Джеральд Мартин, "Габриель Гарсиа Маркес" (биография)
Первая легитимная биография Габриеля Гарсиа Маркеса. Легитимная потому, что сам маэстро еще при жизни одобрил ее. Профессор Питтсбургского университета, Джеральд Мартин - крупнейший в мире специалист по латиноамериканской литературе, и (что еще важнее) он - первый и единственный биограф, которого Габо подпустил к себе ближе, чем на пушечный выстрел.
Мартин проделал огромную работу (сбор материала занял 17 лет): взял сотни интервью -- и у друзей и у врагов писателя (включая Кастро, Варгаса Льосу, Фуэнтеса и прочих великих).
Впрочем, при всей любви к «колумбийскому магу», Мартин не спешит покрывать кумира позолотой и втаскивать на пьедестал. Не ждите дифирамбов.Автор старается быть объективным: не сглаживает углы и не замалчивает неприятные моменты. Здесь и шутки журналистов (называвших писателя «Габриель Гарсиа Маркетинг» за его любовь к самопиару) и многочисленные рукопожатия/аудиенции с президентами, нарушенные обещания, моменты трусости и малодушия и прочие мелкие пакости. Плюс: множество забавных историй из жизни мастера (например, история первого издания «Ста лет одиночества»: иллюстратор, рисовавший обложку, зеркально развернул букву «E» в слове «soledad» (одиночество), чтобы подчеркнуть причудливость текста; продавцы же в магазинах идею не оценили - они решили, что это брак, и стали вручную исправлять/заклеивать "неправильную" букву «Е» на каждой обложке.).
Помимо прочего, анализируя творческое наследие колумбийца, Мартин делает упор на его отношениях с сильными мира сего. Ведь Гарсиа Маркес один из немногих классиков (если не единственный) в двадцатом веке, писавший о правителях в позитивном ключе.
Магистральной линией искусства всегда (а в 19-20 веках - особенно) была христианская (или - около-христианская) идея защиты слабых и угнетенных. Правители в литературе, как правило, люди жестокие/глупые и изуродованные властью. Камю, например, очень хорошо сказал об этом:
«...Труд писателя не лишен изнурительных обязанностей. По определению, он не может сегодня служить тем, кто творит историю; он должен служить тем, кто становится ее жертвами».
Заслуга Гарсиа Маркеса (одна из) перед мировой литературой в том, что он попытался протоптать новую тропу. В своих книгах (например, в романах «Осень патриарха» и «Генерал в своем лабиринте») он никогда не пририсовывал правителям рога и копыта, не насмехался над ними, наоборот, -- старался понять их образ мысли и дать читателям возможность взглянуть на мир их глазами; глазами людей обремененных/наделенных властью. Идея власти (и ее влияния на психику) занимала его не меньше, чем Фридриха Ницше, и писал он о ней всегда очень осторожно, прекрасно понимая, какой сильной отдачей обладают слова, особенно - его слова, и как легко потерять доверие читателя, если неверно расставить акценты.
***
Кроме того, Мартин много пишет и о жене Габо, Мерседес, и не напрасно: читая книгу, понимаешь, что не будь ее, мы бы не знали Гарсиа Маркеса вообще, - она, пожалуй, заслуживает отдельного места в истории искусства: в одном ряду с Анной Достоевской, Верой Набоковой и Альмой Хичкок.
«В первых числах августа в сопровождении своей жены Мерседес Гарсиа Маркес пришел на почту, чтобы отправить законченную рукопись романа «Сто лет одиночества» в Буэнос-Айрес. У обоих был такой вид, будто они пережили катастрофу. Нужно было отправить 490 страниц машинописных листов. Служащий почты сказал: «Восемьдесят два песо». Гарсиа Маркес смотрел, как Мерседес роется в кошельке. У них оказалось всего пятьдесят два песо. Этого хватало на отправку примерно половины книги. Гарсиа Маркес заставил служащего аккуратно, словно ломтики ветчины, убирать по одному листочку из стопки, пока в ней не осталось то количество, за которое они могли заплатить. Они пошли домой, заложили обогреватель, фен и соковыжималку и вернулись на почту, чтобы отправить вторую половину рукописи. Когда они вышли из почтового отделения, Мерседес остановилась, повернулась к мужу и сказала: «Ну вот, Габо, теперь только осталось, чтобы твоя книга оказалась никому не нужным барахлом»