ленинград для сдачи продуктов, домой не вернулся. Один из конфискаторов - свои же, ораниенбаумские - увидев, как заплакали дети в момент выноса из дома пианины, сказал: "Музыку мы отправляем в Пулковскую обсерваторию. Если дети хотят - могут приходить и играть".
1938. Смерть деда. Расстрел брата деда. Повторное раскулачивание остатков семьи. Период XVII партсъезда, когда наркомвнуделы сменяли друг друга через несколько месяцев, покрыт мраком.
1939. Зимняя война. Выселение в Сибирь: на территории проживания предполагалось вести военные действия. Мирное население - бабушка с матерью и младшим сыном - подлежит "эвакуации" и переезжают в Якутию (прабабка умерла в дороге). Хозяйство, дом, скот, столовое серебро - все брошено или закопано в саду (на сборы было дано 48 часов). Старший сын (мой отец, ингерманландский финн), призван в армию и отправлен на линию Маннергейма - воевать против своих. Спасло отца то, что он готовился в полярники, спал зимой с открытым окном, хорошо ходил на лыжах и прыгал с трамплина.
1941. Отец выходит из окружения под Брестом, получает Орден боевого Красного Знамени, затем, по решению тройки, лишается звания и награды и попадает в лагерь на Печору.
1947. Возвращение из Сибири. Дом занят новыми жильцами. Скитание по друзьям.
Отец поступает в пединститут и женится на моей матери.
1950. "Дело врачей". Отец работает в школе, и получает сигнал: завтра состоится открытое партсобрание по обсуждению статьи в "Правде". Отец на работу не пошел. Мама получила в Облроно направление на работу, и к вечеру они с годовалым ребенком и нянькой, которая жила у нас без прописки, отбыли за 200 км в Псковксую область, в деревню без телефона и без электричества. Там мы прожили три года.
1954 год. Сестра матери - военный врач (забрали с 3-го курса), закончила институт и уехала по распределению в Пыталово. Вторая дочь с мужем и сыном - в добровольной ссылке. Фактически, скрываются (у отца - судимость, а доктор Лидия Тимошук уже сказала свое слово). Бабушка осталась одна в трехкомнатной квартире. Получено уведомление об уплотнении. Бабушка "уплотнила" себя сама, добровольно, предоставив одну из комнат двоюродному брату. Так удалось сохранить квартиру на Петроградской.
1956 год. Жизнь прекрасна! Токсовский совет предоставил вдове бывшего партийного работника заболоченный участок, рядом с ее бывшим домом. В бывшем доме живет ветеринарный врач с семьей, и вернуть его никак нельзя. Отец строит рядом новый дом, из бревен, ящиков, и других материалов, которые удается достать. Осушаем болото, валим деревья, корчуем пни. Теперь я понимаю, что отец применил на деле свой лагерный опыт. Женщины и дети достают из старых досок гвозди и распрямлляют их... К 1965 году дом был построен. Это расцвет жизни и лучшие годы для моих родителей.
1975 год. Отец выставлен на пенсию по инвалидности (туберкулез, полученный на Печоре). В Токсове строят больницу, и надо сносить дом. Варианты: квартира во Всевложске или участок заболоченного леса. Бабушка тверда: НИКУДА НЕ ПОЕДУ!.
Она умерла в 1976.
Дальше мы начали переносить дом, фактически - через дорогу. Это была безумная, тяжелая работа: разобрать все по бревнышакм и доскам, и перенести. Сложили маленький сарайчик, и отец в нем провел зиму 1979-го: сторожил бревна, чтобы не растащили. Летом начали строить. Я, похоже, сильно надорвался, и получил проблемы с позвоночником, которые привели через 15 лет к необходимости двух операций.
А год 1979 - был прекрасным во всех отношениях! Отцу вернули орден и выдали справку о реабилитации (орден впоследствии украли, в 1998 году во время налета на квартиру).
Сарайчик в Токсово мы еще два раза перестроили, и я провел в нем лучшие годы своей жизни: когда родился Филипп. В 1995-м мы не выдержали, и уехали в Канаду. Отца не стало в 1994.
Update: Заглянул в Трудовую Книжку etc, и обнаружил, что в 1979 году я действительно оставилъ очень хорошую, но малооплачиваемую службу младшего научного сотрудника в институте аллюминия, и перешел в Главкъ на Конюшенной, на прозаическую должность начальника машины (М-6000). Зарплата моя действительно увеличилась вдвое, что позволило как-то выкручиваться, когда девочка пошла в школу. На новой работе я успел немного, и единственным внедренным проектом была распечатка биоритмов. Это было что-то типа гороскопа, выдаваемого таксистам перед выездом на линию: Вы сегодня в отличной физической форме, но следует быть внимательным и не думать о личном на линии: Ваши эмоциональные биоритмы находятся в критическом состоянии. Кроме биоритмов я сдавал машинное время на сторону и консультировал девушек из легкой промышленности по языку Cobol и составлению заданий для OS-360. Среди арендаторов машинного времени и отыскалась Верочка. Мои биоритмы постоянно были на высоте, особенно после захода в кассу за премией, однако за халяву пришлось платить очень скоро: через пару месяцев мне обьявили на совещании, что с завтрашнего дня я вступаю в должность начальника отдела подготовки данных. На мое робкое замечание, что я вообще-то программист, мне сказали "Да ты не ссы, это временно! Сам понимаешь, этого мудака пришлось уволить... ", и привели меня в комнату, где сидело сорок девок в коротких юбках. Девки замерли за своими телетайпами, затем в один голос ухнули: "О-оо!". Назавтра они повалили ко мне в кабинет со своими месячными, увольнительными, и проч., я все подписывал не глядя и думал: "Это конец". И действительно, на одном из совещаний на вопрос "Почему не выпущены распечатки?" раздался чей-то голос "подготовка данных задержала!". Мне пришлось спешно искать новую работу. В конце 80-го года я перешел в торговый порт, где получил в наследство разваленный сектор программирования из пяти девчонок, среди которых была Леночка. Но это уже выходит за оговоренный временной интервал. К 1979 году можно лишь добавить, что я побывал у нескольких докторов (проблемы со спиной), и получил неутешительные прогнозы на будушее, а также замечание о том, что "следует бросить курить". Я действительно не курил полгода или около того, но работа в порту и сигареты "Марлборо" из магазина "Альбатрос" свели все насмарку.
В год 1979-й моему отцу было столько же лет, сколько мне теперь. Сколько лет Луису Ковалану?
Секретарь коммунистов Чили вспомнился случайно, на самом деле к 1979-му году страсти вокруг обмена его на антисоветчика Буковского уже откипели.
Для меня год 79, и предыдущий, 78-й, были самыми счастливыми и в личном плане, и в профессиональном. Завершился тянувшийся много лет развод с И.Л., квартира на Белградской 32 была пуста. 31-го декабря я переклеил обои. Побелка, купорос...
Прогулки вечером вокруг дома, заплетание кос по утрам, опоздания в школу... Моя работа, или как теперь сказали бы "офис" помещался на Конюшенной, я выскакивал из дверей в 17:00, ловил первую попавшуюся машину - такси, или черную волгу, выезжавшую из ворот автопарка, и мчался забирать девочку с продленки. Косички по утрам и расчесывание запутанных волос, и грязь по колено в яблоневом саду, через который надо было пройти, чтобы попасть в 213-ю школу, вот, пожалуй, самые ужасные воспоминания.
Работа и личная жизнь моя была эпизодическая, в основном во время каникул и по выходным. Позже, уже на 3-й классе, когда мы стали ссориться, и девочка была сдана бабушкам, я попал на работу в большой интересный коллектив в торговом порту, где постоянно что-то происходило: ночные смены на Миснке-32, жены старпомов и капитанов, с которыми мы плясали на теплоходах во время походов в Кижи, Валаам и Ригу - "За тех, кто в море! " Повадился ездить в одиночку в Пицунду: недавно открывшийся курортный комплекс был очень привлекательным в любое время года. В Пицунде были настоящие бары, в которых можно было просто сидеть. Т. е. это была мои первые культурные ауты: шампанское со льдом. Рецепт "шампамнске со льдом" я привез в Ленинград, и мы стали регулярно устраивать предобеденные коктейли в баре "Бригантина" , что на Двинской: кувшин шампанского на стол, и - разговоры о жизни.
Про секс: по субботам приходила Верочка, скидывала кожаный пиджак и джинсовую юбку (это было круто, Верочка служила стюардессой на международных линиях), и мыла пол. Мои уговоры отставить это дело не действовали - пока не вымоет пола, ужинать не будет. На ужин я брал в соседнем магазине бельгийскую курицу POUR BOUILLION, морковь с чесноком и майонезом, и коньяк "КВ"- то был обычный набор продуктов купчинского дежурного магазина.
Болезнь начиналась в 1979-м. Это неприятное воспоминание. Перенос токсовского дома, тяжелые работы на улице, осень, дождь, бревна, которые надо было раскатать и сложить в кучи на участке, выделенном подругой бабушки по ссылке "в порядке отчуждения". Бабушка умерла в 76-м, старом доме, который шел под снос - не его месте планировался котлован для новой больницы. Одинокая соседка подписала в сельсовете заявление на отчуждение участка, и отдала нам свой яблоневый сад. Ей он был ни к чему, а мы перенесли туда дом, который стоит по сей день.
Вообще говоря, вопрос выселения, перемещения, отчуждения, и т.д. преследовал моих родных всю жизнь. Вот краткий спискок событий:
1928. Раскулачивание в Мартышкинской усадьбе. Основание: постановление тройки "за использование наемного труда батраков" (помошница по хозяйству для ухода за дойными коровами). Все имущество конфисковано, семья выселена "на дачу". Глава семьи, уехавший в Ленинград для сдачи продуктов, домой не вернулся. Один из конфискаторов - свои же, ораниенбаумские - увидев, как заплакали дети в момент выноса из дома пианины, сказал: "Музыку мы отправляем в Пулковскую обсерваторию. Если дети хотят - могут приходить и играть".
1938. Смерть деда. Расстрел брата деда. Повторное раскулачивание остатков семьи. Период XVII партсъезда, когда наркомвнуделы сменяли друг друга через несколько месяцев, покрыт мраком.
1939. Зимняя война. Выселение в Сибирь: на территории проживания предполагалось вести военные действия. Мирное население - бабушка с матерью и младшим сыном - подлежит "эвакуации" и переезжают в Якутию (прабабка умерла в дороге). Хозяйство, дом, скот, столовое серебро - все брошено или закопано в саду (на сборы было дано 48 часов). Старший сын (мой отец, ингерманландский финн), призван в армию и отправлен на линию Маннергейма - воевать против своих. Спасло отца то, что он готовился в полярники, спал зимой с открытым окном, хорошо ходил на лыжах и прыгал с трамплина.
1941. Отец выходит из окружения под Брестом, получает Орден боевого Красного Знамени, затем, по решению тройки, лишается звания и награды и попадает в лагерь на Печору.
1947. Возвращение из Сибири. Дом занят новыми жильцами. Скитание по друзьям.
Отец поступает в пединститут и женится на моей матери.
1950. "Дело врачей". Отец работает в школе, и получает сигнал: завтра состоится открытое партсобрание по обсуждению статьи в "Правде". Отец на работу не пошел. Мама получила в Облроно направление на работу, и к вечеру они с годовалым ребенком и нянькой, которая жила у нас без прописки, отбыли за 200 км в Псковксую область, в деревню без телефона и без электричества. Там мы прожили три года.
1954 год. Сестра матери - военный врач (забрали с 3-го курса), закончила институт и уехала по распределению в Пыталово. Вторая дочь с мужем и сыном - в добровольной ссылке. Фактически, скрываются (у отца - судимость, а доктор Лидия Тимошук уже сказала свое слово). Бабушка осталась одна в трехкомнатной квартире. Получено уведомление об уплотнении. Бабушка "уплотнила" себя сама, добровольно, предоставив одну из комнат двоюродному брату. Так удалось сохранить квартиру на Петроградской.
1956 год. Жизнь прекрасна! Токсовский совет предоставил вдове бывшего партийного работника заболоченный участок, рядом с ее бывшим домом. В бывшем доме живет ветеринарный врач с семьей, и вернуть его никак нельзя. Отец строит рядом новый дом, из бревен, ящиков, и других материалов, которые удается достать. Осушаем болото, валим деревья, корчуем пни. Теперь я понимаю, что отец применил на деле свой лагерный опыт. Женщины и дети достают из старых досок гвозди и распрямлляют их... К 1965 году дом был построен. Это расцвет жизни и лучшие годы для моих родителей.
1975 год. Отец выставлен на пенсию по инвалидности (туберкулез, полученный на Печоре). В Токсове строят больницу, и надо сносить дом. Варианты: квартира во Всевложске или участок заболоченного леса. Бабушка тверда: НИКУДА НЕ ПОЕДУ!.
Она умерла в 1976.
Дальше мы начали переносить дом, фактически - через дорогу. Это была безумная, тяжелая работа: разобрать все по бревнышакм и доскам, и перенести. Сложили маленький сарайчик, и отец в нем провел зиму 1979-го: сторожил бревна, чтобы не растащили. Летом начали строить. Я, похоже, сильно надорвался, и получил проблемы с позвоночником, которые привели через 15 лет к необходимости двух операций.
А год 1979 - был прекрасным во всех отношениях! Отцу вернули орден и выдали справку о реабилитации (орден впоследствии украли, в 1998 году во время налета на квартиру).
Сарайчик в Токсово мы еще два раза перестроили, и я провел в нем лучшие годы своей жизни: когда родился Филипп. В 1995-м мы не выдержали, и уехали в Канаду. Отца не стало в 1994.
Update: Заглянул в Трудовую Книжку etc, и обнаружил, что в 1979 году я действительно оставилъ очень хорошую, но малооплачиваемую службу младшего научного сотрудника в институте аллюминия, и перешел в Главкъ на Конюшенной, на прозаическую должность начальника машины (М-6000). Зарплата моя действительно увеличилась вдвое, что позволило как-то выкручиваться, когда девочка пошла в школу. На новой работе я успел немного, и единственным внедренным проектом была распечатка биоритмов. Это было что-то типа гороскопа, выдаваемого таксистам перед выездом на линию: Вы сегодня в отличной физической форме, но следует быть внимательным и не думать о личном на линии: Ваши эмоциональные биоритмы находятся в критическом состоянии. Кроме биоритмов я сдавал машинное время на сторону и консультировал девушек из легкой промышленности по языку Cobol и составлению заданий для OS-360. Среди арендаторов машинного времени и отыскалась Верочка. Мои биоритмы постоянно были на высоте, особенно после захода в кассу за премией, однако за халяву пришлось платить очень скоро: через пару месяцев мне обьявили на совещании, что с завтрашнего дня я вступаю в должность начальника отдела подготовки данных. На мое робкое замечание, что я вообще-то программист, мне сказали "Да ты не ссы, это временно! Сам понимаешь, этого мудака пришлось уволить... ", и привели меня в комнату, где сидело сорок девок в коротких юбках. Девки замерли за своими телетайпами, затем в один голос ухнули: "О-оо!". Назавтра они повалили ко мне в кабинет со своими месячными, увольнительными, и проч., я все подписывал не глядя и думал: "Это конец". И действительно, на одном из совещаний на вопрос "Почему не выпущены распечатки?" раздался чей-то голос "подготовка данных задержала!". Мне пришлось спешно искать новую работу. В конце 80-го года я перешел в торговый порт, где получил в наследство разваленный сектор программирования из пяти девчонок, среди которых была Леночка. Но это уже выходит за оговоренный временной интервал. К 1979 году можно лишь добавить, что я побывал у нескольких докторов (проблемы со спиной), и получил неутешительные прогнозы на будушее, а также замечание о том, что "следует бросить курить". Я действительно не курил полгода или около того, но работа в порту и сигареты "Марлборо" из магазина "Альбатрос" свели все насмарку.