Нет, никогда ничей я не был современник

[petrark]

В отказе Мандельштама считать себя современником тех, с кем он жил, огромную роль сыграло то, что люди, соседившие с нами во времени, совершенно потеряли самые элементарные представления о прошлом и непрерывно спекулировали предвосхищением будущего. Современники же в понимании Мандельштама это совместные "держатели времени" ("Разговор о Данте"),

Comments

[poly_sonic]

Это интересная мысль, но с последним твоим выводом готова спорить. Все-таки для Мандельштама это было куда более актуально.

[petrark]

Несомненно, более, но это не значит, что сейчас нет похожего. Разобщение людей очень сильно.

[ext_187114]

софистика. Здесь дело не в "прошлом" и "будущем", а во взглядах на мироустройство. Кто-то мечтал о "будущем" мироустройстве, терпя ужасы мироустройства "настоящего". А кто-то в "будущее" не верил и с ностальгией смотрел на "прошлое" мироустройство, не многим менее ужасное, чем "настоящее".

Наибольшее уважение вызывает у меня позиция Блока в этом вопросе. Не питая иллюзий по отношению "Катек с Ваньками", он, тем не менее, понимал неизбежность и правомочность их вакханалии. Не принимая будущего, похоронил прошлое.

Если вдуматься, "акмеисты" вообще всегда находились вне дискурса. Боялись устриц, убежали к нереидам, а потом тосковали о Годивах. Вот вам их путь из прошлого в будущее. Неслучайно они так ненавидели Чехова, это безжалостное зеркало предреволюционной реальности.

[earwitness]

Простите, я не могу с Вами согласиться. Мне кажется, что дело именно в прошлом и будущем. Во-первых, не стоит забывать, что "Современника" Мандельштам написал в 24-м году. А в 18-м году он говорил: "Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий, Скрипучий поворот руля.". Думаю, следует обратить внимание на слово "попробуем". Мандельштам, естественно, тоже понимал "неизбежность" и т.д. Однако "он с ностальгией смотрел на прошлое", как Вы выразились, потому что прошлое - это, как я себе представляю его мировоззрение, - не политический режим, а мировая культура. Разумеется, его тоска по ней в физической отстранённости от неё (о новой эре и т.д. - в "Нашедшем подкову") только обостряется. Я думаю, что любому большому поэту в конечном итоге всё равно, пишет он в Российской империи или в СССР (ровно поэтому Мандельштам был большим поэтом до 17-го года и остался им после, а его поэтический рост объясняется только внутренней неизбежностью и необходимостью). Не станете же Вы обвинять его в том, что он в 12-15 гг. писал о Нотр-Даме, Айя-Софии и

[petrark]

Спасибо, я не смог бы возразить лучше.

[ext_187114]

в 18-м году он говорил: "Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий, Скрипучий поворот руля.". Думаю, следует обратить внимание на слово "попробуем".

А что там пробовать, если "корабль ко дну идет"? Обратите внимание на то, что я употребил не только термин "неизбежность", но и термин "правомочность". Последнюю в "Сумерках свободы" трудно обнаружить. Мандельштам рассматривает общественную коллизию только как личную катастрофу.

Не станете же Вы обвинять его в том, что он в 12-15 гг. писал о Нотр-Даме, Айя-Софии и Гомере - а это оглядка в прошлое точно такого же порядка, точно такая же тоска по мировой культуре, от которой он, возможно, так же оторван, как при советсткой власти - от своего собственного прошлого. Оторван от Нотр-Дама? Бедняга! Это в то время как его современники гибли на фронте, становились жертвами голода и эпидемий. Лев Толстой переживал, что вместо кресла, купленного его женой, можно было бы купить крестьянину лошадь и спасти его от голода. А Мандельштам между тем ломал "тоненький бисквит" "тончайшими пальцами