Первое причастие. Непридуманные истории.
Хочу рассказать, как события в Новороссии отражаются в русской глубинке.
На праздник Рождества Пресвятой Богородицы служил в Лиственке в храме, посвященном этому торжеству.
На исповеди подошел один мужчина по имени Вячеслав. Он живет в Подборовье, изредка заходит в Церковь, но не исповедуется и не причащается.
- Желаешь поисповедоваться? Излить Богу душу?
- Хочу побеседовать с вами, батюшка, испросить вашего совета....
- Давай побеседуем...
- Я вот чего, я решил поехать в Донецк, на войну....
До меня уже раньше дошел слух о том, что кто-то из села решил ехать воевать в Донецк. Поэтому я не удивился этому заявлению, внимательно осмотрел с ног до головы нашего ополченца. Видом он явно не походил на «Бабая». Не высокий, лысоватый, только взгляд какой-то упорный.
- Как же ты на это решился?
- Не могу на диване сидеть, смотреть по телевизору, как людей убивают.
Трудно было что-то возразить против этого аргумента.
- А как же ты туда доберешься, - удивился я.
- Я уже созвонился. Мне все объяснили. Через неделю еду...
Я посмотрел ему в глаза. Он как-то по-детски улыбнулся.
- А сколько же тебе лет будет, Слава? - спросил я.
- 51 уже... Но это не важно, - ответил он, поняв, к чему я клоню. - Я ведь вас хочу спросить, батюшка, чтобы вы меня благословили на войну.
Я был в полном замешательстве. Его порыв русской души был мне близок и понятен. Вот оно живое подтверждение мыслей Достоевского о жертвенности и сострадании русского человека. Но как я мог благословить уже не молодого человека, лет тридцать не державшего оружия в руках. Прямо сказать ему об этом я не мог, чтобы не обидеть его сердечного порыва.
- А дети у тебя есть?
- Дочка взрослая, да сынок 12-ти лет.
Я чувствовал, что рационально с ним бесполезно говорить. Как русский человек, он скорее поймет язык юродства, к которому я решил прибегнуть.
- А справка у тебя есть?
- Какая еще справка?
- Да самая простая: что тебя не убьют на этой войне...
- Да кто ж мне такую справку даст, разве только Боженька.
- Так ведь и я о том же. Справки у тебя нет. А пуля на войне не выбирает, есть у тебя дети или нет. Вот убьют тебя, и что ты тогда делать будешь со своим сыном? Сиротой оставишь? На руках жены, без пособий, без помощи? Тебе жалко людей? Так пожалей вначале своего сына да свою жену. Она-то как? Благословляет тебя на войну?
- Не пускает... Но меня там ждут...
- А оружие у тебя есть?
- Там дадут.
- Я про другое спрашиваю. Знаешь, какое главное оружие на войне? Молитва! «Отче наш» знаешь?
- Не знаю.
- И ты собрался ехать воевать без оружия?! Нет, давай договоримся так, ты вырастишь сына, поставишь на ноги, выучишь молитву, - тогда и говорить будем. Вот это и будет твоя война...
Он о чем-то задумался.
- А причаститься можно? Я готовился. Не ел ничего.
- Вот теперь давай поисповедуемся...
Он в этот день причастился - первый раз в жизни. Как говориться, война помогла.
Прошла уже неделя. Еще не звонил, даже не знаю, поехал Слава воевать или нет.
На праздник Рождества Пресвятой Богородицы служил в Лиственке в храме, посвященном этому торжеству.
На исповеди подошел один мужчина по имени Вячеслав. Он живет в Подборовье, изредка заходит в Церковь, но не исповедуется и не причащается.
- Желаешь поисповедоваться? Излить Богу душу?
- Хочу побеседовать с вами, батюшка, испросить вашего совета....
- Давай побеседуем...
- Я вот чего, я решил поехать в Донецк, на войну....
До меня уже раньше дошел слух о том, что кто-то из села решил ехать воевать в Донецк. Поэтому я не удивился этому заявлению, внимательно осмотрел с ног до головы нашего ополченца. Видом он явно не походил на «Бабая». Не высокий, лысоватый, только взгляд какой-то упорный.
- Как же ты на это решился?
- Не могу на диване сидеть, смотреть по телевизору, как людей убивают.
Трудно было что-то возразить против этого аргумента.
- А как же ты туда доберешься, - удивился я.
- Я уже созвонился. Мне все объяснили. Через неделю еду...
Я посмотрел ему в глаза. Он как-то по-детски улыбнулся.
- А сколько же тебе лет будет, Слава? - спросил я.
- 51 уже... Но это не важно, - ответил он, поняв, к чему я клоню. - Я ведь вас хочу спросить, батюшка, чтобы вы меня благословили на войну.
Я был в полном замешательстве. Его порыв русской души был мне близок и понятен. Вот оно живое подтверждение мыслей Достоевского о жертвенности и сострадании русского человека. Но как я мог благословить уже не молодого человека, лет тридцать не державшего оружия в руках. Прямо сказать ему об этом я не мог, чтобы не обидеть его сердечного порыва.
- А дети у тебя есть?
- Дочка взрослая, да сынок 12-ти лет.
Я чувствовал, что рационально с ним бесполезно говорить. Как русский человек, он скорее поймет язык юродства, к которому я решил прибегнуть.
- А справка у тебя есть?
- Какая еще справка?
- Да самая простая: что тебя не убьют на этой войне...
- Да кто ж мне такую справку даст, разве только Боженька.
- Так ведь и я о том же. Справки у тебя нет. А пуля на войне не выбирает, есть у тебя дети или нет. Вот убьют тебя, и что ты тогда делать будешь со своим сыном? Сиротой оставишь? На руках жены, без пособий, без помощи? Тебе жалко людей? Так пожалей вначале своего сына да свою жену. Она-то как? Благословляет тебя на войну?
- Не пускает... Но меня там ждут...
- А оружие у тебя есть?
- Там дадут.
- Я про другое спрашиваю. Знаешь, какое главное оружие на войне? Молитва! «Отче наш» знаешь?
- Не знаю.
- И ты собрался ехать воевать без оружия?! Нет, давай договоримся так, ты вырастишь сына, поставишь на ноги, выучишь молитву, - тогда и говорить будем. Вот это и будет твоя война...
Он о чем-то задумался.
- А причаститься можно? Я готовился. Не ел ничего.
- Вот теперь давай поисповедуемся...
Он в этот день причастился - первый раз в жизни. Как говориться, война помогла.
Прошла уже неделя. Еще не звонил, даже не знаю, поехал Слава воевать или нет.