Роль христианства в возвышении Европы
Продолжение текста Промыслительное значение ересей
Я готов отстаивать тезис, согласно которому Европа стала Центром мироздания потому, что она восприняла христианство и прожила в его культурном поле более полутора тысяч лет.
Но этот тезис должен вызывать некоторое недоумение - и в особенности именно у православного читателя!
Ведь явное и неоспоримое возвышение Европы над остальным миром произошло совсем недавно, около пяти веков назад. И проявилось это возвышение более всего именно в Западной Европе, которая отделилась от Православия тысячу лет назад.
Католическая церковь в значительной степени сохранила свое изначальное сходство с Православием, из которого она вышла. В гораздо меньшей степени это сходство сохранили протестантские конфессии. Но начало явного возвышения Европы пришлось как раз на эпоху появления протестантизма. Это обстоятельство представляется загадочным и требует какого-то объяснения.
Казалось бы, если секрет силы Европейской цивилизации в христианстве, то почему не Восточная, Православная Европа сделалась мировым политическим и культурным гегемоном? И если уж на то пошло, почему не католическая, а именно протестантская Европа выше всех подняла знамя Европейской цивилизации?
Если исходить из ложного тезиса, будто Западное еретическое христианство совершенно чуждо Благодати, то исключительная роль этого христианства в истории человеческой цивилизации останется неразрешимой загадкой. Однако если поставить вопрос несколько иначе, эта загадка вскоре найдет своё решение.
Разве смысл христианства в политической или культурной гегемонии? Нет, совсем нет. Иначе Христос не восшёл бы на Крест, а сделался Римским Императором - или даже просто сделал бы Иерусалим мировым гегемоном вместо Рима. Но у Него иные понятия о величии и гегемонии. Его царство придет на землю иным образом, в такой славе, по сравнению с которой слава земных Империй покажется ничтожной и пустой.
Вовсе не суетная слава мира сего является целью истинного христианства, целью Православия. Наша цель неизмеримо выше; она настолько высока, что о ней даже неудобно говорить в рамках этой маленькой заметки по частному поводу. «Царство Моё не от мира сего», сказал Царь мира. Но в то же время слава земная, слава мира сего, не совсем чужда славе Божественной. Слава земных царств является образом славы Царства Божия. А значит, и к ней применима та же формула: во всяком земном царство наиболее важно и интересно то, что уподобляет его царству Небесному. В самом же Небесном царстве наиболее важно и интересно то, чем оно отличается от любого земного царства. Церковь есть Тело Христа, и потому она не может уподобиться царству земному без того, чтобы перестать быть собой.
Чуть упрощая, можно было бы сказать, что Католическая Церковь - это Православие, нисшедшее до уровня царства-от-мира-сего. И потому закономерно, что наивысший взлет Христианства как политической силы пришелся на расцвет католической Империи - империи Габсбургов. Поражение Габсбургов в Тридцатилетней войне стало и поражением Католичества как политической силы; поражением, от которого Католичество уже никогда не оправилось. Но реальная картина все-таки сложнее.
Католичество двойственно. Православные ревнители не по разуму склонны упрощать католическую церковь, потому что в действительности это слишком разностороннее явление, чтобы его можно было так просто уложить в понятные схемы. На самом деле в Католичестве и было, и остается очень большая ревность по Боге и стремление сохранить верность Ему. И потому говорить, будто католичество есть всего лишь христианство, сделавшееся царством от мира сего - это улавливать лишь половину реальной сложности проблемы.
В тот промежуток времени, когда католичество безусловно доминировало почти по всей Европе (кроме Балкан и Руси) - между Первым (1204) и Вторым (1453) падением Константинополя - основным содержанием религиозной истории была борьба между Папами и Императорами. Но это была не обычная борьба за власть. При обычной борьбе за власть наилучшим, наиболее радикальным и надежным средством борьбы является как правило простое устранение противника. Но Папы не стремились уничтожить Империю и занять в Европейской политике ту нишу, которую занимал Император. Они всего лишь пытались подчинить Императора своему контролю, используя свой религиозный авторитет как инструмент для достижения этой цели. И уж конечно, Императоры не ставили целью уничтожение Папства.
На самом деле имел место грандиозный эксперимент, единственный эксперимент такого рода в истории человечества. Христианство попыталось занять место политического гегемона - и из этого ничего не вышло. Оказалось, что эта религия просто не предназначена для такой цели - и в истории католичества начался кризис мотивации, с которым эта по-настоящему великая и интересная конфессия с переменным успехом сражается вот уже три века. Ибо великая первоначальная цель - построение царства Божия здесь на земле - ради которой было принесено в жертву церковное единство Востока и Запада, оказалась всего лишь мечтой и призраком.
Христианские короли, повелители Европы, отнеслись к притязаниям Пап на первенство как к какой-то незаконной претензии. И протестантизм явился для них идеально удобным оружием против этих притязаний. Одни из них сами стали протестантами, другие, оставаясь католиками, предпочли политический союз с протестантами против католиков, а третьи, сражаясь с протестантами, поставили Папу в зависимое от себя положение. Все они тем или иным образом извлекли из протестантизма политическую выгоду. Наибольшую же выгоду из всей этой истории извлекли английские короли, сами себя поставившие на место Папы и объявившие себя самих хранителями и защитниками христианства.
Парадокс протестантизма в том, что, будучи христианством, он изначально поставил себя как политическую силу в позицию борьбы с христианством (в форме католицизма). И потому протестантам необходимо было любой ценой обосновать тезис, что католичество - это не христианство. Сам по себе протестантизм несомненно дальше от Истины чем католичество, он сохраняет лишь немногие черты сходства с Православием. Главное же его преимущество как политической силы в том, что он по мере возможности переносит те отношения, которые когда-то сложились в лоне Церкви, на светские отношения.
Православие сознает свою неотмирность и не претендует на то, чтобы построить царство Божие здесь на земле. Кто желает уже здесь на земле достигнуть Царствия, тот должен отречься от мира и уйти в монахи. Иначе и быть не может: идеал Христа слишком высок, чтобы его можно было совместить с заботой о завтрашнем дне. Протестантизм в основном позабыл этот идеал, он лишь смутно помнит, что такое царство Божие, и потому смело берется за эту задачу. То же касается и понимания самого образа этого земного царство. Католичество строило земное Царство сверху, пыталось решить сначала главный вопрос Царства - вопрос о власти. Оно понимало, что не заполучив в свои руки всю полноту земной власти, Церковь не сможет преобразовать земную жизнь по небесным законам. Протестантизм смело берется и за эту задачу. И это проносит свои плоды.
Протестантизм - это смелая попытка устроить гражданское общество в соответствии с основными христианскими принципами. Никто не имеет права занимать место Бога, значит начальник не должен мнить о себе слишком высоко; он лишь слуга народа, но не его господин. Современные понятия о правах и свободах человека коренятся именно в христианстве, которое дало им самое глубокое религиозно-философское основание. Самая успешная страна сегодняшнего мира - США - начало свою независимую историю как союз протестантских штатов. Сегодня об этом порой забывают, хотя не замечать этого кажется невозможным.
Целью Православия не является царство Божие здесь на земле. Потому Православие не могло дать человечеству идейного обоснования для попытки построить такое царство. Это сделали еретические конфессии - католичество и протестантизм. И Бог помог им в какой-то мере реализовать это намерение.
Какой духовный урок из этого можем извлечь мы, православные? Мы должны попытаться понять, какой же огромный духовный потенциал заключает в себе вера во Христа, если даже в искаженных ересью формах она способна порождать такие величественные феномены как Европейская цивилизация. И мы должны понять, что эта цивилизация - не чужая для нас, православных. Пока русские Цари были частью мировой элиты, Россия была органической частью Европы, причем я дерзну сказать, что православная Россия была лучшей её частью. С тех пор, как Православная монархия пала, Европа заметно изменилась к худшему. Немного драматизируя, можно сказать, что она потеряла свою душу. Но с Россией случилось нечто намного более плохое: Россия перестала осознавать себя частью Европы. Заметим, что это случилось с Россией не тогда, когда Россия была православной. А именно тогда, когда она захворала богоборчеством.
Здесь есть ещё один аспект обсуждаемой темы, но он настолько важен и обширен, что заслуживает отдельного текста, речь в котором пойдет уже не о ересях, а о психологии элиты.
(Продолжение следует)
Я готов отстаивать тезис, согласно которому Европа стала Центром мироздания потому, что она восприняла христианство и прожила в его культурном поле более полутора тысяч лет.
Но этот тезис должен вызывать некоторое недоумение - и в особенности именно у православного читателя!
Ведь явное и неоспоримое возвышение Европы над остальным миром произошло совсем недавно, около пяти веков назад. И проявилось это возвышение более всего именно в Западной Европе, которая отделилась от Православия тысячу лет назад.
Католическая церковь в значительной степени сохранила свое изначальное сходство с Православием, из которого она вышла. В гораздо меньшей степени это сходство сохранили протестантские конфессии. Но начало явного возвышения Европы пришлось как раз на эпоху появления протестантизма. Это обстоятельство представляется загадочным и требует какого-то объяснения.
Казалось бы, если секрет силы Европейской цивилизации в христианстве, то почему не Восточная, Православная Европа сделалась мировым политическим и культурным гегемоном? И если уж на то пошло, почему не католическая, а именно протестантская Европа выше всех подняла знамя Европейской цивилизации?
Если исходить из ложного тезиса, будто Западное еретическое христианство совершенно чуждо Благодати, то исключительная роль этого христианства в истории человеческой цивилизации останется неразрешимой загадкой. Однако если поставить вопрос несколько иначе, эта загадка вскоре найдет своё решение.
Разве смысл христианства в политической или культурной гегемонии? Нет, совсем нет. Иначе Христос не восшёл бы на Крест, а сделался Римским Императором - или даже просто сделал бы Иерусалим мировым гегемоном вместо Рима. Но у Него иные понятия о величии и гегемонии. Его царство придет на землю иным образом, в такой славе, по сравнению с которой слава земных Империй покажется ничтожной и пустой.
Вовсе не суетная слава мира сего является целью истинного христианства, целью Православия. Наша цель неизмеримо выше; она настолько высока, что о ней даже неудобно говорить в рамках этой маленькой заметки по частному поводу. «Царство Моё не от мира сего», сказал Царь мира. Но в то же время слава земная, слава мира сего, не совсем чужда славе Божественной. Слава земных царств является образом славы Царства Божия. А значит, и к ней применима та же формула: во всяком земном царство наиболее важно и интересно то, что уподобляет его царству Небесному. В самом же Небесном царстве наиболее важно и интересно то, чем оно отличается от любого земного царства. Церковь есть Тело Христа, и потому она не может уподобиться царству земному без того, чтобы перестать быть собой.
Чуть упрощая, можно было бы сказать, что Католическая Церковь - это Православие, нисшедшее до уровня царства-от-мира-сего. И потому закономерно, что наивысший взлет Христианства как политической силы пришелся на расцвет католической Империи - империи Габсбургов. Поражение Габсбургов в Тридцатилетней войне стало и поражением Католичества как политической силы; поражением, от которого Католичество уже никогда не оправилось. Но реальная картина все-таки сложнее.
Католичество двойственно. Православные ревнители не по разуму склонны упрощать католическую церковь, потому что в действительности это слишком разностороннее явление, чтобы его можно было так просто уложить в понятные схемы. На самом деле в Католичестве и было, и остается очень большая ревность по Боге и стремление сохранить верность Ему. И потому говорить, будто католичество есть всего лишь христианство, сделавшееся царством от мира сего - это улавливать лишь половину реальной сложности проблемы.
В тот промежуток времени, когда католичество безусловно доминировало почти по всей Европе (кроме Балкан и Руси) - между Первым (1204) и Вторым (1453) падением Константинополя - основным содержанием религиозной истории была борьба между Папами и Императорами. Но это была не обычная борьба за власть. При обычной борьбе за власть наилучшим, наиболее радикальным и надежным средством борьбы является как правило простое устранение противника. Но Папы не стремились уничтожить Империю и занять в Европейской политике ту нишу, которую занимал Император. Они всего лишь пытались подчинить Императора своему контролю, используя свой религиозный авторитет как инструмент для достижения этой цели. И уж конечно, Императоры не ставили целью уничтожение Папства.
На самом деле имел место грандиозный эксперимент, единственный эксперимент такого рода в истории человечества. Христианство попыталось занять место политического гегемона - и из этого ничего не вышло. Оказалось, что эта религия просто не предназначена для такой цели - и в истории католичества начался кризис мотивации, с которым эта по-настоящему великая и интересная конфессия с переменным успехом сражается вот уже три века. Ибо великая первоначальная цель - построение царства Божия здесь на земле - ради которой было принесено в жертву церковное единство Востока и Запада, оказалась всего лишь мечтой и призраком.
Христианские короли, повелители Европы, отнеслись к притязаниям Пап на первенство как к какой-то незаконной претензии. И протестантизм явился для них идеально удобным оружием против этих притязаний. Одни из них сами стали протестантами, другие, оставаясь католиками, предпочли политический союз с протестантами против католиков, а третьи, сражаясь с протестантами, поставили Папу в зависимое от себя положение. Все они тем или иным образом извлекли из протестантизма политическую выгоду. Наибольшую же выгоду из всей этой истории извлекли английские короли, сами себя поставившие на место Папы и объявившие себя самих хранителями и защитниками христианства.
Парадокс протестантизма в том, что, будучи христианством, он изначально поставил себя как политическую силу в позицию борьбы с христианством (в форме католицизма). И потому протестантам необходимо было любой ценой обосновать тезис, что католичество - это не христианство. Сам по себе протестантизм несомненно дальше от Истины чем католичество, он сохраняет лишь немногие черты сходства с Православием. Главное же его преимущество как политической силы в том, что он по мере возможности переносит те отношения, которые когда-то сложились в лоне Церкви, на светские отношения.
Православие сознает свою неотмирность и не претендует на то, чтобы построить царство Божие здесь на земле. Кто желает уже здесь на земле достигнуть Царствия, тот должен отречься от мира и уйти в монахи. Иначе и быть не может: идеал Христа слишком высок, чтобы его можно было совместить с заботой о завтрашнем дне. Протестантизм в основном позабыл этот идеал, он лишь смутно помнит, что такое царство Божие, и потому смело берется за эту задачу. То же касается и понимания самого образа этого земного царство. Католичество строило земное Царство сверху, пыталось решить сначала главный вопрос Царства - вопрос о власти. Оно понимало, что не заполучив в свои руки всю полноту земной власти, Церковь не сможет преобразовать земную жизнь по небесным законам. Протестантизм смело берется и за эту задачу. И это проносит свои плоды.
Протестантизм - это смелая попытка устроить гражданское общество в соответствии с основными христианскими принципами. Никто не имеет права занимать место Бога, значит начальник не должен мнить о себе слишком высоко; он лишь слуга народа, но не его господин. Современные понятия о правах и свободах человека коренятся именно в христианстве, которое дало им самое глубокое религиозно-философское основание. Самая успешная страна сегодняшнего мира - США - начало свою независимую историю как союз протестантских штатов. Сегодня об этом порой забывают, хотя не замечать этого кажется невозможным.
Целью Православия не является царство Божие здесь на земле. Потому Православие не могло дать человечеству идейного обоснования для попытки построить такое царство. Это сделали еретические конфессии - католичество и протестантизм. И Бог помог им в какой-то мере реализовать это намерение.
Какой духовный урок из этого можем извлечь мы, православные? Мы должны попытаться понять, какой же огромный духовный потенциал заключает в себе вера во Христа, если даже в искаженных ересью формах она способна порождать такие величественные феномены как Европейская цивилизация. И мы должны понять, что эта цивилизация - не чужая для нас, православных. Пока русские Цари были частью мировой элиты, Россия была органической частью Европы, причем я дерзну сказать, что православная Россия была лучшей её частью. С тех пор, как Православная монархия пала, Европа заметно изменилась к худшему. Немного драматизируя, можно сказать, что она потеряла свою душу. Но с Россией случилось нечто намного более плохое: Россия перестала осознавать себя частью Европы. Заметим, что это случилось с Россией не тогда, когда Россия была православной. А именно тогда, когда она захворала богоборчеством.
Здесь есть ещё один аспект обсуждаемой темы, но он настолько важен и обширен, что заслуживает отдельного текста, речь в котором пойдет уже не о ересях, а о психологии элиты.
(Продолжение следует)