Неортодоксальный ортодокс? (часть 1)
Почти с уверенностью можно предсказать, что в любой “эволюционной” дискуссии между верующими и атеистами рано или поздно будет произнесено имя Феодосия Григорьевича Добржанского (Добжанского).
Феодосий Григорьевич ДобжанскийНо вот кто это имя первым произнесет, предсказать невозможно. Верующие будут апеллировать к тому, что человек, внесший значительный вклад в эволюционное учение, оставался православным и решительно отрицал идею несовместимости христианского мировоззрения и эволюции. Сциентисты справедливо возразят, что он не менее решительно спорил с антиэволюционистами, которые сводили свою аргументации к буквальной интерпретации Шестоднева, и не преминут вспомнить чеканную фразу, который Добжанский ввел в оборот этих споров сорок лет назад:“Ничто в биологии не имеет смысла кроме как в свете эволюции”.
Фразу эту знает каждый биолог и каждый боец дискуссионного фронта, будь он филолог, системный администратор, или инженер-электрик, но мало кто заставил себя прочитать статью Добжанского, из которой «есть-пошла» эта фраза, и не все задумывались о том, что она значит и, еще более конкретно, какое значение придавал этим словам их автор. К тому же, мало кто задумывался о том, что и откуда мы знаем о православии Добжанского и о том какое значение оно имело для его работы.
Подробно пересказывать биографию Добжанского не имеет смысла. Вкратце, он был молодым советским ученым, когда получил грант на поездку в США работать в лаборатории Т. Моргана.
Информация к размышлению: Морган был одним из создателей генетики, основные его работы по хромосомной теории наследственности относятся к периоду между 1910 и 1940 годами. В 1932 году Морган был избран почетным членом АН СССР, через год получил Нобелевскую премию, но вскоре его имя стало в СССР нарицательно-ругательным в период борьбы с «лженаукой генетикой», которую клеймили под именем вейсмани́зма-моргани́зма или, когда уж обзывали особенно решительно, вейсмани́зма-мендели́зма-моргани́зма. Иногда Вейсмана, Менделя и Моргана по-большевистски ласково обзывали «тремя немецкими попАми». Точность этой характеристики остается всецело на совести тех, кто ее придумал и использовал.
Томас Гент Морган
Добжанский приехал поработать у Моргана и уже никогда не возвращался в СССР. Его жизненный путь во многом похож на судьбу Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, который известен широким читательским массам по документальной повести Даниила Гранина «Зубр». Тимофеев-Ресовский тоже уехал в 1920е годы работать за границу, но не в США, а в Берлин, в связи с чем его карьера после 1945 года имела вполне объяснимый перерыв в несколько лет и протекала уже полностью в СССР.
Добжанский же плодотворно работал в США с 1928 года до самой смерти в 1975 году. В число наиболее важных его научных достижений относится важное для классической генетики доказательство линейного расположения генов в хромосоме (Морган постулировал такое расположение, но экспериментальное доказательство этого было получено именно Добжанским). Добжанский заслуженно считается одним из создателей популяционной генетики. Добжанский ввел знакомый всем без исключения биологам термин «механизм изоляции» и предложил до сих пор используемое определение вида как стадии эволюционного процесса, на которой формы вида, прежде способные к скрещиванию, теряют эту способность.
В 1937 году Добжанский опубликовал книгу «Генетика и происхождение видов», которая вместе с работами Фишера, Холдейна, Майра, Симпсона и других, опубликованных в период между Мировыми войнами, стала одним из краеугольных камней так называемой синтетической теории эволюции (СТЭ).
В 1973 году, незадолго до своей смерти от хронического лимфолейкоза, он написал небольшое, пятистраничное эссе под названием “Ничто в биологии не имеет смысла кроме как в свете эволюции” в журнале “Американский учитель биологии” (здесь английский текст). О чем же оно?
«Ничто не имеет смысла» написано в традиционном стиле полемики с креационистами и обращено к школьным учителям биологии, т.е. к тем людям, которые имеют возможность значительно повлиять на ход общественной дискуссии. Добжанский начинает с утверждения о том, что библейская картина возникновения и развития мира находится в явном противоречии с фактами и разом отмахивается от всех объяснений, допускающих, что наблюдаемый возраст пород или окаменелостей может отличаться от действительного. По мнению Добжанского, такие взгляды равны богохульному обвинению Бога в преднамеренном обмане.
Затем Добжанский приводит факты, которые по его мнению легко объяснить, придерживаясь эволюционной точки зрения, и очень трудно/невозможно, если не придерживаться ее. Такими фактами по мнению Добжанского, выраженному в рассматриваемом эссе, являются разнообразие живых существ, единство жизни на молекулярном уровне, гомологии в структурах организмов, сходство эмбриональных стадий, доказательства адаптивной радиации (расхождения видов в ходе эволюции их приспособления к окружающей среде). Все перечисленные аргументы должно быть хорошо знакомы всем, кто интересуется этим вопросом.
Кто не встречался хоть раз с таким доводом: «объяснить, почему число единичных мутаций в белках, например, в цитохроме c, необходимых для того, чтобы пройти разницу между цитохромом c человека и других видов именно таково, как оно есть, очень легко в свете эволюционной теории; в противном случае это бессмыслица»? Именно в противопоставлении очевидной логичности упомянутых выше фактов при их анализе, исходящем из эволюционных воззрений, и трудностей с объяснением их причин при отказе от эволюционного подхода и состоит лежащий на поверхности смысл заголовка эссе Добжанского.
Информация к размышлению (выдержка из таблицы мутационных дистанций между цитохромом c человека и других видов, приведенной Добжанским):
Обезьяна 1
Собака 13
Лошадь 17
Кенгуру 12
Голубь 16
Тунец 31
Муха 33
Возможно, больший интерес для биолога представляет последние часть эссе, занимающая чуть более половины страницы. В ней автор бросает на обсуждаемый вопрос взгляд с высоты и представляет второй, более глубокий смысл ее названия. По мнению Добжанского, именно в свете эволюции биология становится самой вдохновляющей и интеллектуально насыщающей наукой. Без такой подсветки, пишет Добжанский, биология превратилась бы в кучу «вяленых фактов»; некоторые были бы интересны сами по себе, но выглядели бы именно как беспорядочная куча, а не имеющая смысл картина.
В этом и состоит близкое всем биологам значение эволюционного учения; оно дает биологам, работающих в разных, часто не пересекающихся, областях ощущение наличия общего языка. Оно дает каждому возможность почувствовать причастность своей маленькой находки делу постройки «общего биологического дома». Оно дает возможность смотреть на биологию, одну из самых неточных естественных наук, как на науку, имеющую объединяющую теорию. Именно это и делает отношение биологов к эволюционному учению таким внимательным и бережным.
(продолжение следует)
Феодосий Григорьевич ДобжанскийНо вот кто это имя первым произнесет, предсказать невозможно. Верующие будут апеллировать к тому, что человек, внесший значительный вклад в эволюционное учение, оставался православным и решительно отрицал идею несовместимости христианского мировоззрения и эволюции. Сциентисты справедливо возразят, что он не менее решительно спорил с антиэволюционистами, которые сводили свою аргументации к буквальной интерпретации Шестоднева, и не преминут вспомнить чеканную фразу, который Добжанский ввел в оборот этих споров сорок лет назад:“Ничто в биологии не имеет смысла кроме как в свете эволюции”.
Фразу эту знает каждый биолог и каждый боец дискуссионного фронта, будь он филолог, системный администратор, или инженер-электрик, но мало кто заставил себя прочитать статью Добжанского, из которой «есть-пошла» эта фраза, и не все задумывались о том, что она значит и, еще более конкретно, какое значение придавал этим словам их автор. К тому же, мало кто задумывался о том, что и откуда мы знаем о православии Добжанского и о том какое значение оно имело для его работы.
Подробно пересказывать биографию Добжанского не имеет смысла. Вкратце, он был молодым советским ученым, когда получил грант на поездку в США работать в лаборатории Т. Моргана.
Информация к размышлению: Морган был одним из создателей генетики, основные его работы по хромосомной теории наследственности относятся к периоду между 1910 и 1940 годами. В 1932 году Морган был избран почетным членом АН СССР, через год получил Нобелевскую премию, но вскоре его имя стало в СССР нарицательно-ругательным в период борьбы с «лженаукой генетикой», которую клеймили под именем вейсмани́зма-моргани́зма или, когда уж обзывали особенно решительно, вейсмани́зма-мендели́зма-моргани́зма. Иногда Вейсмана, Менделя и Моргана по-большевистски ласково обзывали «тремя немецкими попАми». Точность этой характеристики остается всецело на совести тех, кто ее придумал и использовал.
Томас Гент Морган
Добжанский приехал поработать у Моргана и уже никогда не возвращался в СССР. Его жизненный путь во многом похож на судьбу Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, который известен широким читательским массам по документальной повести Даниила Гранина «Зубр». Тимофеев-Ресовский тоже уехал в 1920е годы работать за границу, но не в США, а в Берлин, в связи с чем его карьера после 1945 года имела вполне объяснимый перерыв в несколько лет и протекала уже полностью в СССР.
Добжанский же плодотворно работал в США с 1928 года до самой смерти в 1975 году. В число наиболее важных его научных достижений относится важное для классической генетики доказательство линейного расположения генов в хромосоме (Морган постулировал такое расположение, но экспериментальное доказательство этого было получено именно Добжанским). Добжанский заслуженно считается одним из создателей популяционной генетики. Добжанский ввел знакомый всем без исключения биологам термин «механизм изоляции» и предложил до сих пор используемое определение вида как стадии эволюционного процесса, на которой формы вида, прежде способные к скрещиванию, теряют эту способность.
В 1937 году Добжанский опубликовал книгу «Генетика и происхождение видов», которая вместе с работами Фишера, Холдейна, Майра, Симпсона и других, опубликованных в период между Мировыми войнами, стала одним из краеугольных камней так называемой синтетической теории эволюции (СТЭ).
В 1973 году, незадолго до своей смерти от хронического лимфолейкоза, он написал небольшое, пятистраничное эссе под названием “Ничто в биологии не имеет смысла кроме как в свете эволюции” в журнале “Американский учитель биологии” (здесь английский текст). О чем же оно?
«Ничто не имеет смысла» написано в традиционном стиле полемики с креационистами и обращено к школьным учителям биологии, т.е. к тем людям, которые имеют возможность значительно повлиять на ход общественной дискуссии. Добжанский начинает с утверждения о том, что библейская картина возникновения и развития мира находится в явном противоречии с фактами и разом отмахивается от всех объяснений, допускающих, что наблюдаемый возраст пород или окаменелостей может отличаться от действительного. По мнению Добжанского, такие взгляды равны богохульному обвинению Бога в преднамеренном обмане.
Затем Добжанский приводит факты, которые по его мнению легко объяснить, придерживаясь эволюционной точки зрения, и очень трудно/невозможно, если не придерживаться ее. Такими фактами по мнению Добжанского, выраженному в рассматриваемом эссе, являются разнообразие живых существ, единство жизни на молекулярном уровне, гомологии в структурах организмов, сходство эмбриональных стадий, доказательства адаптивной радиации (расхождения видов в ходе эволюции их приспособления к окружающей среде). Все перечисленные аргументы должно быть хорошо знакомы всем, кто интересуется этим вопросом.
Кто не встречался хоть раз с таким доводом: «объяснить, почему число единичных мутаций в белках, например, в цитохроме c, необходимых для того, чтобы пройти разницу между цитохромом c человека и других видов именно таково, как оно есть, очень легко в свете эволюционной теории; в противном случае это бессмыслица»? Именно в противопоставлении очевидной логичности упомянутых выше фактов при их анализе, исходящем из эволюционных воззрений, и трудностей с объяснением их причин при отказе от эволюционного подхода и состоит лежащий на поверхности смысл заголовка эссе Добжанского.
Информация к размышлению (выдержка из таблицы мутационных дистанций между цитохромом c человека и других видов, приведенной Добжанским):
Обезьяна 1
Собака 13
Лошадь 17
Кенгуру 12
Голубь 16
Тунец 31
Муха 33
Возможно, больший интерес для биолога представляет последние часть эссе, занимающая чуть более половины страницы. В ней автор бросает на обсуждаемый вопрос взгляд с высоты и представляет второй, более глубокий смысл ее названия. По мнению Добжанского, именно в свете эволюции биология становится самой вдохновляющей и интеллектуально насыщающей наукой. Без такой подсветки, пишет Добжанский, биология превратилась бы в кучу «вяленых фактов»; некоторые были бы интересны сами по себе, но выглядели бы именно как беспорядочная куча, а не имеющая смысл картина.
В этом и состоит близкое всем биологам значение эволюционного учения; оно дает биологам, работающих в разных, часто не пересекающихся, областях ощущение наличия общего языка. Оно дает каждому возможность почувствовать причастность своей маленькой находки делу постройки «общего биологического дома». Оно дает возможность смотреть на биологию, одну из самых неточных естественных наук, как на науку, имеющую объединяющую теорию. Именно это и делает отношение биологов к эволюционному учению таким внимательным и бережным.
(продолжение следует)