Интервью с Юрием Удаловым о науке российской... и не только... часть 1
НАЧАЛО ИНТЕРВЬЮ
СТИМУЛ ЛУЧШЕ РАБОТАТЬ
На вопросы отвечает кандидат физико-математических наук,
совладелец голландской инновационной компании Eye on Air BV
Юрий Удалов
- Юрий Борисович, на какие тенденции в научном мире сегодня следует обратить особое внимание?
- Задачи, которые сейчас встают перед мировой наукой, становятся всё более сложными. Они требуют мультидисциплинарного подхода, а решать их приходится в условиях нехватки ресурсов - как людских, так и финансовых. Если раньше человечество думало над тем, какие ресурсы использовать, не предполагая, что они могут быть ограниченными, то теперь мы начинаем искать пути их рационального потребления и даже экономии. Скажем, во времена холодной войны деньги в науку текли рекой и давали их ученым довольно легко, ведь именно они изобрели атомную бомбу. И этот кредит доверия еще долго работал на науку. Но теперь совершенно справедливо возникает вопрос: а что, собственно, эти парни делают в лабораториях? Человечество стремительно растет, увеличиваются потребности, но ресурсов уже просто не хватает. И наука не является здесь каким-то исключением. Поэтому на фоне кардинально усложняющихся задач ресурсы, необходимые для их выполнения, не увеличиваются, а сокращаются.
Несмотря на это, наука разветвилась на множество различных направлений, в которых уже мало кто может свободно ориентироваться. Ученых, подобных Леонардо да Винчи, способных не только понять, но и чувствовать себя как рыба в воде одновременно в различных областях, давно уже нет. А узкая специализация, характерная для современной науки, делает ученых, по меткому выражению Козьмы Пруткова, подобными флюсу. Между тем такую систему достаточно сложно контролировать, из-за чего в ней периодически случаются информационные перегрузки. В результате одни и те же научные открытия могут совершаться по 5-6 раз. Например, эффект Вавилова-Черенкова, широко используемый сегодня в физике высоких энергий, был предсказан в работах англичанина Оливера Хэвисайда. Лазер изобрели Николай Басов, Александр Прохоров и Чарльз Таунс в 1950-х. А патент на лазер еще в 1940-х получил Валентин Фабрикант. А ведь нужно заметить, что это очень крупные открытия, отмеченные Нобелевской премией. Тогда что говорить о более скромных изобретениях? Причем слабая управляемость системы приводит не только к таким неприятным, но «доброкачественным» случайностям, но и к намеренному использованию ее несовершенства в корыстных целях. «Жертвами» этого стали, в частности, некоторые министры европейских стран, когда выяснилось, что их диссертации и научные работы просто переписаны у других.
Проблемы эти интернациональны: скажем, российские ученые зачастую просто приспосабливаются к ситуации, следуя примеру зарубежных коллег. О результатах их работы теперь принято судить по количеству научных статей, что приводит к непомерному росту публикаций. Нередко это одни и те же материалы, появляющиеся с незначительными изменениями в различных изданиях на протяжении многих лет. Движение вперед подменяется шатанием справа налево. Поэтому, чтобы справиться с насущными проблемами, российской науке нужна смена ориентиров. Правда, многих нынешняя ситуации вполне устраивает.
- Но какое-то движение в сторону улучшения ситуации происходит?
- О работе ученых всё чаще начинают судить по конкретным результатам. Конечно, им становится труднее, но это как раз очень хорошо. Ведь теперь случайные люди вынуждены уходить из науки и искать теплые и непыльные местечки в других областях. Остаются только реально способные и желающие работать. Но чтобы получать результаты, нужно решать конкретные задачи, которых последние несколько десятилетий перед наукой фактически не ставилось. Раньше нужны были бомбы, ракеты и самолеты. Теперь мы видим, что, если ничего не делать, с текущими темпами роста населения и потребления ресурсов нашей планете грозит катастрофа. Это главная проблема, решение которой - основная задача ученых. И они над ней уже начинают работать.
В российской науке намечается мощный приток молодежи. Помимо этого, началось еще одно очень важное движение в правильном направлении. Если раньше государство отстранялось от решения проблем ученых, то теперь, когда оно выступило с инициативой реформирования Российской академии наук (РАН), стало понятно, что судьба науки властям совсем не безразлична. И лично я знаю немало государственников, которые прекрасно понимают, что России нужно развивать промышленность, создавать новые производства и отрасли - всё это требует активного участия ученых. Причем государство не только осознает это, но и делает всё возможное, чтобы найти необходимые инвестиции и начать этот процесс. Это обнадеживает.
- Какие направления в науке, по вашему мнению, сегодня наиболее востребованны и перспективны?
- Прежде всего те, развитие которых требует мультидисциплинарного подхода. В частности, речь идет о переносе методов таких точных наук, как физика и математика, в другие науки. Это может привести к революционным изменениям. Например, то, что сейчас делает генетика, - просто поразительно. От освоения внешнего мира - это то, чем главным образом занимались в XX веке (физика, химия, инженерные науки), мы сейчас переходим к изучению собственно человека. Здесь перспективы просто гигантские. Скажем, относительно недавно была опубликована статья по эпигенетике, которая изучает возможности кратковременного наследования некоторых приобретенных свойств. Речь шла об экспериментах, показавших, что часть информации, передаваемой от поколения к поколению, которая не может откладываться в генах, остается в неких «надгенных структурах». То есть мы передаем будущим поколениям не только некие физические свойства, но и психологические и даже моральные установки. Другими словами, если родители подвергаются какой-то психологической обработке или пропаганде, их дети рождаются уже с «внутренним пониманием» того, что такое хорошо и что такое плохо. Да простят меня господа генетики за упрощенчество. Впрочем, генетические исследования могут привести к совершенно непредсказуемым последствиям. Представьте себе, что средняя продолжительность жизни людей увеличится до 120-130 лет. Если к этому должным образом не подготовиться, это будет настоящая катастрофа. Скажем, основатель CNN Тэд Тернер заявил, что условия для нормальной жизни на нашей планете даже сейчас могут быть созданы не более чем для 500 млн человек. Когда его обвинили в расизме, он поднял планку до 2 млрд. Но теперь он уверен, что это абсолютный максимум, и считает, что Земля перенаселена и уже в обозримой перспективе человечество будет не в состоянии себя прокормить.
Поэтому я полагаю, что самая интересная работа будет именно в области генетики, прикладной биологии, биохимии. Хотя и перед физиками сейчас ставятся всё более сложные задачи. Сегодня они сталкиваются с двумя гигантскими вызовами: обеспечение человечества возобновляемыми источниками энергии и утилизация отходов. Существенно возрастает и роль отдельных гуманитарных наук. Например, развитие систем массовой коммуникации открывает прекрасные до ужаса перспективы для социологии и психологии, да и вообще для наук, касающихся человека. Особенно в совокупности с медицинскими исследованиями. Всё это уже активно задействовано для разработки рекламных продуктов, пропаганды и манипуляций с сознанием в ходе информационных войн.
- Какие еще проблемы в науке вы можете выделить?
- Самая большая проблема в том, что все мы подсознательно ориентированы на линейный рост. Допустим, если финансово-производственные показатели компании не повышаются ежегодно, это почти всегда расценивается как трагедия. Такой подход приводит к тому, что все старания направлены на достижение положительных результатов лишь в краткосрочной перспективе. А дальше - хоть трава не расти. Это неправильно. И, к сожалению, наука здесь не является исключением. Английский специалист по наукометрии и истории науки Дерек Джон де Солла Прайс, работавший в США, написал в 1961 году книгу «Наука со времен Вавилона», в которой проанализировал, как идет рост науки и развитие ученых. Исследуя количественные данные за последние три столетия, он пришел к выводу, что число ученых имеет тенденцию удваиваться каждые 15 лет. Проанализировав качество научных работ за тот же период, Прайс сделал вывод, что количество действительно классных ученых растет медленнее, удваиваясь примерно раз в 20 лет. В то же время число бездарей увеличивается вдвое каждое десятилетие. Поэтому, когда мы говорим, что в XX веке произошел взрывной рост науки, нужно осознавать, что рост количества сопровождался падением качества. Усложнение задач зачастую сопровождается снижением квалификации людей, их решающих. И многие из них, не рискуя принять реальные вызовы времени, сами придумывают себе работу, высасывая эти задачи из пальца, а порой и просто откровенно жульничая.
- А как вы оцениваете ситуацию с наукой в России?
- Ситуация сложная. В первую очередь потому, что социальный престиж науки находится на крайне низком уровне. Его падение началось еще с приходом к власти Никиты Хрущева. Развал СССР усугубил ситуацию. И нужно заметить, что не последнюю роль тут сыграла потеря нравственных ориентиров в обществе. Меня поражает внутренний цинизм значительного числа молодых людей, которые живут в крупных городах России. Их интересуют материальные блага, притом получаемые по-быстрому. Они формируют общество потребления в самом неприглядном его воплощении. Между тем вдали от больших городов сохранилось больше здоровых сил, что в принципе типично для истории многих стран. Поэтому сейчас ситуация в России чем-то схожа с тем, что было в Среднеримской империи перед приходом династий Северов и Антонинов. Тогда Рим был спасен только благодаря людям из провинций.
И еще - ситуация со сменяемостью кадров и ротацией складывается в нашей стране, мягко говоря, ужасно. Научные руководители старшего поколения, которым уже просто некуда расти, остаются на своих постах и в 65, и в 75, и после 80 лет, перекрывая тем самым дорогу более молодым ученым, которые еще хотят и могут сделать для науки что-то полезное и значимое. Однако никто им мест уступать не захочет, пока не появится достойных пенсий.
И тем не менее перспективы у российской науки не так уж и плохи. Старая гвардия уступает свои места естественным образом, среднее поколение растворилось в 1990-х. Поэтому у молодежи появляются шансы. А те люди, которые придут из глубинки, - за ними будущее. Но, конечно, одним из самых важных условий для возрождения российской науки является восстановление в обществе престижа ученых, и начинать надо прямо со школы.
Беседу вел Денис Кириллов
часть 2 здесь: http://pan-ikota.livejournal.com/246086.html