О Павле 1. Ч3 Павел и масоны. Европа между де Садом и Гёте. Разборки монарха и элиты.
Павел 1 противопоставил себя надеждам элиты. Ему виделось государство российское как монолит подчиненный воли монарха. Элита же не разделяла его взгляды. Напротив.Элита считала что монарх должен быть первым среди равных и только, на этих настроениях Павла усадили на престол. Чем закончилась эта трагическая колизия известно. Теперь к деталям.
Будет не преувеличением сказать, что страна в конце 18 в. находилась в состоянии бифуркации, т.е. в состоянии неустойчивой системы, развитие которой может быть направлено в любую сторону под воздействием внешних или внутренних факторов (атракторов). В это состояние система была погружена в следствии:
1. Произошедшей Великой Французской Революции, значение которой для всего человечества трудно переоценить
2. Серии переворотов (сменить монарха было проще чем министра) которые были обусловлен несколькими факторами:
- Закон Петра I о престолонаследии - наследник назначался правящим монархом что многократно обострило борьбу за власть. Закон был отменен сразу после воцарения Павла1
- желанием элиты сформировать власть так, чтобы были обеспечены гарантии для дворянского сословия.
3. Самозванничество. Закрепощение крестьян было воспринято как вопиющая несправедливость, что вызвало десятки крестьянских восстаний. Одних лже-Петров 3 было более 40. Русский народ считал фигуру непогрешимой и если творится несправедливость это значит либо бояре искажают волю царя, либо царь ненастоящий - самозванец. Выдававший себе за Петра III Пугачев в конце бунта говорил, что он хочет посадить на трон сына Павла, а сам править не желает.
Представители консервативной партии вынуждены были оправдываться и доказывать, что бунт Пугачева не был инспирирован Паниными в интересах Павла1.
Однако, трудно себе представить, что воплощение одной из 3-х идеологий правящей элиты смогло бы способствовать преодолению нарастающей неопределенности в условиях обострения отношений с Западом.
Оставить все как есть при бабушке Екатерине - это путь к поражению (что было продемонстрировано продолжателем политики Екатерины АлександромI). Реализовывать либеральный проект в стране, которая явно к этому не готова, тоже крайне опасно. Создание рыхлой аристократической республики со слабым монархом тоже не сулило ничего хорошего для страны.
Павел был неформальным главой консервативной оппозиции при Екатерине II. Эта партия была его политической опорой в борьбе за права на престол.
Отношение Павла I с своим классом-опорой
Скорее всего Екатерина II воспользовалась правом монарха выбрать наследника по своему желанию и составила завещание в пользу своего внука Александра минуя Павла. Такой порядок наследования будет сразу упразднён Павлом, но для этого нужно было еще стать императором и не дать ходу завещанию императрицы. Представители правящего класса поддержали Павла. Так, Николай Зубов, узнав «где стоит шкатулка с известными бумагами» Екатерины II, достал из шкатулки некие документы и отправился к наследнику в Гатчину. По другой версии завещание Павлу привез Безбородко. Из этого можно заключить что надежды элиты на Павла были велики. Однако, цели политики Павла серьезно расходились с целями элиты на которую он опирался. Павел стремился к максимальному усилению императорской власти именно в этом он видел путь развития России.
Отношения Павла I с масонами требуют подробного и отдельного рассмотрения, в данной работе рассуждения о том, чем отличается ложа «Искренность» от ложи «Скромность» увели бы нас от обсуждаемого предмета. Нам тут важно, что отношения Павла с этой дворянской субкультурой имели место быть и играли важную роль в дворянской среде. Мне кажется важным эпизод (описанный историком российского масонства Брачевым), который раскрывает один из моментов открытого конфликта государя со своей базой поддержки.
По многим свидетельствам масоны стремились к воцарению масонского же монарха, который восстановит тайное общество после погромов Екатерины II.
«В 1797 году, приехав для коронации в Москву, Павел I приказал объявить великому мастеру московской ложи «Трех мечей» профессору Маттеи, чтобы он позаботился о созыве в назначенный день собрания всех главных московских масонов. Приказание это было исполнено. Явившийся на него император обратился к собравшимся с речью, причем не как государь, а как «брат». Смысл этой речи состоял в том, не признают ли они за лучшее, учитывая опыт трагических событий во Франции, прекратить на время свои собрания. На это масоны отвечали, что не видят в этом необходимости, и только провинциальный великий мастер рижской ложи барон Унгерн-Штернберг якобы поддержал государя. Павел I остался очень доволен его выступлением и, обращаясь к профессору Маттеи и другим масонам, заявил: не собирайтесь более до моего особого повеления» [1]
Другая версия звучит мягче, но больше похожа на Павла - «В случае надобности пишите мне просто, по-братски и без всяких комплиментов" [2].
Надо ли говорить о том, что разочарованию масонов не было границ. Заговор в 1772г. против Екатерины II в пользу Павла вызревал именно в масонской среде. После раскрытия заговора многие из братьев подверглись гонениям, арестам и даже смерти. И вот вам благодарность - «не собирайтесь более до моего особого повеления»1.
По всей видимости Павла уже продолжительное время не прельщало быть царственным масоном, великим мастером провинциальной ложи, первым среди равных братьев. Скорее его манил совсем другой образ. Мистический образ Царя-священника Мелхиседека, окруженного верными слугами-рыцарями. Для укрепления самодержавной власти Павел рассчитывал сплотить элиту на совершенно новых началах.
Святой прав. Мелхиседек - Царь Салима и священник Бога Всевышнего (Быт. 14:17-20; Евр. 7:1-2) историческая личность, в его таинственном священстве по особому чину в соединении с Царским достоинством.
К моменту воцарения Павла Петровича французская революция теряет популярность в умах европейских мыслителей, якобинский террор и кровавая грызня революционеров не остаются незамеченными. Это обнажило потребность Европы в новых идеях и смыслах.
В этой связи Павлом предпринимается целый ряд удивительных, как для современников, так и для потомков шагов. Павел возлагает на себя корону магистра мальтийского ордена Святого Иоанна. Неординарное решение православного монарха возглавить католический орден кажется странным только на первый взгляд. Мальтийский орден Святого Иоанна имеет историю и до раскола единой христианской церкви, поэтому несёт в себе общую традицию и для православия, и для католицизма.
Кроме того, рыцарство не чуждо русской почве. Блаженный Исидор Ростовский, блаженный юродивый 15го столетия, не просто обладал «латинским» происхождением (как некоторые русские святые св. Прокопий Устюжский, Исидор Ростовский), но был магистром некоего немецкого ордена [3].
Вообще стремление Павла к холизму, единству противоречивых начал, впечатляет.
В Воронцовском дворце строится православная орденская церковь для православных кавалеров, создается Великое Приоратство Российское, приор - наследник Александр Павлович. С Ватиканом ведутся переговоры о переносе в Россию престола Папы Римского.
Эйдельман напишет так: «обращение к далекому средневековому прошлому, оживление его идеализированного образа, рыцарская консервативная идея наперекор «свободе, равенству, братству». Рыцарство против якобинства (и против «екатерининской лжи»!), т. е. облагороженное неравенство против «злого равенства». Рыцарский орден, сближающий воина и священника, был находкой для Павла, который еще до мальтийского гроссмейстерства соединил власть светскую и духовную.»1
Любопытным является тот факт, что Гёте следил за политической жизнью в далекой России. В своем дневнике он запишет «Фауст. Смерть императора Павла». Казалось бы, что увидел Гёте в очередном русском дворцовом перевороте? Быть может он увидел в этом событии глубокий фаустовский смысл?
Моя гипотеза такова: Павел строил консервативную утопию в противовес европейской модели просвещения. Проект фаустианского человечества ("спутавшегося с нечистым" ради прогресса), должно было быть подвергнуто содержательной критики. Великая Французская Революция - это гигантский гуманистический шаг вперед, но он не лишен своих противоречий. Например, маркиз де Сад был заметной фигурой буржуазной революции, провозгласил необходимость удовлетворения всех потребностей натурального человека, даже самых низких животных потребностей. Разве сегодняшнею Европу нельзя назвать во многом состоявшейся «садистской» Европой, проповедующей учение де Сада?
В этой связи романтические попытки Павла что-то противопоставить небезусловной французской революции трудно назвать замшелым ретроградством, мракобесием и т.д. Критика Павла западного просвещения, на мой взгляд, вполне содержательна и могла служить базой для глубокого стратегического диалога с Западом. Наполеон очень серьезно относился к идеологическим построениям Павла и активно шел на диалог.
Одновременно с воплощением в жизнь своей консервативной рыцарской утопии Павел «закручивает гайки» в государственном механизме, расшатавшимся за время правления Екатерины и ее фаворитов.
Эйдельман доказывает, что репрессии дворянского сословия действительно имели масштабный характер:
«При Павле I, считая с 1 января 1797 г., мы находим 721 дело Тайной экспедиции в среднем 180 в год, т. е. в 7 раз больше, чем в предшествующее царствование. Мы видим впечатляющую статистику столкновения царя со своим дворянством; в этом списке «благородное сословие» представлено по меньшей мере 195 персонами (35%), в числе которых 20 военных и статских генералов (к тому же среди женщин одна «жена генерала»); 18 человек имели княжеский, графский, баронский титулы. Эти цифры, внешне не слишком крупные, на деле составляли заметную долю российского просвещенного слоя. Можно говорить о каждом десятом чиновнике и офицере, подвергавшемся какому-нибудь наказанию или опале.
«Le kibitka» (черный воронок-П.К.) и «un feldjeger» (комиссар в кожане-П.К.) были символами страха: «Пушкин писал о своем прадеде, что «до самой кончины своей он не мог без трепета слышать звон колокольчика.»»1
Император выстраивает централизованную вертикаль власти:
«За период царствования Павла I было издано всего 2179 законодательных актов, или в среднем около 42 в месяц. За 34 с половиной года правления Екатерины II - 5948, в среднем 12 в месяц. Общим духом, стержнем сотен новых указов была централизация, самодержавие. Серия мер заменяла коллегиальный принцип (там, где он еще существовал) единоличным. Выстраивалась железная линия подчинения: император - генерал/прокурор - министр (или управляющий соответствующим ведомством) - губернатор.» 1
При этом фактически уничтожается екатерининская «Жалованная грамота», документ, дарующий дворянам многие вольности. Грамота была некой гарантией дворянских вольностей. С ноября 1796 г. гарантии резко ослаблены, что в сочетании с арестами знати повлекло за собой создание условий для консолидации элиты против Павла.
Павел мог бы найти формы для того, чтобы напрямую опереться на народ, среди которого был популярен.
Эйдельман приводит воспоминания современника: «гвардейский юнкер павловских времен на старости лет вспомнит - «Павел любил, чтоб его называли отцом отечества…, желая вызвать к себе любовь черни.»» 1
И действительно убийство Павла, это едва ли не единственный государственный переворот от начала до конца осуществленный высшей знатью, офицерами и генералами.
Беннигсен: «Успей Павел спастись бегством и покажись он войскам, солдаты бы его сохранили и спасли»1.
Гатчинские кадры окажутся не самой надежной опорой. Так, идеалом управления страной, по одному из самых доверенных павловских военачальников полковнику «гатчинского войска» Грузинову, окажется «преблагой, пресправедливый, всесвободный Сенат». Быть может если бы в Гатчине занимались меньше шагистикой и больше идеологическим просвещением личной гвардии Павла, то может быть удалось создать субъект, на который можно было бы опереться, реальную поддержку для масштабных преобразований.
[1] Брачев В. С. Масоны в России: от Петра I до наших дней.
Семевский В.И. Декабристы-масоны // Минувшие годы. 1908, 2. С.12.
[2] Песков А.М. Павел I. Москва: Издательство «Молодая гвардия», 2005. - Жизнь замечательных людей. Выпуск 1152
[3] Юрий Соловьев Рыцарство и юродство. «К поэтике образа императора Павла Первого. Одиссей: Человек в истории. - М.: Наука, 1989