Дневник читателя. Павел Муратов "Образы Италии"
Самый главный вопрос - можно ли этой книгой пользоваться как путеводителем и, второй вопрос, вытекающий из первого, кем же написана эта книга (точнее, человеком в каком статусе сделан текст, из какой, так сказать, точки он написан)?
Достаточно сравнить некоторые даты биографии (первые два тома - 1911-1912, третий - 1924, эмиграция - 1922, жизнь в Риме - с 1923), чтобы понять - перед нами воспоминания, написанные в тоске по Италии, возможность пережить сладостные минуты единения со страной и её искусством, ещё раз.
Важно воскресить в памяти те или иные картины, записав (переписав, отобразив) их на бумаге - ибо воображение дорисует всё остальное.
Причём гораздо более изысканно и изящно, нежели в реальности; таково уж свойство воображения.
Ну, да, "Образы Италии" - бумажный аналог "Клуба кинопутешествий" для тех, кто ни разу не выезжал и не выезжает дальше своих близких родственников.
Можно ли использовать "Клуб кинопутешествий" или обаятельные устные рассказы Ираклия Андроникова про римскую оперу в качестве бедекера?
Вряд ли. С помощью таких помошников удобно наметить основные маршруты, прочертить генеральную линию путешествия, его идеологию, однако, подлинной ориентировки на местности по таким второисточникам следует избегать: иначе концов не сыщешь.
Да и начал тоже, зато какой простор для воображения и сублимации, читаешь и будто на Апеннинский полуостров переносишься.
Устраивая вполне "сонный плен", как сам Муратов флорентийское кватроченто характеризует.
Дело в том, что Муратов следует двум давнишним классическим (классицистическим) традициям - во-первых, длительного итальянского путешествия, сочетавшего элементы воспитания и становления (характера, вкуса и стиля) с приятным время препровождением; во-вторых, детальному, но, одновременно, высокохудожественным описанием своих перемещений в пространстве.
Ближайшие жанровые ориентиры здесь - "Письма русского путешественника" Н. Карамзина и итальянские страницы "Поэзии и правды" и "Из итальянского путешествия" Гёте.
Реальный мир здесь воссоздаётся заново.
Причём реконструируется, в основном, с помощью произведений искусства - картин, скульптур и подробного описания достопримечательностей (архитектурных, художественных, исторических, религиозных)...
...так что, скорее всего, Италия для Муратова - область чистого духа, нулевой меридиан европейской цивилизации и точка отсчёта истории культуры; это способ выхода во вневременной канал вечных ценностей, как пластических, так и моральных.
Интенциональная, Небесная Италия.
Вполне легитимный и естественный способ бегства от мерзостей окружающей действительности, позволяющий ехать не в страну, как географическую, политическую и социально-бытовую реальность, но в отдельные точки, скопления информации (впечатлений).
Тем более, что классическое искусство, которым он полностью забран, позволяет выйти за рамки современности, не покидая её окончательно (классика ведь и в современности присутствует тоже, какая самая что ни на есть неотъемлемая её часть).
Классика (не то, что современное искусство) не идёт на поводу у потребителя, но заставляет укорачивать себя и свои потребности, требуя вписываться в свои, существующие задолго до тебя, окостеневшие границы.
Укорот это всегда важно.
Муратов едет описывать города; поэтому именно таким, путеводительским, образом и построен его трёхтомник.
"Образы Италии" пишет, и это самое важное, ценитель и знаток (причём не только истории и искусства, но и, к примеру, вин, достоинствам которых отдано одно из самых протяжённых и поэтических отступлений третьего тома), менторски (поскольку знает что такое хорошо, а что такое, как современное искусство, плохо) делящийся своими богатствами.
Поездки по Венеции, Флоренции, Риму (им уделено больше всего объёма, хотя маленькие городки Муратов тоже не игнорирует, забираясь, порой, в дебри, которых нет на карте современных бедекеров), сначала югу, потом северу совершают некие мы, тогда как кто сопровождает мемуариста в книге ни разу не сообщается - таким образом, личные обстоятельства будто бы выводятся за скобки - как и положено объективистски настроенному просветителю.
Его обобщённому образу, заранее сконструированному традицией.
Хотя, с другой стороны, какая может быть объективность в том, что описывается по памяти и, во всех своих проявлениях (структурно, интонационно, оценочно) предельно личностно?!
С подробной передачей погоды (при въезде в Мантую настиг ливень, а в Брешию рассказчик сбежал от тоски, настигшей его в кафе), мыслей по поводу и без повода (скажем, биографические пассажи про жизнь искусствоведов Беренсона или Морелли, на которых Муратов ссылается едва ли не на каждой пятой странице).
Причём, все эти "лирические монологи" (а что в "Образах" не лирические монологи?!) выполняют важную функциональную функцию - они позволяют читателю пропитаться эмоциями и ощутить чтение как протяжённость, необходимую для передачи перемещения.
Да, на Рёскина Муратов ссылается значительно реже!
Описывая то или иное место (город или базилику, картину или вид на провал), Муратов находит для этого эпизода самые точные определения и самые высокие оценки, в которых видится (не сквозит, но завораживает) его личная вовлечённость и заинтересованность, ибо так можно говорить только об искренне любимых и близких явлениях.
Но стоит писателю перейти в следующую точку (залу музея или переехать в соседнюю деревню, область, край, район) и все эти превосходные степени начинают повторяться.
Кажется, это лишний раз сигнализирует о свойствах не столько восприятия, сколько памяти, выхватывающей из бледнеющего потока лишь самые яркие, устойчивые фрагменты.
Точность Муратова не показная, снайперская, афористичная, особенно когда дело касается живописных или архитектурных манер и их описаний, рассортированных по городам, следовательно, векам и школам.
Каждый топоним ассоциируется у Муратова с определенными эпохами, в которые Рим или Неаполь, Сиена или Парма достигали пика развития или же, напротив, упадка, поэтому описания городов можно выстроить по географическому принципу, как "Образы Италии" и созданы, но можно переверстать в хронологическом порядке.
Тогда получишь практически непрерывную историю истории и искусства от древних греков и римлян, с коими у Муратова ассоциируются Неаполь и Сицилия до барокко, которого так много в Венеции и Риме; при этом не минуя Средневековья (городки Ломбардии), и, разумеется, Возрождения, которое распадается, в свою очередь, на города прото-Возрождения, Флоренцию Высокого Возрождения и его последыши замедленного развития, типа какой-нибудь Падуи или Мантуи.
Город выстраивается вокруг того или иного концепта (двух-трёх мыслей), образующих долгий инерционный путь развития (или торможения)этой самой мысли, окрашивающих топонимы в виражи разного цвета и разной степени насыщенности.
Такое невозможно придумать "на местности", но лишь отрефлексировать постфактум, подогнав реальность под концепцию.
Для того, чтобы хоть как-то восстановить контекст муратовского путешествия мне пришлось обложиться книгами, постоянно сверяя маршруты и описания с 1) большим, иллюстрированным путеводителем по Италии; 2) несколькими локальными путеводителями по Риму и Венеции (впечатление стоит описать отдельно); 3) жизнеописаниями живописцев и архитекторов Вазари; 4) гуглить картинки картинок.
При всей методологической изощрённости, в "Образах Италии" отсутствует самая главная система - прагматическая, многочисленные сведения и наблюдения, вдруг неожиданно прерываемые на десяток страниц пересказом той или иной средневековой хроники, разбросаны по страницам трилогии, из-за чего собрать их в одном месте (приезжая куда-то или желая собрать в кучу всё, что сказано о Корреджо или, к примеру, одном из Беллини, как известно, работавших в самых разных городах) нет никакой возможности.
Ну, то есть, конечно, можно забить текст в букридер и искать с помощью функций редактирования, но представим себя в полевых условиях и ужаснёмся количеству ненужных жестов, которые, тем не менее, необходимо произвести для того, кто желает-таки, воспользоваться книгами Муратова как путеводителем.
А он, ведь, зараза, постоянно этим соблазняет; написанный в другую информационную эпоху, неторопливый и весьма подробный (чего больше всего не хватает нынешним бедекерам, так это неторопливости и взвешенности, впрочем, как и оригинальности - нынешние-то все как с одного первоисточника переписаны, с добавлениями, в силу силы авторского интеллекта, когда он имеется, тех или иных стилистических виньеток. И путеводители "Афиши" здесь не исключение).
От этих подробностей впадаешь в ступор, а картинки из сети добивают твою доблесть: все эти богатства, накопленные веками, охватить простому смертному эпохи постиндустриальных несоответствий невозможно.
Уже классическое итальянское путешествие предполагало на беглое знакомство с достопримечательностями не меньше полутора-двух (а то и семи, если вспомнить первое итальянское путешествие Стендаля) лет.
Нынешние вакцинации, ограниченные двумя, ну, хорошо, тремя неделями дают возможность даже не галопа, но того самого поточного туризма, охватывающего только самое важное или типическое, на который мы обречены даже в самом лучшем варианте состоятельной пенсии.
Когда осознает это, прагматические червячки уползают обратно в прагматические щели, и тогда обильное муратовское слюновыделение оказывается вполне съедобным.
Особенно если его разбавить гугловскими картами и выкладками и википедии (да, набирая имя или топоним, сразу переходите в итальянскую или английскую вики, они в разы содержательнее и полнее).
