Школа для дураков: paslen

paslen

Школа для дураков

Jan 09, 2012 15:27

«Между собакой и волком-I» на Яндекс.Фотках

Всё странным образом зарифмовалось, но не буквами, а цифрами.
Вдруг маменька рассказывает, что первоначально, когда в ней училась ещё сестра Лида, она же Лиза, номер у школы был 89 (точно так же, как у школы совсем на другом конце города, в котором, вечность сбоку, учились мы с сестрой Леной); затем, когда в ней уже училась моя мама, она носила номер 97 тот самый номер, который ныне носит другая, уже снесённая школа на другой стороне той же улицы, которая называлась...
Улица называлась. Калининградской. Калининградской она называется и сейчас, а вот школа снова была переименована, так как когда в ней уже училась, будучи маленькой, моя маменька, одну отдельную боковую комнатку первого этажа, освободившуюся после того как директриса Ксения Иннокентьевна получила роскошную квартиру по соседству, заняла Мария Епифановна, бывшая фронтовичка небольшого росточка с вечной папиросой в углу рта.

Мама помнит её с вечной этой папиросой, преподавательницу домоводства, собиравшую в бывших директорских апартаментах (на последней, самой нижней, фотографии окно этой квартиры оказывается крайним правым окном первого этажа) детей с задержкой в умственном развитии, выявляемом по итогам то ли третьего, то ли четвёртого класса и занималась тем, что сейчас называется "социальной реабилитацией": помимо пары общеобразовательных предметов, она учила девочек портняжному, а мальчиков сапожному делу.
Постепенно таких детей становилось всё больше, их начинали свозить сюда со всех концов окоёма, из-за чего школу пересчитали на понижение номера, сделав её 83-ей, тогда как все "нормальные" дети, вместе со своим привычным номером 97 переехали на другую сторону Калининградской, поближе к гастроному ( теперь старый корпус 97-ой разрушен, а новый отдали детскому садику), а здесь отныне оставили только тех, кто в этом нуждался.

Одним из первых учеников Марьи Епифановны был Таракан - высокий, измождённо-пьющий усатый мужик с четвёртого этажа, наш сосед по Куйбышева-Просторной; мы жили на первом, а он на четвёртом (когда поселковые бараки сносили, то всех, скопом, с южной, юго-западной окраины переселяли окраинный на Северо-Запад, а мы там получили квартиру когда район казался уже обжитым, переехали туда с Лебединского), мама его сразу узнала, а он её, думаю, что нет; уже тогда крепко пил, смотрел на мир мутным, хотя и внимательным взором (оттого и таракан).
Но самое случайное и, оттого, подозрительно поразительное то, что школа стоявшая по-соседству с нашим новым местом проживания, которую я благополучно и закончил (а затем, семь лет спустя, по моим недругам и следам, её закончила и Елена Прекрасная) числилась 89-ой.
Таким образом, круг-то и замкнулся.

Наша улица Печорская в десять домов, начинается у четырёхэтажной (помню как её строили) фабрики для глухонемых, с торца выходящей на психбольницу и, с другой стороны [мы посредине] упирается в неработающую железную дорогу, окружённую живописными (и не очень) пустырями, один из которых занимает стадион, а другой - спортивная площадка коррекционной школы восьмого типа.
У меня же с этими территориями в детстве были связаны свои планы.
Сугубо деловые.

«Между собакой и волком-V» на Яндекс.Фотках

Поскольку я тогда бредил дворцово-парковой архитектурой; сначала, после книги о разрушении и спасении Цвингера ("Семь дней" Леонида Волынского), а затем, после поездки в Ленинград и его всемирно известные окрестности, разделившие судьбу Цвингера, развлекался [играл] я тем и в то, что строил из песка дворцы и парки с многочисленными тоннелями и рвами, которые разрушал, чтобы, затем, реставрировать или строил их же из бумаги, разукрашивая срисованными из книг и открыток интерьерами; я мечтал устроить в 83-ей школе что-то типа помещичьей усадьбы с небольшим, похожим на павильон Марли в Петергофе, дворцом и, разумеется, парком.
Я ещё не ходил в школу, но мне уже тогда казалось, что, таким образом, наш небогатый на достопримечательности край сможет вернуть себе былое (несуществующее) величие и заинтересовать людей (подняться) за счёт поточного туризма.

Хотите верьте, хотите нет, но именно так я тогда и думал, понимая, что для репутационного, на всю страну, обмана придётся объявить здание школы памятником истории и архитектуры, коим, разумеется, оно не является и никогда не являлось; для этого его необходимо было разрушить, затем, перестроив, восстановить в барочном духе, параллельно работая над облагораживанием прилегающих территорий, после превращённых в регулярный парк версальского типа - с павильонами, скульптурами и фонтанами (последними, понимая сложность подвода воды, я готов был пожертвовать), а так же центральным дворцом, типа охотничьего домика или же петровского замка в Летнем Саду, куда мы с отцом, посетив Ленинград после моего второго класса, попали на экскурсию едва ли не в первую очередь.

Видимо, сильно манила меня эта странная территория, мимо которой я и теперь хожу с оглядкой, точно боясь заразиться <чем?!> как мимо романного или даже киношного пространства, немного готического (чем не По?) романтического или даже хоррорного. Запущенное, оно пока не сильно изменилось с тех пор, хотя и мельчает в своих берегах, зарастая ряской и травами, окольцовываясь постоянно подтекающими трубами наружу, постоянно подрастающими деревьями, тянущими свои бесконечные цыплячьи шеи, точно встав на последние цыпочки, угрюмыми домами посёлка за неловкими заборами, какими-то ямами и гаражами. Был бы сюжет - и эх, прокачу, прокачу, не помилую, хотя, с другой стороны, впускать всю эту окраинную вненаходимость в свою карму как-то боязно.
Хватит того, что, невольно, я впустил её в свои сны.