«Слово о полку Игореве» и мемуары его автора
Прочёл две монографии о «Слове о полку Игореве»: Александра Зимина, который сомневается в подлинности (2006 г.), и Андрея Зализняка, который считает, что подделать этот текст невозможно (2010 г.). В обоих случаях у заслуженных профессоров получились не доказательства, а гипотезы.
Зимин основывается на том, что «Слово» переполнено логическими странностями. Например, Игорь пафосно говорит воинам, что «лучше убитым быть, чем пленённым быть», после чего, во-первых, уводит их в грабительский поход, где они, во-вторых, попадают в плен. То есть этот и подобные куски «Слова» происходят из другого источника. Так, в «Задонищине», где Дмитрий защищает Русь от Мамая, эти же слова звучат куда гармоничнее.
Зализняк же выстраивает доказательство того, что мистификатор, если бы он существовал, должен был обладать такими представлениями о древнерусском языке, каких у современников Мусина-Пушкина не было. При этом он, во-первых, говорит о том, что лингвистика подобна математике - это наука абсолютно точная, а во-вторых, неоднократно бравирует этим утверждением, унижая гуманитариев - филологов и историков. Помните, когда Уайлс доказал теорему Ферма, журналисты писали, что его доказательство могут понять лишь 15 человек на этой планете? Так вот, поскольку проблемы древнерусских диалектов XII века интересуют человечество чуть меньше, то доказательство Зализняка поймут ещё меньше учёных. Кроме того, Зализняк занимает крайне удобную позицию. Всё, что согласуется с его представлением о речи XII века, он считает происходящим из XII века, а всё, что не согласуется - ошибками переписчиков XV-XVI веков. Он без смущения верифицирует письменную южно-русскую речь разговорным берестяным языком Северной Руси, а иногда прямо передёргивает, как в его возражении на аргумент, что княжеских жён в текстах никогда не называли отчеством.
Перечитав историю вокруг «Слова» и полемику двух профессоров, я набрёл на собственные мысли. Мне больше всего кажется странным, что «Слово» не содержит никакой фактической информации о походе, кроме той, что есть в Ипатьевской летописи. «Слово» не даёт ничего своего. Я ожидал встретить какие-нибудь новые имена и эпизоды, простых людей вне рамок перечня князей. В той же «Задонщине», которая тесно связана со «Словом», есть Пересвет, и инок Ослябя, и сын Осляби Яков - простые люди, видимо, весьма интересные средневековому читателю. В «Слове» - только князья из летописи.
Академик Рыбаков, если мне не изменяет память, учил нас, что «Слово» написано непосредственно под впечатлением от похода, по горячим следам, а автором предполагал самого князя Игоря. А ведь автор «Слова» даже не знает, как звали супругу князя! Она у него «Ярославна» (сейчас, вроде бы, нашли, что звали её Ефросиньей). На пару с «Глебовной» из того же «Слова» эта «Ярославна» составляет единственный случай в истории древнерусской литературы, когда княгиню называют одним отчеством.
Таким образом, вероятно, «Слово» не писалось в XII веке «по горячим следам». «Слово» составлялось строго по летописному известию неизвестное время спустя. Судя по логическим несуразностям, оно компоновалось в том числе из знакомых, но не всегда подходящих поэтических тропов - того, что Данилевский в своей монографии о «Повести временных лет» называет центонами.
Безусловно, у Зимина не получилось стройной гипотезы, вызывающей доверие, особенно на фоне того неизвестного ему факта, что, как сейчас считается, гипотетический список «Слова» вообще не связан с ярославским Спасо-Преображенским монастырём (настоятеля которого Зимин считал автором «Слова»), а происходит из Кирилло-Белозерского монастыря. Тут, конечно, Зимину большую свинью подложил публикатор «Слова» Мусин-Пушкин, который сделал всё для того, чтобы это произведение считалось подделкой: крал рукописи у монастырей и государства, наврал о приобретении оригинала «Слова», наврал о гибели оригинала «Слова»... Возможно, если не он, то единственный экземпляр «Слова» сейчас хранился бы в «Ленинке».
С другой стороны, Зализняк тоже не достигает своей цели. Сама поставленная в его монографии задача не приведёт к непреложной истине: допустим, действительно, сымитировать язык XII века мистификатору XVIII века было бы крайне сложно - но ведь не невозможно? Полное игнорирование Зализняком исторических и литературных проблем «Слова», конечно, также не добавляет авторитетности его сочинению.
Зимин основывается на том, что «Слово» переполнено логическими странностями. Например, Игорь пафосно говорит воинам, что «лучше убитым быть, чем пленённым быть», после чего, во-первых, уводит их в грабительский поход, где они, во-вторых, попадают в плен. То есть этот и подобные куски «Слова» происходят из другого источника. Так, в «Задонищине», где Дмитрий защищает Русь от Мамая, эти же слова звучат куда гармоничнее.
Зализняк же выстраивает доказательство того, что мистификатор, если бы он существовал, должен был обладать такими представлениями о древнерусском языке, каких у современников Мусина-Пушкина не было. При этом он, во-первых, говорит о том, что лингвистика подобна математике - это наука абсолютно точная, а во-вторых, неоднократно бравирует этим утверждением, унижая гуманитариев - филологов и историков. Помните, когда Уайлс доказал теорему Ферма, журналисты писали, что его доказательство могут понять лишь 15 человек на этой планете? Так вот, поскольку проблемы древнерусских диалектов XII века интересуют человечество чуть меньше, то доказательство Зализняка поймут ещё меньше учёных. Кроме того, Зализняк занимает крайне удобную позицию. Всё, что согласуется с его представлением о речи XII века, он считает происходящим из XII века, а всё, что не согласуется - ошибками переписчиков XV-XVI веков. Он без смущения верифицирует письменную южно-русскую речь разговорным берестяным языком Северной Руси, а иногда прямо передёргивает, как в его возражении на аргумент, что княжеских жён в текстах никогда не называли отчеством.
Перечитав историю вокруг «Слова» и полемику двух профессоров, я набрёл на собственные мысли. Мне больше всего кажется странным, что «Слово» не содержит никакой фактической информации о походе, кроме той, что есть в Ипатьевской летописи. «Слово» не даёт ничего своего. Я ожидал встретить какие-нибудь новые имена и эпизоды, простых людей вне рамок перечня князей. В той же «Задонщине», которая тесно связана со «Словом», есть Пересвет, и инок Ослябя, и сын Осляби Яков - простые люди, видимо, весьма интересные средневековому читателю. В «Слове» - только князья из летописи.
Академик Рыбаков, если мне не изменяет память, учил нас, что «Слово» написано непосредственно под впечатлением от похода, по горячим следам, а автором предполагал самого князя Игоря. А ведь автор «Слова» даже не знает, как звали супругу князя! Она у него «Ярославна» (сейчас, вроде бы, нашли, что звали её Ефросиньей). На пару с «Глебовной» из того же «Слова» эта «Ярославна» составляет единственный случай в истории древнерусской литературы, когда княгиню называют одним отчеством.
Таким образом, вероятно, «Слово» не писалось в XII веке «по горячим следам». «Слово» составлялось строго по летописному известию неизвестное время спустя. Судя по логическим несуразностям, оно компоновалось в том числе из знакомых, но не всегда подходящих поэтических тропов - того, что Данилевский в своей монографии о «Повести временных лет» называет центонами.
Безусловно, у Зимина не получилось стройной гипотезы, вызывающей доверие, особенно на фоне того неизвестного ему факта, что, как сейчас считается, гипотетический список «Слова» вообще не связан с ярославским Спасо-Преображенским монастырём (настоятеля которого Зимин считал автором «Слова»), а происходит из Кирилло-Белозерского монастыря. Тут, конечно, Зимину большую свинью подложил публикатор «Слова» Мусин-Пушкин, который сделал всё для того, чтобы это произведение считалось подделкой: крал рукописи у монастырей и государства, наврал о приобретении оригинала «Слова», наврал о гибели оригинала «Слова»... Возможно, если не он, то единственный экземпляр «Слова» сейчас хранился бы в «Ленинке».
С другой стороны, Зализняк тоже не достигает своей цели. Сама поставленная в его монографии задача не приведёт к непреложной истине: допустим, действительно, сымитировать язык XII века мистификатору XVIII века было бы крайне сложно - но ведь не невозможно? Полное игнорирование Зализняком исторических и литературных проблем «Слова», конечно, также не добавляет авторитетности его сочинению.