Лакировка Свердловского проспекта
Ещё в сентябре я прошёл практически всю протяжённость Свердловского проспекта, устроил себе одиннадцати километровый хадж из глубины времен, поскольку шёл по самой длинной улице нашего города (если Чердачинск имеет форму креста, то Свердловский проспект, проходящий через центр, от южной окраины к северу, переходящему в ЧМЗ - "бревно" основания, на котором город стоит к которому всё крепится) с Северка, то есть, с Северозапада, куда езжу с мемориальными целями дважды в году (а в этом так аж трижды и год ведь ещё не закончился!) на АМЗ, где мы живём сейчас.
Значит, с севера на юг, по прямой практически - от Комсомольского проспекта, отклоняющегося от этого ствола влево (четыре троллейбусные остановки зоны отчуждения и вот только, на Чайковского начинает расцветать белокаменный Северок упорядоченных типовых кварталов), до проспекта Победы (верхнего перпендикуляра и дублёра центрального проспекта Ленина), всё дальше и дальше вниз...
... мимо Островского и Калинина...
...мимо территории Автомобильного училища с готическими корпусами...
...мимо новых развязок у остановки "Торговый центр", с архивом, художественным училищем и непонятными рынками...
...по мосту мимо колеса Обозрения и дворца спорта "Юность" на другой стороне, так как на этой - деконструктивистское здание "Хлебпрома", втихую построенное на неухоженном берегу реки Миасс - самом архитектурно радикальном проекте современного Чердачинска, проекте, явно восходящего к временам коррумпированного всесилия губернатора Юревича, хлебного олигарха и организатора всемирно известной "Макфы", на продвижении которой Юревич не остановился, возжелав власти, а зря...
...мимо транспортной развязки и трамвайных путей у "Юности", мимо цветочного базара, сосланного сюда с Алого поля...
...вдоль по проспекту от развязки до Алого поля - мимо бывшего органного зала, библиотеки слепых, загса, "Садко" и дома прессы, превращённого вообще непонятно во что по причины такого же места прессы в нашей сегодняшней жизни...
Потом и Алое поле подоспело и тут я зашёл в "Перекрёсток", поставленный на месте разрушенных казарм...
...значит, это уже проспект Ленина, то есть, самый центр, в смысле средокрестие нашего городка с фасадом педуниверситета и началом финального возвышения Свердловского проспекта, когда, если продвигаешься на юг, нужно идти в горку до городской больницы, где вновь упираешься в глобальный перекрёсток Воровского и Блюхера, переходящей в Уфимский тракт после загиба, получается, направо?
Ну, то есть, на запад, если в абсолютном исчислении?
И вот я шёл и шёл, и шёл, останавливался и фотографировал (мысленно курил, приравнивая остановки для фотосъёмки к затяжкам, ибо бросил - во времена лёгочной пандемии курить как-то особенно двусмысленно и неуютно, хотя я и продолжаю уважать всех курящих, их усталый авось) и не вспоминал, что именно у меня с этими местами связано (а тут всё, так или иначе, связано со всем, так как Свердловский проспект, насквозь шрамирующий Чердачинск перед тем как уйти в сторону Екатеринбурга, даже самым неповоротливым и недогадливым указывая направление побега), а вновь подтягивался к событиям и людям, из коих до сих пор состою и состоять стану.
Так как организм - последовательность событий, складывающихся в копилку.
Сегодня очень быстро становится историей.
Вот сегодня солнечно и тепло робко возвращается после снега (завтра обещают плюс девять уже - видимо, во имя дня единства и чего-то там ещё), отец собрал по шкафам архивные бумажки, сложил их в коробку, заклеил скотчем (!) по центральной её складке (чем не Свердловский проспект?) и унёс в гараж, освобождая ёмкости для новых книг...
...а я уже мысленно натыкаюсь на эту коробку, напоминающую мне акцию и проект художника Кузькина, когда-нибудь в гараже, сдуваю пыль, срываю помутневший скотч, чтоб накрыло волной экзистеницального удушья, смешанного с пылью и теплом самых горьких потерь.
Если время - дорога в оба конца, можно же чувствовать и жить пучком ожиданий, пребывая одновременно на севере и на юге, быть, своего рода Свердловским проспектом с его локальными загибами и ответвлениями, связывающими разные части жизни в сквозной и формообразующий нарратив.
Он у меня связан с тем, что практически весь этот проспект формами социалистического общежития превращён в зону отчуждения.
Он ведь широк, многополосен и опасен с точки зрения транспортных потоков, просто так не перебежать (я бы сравнил его с московской Ленинградкой, если бы в Москве не существовали десятки подобных проспектов с несущей инфраструктурной ролью, раскатанной до состояния взлётной полосы) и не перейти на светофоре (они в Чердачинске преждевременны как юношеский оргазм), но настаивает на своей пограничной роли, которая раскладывается не только на генеральное отчуждение самого проекта, но и отчуждение по всем его берегам, исподволь вовлечённым в пространственное замерзание по его краям на всей протяжённости маршрута - если бы я любил метафоры или метонимии, то решил бы, что этот многокилометровый зиппер (ну, или молния-на-груди) сшибает лбом два противоположных города, сошедшихся у черты для какой-то там битвы, но я не злоупотребляю особенно тропами, и без меня есть кому.
Дополнительное отчуждение копится по краям проспекта ещё и потому, что он ведь никому не принадлежит и принадлежать не может - с улицами вообще так, причем чем важнее и центральнее улица, тем большему количеству заинтересованным организаций и лиц она не принадлежит.
Идёшь по Свердловскому, точно право на него имеешь...
...а на самом деле, равнодушие его сродни венецианскому, поточно-проточному, порождающему отчуждение из одной только логики собственного расположения.
Не знаю даже, как объяснить точнее.
Изнутри чувствую, что не объяснил, но могу лишь нанизывать всё новые и новые петли описаний, вместо того, чтобы перейти в понимании объекта на новый какой-то уровень.
Тем более, что Свердловский проспект именно так и устроен - он, цельный и непрерывный рассказ о себе, развивающийся увеличением количества участков, согнанных в один нарратив без какого бы то ни было развития, точно сшитый из самых разных лоскутов пространства по принципу печального печворка.
Обмелевшая река, сам смысл и суть которой в обмелении.
Не-места многих не-мест, если вспомнить терминологию Оже.
Без метафор, всё-таки, никак, особенно если переходишь с территории собственных ощущений на простор общих.
Метафоры ведь и есть переводчик с одного иностранного языка на все другие?
Здесь, вдоль Свердловского проспекта, живёт много людей, чьи глаза интровертно повёрнуты в сторону дворов и кварталов, разбегающихся на восток и на запад (словно бы сам Свердловский со своей сердцевиной - центр отлива и колея, раздрызгивающая последствия), но, в том-то и дело, что жителям, приватизировавшим в каком-то конкретном месте какое-то количество метров, улица принадлежит ещё меньше, чем прохожим.
И от того, что все эти квадратные метры буквально висят в воздухе, а улица, в первую очередь, это дорога с краями, пенный асфальт.
Снимки выхватывают частности: целое несводимо к чему-то, его нет.
Это тоже связано как-то с ощущением принадлежности/непринадлежности общественного пространства всем и никому, особенно обостряющееся на центральных улицах мира, вроде Тверской или Елисейских полей: кто им хозяин?
Кому они принадлежат больше дворника, метущего листья на их дорогостоящих тротуарах?
Да и вообще почему должны кому-то принадлежать?
А потому что помечена вся, размечена складками...
...вот противоречие в чём: помечена десятками тысяч существ как территория обитания, но, при этом, выставлена вовсе и потеряна внутри автоматизма.
Местные жители отворачиваются от мест своего проживания, они их не любят.
Свердловский проспект дискомфортен и неэкологичен, загазован и запылён даже там, где скатывается к реке - казалось бы, к самому природному месту мегаполисной заявке, но и там - раззор и запустение с бетонным каким-то крошевом, вместо приятия и человеколюбия.
Что уж говорить о яминах и провалах в районе Островского или в промежутках между остановками, вокруг которых городской мир группируется, пытаясь придать себе вид хотя бы отчасти тверёзый.
Местные закрывают глаза, впадают в инерцию и привычку, впрочем, такая синдроматика касается не только Свердловского проспекта, но любой обыденности, которая приедается да замыливается до полного исчезновения.
Так выглядит, точнее, отсутствует привычка (я долго избегал повторения этого слова, но теперь мне показалось, что его точно не избежать), из-за чего Свердловский проспект выглядит так, словно бы через весь город, как раз посредине главного его бревна течет изнутри выстуженный желобок отсутствия.
Где-то на уровне солнечного сплетения его пересекает река.
Точнее, то, что от неё осталось.
Стороннему взгляду и зацепиться не за что...
...а я шёл, словно бы с ног до головы опутанный паутиной интенций и думал о том, что со временем все эти отношения с местами превращаются в кокон, особенно если жизнь сложилась долгой и подвижной.
Я шёл к дому, к посёлку АМЗ, где люди всё те же, а вот жизнь готовится в ином каком-то агрегатном состоянии.
Хорошо было бы описать все важные улицы и места Танкограда, такая бы книга получилась - явно ведь потолще и незаслуженнее джойсовской...
...но не могу никак избавиться от ощущения вычтенности себя из этого пространства.
Как будто бы это не иду с севера на юг, но тень моя, безымянная, движется.
И только снимки говорят и показывают, что я всё еще здесь.
