Свирель
Написано для Заповедника сказок.
http://zapovednik-2005.livejournal.com/202087.html
"Рано ты сдался и крылья отрезал. Есть в этой жизни еще
Сказочный лес, сапоги из железа, ведьмы коварной расчет.
Сказку предать невозможно по сути, сказка - лишь винтик игры.
Взрослыми жизнь иллюзорная крутит, дети - вращают миры".
Сегодня Смотритель имеет облик Белого Бультерьера.
Хотя… Пес его знает, тот ли это служитель Перекрестка, что факсовал меня в прошлый раз на Готику. Иногда мне кажется, что Смотритель - существо-улей. В нем кипят и плавятся сущности, выпуская на поверхность то ослепительно прекрасную русалку, от которой становится тесно в штанах, то кипящий горшочек с неизвестным варевом, то скрежещущего в сочленениях робота, который, того и гляди, рассыплется на сотню ржавых деталек.
- Привет, Сказочник, - меланхолично зевает Бультерьер, демонстрируя отменно белые и острые зубы, и ложится на бок.
- Здравствуй, Смотритель, - отвечаю я с безопасного расстояния. Ходокам-сказочникам нелегко дается их мягкий хлеб. Иногда они не возвращаются. Может быть, их затягивает другой Мир. Может быть… Но я слишком осторожен, потому что планирую жить и просыпаться в своей постели долго.
- Как тебе Готика? - интересуется Бультерьер.
- Мрачновата. Похожа на Москву 22-го века. Шеф-Корректор заметил мне, что я старею.
- Не намекнул на пенсию? - хохотнул Пес.
- Намекнул, что пора оправдывать звание Сказочника-Демиурга.
- Готику строил великий Потс. А дальнейшие модернизации и улучшения от Кинга и Лавкрафта только все испортили, по моему мнению.
- Не скажи, - возражаю я, вспоминая с холодком ужаса Зверя у озера сюжетов.
- Ну, хорошо, - Пес потянулся, почесал за ухом и сел, обвив лапы лысым хвостом.
- Сегодня свободны проходы к Диснею, в Шахты, на Остров Саламандр, в мир Воздушных Змеев. А также, доступны Ад Данте, Оранжереи царицы Савской, Голубая Лагуна - перечислял он методично, закатив глаза к небу. Словно там, между сияющих вечерних звезд, были прописаны пути.
- Белого мира без статичных законов нет? - спросил я уныло. Все вышеперечисленное совершенно не подходило для рывка вперед.
Ад напоминал бордель, Саламандры сожгли мне всю растительность на голове, мир Воздушных змеев не имел твердой земной поверхности, а меня мутило от качки.
Из похода по Мультяхе я притащил домой Крыса, который наотрез отказывался теперь покидать мой карман и тырил всю еду в пределах досягаемости.
Подозреваю, что его притянула моя Свирель, которую я таскаю с собой всегда. Для альтернативного выхода из чужой реальности.
В Шахтах, впрочем, было забавно. Местные Гномы умели выращивать какой-то легкий наркотик, абсолютно без вредных последствий для нервной системы. Употребление его давало иллюзию всемогущества. Кому иллюзию, а кому и реальную власть. Демиургам, привычным к пластичности миров, требовалась определенная осторожность.
Когда после маленькой голубой таблетки я обрушил им штольню с галереей предков на сто коленей вглубь, Совет гномов запросил моей срочной депортации.
- Есть тут один любопытный мирок, - бормочет вдруг Бультерьер, принюхиваясь. - Очень, очень нестабильный вход. Если застрянешь - не вытащу.
- Что за мир? - оживился я.
- Человеческий.
- Нет, - отрезал я. - Ни за что. Я не хочу завязнуть в сознании сумасшедшего. Знавал я одного Сказочника, который не смог выбраться из шизофреника. Так и тусовался в нем, споря с его личностью, пытался вылечить. Да только сам сошел с ума.
- Ты хотел странного, - пожимает плечами Пес. Он начинает вдруг увеличиваться в размерах, горбатую голову охватывает шипастый ошейник-шлем, по хребту выстреливают, вздыбливая короткую шерсть, острые костяные иглы, хвост удлиняется и увенчивается пучком лезвий. Смотритель запрокидывает голову и воет на звезды, протяжно и страшно.
В землю у моих ног упирается ослепительно-яркий конус телепорта-факса. Поднимаю взгляд, чтобы увидеть источник света.
- Подпиши договор, - рычит чудовище, бывшее Смотрителем. - Этот человек нужен нам, он силен. Пусть станет Смотрителем.
- Чтоб тебя, - бормочу я и протягиваю руку в конус входа, проклиная себя за эту поездку, клан Смотрителей и всех Демиургов, вместе взятых. Мы свободны, как создатели реальности. И вместе с тем, мы - заложники законов реальности, которую создаем. Или… Которая создает нас?
Запястье полоснуло острой резкой болью. Конус вспыхнул перед моими глазами и померк. Последнее, что я увидел - белая глыба Смотрителя, превращающегося в хрустальную огромную скульптуру.
- Артем, у нас завелись крысы, - испуганный голос в темноте. - Огромная пятнистая скотина пробежала сейчас по подоконнику. Там в тарелке лежало яблоко. Она схватила его и утащила.
- Что ты болтаешь?
Я с трудом оторвал голову от подушки. Казалось, только уснул. Перемыл посуду, накормил мелкого и маму, поставил ей уколы, протер и смазал пролежни.
- Вон она!
- Спи, а? Мне завтра рано в школу, блин. И тебя еще в сад тащить.
- Ну, включи свет, мне страшно.
Да господи ты, боже мой.
Я встал и щелкнул выключателем. В комнате - никого, кроме меня и Сашки. На кухне тихо играла музыка.
-Ты что, оставил там включенным телевизор?
- Нет. Артем, я боюсь, - мелкий уже был рядом. Прижался к моей ноге и дрожал всем телом.
- Ляг в мою постель и накройся одеялом, - велел я брату и пошлепал на кухню.
Какая странная мелодия. Она поднимает волоски на коже. Мне хочется идти на эту музыку, как за лучом света в темном подвале.
В ней - лунная пыль, прикосновения ласковых мягких пальцев к затылку, запахи летних трав и стрекот сверчков.
По пути заглянул в спальню мамы, поправил ей одеяло. Она спала, ровное и глубокое дыхание вздымало впалую грудь.
Подействовали уколы? Странно. Последнее время она почти не могла спать.
Бывало, я вызывал скорую трижды за ночь. Приезжающие врачи смотрели на меня странно и темно. Бормотали, чтобы я звонил сразу же, не ждал усиления приступа. Что они приедут моментально, по первому же зову.
- Крепись, парень. Крепись.
Я рассказывал ей до утра сказки. Глупые, ни о чем. Про облако, которое было кошкой. Про тараканов, живущих в хранилище ветхих денежных купюр и воюющих за мировое господство. Про врачей, которые умеют лечить болезни деревьев и рек. Про свет, который захотел стать темнотой, потому что ему надоело светить.
Она говорила, что мои сказки прогоняют боль.
Черт! Из-под моих ног по темному коридору метнулась тень. Я вздрогнул и ударил кулаком по щитку с выключателями, заливая коридор и кухню ярким светом.
Посредине обеденного стола сидела пятнистая крыса, уплетая булочку с сыром.
- Ты что тут делаешь? - в растерянности спросил я, словно грызун мог мне ответить.
- Он вечно голодный, - ответил мне мягко незнакомый голос. - Пусть Крыс поест перед долгой дорогой.
На подоконнике сидел, поджав ноги под себя, седой мужчина. В руках он держал костяную свирель, покрытую мелкой изящной резьбой.
Пока я в изумлении разглядывал гостя, Крыс дожевал булочку и оглядывался в поисках пищи.
Мужчина щелкнул пальцами и нежно присвистнул. Крыс поднял уши, поводил розовым носом. Встал на задние лапы, комично умываясь.
- Артем, с кем ты тут говоришь? - в кухню заглянула любопытная мордаха младшего брата. - Сам с собой?
Я обернулся. Мужчина никуда не исчез. Продолжал сидеть, прислонившись спиной к оконному стеклу и печально разглядывал Сашку. Кажется, гостя никто не видел, кроме меня.
Потом он поднял свирель к губам.
- Кто ты такой? Что ты играешь?
- Твою сказку, мальчик.
- Она будет с хорошим концом?
Мне вдруг отчаянно захотелось поверить в сказку, которую можно сыграть и так, и этак.
- Она будет такой, какой ты захочешь.
Музыка оплетала меня шелковой сетью. Очаровывала, завораживала, притягивала. Лампы под потолком замигали и медленно начали гаснуть, одна за другой. Теперь кухню освещал только свет уличных фонарей. В нем растворялись предметы окружающей остановки, таяли, словно сахар в горячем чае.
Вот поплыли стены, навесной потолок. На меня опускались звезды, кружевным хрустальным хороводом. А через это мельтешение меня разглядывали чьи-то глаза, древние и равнодушно-мудрые. Существо, размером с планету, видело меня насквозь, до самой последней кровяной клетки.
Оно задавало мне вопрос, которого я не понимал. Предлагало взять что-то важное… Шагнуть туда, куда мне хотелось уйти навсегда.
- Артем! Не уходи! - отчаянно закричал мелкий. - Мы с мамой умрем без тебя!
Музыка свирели захлебнулась на середине трели, зачастила, сбиваясь, заплакала по-человечьи.
Хрустальное существо рявкнуло негодующе и рассыпалось тысячей ледяных осколков.
Я едва успел выскочить из схлопнувшегося портала.
Смотритель Перекрестка сидел, сгорбившись, перед мечущимся на ветру пламенем костра.
- Он все равно придет к нам, рано или поздно, - глухо пробормотал он, не оборачиваясь. - Это вопрос времени.
Я дипломатично промолчал. В данном случае это было мудро.
К тому же, я уже знал, какую реальность создам в следующей сказке.
Утренняя овсяная каша была слишком жидкой и сладкой, но все ели ее с удовольствем. Даже мама, которая никогда не любила овсянку. Она смогла сегодня сесть, оперевшись на подушки, а мелкий притих у нее под боком, посапывая.
- Артем, а крыса? - вдруг встрепенулся он, вытаращив глаза.
- Какая еще крыса? - невозмутимо спросил я.
Мама переводила взгляд с меня на Сашку.
- Это я ему на ночь ужастик рассказывал, - сообщил я ей.
- Ну-ка, ну-ка? - заинтересовалась она.
- Одна крыса очень любила сыр… - начал я.
Мы с Сашкой решили не ходить в школу и садик.
Во-первых, мы проспали. Во-вторых, один день прогула в школе мне простят.
В-третьих… я нашел под подушкой свирель. Костяную, с мелкой изящной насечкой. Она просилась в руки, как маленький бездомный щенок.
Я знал, что она запоет в моих руках не хуже, чем у седого ночного гостя.
http://zapovednik-2005.livejournal.com/202087.html
"Рано ты сдался и крылья отрезал. Есть в этой жизни еще
Сказочный лес, сапоги из железа, ведьмы коварной расчет.
Сказку предать невозможно по сути, сказка - лишь винтик игры.
Взрослыми жизнь иллюзорная крутит, дети - вращают миры".
Сегодня Смотритель имеет облик Белого Бультерьера.
Хотя… Пес его знает, тот ли это служитель Перекрестка, что факсовал меня в прошлый раз на Готику. Иногда мне кажется, что Смотритель - существо-улей. В нем кипят и плавятся сущности, выпуская на поверхность то ослепительно прекрасную русалку, от которой становится тесно в штанах, то кипящий горшочек с неизвестным варевом, то скрежещущего в сочленениях робота, который, того и гляди, рассыплется на сотню ржавых деталек.
- Привет, Сказочник, - меланхолично зевает Бультерьер, демонстрируя отменно белые и острые зубы, и ложится на бок.
- Здравствуй, Смотритель, - отвечаю я с безопасного расстояния. Ходокам-сказочникам нелегко дается их мягкий хлеб. Иногда они не возвращаются. Может быть, их затягивает другой Мир. Может быть… Но я слишком осторожен, потому что планирую жить и просыпаться в своей постели долго.
- Как тебе Готика? - интересуется Бультерьер.
- Мрачновата. Похожа на Москву 22-го века. Шеф-Корректор заметил мне, что я старею.
- Не намекнул на пенсию? - хохотнул Пес.
- Намекнул, что пора оправдывать звание Сказочника-Демиурга.
- Готику строил великий Потс. А дальнейшие модернизации и улучшения от Кинга и Лавкрафта только все испортили, по моему мнению.
- Не скажи, - возражаю я, вспоминая с холодком ужаса Зверя у озера сюжетов.
- Ну, хорошо, - Пес потянулся, почесал за ухом и сел, обвив лапы лысым хвостом.
- Сегодня свободны проходы к Диснею, в Шахты, на Остров Саламандр, в мир Воздушных Змеев. А также, доступны Ад Данте, Оранжереи царицы Савской, Голубая Лагуна - перечислял он методично, закатив глаза к небу. Словно там, между сияющих вечерних звезд, были прописаны пути.
- Белого мира без статичных законов нет? - спросил я уныло. Все вышеперечисленное совершенно не подходило для рывка вперед.
Ад напоминал бордель, Саламандры сожгли мне всю растительность на голове, мир Воздушных змеев не имел твердой земной поверхности, а меня мутило от качки.
Из похода по Мультяхе я притащил домой Крыса, который наотрез отказывался теперь покидать мой карман и тырил всю еду в пределах досягаемости.
Подозреваю, что его притянула моя Свирель, которую я таскаю с собой всегда. Для альтернативного выхода из чужой реальности.
В Шахтах, впрочем, было забавно. Местные Гномы умели выращивать какой-то легкий наркотик, абсолютно без вредных последствий для нервной системы. Употребление его давало иллюзию всемогущества. Кому иллюзию, а кому и реальную власть. Демиургам, привычным к пластичности миров, требовалась определенная осторожность.
Когда после маленькой голубой таблетки я обрушил им штольню с галереей предков на сто коленей вглубь, Совет гномов запросил моей срочной депортации.
- Есть тут один любопытный мирок, - бормочет вдруг Бультерьер, принюхиваясь. - Очень, очень нестабильный вход. Если застрянешь - не вытащу.
- Что за мир? - оживился я.
- Человеческий.
- Нет, - отрезал я. - Ни за что. Я не хочу завязнуть в сознании сумасшедшего. Знавал я одного Сказочника, который не смог выбраться из шизофреника. Так и тусовался в нем, споря с его личностью, пытался вылечить. Да только сам сошел с ума.
- Ты хотел странного, - пожимает плечами Пес. Он начинает вдруг увеличиваться в размерах, горбатую голову охватывает шипастый ошейник-шлем, по хребту выстреливают, вздыбливая короткую шерсть, острые костяные иглы, хвост удлиняется и увенчивается пучком лезвий. Смотритель запрокидывает голову и воет на звезды, протяжно и страшно.
В землю у моих ног упирается ослепительно-яркий конус телепорта-факса. Поднимаю взгляд, чтобы увидеть источник света.
- Подпиши договор, - рычит чудовище, бывшее Смотрителем. - Этот человек нужен нам, он силен. Пусть станет Смотрителем.
- Чтоб тебя, - бормочу я и протягиваю руку в конус входа, проклиная себя за эту поездку, клан Смотрителей и всех Демиургов, вместе взятых. Мы свободны, как создатели реальности. И вместе с тем, мы - заложники законов реальности, которую создаем. Или… Которая создает нас?
Запястье полоснуло острой резкой болью. Конус вспыхнул перед моими глазами и померк. Последнее, что я увидел - белая глыба Смотрителя, превращающегося в хрустальную огромную скульптуру.
- Артем, у нас завелись крысы, - испуганный голос в темноте. - Огромная пятнистая скотина пробежала сейчас по подоконнику. Там в тарелке лежало яблоко. Она схватила его и утащила.
- Что ты болтаешь?
Я с трудом оторвал голову от подушки. Казалось, только уснул. Перемыл посуду, накормил мелкого и маму, поставил ей уколы, протер и смазал пролежни.
- Вон она!
- Спи, а? Мне завтра рано в школу, блин. И тебя еще в сад тащить.
- Ну, включи свет, мне страшно.
Да господи ты, боже мой.
Я встал и щелкнул выключателем. В комнате - никого, кроме меня и Сашки. На кухне тихо играла музыка.
-Ты что, оставил там включенным телевизор?
- Нет. Артем, я боюсь, - мелкий уже был рядом. Прижался к моей ноге и дрожал всем телом.
- Ляг в мою постель и накройся одеялом, - велел я брату и пошлепал на кухню.
Какая странная мелодия. Она поднимает волоски на коже. Мне хочется идти на эту музыку, как за лучом света в темном подвале.
В ней - лунная пыль, прикосновения ласковых мягких пальцев к затылку, запахи летних трав и стрекот сверчков.
По пути заглянул в спальню мамы, поправил ей одеяло. Она спала, ровное и глубокое дыхание вздымало впалую грудь.
Подействовали уколы? Странно. Последнее время она почти не могла спать.
Бывало, я вызывал скорую трижды за ночь. Приезжающие врачи смотрели на меня странно и темно. Бормотали, чтобы я звонил сразу же, не ждал усиления приступа. Что они приедут моментально, по первому же зову.
- Крепись, парень. Крепись.
Я рассказывал ей до утра сказки. Глупые, ни о чем. Про облако, которое было кошкой. Про тараканов, живущих в хранилище ветхих денежных купюр и воюющих за мировое господство. Про врачей, которые умеют лечить болезни деревьев и рек. Про свет, который захотел стать темнотой, потому что ему надоело светить.
Она говорила, что мои сказки прогоняют боль.
Черт! Из-под моих ног по темному коридору метнулась тень. Я вздрогнул и ударил кулаком по щитку с выключателями, заливая коридор и кухню ярким светом.
Посредине обеденного стола сидела пятнистая крыса, уплетая булочку с сыром.
- Ты что тут делаешь? - в растерянности спросил я, словно грызун мог мне ответить.
- Он вечно голодный, - ответил мне мягко незнакомый голос. - Пусть Крыс поест перед долгой дорогой.
На подоконнике сидел, поджав ноги под себя, седой мужчина. В руках он держал костяную свирель, покрытую мелкой изящной резьбой.
Пока я в изумлении разглядывал гостя, Крыс дожевал булочку и оглядывался в поисках пищи.
Мужчина щелкнул пальцами и нежно присвистнул. Крыс поднял уши, поводил розовым носом. Встал на задние лапы, комично умываясь.
- Артем, с кем ты тут говоришь? - в кухню заглянула любопытная мордаха младшего брата. - Сам с собой?
Я обернулся. Мужчина никуда не исчез. Продолжал сидеть, прислонившись спиной к оконному стеклу и печально разглядывал Сашку. Кажется, гостя никто не видел, кроме меня.
Потом он поднял свирель к губам.
- Кто ты такой? Что ты играешь?
- Твою сказку, мальчик.
- Она будет с хорошим концом?
Мне вдруг отчаянно захотелось поверить в сказку, которую можно сыграть и так, и этак.
- Она будет такой, какой ты захочешь.
Музыка оплетала меня шелковой сетью. Очаровывала, завораживала, притягивала. Лампы под потолком замигали и медленно начали гаснуть, одна за другой. Теперь кухню освещал только свет уличных фонарей. В нем растворялись предметы окружающей остановки, таяли, словно сахар в горячем чае.
Вот поплыли стены, навесной потолок. На меня опускались звезды, кружевным хрустальным хороводом. А через это мельтешение меня разглядывали чьи-то глаза, древние и равнодушно-мудрые. Существо, размером с планету, видело меня насквозь, до самой последней кровяной клетки.
Оно задавало мне вопрос, которого я не понимал. Предлагало взять что-то важное… Шагнуть туда, куда мне хотелось уйти навсегда.
- Артем! Не уходи! - отчаянно закричал мелкий. - Мы с мамой умрем без тебя!
Музыка свирели захлебнулась на середине трели, зачастила, сбиваясь, заплакала по-человечьи.
Хрустальное существо рявкнуло негодующе и рассыпалось тысячей ледяных осколков.
Я едва успел выскочить из схлопнувшегося портала.
Смотритель Перекрестка сидел, сгорбившись, перед мечущимся на ветру пламенем костра.
- Он все равно придет к нам, рано или поздно, - глухо пробормотал он, не оборачиваясь. - Это вопрос времени.
Я дипломатично промолчал. В данном случае это было мудро.
К тому же, я уже знал, какую реальность создам в следующей сказке.
Утренняя овсяная каша была слишком жидкой и сладкой, но все ели ее с удовольствем. Даже мама, которая никогда не любила овсянку. Она смогла сегодня сесть, оперевшись на подушки, а мелкий притих у нее под боком, посапывая.
- Артем, а крыса? - вдруг встрепенулся он, вытаращив глаза.
- Какая еще крыса? - невозмутимо спросил я.
Мама переводила взгляд с меня на Сашку.
- Это я ему на ночь ужастик рассказывал, - сообщил я ей.
- Ну-ка, ну-ка? - заинтересовалась она.
- Одна крыса очень любила сыр… - начал я.
Мы с Сашкой решили не ходить в школу и садик.
Во-первых, мы проспали. Во-вторых, один день прогула в школе мне простят.
В-третьих… я нашел под подушкой свирель. Костяную, с мелкой изящной насечкой. Она просилась в руки, как маленький бездомный щенок.
Я знал, что она запоет в моих руках не хуже, чем у седого ночного гостя.