Под приглядом мойр
Вечером, когда жара отпустила, пошли в парк Дором на пикник - готовить вместе с Кариной и Эдиком, родителями Тиги, барбекю, жарить мясо и овощи; вполне традиционный для Израиля способ проведения выходного дня.
Лена с Тиги живут возле Леоми, однако, по нашим прикидам, там сегодня слишком много гуляющих компаний, поэтому мы выбрали парк поменьше и подальше - возле дороги в центр Тель-Авива, пустой, пустынной, освещаемой фонарями и похожей на взлётную полосу.
Пустые холмы, местами освещённые прожекторами, тихие дорожки под эвкалиптами; два искусственных озера, соединённых перемычкой.
На берегах стоят столы и общественные мангалы, а ещё есть несколько спортивных площадок, оснащённых тренажёрами, теннисные корты.
Полина тут же надела ролики и мы пошли вокруг озера, Тигран начал разводить огонь. Подъехали Карина и Эдик.
Все компании, расположившиеся рядом, за соседними столами, говорят по-русски.
У всех дети. Все жарят мясо, дым от которого поднимается под колосники этого театра под открытым небом, к самым прожекторам.
Дети бегают от площадки к столу и обратно, шустрят, шумят и веселятся, родители разговаривают за столом; матерок за матерком.
А ещё тут очень много кошек, которые терпеливо ждут, подобно бомжам, собирающим бутылки, куски мяса или съедобного мусора.
В Израиле очень много кошек, нигде и никогда не видел столько, наблюдать за этими хозяевами улицы, оккупировавшими мусорные ящики, запрыгивающими на припаркованные автомашины, точно им солнечного зноя не хватает, греться; прыгают на капот и крышу, стоит только дверцей хлопнуть; демонстративно спокойно переходящие улицу, подглядывающие за людьми из всех углов и не только углов.
Вот и по парку Дором эти тотемные животные ходят, а, точнее, влекутся наравне с взрослыми и детьми, поющими песни или качающимися на качелях.
Кроме кошек в парк постоянно, с разных сторон, просачиваются группы женщин в чёрных одеждах, укутанные от ног до макушки.
И ходят они так, будто бы они - призраки, то есть, не замечают гуляющих людей, хотя и учитывают их присутствие. Точнее, ощущают. На тактильном уровне.
Вот и одна из них прошла совсем близко возле нашего мангала, ровно посредине символически занятой нами территории - сознательно или нет, но мойры, корабли-призраки, пытаются распространить своё влияние на всю территорию всего парка.
Они сидят на лавочках возле детской площадки и ждут своих подгорелых детишек. Они вдруг неожиданно опускаются на траву, отклячив задницы, и начинают молиться.
Потом, в превеликом множестве собираются на самом большом холме и гомонят там без конца и без красоты выраженья, гортанно, клёкотом захлёбывающегося человека.
Кажется, они не дают теней и наводят своей потусторонностью легко подавляемый ужас - хотя бы тем, что одеты во всё чёрное.
И ползучие, привлечённые запахом мяса, кошки кажутся их ипостасями и реинкарнациями. Агентами страха.
Червями, несущими вести судьбы.
За день до этого мы были в аквапарке и разместились рядом с большой компанией арабесок, было время понаблюдать.
Сначала все они сидели своим кругом за большим столом, поставленным на мусорные бачки (мужчины отдельно, женщины и дети сбоку), а потом, пару раз сбегав на водные горки, начали расползаться по всей территории, пока, как газ, не заполонили собой весь участок.
Израильтян сложно назвать церемонными, выгрызшие свои куски жизни, устаканившиеся на новом месте, они становятся если не наглыми, то весьма громогласными; однако, арабески ведут себя ещё более бесцеремонно и громко.
Устраивая затор в очереди на водные процедуры, гомоня птичьим базаром, клеясь к чужеродным барышням, из-за чего глаза у неучаствующих арабесок перестают мигать, наливаются стеклом, а телеса начинают раскачиваться как заведённые.
Тут же, в бассейнах и в водных аттракционах плещутся завёрнутые как египетские мумии, мойры, присутствуя, кажется, везде и всегда. Куда бы ты не пошёл.
Из-за этой наложенности друг на дружку и без того сложная израильская жизнь оказывается усложнена ещё и на бытовом уровне, неожиданно переходящем в мифопоэтическую плоскость.
Кажется, что жизнь твоя проходит под приглядом кошек и богинь судьбы, способных порвать нити пряжи в любой момент. В любом количестве.
На фоне паранжи любое, самое простое, банальное действие выглядит приготовлением к последнему акту.
Они не оставляют теней, но у тебя точно на одну тень становится больше, из-за чего любое общественное пространство начинает сплёвывать (а то и откровенно харкать) метафизическими измерениями в духе де Кирико (когда в пустом ночном парке словно бы выпит весь воздух), тогда как тени всё удлиняются и удлиняются.
И чем темнее ночь тем чернее одеяния оживших фигурок Клото, Лахезис и Атропос, пущенных в поточное производство.
