Пэрэмога химическая: Как готовят бомбы на кухне Правого Сектора
Милая такая тетенька Саша Леонидова из Питера. Не понимаю, почему "Сноб" потер эту статью на своем сайте? Неужели, цензура?!
Текст статьи, удаленной "Снобом" полностью:
Моя приятельница Cаша Леонидова провела в Киеве полгода. Сначала была волонтером на одной из кухонь Майдана, потом подружилась с бойцами «Правого сектора» - самой радикальной организации Украины - и они научили ее делать бомбы. Этот текст написала она, я в нем почти ничего не менял, только вырезал подробности любовных историй и рецепты «коктейлей Молотова»
Билет на революцию
На Майдан я приехала 5 декабря 2013 года, после штурма Дома профсоюзов. Два вечера подряд смотрела онлайн-трансляции из Киева - не выдержала и купила на последние деньги билет в один конец. Я хотела взглянуть изнутри, как делается революция.
На фейсбуке нашла объявление: Майдану нужны волонтеры, обращаться в Октябрьский дворец, в штаб, по лестнице налево. В штабе удивились, что я из Петербурга. Но уже следующим вечером я разливала чай на третьей кухне Октябрьского дворца, или «Палаца Свободы», как его называли.
Днем я работала корректором. А каждый вечер садилась в метро, выходила на станции «Крещатик», спускалась по Институтской мимо «забора» из пятилитровых бутылей воды и огромной горы капусты - импровизированного склада полевой кухни, показывала розовый браслет караульным, шла по коридору, мимо расстеленных вдоль стены туристических пенок, на третью кухню быстрее переодеваться и приступать к обязанностям. С шести вечера до полуночи я работала на кухне Майдана.
По выходным и праздникам в Октябрьском начинались аншлаги: съезжались люди, селились на этажах, толпились у кухни. Но как бы много народу ни было, ежедневно с 12 до 13 часов мы выгоняли всех на улицу с насиженных мест, подметали и мыли полы - шел «санитарный час». Все волонтеры носили фартуки, медицинские маски, медицинские шапочки и одноразовые латексные перчатки. Насколько мне известно, за несколько месяцев революции не было зафиксировано ни одного случая кишечной инфекции или пищевого отравления.
На меня уже не глазели - ну надо же, петербурженка! Появилось много знакомых со всех уголков Украины: слесарей, плотников, парикмахеров, строителей, массажистов, студентов, поваров, учителей, врачей. Ни одного менеджера, как ни странно. Многие брали отпуск, чтобы приехать на Майдан, некоторые приезжали на выходные.
Однажды мне даже пришлось переночевать в Октябрьском: в новогоднюю ночь до такси было не дозвониться, а метро уже не работало. Уснуть я так и не смогла: очень непривычно было лежать на жестком полу в окружении тридцати храпящих тел.
Добро пожаловать в «Правый сектор»
Мне надо было срочно в Петербург, но через две недели я вновь была в Киеве. Не оклемавшись толком от тяжелой простуды, закинула к друзьям рюкзак и отправилась на Майдан - на вече. Скучно было в очередной раз слушать пустую брехню оппозиционной троицы. Я и не стала. Отправилась к своим в Октябрьский. Волонтеры уже не требовались. За две недели моего отсутствия приехало очень много людей, но мои товарищи почти все разъехались на праздники по домам.
Встретились со знакомым фотографом. О том, что происходит у стадиона им. Лобачевского, узнали из выпуска теленовостей, когда зашли погреться в ближайшее кафе. Не успев допить кофе, сразу понеслись туда.
«Ребята, не ходите на Грушевского, - говорили нам встречные прохожие, - там менты, газовые бомбы летят». - «Класс! Здорово!» - отвечали мы и ускоряли шаг.
На Грушевского потерялись. Надышалась газу. Хорошо, что с собой была медицинская маска, она немного помогла. Почувствовав, что у меня уже практически нет сил (сутки без сна, весь день на ногах, температура), поползла домой. Зато нос хорошо пробило, о насморке я забыла на неделю. Спасибо «Беркуту» за это.
Что происходило дальше на Грушевского, знают все. В один прекрасный вечер, начитавшись страшных комментариев в ФБ о «Правом секторе», я решила узнать все у первоисточника. Приехала на Майдан, подошла к палатке ПС, разговорилась с первым попавшимся хлопцем. Узнав мои взгляды на положение дел и судьбу Украины, он заявил: «О, да ты наша!» - и потащил меня пить кофе. После прогулялись на Грушевского, уже шло перемирие. В темноте провалилась по щиколотку в канаву, образовавшуюся от талого снега и сгоревших покрышек, промочила ноги. Мой новый знакомый тут же повел меня куда-то. Только дойдя до Профсоюзов, поняла, что на тот самый - пятый - этаж.
Было страшно. Было страшно до самого конца вечера. В голове роились стереотипы о ПС, почерпнутые в интернете: вот, сейчас узнают, что я из России, и мне несдобровать. Тащил он меня, как оказалось, в медпункт. Дал распоряжения девчонкам-медсестричкам, а сам отправился на Европейскую площадь - в тот момент протестующие уже штурмовали Украинский дом, где засели отряды «Беркута». Девчонки тут же стянули с меня сапоги, носки, выдали грелки для ног, принесли огромный стакан чая с лимоном и имбирем, заставили меня его выпить. Пока они носились, я разглядывала двухкомнатный кабинет: штабелями до потолка тянулись коробки с медикаментами, лекарства (в основном противовирусные, бинты и обезболивающие) лежали на столах и стульях. Улучив момент, я просочилась сквозь людей в балаклавах на лестницу и пулей вылетела из Профсоюзов.
Следующим вечером пришлось вернуться на пятый этаж - забыла какие-то свои вещи. Проскользнуть незамеченной мне не удалось. «Привет. А ты правда из России?» - тут же поинтересовался незнакомый мне охранник пятого. «Ну все, настал мой смертный час», - пронеслось в голове. «Спасибо, что приехала на Майдан, что помогаешь нам, украинцам. Это так приятно!» - улыбнулся парень.
То, что я из России, знали уже все. В «Правом секторе» я стала ходячей достопримечательностью. Так я подружилась с самым радикальным движением Украины.
Как делать бомбы
- Я хочу научиться делать «коктейли»!
- Коктейли? Да без проблем.
Меня привели в большой кабинет слева от лифта. В нос сразу же ударил резкий запах бензина и ацетона. На трех столах, расставленных в кабинете, валялись петарды, одноразовые стаканчики, шприцы, какие-то бумажки и прочий хлам, на полу - кучка противогазов, ящики с пустыми бутылками из-под пива и канистры с бензином и маслом.
- Это наши химики, знакомься. Хлопцы, вот девушка из Питера.
Делать «коктейли» научили в тот же вечер, ничего сложного. Но шло перемирие, необходимости в них пока не было, так что долгими зимними вечерами приходилось сидеть без дела, развлекаясь разговорами о политике и распитием чая.
Однажды ребята сделали бомбочки из петард. Посмотреть на испытания собралось много желающих. Конечно, как всегда, все было неорганизованно, кто-нибудь то и дело куда-то разбредался. Как только, казалось бы, все собрались, одному из бойцов приспичило в туалет (там же была и курилка), куда он и направился. Туда же направился командир нашего отряда со словами: «Никого не ждем!» Открыл дверь, крикнул: «Всем выйти из сумрака!», а после того, как толпа курильщиков вывалилась в коридор, кинул туда бомбочку. Бах-бах! - послышалось сквозь дверь туалета. Через мгновение оттуда вылетел наш товарищ, придерживая руками штаны. Наш хохот, наверное, был слышен даже на первом этаже.
К отряду химиков в ПС относились как к чокнутым. На малейший бум или бах (даже если, допустим, упала мебель) рефлекторно реагировали: «Опять наши химики что-то взорвали». Мимо нашего кабинета проходили тихо и осторожно, а заглянуть отваживались единицы.
Полигон, куда толпа желающих отправилась испытывать бомбочки, переделанные из петард, находился в парке у арки Дружбы народов. Меня назначили полевым секретарем: записывать, как какая бомбочка взрывается и как ее модифицировать, если есть в этом необходимость. «Стоять! Бойцом будешь!» Стоять было выше моих сил. После очередного красочного салюта командир отряда огляделся по сторонам: «Так, я не понял, где мой полевой секретарь?» А полевой секретарь уже закопался в снег чуть ли не с головой в десяти метрах от точки испытаний. Бомбочку под названием «Жук в бутылке», которую испытывали через несколько минут после моего сидения в снежных окопах, я не забуду никогда: как бы быстро я ни убегала, осколок настиг меня прямо в левую ягодицу. Спас длинный пуховик, но все равно было больно. Так состоялось мое боевое крещение.
Приехав следующим вечером на Майдан, не пошла сразу в Профсоюзы, решила пройти мимо нашей палатки - вдруг встречу знакомых. И действительно встретила. У бойцов была тренировка, собралось много зевак, чтобы посмотреть на это действо. Я, чтобы не мерзнуть, села на лавочку возле бочки, которая находилась тут же, у палатки. На площадке бойцы выстраивались ровными рядами, складывали из щитов «черепаху», командиры нещадно били по этим щитам ногами. Правильно, «Беркут» церемониться не будет. Через несколько минут один из командиров зажег петарду, кинул в ноги бойцам. Но почему-то полетела она в мою сторону. Понимая, что путь к отступлению перерезан (с одной стороны стоит бочка, а с другой - лавочка, и бежать мне, по сути, некуда), я с криками: «Ах! Криворукая ты сволочь!» в адрес командира быстренько сгруппировалась. Через мгновение под ногами раздался громкий хлопок и всполох разноцветных огней окружил меня. «Вибач, сонечко», - попросил командир, зажигая очередную петарду, которая, кстати, снова полетела под ноги мне, а не бойцам. «Ну опять!» - воскликнула я. «Вибач, сонечко, будь ласка». - «Ладно, буду». Зато после этого нервы у меня практически стальными стали. По крайней мере, взрывы теперь не пугают.
Дать Порошенко в нос
Через несколько дней с этим неудачным метателем петард нам удалось пробраться к первой баррикаде на Грушевского. Товарищ показал пропуск ПС, сказал сурово охраннику: «Сторожи щит». Почему удалось? Потому что, так сказать, обычных смертных дальше второй баррикады никогда не пускали: опасно. Перед нашим взором в тот зимний вечер открылась живописнейшая картина: над головой звездное небо, слева опаленные колонны стадиона «Динамо», справа - баррикады из брусчатки, покрышек, мешков со снегом и мусором, а прямо, всего метрах в ста, - оранжевые фонари Мариинского парка, горящие бочки и маленькие черные фигурки вв-шников и «беркутов», снующих туда-сюда. «Копия Мордор», - заметила я. Товарищ ничего не ответил. Через несколько минут любования эпичным пейзажем произнес: «Видишь, экран не горит? - указал он на большой экран, который всего пару недель назад транслировал рекламу. - Это я в него случайно коктейлем попал». - «Ну знаешь, я не удивлена», - ответила, вспоминая его недавнюю криворукость. Вообще, надо заметить, что этот товарищ - назовем его любя Тварь Закарпатская - просто звезда «Правого сектора». В марте мне рассказали, почему командование перевело его в другой отряд: во время какой-то заварушки он залез в автобус, увидел там Порошенко (нынешнего президента Украины) и, недолго думая, зарядил ему кулаком в нос, сопровождая свои действия комментариями об олигархичной наглой роже. Поступок, может, и аморальный, но после этого многие захотели пожать товарищу руку.
Тем временем, пока все ждали окончания перемирия, мне пришлось уехать домой, в Петербург, где я опять слегла со страшнейшим гриппом и температурой под 40. Поэтому мое возвращение на Майдан, планировавшееся числа 15 февраля, затянулось на неопределенный срок. Как всем известно, 18-го начался очередной, самый трагичный, штурм Майдана. А я в это время вновь сутками смотрела онлайн-трансляцию слезящимися от температуры глазами. И очень боялась спрашивать у товарищей, как там наши. Вернее, боялась услышать ответ.
«Правый сектор», построение!
Снова - и навсегда - я приехала в Киев в конце февраля. Майдан утопал в цветах и свечах. Многие плакали. Мои товарищи все были живы. Кто-то был ранен, но главное - жив. Вместо сгоревшего Дома профсоюзов отряды ПС разместились в других зданиях: в гостинице «Днепр» (высшее командование и «элитные» отряды), КМДА, магазинах «Боско» и «ЛТБ», в офисе «Киевстара» и на одном из этажей министерства аграрной политики. Нашу лабораторию перенесли в подвал КМДА.
- Смотри, как тут классно! Сюда не заходит никто из посторонних, есть туалет и душ с горячей водой, можно вполне себе жить нормально.
Но все же я выбрала «Киевстар». Там на втором этаже жили химики, а на первом располагались кухня, склад, медпункт и общественная приемная. Самое главное - в «Киевстаре» был интернет, нужный мне для работы. Теперь можно было не ездить каждый вечер к друзьям, а жить прямо на Майдане и в полной мере ощутить дух революции.
Утро начиналось с криков командира: «Правый сектор! Побудка! Построение!» Ну, это утро бойцов начиналось так. А мое - на полтора часа раньше: я неслась умываться, чистить зубы, затем на кухню за чаем и бутербродами. Нужно было успеть, пока не проснулись пятьдесят голодных мужиков, потому что негласный девиз нашей кухни был «Кто не успел - тот опоздал».
Затем я включала ноутбук и приступала к работе. Хотя у нас на втором этаже был чуть ли не проходной двор, я не боялась оставлять свой ноут прямо на столе. Да, его могли немного залить кофе и закрошить печеньками, но чтобы украсть - ни у кого даже в мыслях такого не было. В марте, после аннексии Крыма, я прогоняла товарищей с единственного дивана: мешали работать. «Вот, россиянцы все такие: Крым у нас отжали, теперь и диван отжимают», - бурчал товарищ. Я отшучивалась чем-то про хохлов и салоедов. Никто ни на кого не обижался.
По ночам не давали уснуть звуки выстрелов в двадцати метрах от моего места жительства - это перепившаяся самооборона в очередной раз что-то не поделила между собой. В первый раз было страшно: все же стены стеклянные, а пуля дура. Но потом привыкла. Самооборона шмалила всегда в воздух. Козлы! А у кого-то завтра рабочий день.
Даже боевые тревоги перестали меня волновать. В очередной раз, когда объявлялась боевая тревога и многочисленный отряд новобранцев, живших на нашем этаже, носился с криками: «Где мой бронник?», «У моей рации батарейки разрядились, дайте батарейки!», «Кто-нибудь видел мои берцы?!», - мы с подругой закатывали глаза, затем смотрели друг на друга и скучающим тоном говорили: «А… Опять голубей пошли гонять…»
Когда мне надоедали карланы, или же когда запах их берцев становился совсем невыносим, я уходила жить в «ЛТБ» к отряду, с которым я подружилась. На третьем этаже магазина тоже были карематы и спальники, броники, пневматические ружья, щиты и дубинки, а также магнитофон и безголовый женский манекен, который все почему-то звали Наташей. Проживало там гораздо меньше народу, чем в «Киевстаре», - от силы человек десять.
Что «Правый сектор» делает с женщинами
В обед меня учили самообороне, заставляя отрабатывать удары. Мне казалось, что со стороны я выгляжу более чем нелепо.
- Что ты смеешься?! Что ты смеешься?! Думаешь, бить людей - это смешно?!
- Ага! Бить «беркутов» - модно, стильно, молодежно!
Тут уже все товарищи, находившиеся рядом, катились со смеху. Однажды мы с другом проводили такие тренировки прямо посреди Крещатика, в выходной день, когда вокруг было много праздношатающегося народу.
- Эй, прекратите немедленно, - обратился к нам подбежавший товарищ, - а то сейчас понабегут российские журналисты, потом по Первому каналу будут говорить, что в «Правом секторе» женщин избивают.
Вечером 31 марта у ресторана «Мафия» боец ПС и самообороновцы что-то не поделили, в ход пошло оружие. Узнав о том, что бойцы ПС, в том числе мои друзья, забаррикадировались от вооруженных ментов в гостинице «Днепр», я помчалась в центр.
У товарищей были выключены телефоны. Никто ничего не знал. Да еще и Аваков написал на фейсбуке о ненавистном ему «Правом секторе» в духе «Утром хлопчиков разоружат и всех до одного вывезут из гостиницы за город». В тот момент для меня его слова звучали так: выведем из «Днепра» всех, живыми или мертвыми, вывезем за город, закопаем в чистом поле.
Я металась в легком пальтишке по ночному пустынному Майдану, от «Киевстара» до «Днепра», пытаясь хоть что-то узнать. Было жутко холодно. Под утро пошел ледяной дождь. На рассвете, промокнув до нитки, сильно замерзнув, я стояла возле «Днепра», у больших туристических автобусов. Вокруг толпились журналисты, товарищи выходили с вещами и садились в автобусы. Я рыдала. Закрывала лицо руками. Пыталась пробиться к ним. Журналисты били меня своими огромными камерами и фотоаппаратами, казалось, вот-вот и затопчут насмерть.
1 апреля пошел снег. Товарищей увезли. Никто не знал, куда и зачем. Дня три телефоны у всех были выключены. Это потом мы узнали, что они на базах, тренируются, все у них хорошо. Даже пару раз удалось съездить к ним в гости. Но 1 апреля нам, оставшимся на Майдане, в основном девчонкам, было не до смеха. Майдан будто осиротел без них, и это чувство не отпускало еще долгие недели. Мое пребывание на затянувшейся революции на этом закончилось.
Лето на Майдане
Дальше было страшно: боевые действия на Донбассе, страшная и мучительная смерть двух моих товарищей из нашего отряда - Патриота (Юрия Поправки) и Кирпича (Юрия Дяковского).
В Киеве я с декабря, выходит, прошло больше полугода. На Майдане стало заметно чище: палаток меньше, больше торговцев «революционными» сувенирами, попадаются небольшие уличные кафе, торгующие кофе, квасом и мороженым. На сгоревший Дом профсоюзов натянули растяжку с каким-то патриотическим рисунком - за ней идут ремонтные работы. Помню, зимой, до страшных февральских событий, приходила туда, на пятый этаж, как к себе домой.
Сейчас всех разбросало кого куда. Кто-то воюет на Востоке в добровольческих батальонах, кто-то сидит на базах, кто-то остался в Киеве. Я работаю, иногда встречаюсь с товарищами, с которыми успела подружиться за полгода, снимаю квартиру возле военной части (так уж получилось) и просыпаюсь по утрам от звуков военных маршей и гимна Украины, а засыпаю под звуки выстрелов: у солдатиков идут учения.
Я снова веду совершенно овощной образ жизни.