Расул Гамзатов. Отрывки из поэмы "Берегите Матерей". Часть первая.
Расул Гамзатов. Мне сегодня не хочется ничего такого особенного писать. Просто сегодня в мои руки попала книга стихов Расула Гамзатова «Берегите матерей!» Вспомнились слова, когда сказанные поэтом в интервью: «Каждое литературное произведение, тем более выстраданное автором, имеет свою историю. (...) в то неблизкое уже время я находился в Японии и увидел там памятник белым журавлям в Хиросиме. У японцев есть поверье о том, что если больной человек вырежет из бумаги тысячу фигурок журавлей, то он выздоровеет. Мне рассказали, что в Хиросиме умерла девочка, ставшая жертвой последствий ядерной бомбардировки, которая не сумела довести количество бумажных журавлей до тысячи. Я был потрясен этой смертью. И тут советский посол в Японии вручил мне телеграмму, в которой сообщалось о кончине моей матери. Я вылетел в Москву и в самолете, думая о матери, вспомнил и умершего отца, и погибших на войне братьев. И та хиросимская девочка с бумажными журавликами не уходила из памяти. Вот так и родилось стихотворение». Речь шла о стихотворении «Журавли».
Но не только стихотворение «Журавли» было написано. Была написана поэма «Берегите Матерей!» Всю поэму я здесь цитировать не буду. Но отрывки из третьей части поэмы скажут сами за себя. Текст цитируется по изданию: Расул Гамзатов. Берегите Матерей! Поэма. Перевод с аварского Юлии Нейман. Москва. "Детская литература". 1978 год
Часть третья. Колокола звонят о матерях
I
Мама! На душе - тяжёлый гнёт.
Жжёт меня раскаянье и давит.
С каждым часом боль моя растёт -
Никогда, наверно, не оставит.
Мама!.. В ночь мучительную ту
Я, твой сын, с тобою не был рядом.
Тщетно ты меня искала взглядом,
Уходя во тьму и немоту.
Облегчить твоих не смог я мук,
Долг последний свой не отдал маме
И не смыл горячими слезами
Холода с твоих усталых рук.
И не я в февральскую метель
Провожал тебя в твой путь прощальный:
Был тогда я на чужбине дальней,
От тебя за тридевять земель...
II (...)
III
В городе, что так от нас далёк,
Я успел купить подарок маме:
Пёстроцветный шёлковый платок,
Вышитый искусными руками.
Посредине - спелых вишен гроздь,
Алая и вместе - золотая.
По углам, разбросанная врозь,
Журавлей стремительная стая.
Вишни мне сказали в скорбный час:
- Для кого нам рдеть свежо и ярко?-
Журавли курлычут: - Здесь, у нас,
Ей не нужно твоего подарка.
Ты вернёшься, но тебя встречать
Мама не поднимется на крышу.
«Здравствуй, сын!», - не скажет больше мать,
Мамин голос снегопада тише.
Ты любил её от всей души.
Не всегда спешил домой, быть может...
А теперь - спеши иль не спеши -
Уж ничто её не потревожит.
Вырежь хоть сто тысяч журавлей -
Не увидеть ей родного крова.
Ты помочь ничем не в силах ей,
Вечный странник, путник непутёвый!
Дагестан твой от тебя далёк.
Дома
Там все жители аула
Нынче отдают последний долг
Той, что ночью смертным сном уснула.
Настежь окна. Кажется, погас
В мире свет. И не прерваться носи.
Ждут тебя уже который час
Старики, присевши у обочин.
Мама в доме тоже ждёт тебя
В горестном своём наряде белом.
Слышишь? Плачет вся родня, скорбя,
Причитает над недвижным телом.
Кладбище... Но бросили копать
Люди на минуту...
Ждут кого-то?..
Нет, пуста дорога! Снег да гладь...
Вновь они берутся за работу.
Заступы железные сильней
Застучали в тишине погоста.
Вышел самый старый из друзей
И сказал торжественно и просто:
- Спи, горянка!
Ты всегда была,
Как родник - прозрачна и светла.
Ты в трудах детей своих взрастила,
Отдала последние им силы,
Всю любовь, всё сердце отдала
И свершила материнский долг -
Самый высший в мире... --
Старец смолк.