На стрелке Васильевского
Невеста красивая как торт, жених тщедушный, косой от гормонов. Он готов порвать это облако в пух. Но вечером напьётся, обслюнявит ей плечо и заснёт. Невредимое платье вернётся в прокат. А прохожим хочется верить, что порвёт, всё-таки.
Фотограф сказал целоваться у самой воды. Было страшно что упадут и утонут. Потом уже хотелось чтоб утонули, наконец.
- Разбейте бокалы на счастье! - крикнула мать.
Личную свою жизне-жопу она объясняла именно нарушением традиций.
Жених метнул посуду вбок, в гранитный шар. Феллини поступил бы так же. По ту сторону шара отдыхали туристы из Японии. Их окатило стеклянными брызгами.
Туристы давно заметили эту свадьбу. Теперь же будто приняли участие. «Советское Игристое» - подумала пожилая гейша, обнюхав свою шляпу.
Пришёл черёд невесты. Всё, накипевшее за годы пубертата она вложила в бросок.
«Хорошо что не графином» - опять подумали японцы, ловко уклоняясь. Бокал просвистел мимо и взорвался вдалеке.
Свадьба решила не извиняться, потому что не забыт ещё Варяг. Японцы не стали переспрашивать. У свидетелей оставались бутылка, колбаса и тяжёлый фотоаппарат. Диалог мог бы неожиданно решить не только Курильский вопрос, но и привести к сдаче Окинавы. Постояли, разошлись. Следующей паре остались стеклянный бой и запах перегара.
Меж тем, есть и милые традиции. Перенос тёщи через мост, например. Тесть вдруг крякает, хватает вес и бежит скорей, пока не встало сердце. Через десять шагов тёща, всей своей нерастраченной женственностью падает на тестя. Героя везут в институт свадебной травмы, гости начинают поздравлять друг друга с победой любви над разумом .
Или, питие шампанского из туфли. Во всём мире вставляют стаканчик. А наши наливают прямо в обувь. Невеста ходит потом с мокрыми ногами, у героев нехорошая отрыжка, зато какая ширь!
Моя свадьба была скучной. Фотограф оторвал батарею от стены ресторана - и всё. Все поцеловались, разъехались по кроватям. Подвиг фотографа ничего во мне не изменил. После счастья я вваливаюсь в тоску с дурной неизбежностью. Месяцы сводятся в одну точку. В родинку на чьём-то локте, например.
Усядусь работать, через год забуду всё. Дождь, номер телефона, голос в нём и сумасшедшего одного таксиста. И Биржу эту, и японцев. И локоть. Конечно.
Духовской пишет: будешь вены вскрывать - таз под раковиной. Только вымой потом. Суп в холодильнике, диетический.
Меня никто не воспринимает всерьёз.
Фотограф сказал целоваться у самой воды. Было страшно что упадут и утонут. Потом уже хотелось чтоб утонули, наконец.
- Разбейте бокалы на счастье! - крикнула мать.
Личную свою жизне-жопу она объясняла именно нарушением традиций.
Жених метнул посуду вбок, в гранитный шар. Феллини поступил бы так же. По ту сторону шара отдыхали туристы из Японии. Их окатило стеклянными брызгами.
Туристы давно заметили эту свадьбу. Теперь же будто приняли участие. «Советское Игристое» - подумала пожилая гейша, обнюхав свою шляпу.
Пришёл черёд невесты. Всё, накипевшее за годы пубертата она вложила в бросок.
«Хорошо что не графином» - опять подумали японцы, ловко уклоняясь. Бокал просвистел мимо и взорвался вдалеке.
Свадьба решила не извиняться, потому что не забыт ещё Варяг. Японцы не стали переспрашивать. У свидетелей оставались бутылка, колбаса и тяжёлый фотоаппарат. Диалог мог бы неожиданно решить не только Курильский вопрос, но и привести к сдаче Окинавы. Постояли, разошлись. Следующей паре остались стеклянный бой и запах перегара.
Меж тем, есть и милые традиции. Перенос тёщи через мост, например. Тесть вдруг крякает, хватает вес и бежит скорей, пока не встало сердце. Через десять шагов тёща, всей своей нерастраченной женственностью падает на тестя. Героя везут в институт свадебной травмы, гости начинают поздравлять друг друга с победой любви над разумом .
Или, питие шампанского из туфли. Во всём мире вставляют стаканчик. А наши наливают прямо в обувь. Невеста ходит потом с мокрыми ногами, у героев нехорошая отрыжка, зато какая ширь!
Моя свадьба была скучной. Фотограф оторвал батарею от стены ресторана - и всё. Все поцеловались, разъехались по кроватям. Подвиг фотографа ничего во мне не изменил. После счастья я вваливаюсь в тоску с дурной неизбежностью. Месяцы сводятся в одну точку. В родинку на чьём-то локте, например.
Усядусь работать, через год забуду всё. Дождь, номер телефона, голос в нём и сумасшедшего одного таксиста. И Биржу эту, и японцев. И локоть. Конечно.
Духовской пишет: будешь вены вскрывать - таз под раковиной. Только вымой потом. Суп в холодильнике, диетический.
Меня никто не воспринимает всерьёз.