Англия и Германия: сравнительный анализ разных моделей книгоиздательства
Обнаружил в "Знании-Силе" за июнь 2011 интересную статью некоего Александра Голяндина "Германия и Англия: О вреде авторского права". Про авторское право пмсано-переписано, копий переломано, но эта статья - немного в стороне. Хотя автор явно имеет позицию в нынешнем споре, статья интересна другим. Ее основа - это описание работы немецкого историка Экхарда Хёфнера, посвященная описанию немецкой и английской книгоиздательства (имеется в виду в основном восемнадцатый век): с наличием пиратства и заполнением рынка доступными книгами и с его отсутствием и книгами как роскошью, а не средством просвещения. Речь идет в основном о всяком просветительском нон-фикшене, имейте в виду. По мнению Хёфнера, именно немецкая модель привела к немецкого научному и техническому Ренессансу за счет приобщения к науке и технике широких слоев общества.
В общем, слегка под впечатлением, выкладываю тут полный текст статьи, на сайте "Знания-Силы" еще недоступной:
Без закона об авторском праве не будет ни новых книг, ни музыкальных произведений. Таково однозначное кредо книгоиздателей и звукозаписывающих фирм. Они бескомпромиссно выступают в защиту прав авторов - писателей, журналистов, композиторов, но на деле отстаивают лишь свои финансовые интересы, поскольку авторские права давно переуступлены им. Исторический опытпоказывает, что монополия на интеллектуальную собственность противоречит законам рынка и идет во вред как самим авторам, так и тем, кто хотел бы почитать или послушать их произведения. Вот наглядный пример. В XIX веке Германия пережила промышленную революцию. Немецкий историк Экхард Хёфнер уверен, что страна была обязана этим отсутствию закона об авторском праве. Легализованный «пиратский» выпуск книг открыл путь к знаниям для большинства немцев. На дешевых брошюрах, наводнивших книжные лавки, воспитывались будущие инженеры и химики.
hellip;Теперь уже никто не станет отрицать, что тот, кто хорошо знает немецкий, может обойтись без других языков.
И.В. Гете.
Из разговоров с Эккерманом,
10.01.1825
Чтением увлечена вся страна. Даже книготорговцы напуганы этой внезапной страстью, обуявшей немцев. Поистине те превратились в «народ поэтов и мыслителей», констатировал в 1836 году литературный критик Вольфганг Менцель.
«Эта знаменитая фраза осталась, по сути, непонятой, - полемично пишет немецкий историк Экхард Хёфнер, автор изданного недавно двухтомника «История и сущность авторского права». - Менцель вовсе не собирался лишний раз воздать хвалу таким блестящим писателям, как Гете и Шиллер. Нет, он имел в виду другое - он стремился обратить внимание на то, что в Германии издавалось тогда огромное количество самой разной литературы».
В первой половине XIX века эту отсталую, раздробленную страну охватила беспримерная жажда знаний. Все хотели что-то читать - благо книги выходили одна за другой. Немецкие литераторы и журналисты строчили свои нетленные труды не покладая рук - буквально до кровавых мозолей. В одном только 1843 году ими было опубликовано около 14 тысяч опусов. По числу издаваемых книг на душу населения тогдашняя Германия почти не уступала современной. Большую часть печатной продукции составляли популярные научные сочинения.
Ничего подобного этому ажиотажу в соседних Англии и Франции не наблюдалось. Книжный рынок в той же Англии, по словам Хёфнера, представлял собой «довольно жалкое зрелище». В ту пору там издавалось около тысячи новых книг в год - на порядок меньше, чем в Германии.
Докатившись до просторов Российской империи, волна книжного бума еще долго удивляла людей серьезных, старой закалки, вроде Павла Петровича Кирсанова, говаривавшего: «Но и немецкие немцы мне не по нутру. Еще прежние туда-сюда; тогда у них были - ну, там Шиллер, что ли, Гетте… А теперь пошли все какие-то химики да материалисты». Его ворчание было напрасно. Тон в его доме задавали теперь молодые люди, державшие в руках, как святыню, как катехизис, «брошюру Бюхнера, девятого издания».
Для студентов времен Александра
Освободителя все эти «бюхнеры», выпекаемые немцами-книжниками, как пирожки, были к тому же хлебом насущным. «Вот тут два с лишком листа немецкого текста, - с восторгом твердил Разумихин Раскольникову. - За перевод мне по шести целковых с листа, значит, за все рублей пятнадцать достанется». Издатель Херувимов, для которого он переводил, относился к авторскому праву собственности, как истинный ландскнехт, «грабил и раздавал награбленное»: «Он этакие изданьица делает и естественнонаучные книжонки выпускает, - да как расходятся-то!» Эти дешевые дрожжи немецких книжек, «перепертых на язык родных осин» (И. Тургенев), еще вскружат голову многим мальчикам и девочкам, которые составят гордость Серебряного века.
Теккерей и вульгарнейшие торгаши
Во второй половине XIX века Германия, еще недавно аграрная страна, одной ногой стоявшая в Средневековье, стала ведущей промышленной державой мира, догнав «владычицу морей», Британскую империю. Анализируя причины, по которым всего за несколько десятилетий разительно изменилась расстановка политических сил в Европе, Хёфнер приходит к парадоксальному выводу. Главным тормозом прогресса стал копирайт. В 1710 году в Соединенном Королевстве было введено авторское право, и это, полагает историк, предопредели ло будущее технологическое отставание страны. В Германии же еще долго никто не придавал значения «такому пустяку», как соблюдение авторского права. Формально закон о нем был принят в Пруссии в 1837 году, но большая часть Германии в то время представляла собой пеструю смесь мелких государств, на которые еще не распространились прусские порядки.
Работа Хёфнера примечательна тем, что это первое научное исследование, в котором прослеживается, как влиял закон об авторском праве на экономическое развитие страны в течение длительного времени. Не менее интересен и сравнительный анализ двух стран, в одной из которых строго соблюдались все копирайты, а в другой - как еще недавно (ограничимся этой уклончивой формулировкой) в Китае и России - авторским правом пренебрегали, то есть, по нынешним меркам, занимались «откровенным пиратством».
Статистика, приведенная ученым, шокировала коллег. Ведь принято считать, что именно с введением авторского права началось становление цивилизованного издательского рынка. Копирайт стал залогом процветания авторов, главным побудительным мотивом их творчества. Там же, где права автора не соблюдаются, рынок чахнет.
Может быть, в году 2011 это и верно, а вот опыт прошлого, если его проанализировать непредвзято, показывает обратное. Английские книгоиздатели, заручившись поддержкой закона об авторском праве, бесстыдно использовали свое монопольное положение. Сплошь и рядом новые книги, права на выпуск которых были уступлены издателю доверчивым автором, выходили в свет малым тиражом - не более 750 экземпляров. Стоили же они очень дорого. Зачастую их цена превышала четверть месячного жалования, которое получал квалифицированный английский рабочий.
В 1820 году только что изданный роман можно было купить в Великобритании в среднем за 31,5 шиллинга, в то время как недельный заработок рабочего составлял от 25 до 33 шиллингов. Даже люди, принадлежавшие тогда к среднему сословию, получали за неделю около 100 шиллингов. Лишь когда срок действия авторского права истекал, цена на книгу резко снижалась - раз в десять и более. Впрочем, мало кто хотел переиздавать подобную книгу, ведь британских читателей, как и любых читателей во все времена, занимали прежде всего новинки.
Есть два разных мнения о том, сколько должна стоить хорошая книга. В старой доброй Англии считалось - и это убеждение разделяют многие издатели в нашей стране, - что книгадолжна быть дорогой. Новая книга - особенно дорогой. Это - товар, который нужно выгодно продать. Чем выше его стоимость, тем легче и быстрее окупятся расходы. Это легко понять: издатель взвинчивает цены, поскольку у него нет конкурентов и товар, выпускаемый им, оказывается в дефиците. Рынок совершенно не насыщен, но занять свободные сегменты не смеет никто, потому что на защите монополиста стоит закон.
В Германии в первой половине XIX века укоренилась иная практика. Печатать больше, дешевле. Перепечатывать. Допечатывать. Ни у кого нет исключительных прав на издание книжной новинки, если она пользуется спросом. Подобная стратегия позволяла быстро насытить рынок крупными тиражами книг, позволительных к тому же по цене людям низших классов - пролетариям и крестьянам - и их детям. Иными словами: для большинства немцев в то время - в пору «издательского произвола» - книги, все эти «брошюры Бюхнера, девятого издания», были доступны, почти как хлеб.
Обе стратегии оправдывали себя. Весь вопрос только в том, каких целей ты добиваешься. Лондонские издатели, распродавая по баснословным ценам несколько сотен книг, очень неплохо зарабатывали. Какой-нибудь беллетрист, уступив на основании законного договора свои права издателю-воротиле, мог лишь с завистью смотреть, как тот, окончив короткие торги, садился в свою позолоченную карету и отправлялся отдыхать. Клиентами подобного дельца бывали обычно толстосумы и аристократы, для которых книги, прекрасно, признаемся, изданные, были прежде всего предметами роскоши. Украшением полок. Деталью интерьера, ласкающей взгляд. Книги стоили так дорого, что в тех немногих библиотеках, которым удавалось заполучить ценный фолиант, его, на всякий случай, приковывали к полке, чтобы никто не соблазнился украсть. Есть два разных мнения, две стратегии… Британские издатели делали свой выбор.
«Глупейшие, эгоистичнейшие и вульгарнейшие торгаши», - так отозвался об этих «форейторах просвещения», разъезжавших в дорогих экипажах, автор воспоминаний о Теккерее, литератор и член британского парламента Уильям Фрэзер. Не церемонился в выражениях и сам Уильям Теккерей. Так, в разговоре с одним из тех, кто отбирал у него права на написанное в обмен на сколько-то денег, он хлестко бросил: «Вы попираете ногами кровь и мозги авторов». В тех же мемуарах Фрэзер пишет: «Кажется, шестнадцать издателей отказались дать ему мизерную сумму, потребную на печатание его бессмертного труда, - «Ярмарки тщеславия». Ни у одного не достало интеллекта оценить ее».
Страна «практических руководств»
В Германии сами издатели были сродни рабам на галерах. «Книжные пираты» не давали им передышки. Они бесстрашно перепечатывали любую новинку, зная, что штрафы и судебные преследования им не грозят. Продавалась «пиратские» книги по демпинговым ценам - задешево. Немецким издателям не оставалось ничего другого, как пытаться охватить все сегменты рынка.
Присутствие на рынке «пиратов» заставляет издателей действовать более гибко, чем прежде. В этом «хаосе возможностей» у всех сходные интересы. Автор, как и издатель, купивший у него книгу, как и издатель-пират - все хотят получить прибыль. Если официальный издатель полагает, что, выпустив книгу небольшим тиражом и продавая ее втридорога, он получит деньги само собой, то - в нашем случае, с армадой «пиратов», притаившихся за печатным станком - он ошибается. Он выпустил не книгу, он - прибегну к глупому каламбуру - выпустил джинна из бутылки. Если закон бездействует, то рынок вскоре наводнят дешевые перепечатки книги, пользующейся немалым спросом.
И снова о двух стратегиях. Одна требует судебного преследования «пиратов», другая, возобладавшая в Германии в первой половине XIX века - экономической победы над ними. Если издатель сам насытит рынок дешевыми изданиями, выпущенными к тому же большим тиражом, то доходы «пиратов» резко упадут. Большую часть прибыли получит официальный издатель, занявший все сегменты рынка. Он перехитрит «пиратов». Им придется либо издавать книгу себе в убыток, либо перепечатывать что-нибудь другое. Если сравнить конкурентную борьбу с забегом легкоатлетов, то официальный издатель должен приучить себя бежать «поперек всех дорожек», не давая никому обогнать себя. Монополия на бестселлер при нормальной конкурентной борьбе невозможна. Монополию можно удерживать только экономическими средствами: переиздавая эту книгу в разном виде для различных категорий читателей. Иначе - опередят. Верные деньги уйдут.
Так укоренилась практика, распространенная и поныне: выпускать часть тиража «для богатых» (дорогие тома, в хорошем переплете), а часть - для бедных (карманные книжицы, отпечатанные на дешевой бумаге). Теперь любой студент мог купить «бюхнера» в надежде объяснить себе все тайны мироздания. Любой скорняк - хорошее руководство по кожевенному делу. Ведь популярные книги - и прежде всего естественнонаучные брошюры - издавались в Германии большими тиражами. Их покупали, чтобы читать. Чтобы жить по-написанному.
Через несколько десятилетий Германия будет страной физиков, химиков, инженеров. Книги легко кружатголову юношам. Особенно из бедных семей, у которых в XIX веке постепенно скапливалось достояние, немыслимое для английских люмпенов, - домашняя библиотечка. У многих тысяч немецких бедняков имелись дома маленькие библиотечки, развлекавшие их «в минуту жизни трудную». И скольким из них книги в такую минуту возвращали желание жить - несмотря ни на что жить?
Как ни фантастичен рассказ Эдгара По о путешествии Ганса Пфааля на Луну, зачин его очень реалистичен. Стесненный долгами человек, скрываясь от кредиторов, заходит в лавочку букиниста и открывает случайно попавшуюся книгу. «Это оказался небольшой полемический трактат по теоретической астрономии, сочинение… берлинского профессора Энке…Я немножко маракую в астрономии и вскоре совершенно углубился в чтение; я прочел книгу дважды, прежде чем сообразил, где я и что я» (действие этого рассказа, впрочем, происходит не в Германии, а по соседству, в Роттердаме. - А.Г.).
Конечно, немногим беднякам в ту пору могла прийти в голову мысль спрятаться на Луне от всех бед. Но таких чудаков, скорее, можно было встретить в странах, где популярные научные книжки стоили дешево, - в Германии и России, нежели в Англии. Со временем новейшая научная мысль, растекшаяся - благодаря тем книжицам - в простонародной среде, породит Циолковского, Николая Федорова - и Королева, и фон Брауна.
В свою очередь, благодатная нива просвещения увлекла многих немецких ученых. Всякое лыко оказывалось в строку, всякое открытие и техническое новшество было хоть кому-нибудь интересно. Недаром Николай Данилевский, современник этого переворота в умах, называет немцев «главными участниками в искусственной систематизации знаний». Видя огромный интерес к науке, распространившийся в низших слоях общества, немецкие профессора выпускали в те славные десятилетия один трактат за другим. Уже в 1826 году обозреватель одного из периодических изданий, выходивших в Германии, обращает внимание на эту тенденцию: «Появилось множество сочинений, где говорится о самых разных естественнонаучных предметах. Сведения, излагаемые в них, прекрасно применимы на практике - в медицине и ремеслах, сельском хозяйстве и т.п.» («Literatur Blatt»). Так разрасталось число людей, которые - от нечего делать - «маракуют в астрономии» и других науках.
Росшие в атмосфере всеобщего чтения, юные немцы стали главной движущей силой грюндерства, охватившего Германию в 1850-1870 годах. В ту пору повсюду учреждались акционерные общества, банки, страховые компании. За книжным бумом поколение спустя последовал бум экономический.
В Великобритании в те годы, разумеется, тоже выпускались ученые труды, но они были интересны лишь узкому кругу читателей - аристократам, эстетам, большим оригиналам. Ведь эти сочинения носили в основном отвлеченный, гуманитарный характер. Труды по философии, богословию, лингвистике. Исторические трактаты. Путеводители. Книги же, имевшие хоть какое-то практическое значение, почти не издавались. Туманный Альбион погрузился в спячку.
Цифры наглядно показывают это. С 1770-го по 1830 год население Великобритании удвоилось. Доходы населения, как и его грамотность, возросли. В то же время количество новых книг не прибавилось; их выпускали примерно столько же, сколько и в… 1700 году. В стране напрочь отсутствовала такая часть книжного рынка, как издание крупными тиражами брошюр на естественнонаучные темы - прикладных работ по земледелию или (само это слово уже неприятно на слух, словно дегтем вымазано) плотиностроению. «В Великобритании все эти полезные новейшие знания распространялись в ту пору, как в средние века, изустно», - отмечает Хёфнер. Источником знаний оставались лекции, читаемые в университетских залах для небольшого круга слушателей.
В каталоге Лондонской библиотеки, куда поступали почти все книги, издаваемые в Великобритании, значится около 520 названий книг по химии, механике, геодезии и инженерному делу, выпущенных с 1814-го по 1846 год. Учитывая, что часть их являлась переизданием опубликованных ранее трудов, можно сказать, что в Британии фактически не было рынка специальной литературы. «Если же мы попробуем набрать в GoogleBooks, заглянув в раздел книг XIX века, фразу «Praktische Anleitung...» («Практическое руководство по…». - А.Г.), то получим примерно 108 тысяч результатов на все возможные темы», - отмечает в одном из интервью Хёфнер. Все эти «руководства» вызывали большой интерес у людей дельных, но небогатых.
Книжный рынок в Британии неколебимо застыл, как башня из слоновой кости. В Германии же он чадил игрохотал, как паровоз, мчавшийся вперед, но при этом стихийно реагировал на любые изменения спроса. На этом «диком» рынке невольным хозяином положения становился читатель. Если ему нравились новейшие брошюры по механике, он их получал. Если он «мараковал в астрономии», ему было что полистать. Его интересы главнее. Году в 1830-м немецкие книготорговцы говаривали: если есть дом, то найдется место и книге; надо только знать, что предложить. Все это привело к постепенному отставанию Великобритании в области науки и техники от своей главной теперь соперницы - Германии, где подготовка инженеров была поставлена на поток.
Франкенштейн, или Кожевенное дубление
Оглядываясь назад, нельзя не отметить, что хаос, царивший на книжном рынке Германии в XIX веке, сплошь и рядом приводил к курьезным ситуациям. Все эти давно забытые немецкие профессора, строчившие налево и направо свои брошюрки и перепечатывавшие порой одно и то же в разных книжках, получали несравненно больше знаменитых и поныне английских авторов. В мутном море не устоявшегося книжного рынка им было легче договариваться с издателями, бегать от одного к другому в надежде побольше выгадать. Брошюры и справочники стали хорошим подспорьем к профессорскому жалованью. В Великобритании же муть давно осела, и на дне оказались «всякие теккереи». Теперь условия диктовали им.
К примеру, гонорар профессора химии и фармацевтики Сигизмунда Хермбштедта, автора «Основ кожевенного дубления» (1806) составил 480 талеров, что соответствовало трехлетнему жалованью подмастерья в тогдашней Германии. Гонорар романистки Мэри Шелли, придумавшей в 1818 году Франкенштейна, который пополнил немногочисленную когорту «вечных литературных героев», равнялся ста фунтам. В Великобритании подмастерье мог заработать такиеденьги примерно за год и восемь месяцев. Так что труд британской писательницы оценили скромнее. Вообще же в Англии в те времена автор получал за роман в среднем пять-десять фунтов. Кстати, Хермбштедт тоже получил весьма средний для Германии того времени гонорар.
Еще один пример. Джейн Остин заработала за каждый из своих всемирно известных теперь романов, «Мэнсфилд-парк» и «Разум и чувства», столько же, сколько и тот же немецкий профессор, написавший «Основы теоретической и экспериментальной камеральной химии». Вот казусы четкого следования закону об авторском праве!
«В наши дни, - подводит итог своих изысканий Хёфнер, - авторы не получают сколько-нибудь достойного гонорара ни при высоких ценах на книги, ни при низких ценах на книги. Им следовало бы вглядеться в платежные ведомости образца 1810 года. Тогда ученый в Германии часто получал от четверти до половины своего годового жалованья за написание монографии объемом примерно в триста страниц. Какой смысл в нынешней ситуации говорить об авторских правах? Они, скорее, подменены издательскими правами».
По словам Хёфнера, в самый разгар книжного «пиратства» в Германии гонорары литераторов выросли примерно в пять раз. Чтобы завлечь читателей, издатели нуждались во все новых авторах, пишущих на самые разные темы. Теперь те могли торговаться. «Если бы в наши дни авторы брались за написание книг, лишь обуреваемые теми же финансовыми претензиями, то из тысячи сегодняшних научных публикаций 995, наверное, никогда бы не увидели свет, - замечает Хёфнер. - Труд авторов научных монографий оплачивается теперь хуже, чем писательский труд в годы Тридцатилетней войны»
…Со второй половины XIX века море разливанное словесности входит в свои берега и в Германии. Принципы авторского права наконец утверждаются и здесь. С этого времени встране, констатирует Хёфнер, наблюдаются те же деструктивные тенденции, что и в Британии: издатели, защищенные от «пиратства» законом, вскоре взвинчивают цены на книги и перестают возиться с дешевой продукцией. Мнение литераторов по этому поводу красноречиво выразил Генрих Гейне в одном из писем, отправленных своему издателю - и, заметим, другу - Юлиусу Кампе: «При той невероятно высокой цене, которую Вы назначили, я, вряд ли, так скоро дождусь второго издания книги» (письмо от 24 октября 1854 года). Падают авторские гонорары. Тиражи научно-популярных книг, выпускаемых в Германии, как и количество самих изданий, стремительно сокращаются.
Но поколение инженеров и химиков было уже воспитано. Выученики «пиратского чтива» стали капитанами немецкой индустрии.
Это историческое исследование наглядно свидетельствует о том, что современные законы об авторском праве несовершенны. Нации, где эти законы не действуют, рано или поздно получают технологическое преимущество над странами, где на информационном рынке наведен строгий порядок. Научные знания должны быть доступны всем, прежде всего множеству детей из низших слоев общества. Они, эти «кухаркины дети», - та питательная среда, с которой начинается модернизация любой отсталой страны. Если эти молодые люди не получат доступа к знаниям - к дешевым книгам, к научным кружкам и курсам, к бесплатной литературе в Интернете, - то любая попытка модернизации захлебнется, лишенная широкой поддержки населения (о проблеме открытого доступа к научной литературе в Интернете см. «З-С», 1/11). Исторический опыт Германии, превратившейся за несколько десятилетий из отсталой страны в крупнейшую мировую державу, не мог быть в полной мере оценен в ХХ веке. Тем интереснее обратиться к нему - и увидеть, что сила немыслима без знания.