"Последним умирает слово...". Арсений Тарковский. 25.06.1907-27.5.1989
Тарковский вошел в мою жизнь голосом с черной пластинки фирмы «Мелодия» в начале 80-х, ворвался как ветер, поэтическая мысль мгновенно соединяла микро- и макромир, и этот космический размах поначалу немного пугал своей мощью. Пластинка была среднего формата.
Она до сих пор жива, заезжена только донельзя. Наше поколение помнит межзвездный шорох пауз, спотык иглы о царапины и сердечное замирание в ожидании чуда с черной глади кружащегося диска. Поэзия Тарковского пропитала меня насквозь, "выкруглила" и обожгла мою душу, заронила зерна истинно поэтического слова, они взошли, и их не смогут заглушить ни сорняки лабуды графоманской, ни пластмассовый плющ попарта. Именно поэтому, ради прививки вкуса, важно слушать стихи, благо сохранились в записи удивительные интонации поэта-классика, бывшего (и остающегося) нашим современником. Закрываю глаза, и голос звучит, и галактика дышит: «терзай меня, не изменюсь в лице, жизнь хороша, особенно в конце», «старик взглянул на дом издалека, и время подхватило старика...», «живите в доме, и не рухнет дом...», «а все-таки жизнь хороша, и мы в ней чего-нибудь стоим», «жизнь брала под крыло, берегла и спасала...», «ты влетела слишком смело в сердце тесное мое...», «и ты держала сферу на ладони хрустальную, и ты спала на троне, и, Боже правый, ты была моя...», «все что собрали, сложили в корзины, и на мосту прогремела телега...», «и теперь мне снится под яблонями белая больница..», «там посредине светотени, прямыми крыльями стуча, сновала радуга видений и вдоль, и поперек луча...», «течет по жилам ледяная влага - все «эр» и «эль» родного языка...», «судьбу свою к седлу я приторочил...». Точно так же, как удавалось Тарковскому увидеть вселенную в земном соцветии (и мы благодаря ему теперь обладаем голографическим зрением), так до сих пор он связывает несколько поколений в одно целое. «Два космоса соединивший мост...» И в этом смысле тоже: от поэтов Серебряного века до горстки поэтов современности, которых он любил, напутствовал, оберегал.
Вот еще несколько штрихов к портрету Арсения Александровича:
"А.Т. жил на Садовой-Триумфальной, рядом с метро «Маяковская». Он встретил меня без протеза, удивительно ладно управляясь с костылем. Отвел в какую-то комнату, торжественно указал на телевизор и произнес: «Вот!». Я замер в недоумении. Выяснилось, что он принял меня за телемастера, которого вызвал в то же время. А.Т. извинился, и мы перешли в кабинет. На одной из стен висел портрет Ахматовой. А.Т. сел за письменный стол и сказал: «Дайте мне три ваших лучших стихотворения». Я протянул ему верхние странички своей подборки. Реакция его была поразительная. Он показал рукой на окно, выходившее в сторону журнала «Юность», и громко воскликнул: «Идите к Ковальджи и скажите, что Тарковский велел вас напечатать!». После чего достал откуда-то печатную машинку, смахнул с нее густой слой пыли и стал писать мне рекомендацию в Литинститут. А потом подарил свою последнюю книгу «Зимний день» с надписью: «Дорогому Игорю Меламеду на добрую память, с самыми добрыми пожеланиями. А. Тарковский. 13 марта 1981..." вспоминает Игорь Меламед.
Евгений Золотаревский (Иоанн Рутенин, к сожалению, рано ушедший и незаслуженно забытый поэт и сказочник из Ставрополя, (1950-2007)* пишет о своих встречах с ААТ:
"...Он вызвался меня проводить и, несмотря на увещевания, вышел в сад. Здесь время от времени гулко падали на землю чудесные яблоки.
Ещё в комнате я заметил, что стены несколько угнетали его. В саду он ожил. Яблоки вызывали у него детский восторг.
Я вспомнил: «И круглого яблока круглый язык...» И показалось, что он мысленно общается с ними на этом «круглом языке» - как с живыми существами.
- Откройте свой дипломат! - попросил он и стал, ловко нагибаясь и виртуозно опираясь на костыль, собирать золотые плоды с земли и бросать в чемоданчик.
Мне было как-то радостно от его внезапной ловкости, но и неудобно.
- Арсений Александрович! Хватит… - пытался я остановить его, человека уже в летах, потерявшего на войне ногу, больного. Но он весело смотрел на меня, пока не накидался яблоками в своё удовольствие.
Вышли за калитку. Я думал распрощаться, но он пошёл дальше.
- Вот там, - показал Тарковский вперёд костылём, - видите - киноафиша. Если под неё подлезть - Вы минуете грязь и выйдете на асфальт.
Видно, воспоминания о детских озорствах придали ему сил, и он шагал ещё и ещё. Грязь на дороге была разворочена машинами. Опять начал моросить препротивнейший дождь.
У Тарковского был обыкновенный примитивный протез, но при всей неуклюжести искусственной ноги осанка его хранила достоинство. Мы шли, чавкая и хлюпая дорожной жижей, в которую там и тут были вкраплены жёлтые листья. Дороги этой, казалось, не будет конца. И вдруг я понял, что это, к сожалению, единственная дорога!
У меня сердце сжалось… Банально, но у нас, в нашей стране, другой-то дороги и нет!
Дождь моросил всё напористей. Туман проносился в вершинах дерев. Дорога ещё продолжалась…
Потом он возвратился назад. А я пошёл на свою электричку…
Яблоки в моём дипломате молчали до самой Москвы..."
Подборка стихотворений с записью голоса. Плюс Цветаева, ОЭМ и ИАБ, но из лучших.
Стихи в авторском исполнении (та самая пластинка)
Стихи в авторском чтении на Предании.ру (с возможностью скачивания)
Подборка на "Воскресном дне" http://vsdn.ru/authorcolumn/335.htm
* Эту ситуацию с Божией помощью, надеемся исправить.