Мýка
Вечерело. Солнце медленно опускалось за горизонт, желая спокойной ночи небу, земле и лесу; неугомонные сверчки продолжали трещать, но теперь их «цик-цик» звучало более таинственно. Деревья словно погружались в ленивый сизый туман, темнеющий с каждой минутой.
Канто огляделся в поисках места для ночлега. Поблизости такого не оказалось: стволы росли слишком густо, костёр не разведёшь без риска подпалить ветви, а там и до пожара недалеко, упаси боги. Пришлось прошагать ещё с четверть мили, прежде чем открылась полянка, достаточная, чтобы на ней устроились человек десять.
Определив, откуда дул слабый ветерок, чтобы избежать случайной искры, Канто торопливо собрал хворост. Вскоре на полянке заплясало маленькое пламя.
К этому времени в кронах уже разлилась ночь. Нигде не поблёскивало даже пятнышко света, только с небес уставились любопытные звёзды, пытаясь рассмотреть, что там, внизу, происходит.
Сумрачный, но не мрачный лес жил своей жизнью. Время от времени где-то не страшно ухала сова, в кустах дёрна шуршали мышки или ёжики. Канто чувствовал себя в таком окружении как дома. Он бродил по земле уже лет восемь, проводя только зимы в попадавшихся на пути деревнях. Как-то не складывалось у него общение с другими людьми, слишком большие усилия требовалось приложить, чтобы выдерживать бессмысленные разговоры и постоянную суету.
Тихий неожиданный звук прервал дремотную безмятежность. Прошло несколько секунд, прежде чем Канто смог его распознать.
Кто-то в темноте всхлипывал, тонко и горестно.
Первой реакцией было двинуться в том направлении, но Канто сдержал порыв. Судя по всему, плакала женщина или ребёнок, а они слишком впечатлительны. Как увидят перед собой высокого хмурого лохматого парня, обросшего бородой, ещё испугаются! Вот если бы кто-то кричал - другое дело.
Поэтому Канто, сделав вид, что ничего не заметил, достал из заплечного мешка одну лепёшку из тех, что ему вручили вчера за работу, нарезал и слегка обжарил на огне. Дразнящий запах печёного теста поплыл в воздухе. В бурдюке ещё оставалась колодезная вода. Разложив «яства» на чистой тряпице и добавив несколько ломтиков козьего сыра, Канто как можно небрежнее произнёс, как будто ни к кому не обращаясь:
- Ну что, ужинать будем или как?
Всхлипы затихли. Послышались осторожные шаги: кто-то лёгкий нерешительно приближался к костру. Из-за орешника выглянуло юное личико, даже при неверном оранжевом свете костра казавшееся хорошеньким.
Девчонка.
Канто мысленно поморщился и вздохнул. Беседы с девушками ему никогда не давались. Он обычно долго и мучительно подбирал, что сказать в ответ, так что чаще всего молодки, не дождавшись, смеялись и убегали.
Ну, ничего не поделаешь.
- Садись. - Канто указал на место с другой стороны накрытого «стола». Сам взял кусок лепёшки и начал демонстративно жевать. Вкусно было, кстати.
Гостья ещё немного поколебалась, но потом всё же робко подошла поближе.
Канто - опять же мысленно - ахнул. В каком она была виде!.. Худенькая, бледная, чуть ли не прозрачная. Кожу, проглядывающую сквозь лохмотья, бывшие некогда платьем, покрывали мелкие синяки и ссадины. Явно побои, а не последствия блужданий по лесу.
Кто посмел?! Она ведь почти ребёнок!
Канто уже открыл рот, чтобы сурово расспросить бедняжку об обидчиках, но вовремя опомнился. Сначала надо накормить.
Он снова ткнул пальцем в еду и даже немного отодвинулся, чтобы девушка чувствовала себя в безопасности.
Та поклонилась:
- Здоровья тебе, добрый путник.
- И тебе, девица, - пробормотал Канто, вновь ощутив стыд.
Забыл поприветствовать первым! Совсем одичал.
Девушка присела на траву и несмело потянулась за кусочком сыра, кидая на Канто обеспокоенные взгляды. Он старался вообще не шевелиться, но исподволь рассматривал незнакомку. Не мешало и самому проявить бдительность. Нечисть горазда на выдумки. Кто знает, может, лес какое-то своё дитя подослал? За время странствий Канто кого только не доводилось видеть: и берегинь, и русалок, и луговых, и даже радужных. Порой они были настроены благожелательно, но случалось, что и зло творили. Как и люди, в сущности.
Лесная гостья ничем не напоминала встреченных ранее существ. Однако едва заметно мерцало в ней что-то не совсем человеческое. А что именно, Канто не мог бы сказать.
Тем временем девушка слабо улыбнулась ему:
- Благодарствуй.
Она съела буквально крошку и выпила глоток воды.
Канто счёл, что настойчиво потчевать не стоит. Вместо этого сказал:
- Как к тебе обращаться прикажешь? Меня Канто кличут.
Девушка задумчиво склонила голову набок.
- Мýка.
Канто немного обиделся. Он-то своё настоящее имя назвал, а в ответ наверняка услышал прозвище.
- Не сердись! - ласково сказала девушка. - Не могу я пока сказать, кто я. Может, позже...
- Ладно. Тогда поведай, кто с тобой такое злодейство сотворил! - Канто кивнул на её испорченный наряд и следы ударов.
Мýка погрустнела и сжалась.
- Хотела я людей порадовать, чтобы души их трепетали от восторга. Пела, танцевала... А меня обругали и прогнали прочь. Сказали, что любые развлечения противны богам, каждый обязан лишь трудиться да молиться...
Канто присвистнул:
- Это где ж такие обычаи?
- В Асталопии.
- А-а.
В той стране, расположенной по соседству, Канто не бывал. Ходили слухи, что асталопцы в самом деле живут очень скучно, у них запрещены песни, танцы, частушки, даже анекдоты! Якобы всё это отвлекает от служения правителям и богам.
- Ну, у нас всё по-другому! - ободрил Канто девушку. - Мы любим веселье.
По правде говоря, всякие праздники он переносил с трудом, поскольку было там слишком шумно и пёстро. Но то он, а то юная танцовщица...
- Это хорошо... - улыбнулась Мука. - Но я нескоро смогу вернуться к своим занятиям... Ослабела слишком.
- Где-нибудь сильно болит? - напрягся Канто. Эх, следовало сразу спросить! - У меня есть целебная мазь...
Мука покачала головой:
- Нет, мне нужно только отдохнуть.
- Ну, хотя бы промыть...
- Незачем.
Канто ещё попробовал её уговорить, но безуспешно. Был бы на её месте мальчишка, Канто не стал бы церемониться: сорвал бы тряпки да намазал сам каждый кровоподтёк. А девицу трогать как-то боязно, очень тонко всё у них устроено...
Собственно, выглядела девушка уже определённо лучше: к лицу вернулись краски, а повреждения на коже словно поблёкли. Вероятно, ей действительно лекарства были ни к чему.
Тем временем костёр догорел. Подождав, пока зола достаточно остынет, Канто закидал её лапником, постелил сверху покрывало и предложил место Муке (несмотря на середину лета, под утро от росы может стать зябко), а сам улёгся поодаль под ольхой - что ему сделается, здоровому мужику.
Уснул он с мыслью, что надо будет завернуть в ближайшую деревню, предложить свои услуги, ведь пищи теперь потребуется на двоих.
* * *
До первого поселения добирались почти трое суток. Конечно, будь Канто один, он бы справился быстрее, но приходилось поминутно сдерживать широкий шаг, чтобы Мука не отставала.
Впрочем, нельзя сказать, что она так уж задерживала его в пути. Удивительно, но, несмотря на разницу в росте, девушка шла вровень, буквально скользила рядом, едва касаясь ступнями травы, и ни разу не пожаловалась на усталость (хотя Канто и так старался устраивать привалы почаще). Ей становилось лучше с каждым часом. Все царапины исчезли, взгляд обрёл живость, а волосы, прежде напоминавшие нитки непонятного цвета, распушились и обрамляли милое лицо, соревнуясь с золотистым сиянием вокруг солнца. Только цвет глаз было не разобрать: то серебристый, будто кора тополя, то сиренево-голубой, как цикорий, то зеленее листа подорожника. Канто прилагал неимоверные усилия, чтобы не смотреть в её сторону слишком часто. Даже шея заныла.
Сперва он опасался, что прозвище, данное девушке, как-то проявит себя, но Мука не причиняла никаких беспокойств (если не считать мучительной привлекательности). Хотя спустя примерно сутки Канто обнаружил ещё одну особенность новой знакомой. Это оказались звуки: тихие, словно доносившиеся издалека, ничем не объяснимые. Определить их точно не представлялось возможным. То ли крохотные колокольчики звенели, то ли ручей журчал, то ли голос чей-то песню выводил, и они сменяли и дополняли друг друга довольно гармонично. Заметив, что Канто прислушивается с недоумением, Мука смутилась:
- Прости, не могу без этого. Тебе мешает?
- Да нет, - пожал он плечами.
Ему и правда не мешало. Да и обитатели леса явно не были против.
По дороге Канто собирал грибы: год выдался урожайным на сыроежки, лисички и подосиновики, и ягод встречалось навалом. Всё же трапеза отличалась скудностью, но Мука по-прежнему ела очень мало и как будто нисколько от этого не страдала, так что им хватало.
Когда впереди показалась широкая тропа, протоптанная десятками ног, Канто одновременно обрадовался и огорчился.
Вот и деревня. Тут Мука, скорее всего, останется. Чего ей шататься по миру с неприкаянным парнем, без дома, без двора? В Ивняках - так называлась деревня, Канто проходил здесь не раз, - конечно, с удовольствием приютят красивую девушку. И ей здесь будет лучше...
Однако Мука почему-то наотрез отказалась идти в деревню.
- Я подожду тебя тут! - твёрдо заявила она и уселась под раскидистым дубом, давая понять, что не сдвинется с места.
Канто даже растерялся. А потом его осенило, что девушка просто стесняется показаться перед людьми в столь неприглядном «наряде».
- Как знаешь, - согласился он и предупредил: - Но меня не будет до вечера.
- Хорошо. Главное, вернись.
Как будто другой вариант был возможен!..
* * *
Жители Ивняков обрадовались при виде Канто. Мужики спешили пожать ему руку:
- О, здорово, дружище, сколько лет, сколько зим!
Девушки и молодые женщины улыбались и кокетливо теребили подолы длинных юбок.
К своему удивлению, Канто отметил, что - так, самую малость - соскучился по общению. Староста Древун, седой, ещё крепкий старик, тотчас повёл гостя к себе - кормить и выспрашивать новости из далёких мест. Канто постарался справиться с трапезой поскорее и, в свою очередь, принялся выяснять, какие работы в деревне самые неотложные. Делá нашлись: где-то у дома крыша прохудилась, где-то козы забор сломали, да и просто хорошо было бы натаскать из колодца воды немощным и хворым. Мужчины в деревне ленью не славились, но всегда так бывает: до чего-то руки не доходят. А прохожему человеку отчего бы не уступить работу за пирог или полмешка картошки.
Ивняковцы уже привыкли, что Канто обычно трудится в одиночку и молча, так что под руку не лезли, занимались исконным ремеслом - плели корзины, ведь ивушек росло вокруг видимо-невидимо, оттого и деревня такое название носила. Только шустрые разновозрастные детишки нет-нет пробегали мимо, таращась на чужого, да девицы «тайком», как они думали, выглядывали откуда-нибудь и хихикали. Раздражали.
Канто работал сноровисто, вгонял гвозди в доски, укреплял сваи. В голове крутились беспокойные мысли: может, всё-таки надо было уговорить Муку пойти вместе? В порядке ли она?..
Он даже вежливо отказался прерываться на обед, как ни соблазняла его хозяйка куриным супом. Торопился сделать как можно больше.
Наконец староста строго заявил, что с остальными неполадками в Ивняках разберутся сами, и предложил на выбор несколько домов, куда Канто приглашали переночевать. Однако тот объяснил, что должен идти дальше.
Жители искренне расстроились - особенно несколько баб, надеявшихся, что работящий парень заглядится на одну из их дочерей, - и нанесли харчей столько, что Канто едва смог взвалить поклажу на плечи. Он кашлянул.
- Спасибо, но... Я как бы... Может, найдётся платье ненужное? Женское. То есть на девицу. Лет семнадцати.
Поймав на себе множество любопытных взглядов, Канто потупился, чувствуя, что краснеет. Но он должен был принести Муке что-нибудь приличное!
Древун одобрительно хлопнул его по плечу:
- Ну-ну, неужели взялся за ум? Может, для твоей красотки поясок или бусики справим?
- Нет, пока не надо, - буркнул Канто, не поднимая глаз. - Одежду бы...
- Ладно, сейчас подберём что-нибудь, - заверил староста. - Жаль, конечно, что не среди наших девок невеста твоя.
Хотел Канто сказать, что не невеста она вовсе, но язык отчего-то отказался повиноваться.
Да и не всё ли равно, что люди будут думать?..
Древун не обманул, благодарные жительницы деревни отдали красивое, хоть и не новое платье. Канто низко поклонился добрым людям и двинулся к лесу.
Была у него ещё одна зудевшая идея. И вскоре повезло: неподалёку протекала мелкая речушка. Солнце висело уже низко над горизонтом, но светило ещё достаточно ярко, так что Канто устроил груз на мелких камушках у воды и достал отточенный нож.
Спустя несколько минут он гляделся в поток, не узнавая себя. Как угадать, лучше стало или хуже? Что скажет Мука?..
* * *
Не заметив знакомой фигурки у дуба, Канто облился холодным пóтом.
- Мука!
- Я здесь! - тотчас отозвалась девушка, выглянув из-за кустов ежевики. - Ты вернулся!
Канто перевёл дух.
- Да. Я принёс... вот.
При виде подарка Мука захлопала в ладоши:
- Ой, спасибо!
И без предупреждения скинула свои лохмотья! Канто поспешно зажмурился. Но знал, что это секундное видение запомнит навсегда.
Он немного подождал. Пока Мука не спросила удивлённо:
- А ты чего с закрытыми глазами стоишь?
- Ты оделась? - Канто с трудом справился с голосом.
- Да. Мне идёт?
Канто приоткрыл один глаз. Странно, вроде ему казалось, что платье было поношенным? Сейчас на Муке оно выглядело только что сшитым, причём лучшими мастерицами страны. Блестящая, переливающаяся разными оттенками ткань собиралась пышными цветами на плечах, аккуратно обнимала узкую талию, скользила вниз, к коленям, не то пряча их, не то, наоборот, подставляя под взор.
Канто сглотнул.
- Э-э... очень. Идёт.
Мука подпрыгнула от радости, и он невольно улыбнулся.
А про его изменившуюся внешность она ни слова не сказала. Значит, ей всё равно... Канто подавил острый укол разочарования и горечи. Такие девушки не интересуются бродягами. Нечего было и пытаться.
...Они снова шагали по лесу вместе, днём любовались игрой солнечных лучей в зелёной листве, показывали друг другу ярких бабочек, а ночью наслаждались покоем. Канто не знал, о чём думала Мука, но её вроде ничто не беспокоило. Позже ему пришло в голову, что можно было сразу предложить девушке вернуться в Ивняки, ведь теперь никто бы даже мысленно не упрекнул её за неподобающий вид. Однако было поздно, и Канто эгоистично упивался каждым мигом.
Случилось им как-то проходить через густой сырой ельник, и вдруг прямо под ноги выкатился тёмно-коричневый мохнатый комок. Он тотчас развернулся и оказался медвежонком, явно родившимся только этой зимой. Малыш тихонько ворчал и недоверчиво смотрел на людей чёрными поблёскивающими глазками.
- Ой, какой хорошенький! - умилилась Мука, но благоразумно не стала приближаться, а Канто замер, обшаривая взглядом окрестности. Ждать долго не пришлось: с глухим рычанием из-за колючих ветвей выступила медведица. При виде людей она поднялась на задние лапы и грозно заревела.
- Мука, беги! - Канто закрыл девушку собой и выхватил из-за пояса нож.
Очень не хотелось причинять вред матери-медведице, но, защищая своё дитя, она становится невероятно злобной и жестокой.
Господи, какая же она огромная... Возможно, убить её не получится, зато Мука успеет спастись...
И тут позади Канто раздался звук, от которого волосы встали дыбом. Он быстро обернулся.
Лицо Муки странно исказилось. Раскинув руки в стороны, она кричала.
Вернее, у неё был открыт рот, но сбивающий с ног шум не имел ничего общего с человеческим воплем. Гудение, жужжание, звон, перестук, свист образовывали дикий поток, давящий на уши, заставляющий пригнуться или, ещё лучше, упасть на землю и зарыться в неё...
Вспомнив о другой опасности, Канто снова глянул на медведицу. Та уже со всех лап неслась прочь, а медвежонок, смешно переваливаясь, бежал впереди матери.
Внезапно наступила тишина. После того, что было, она показалась оглушающей.
Побледневшая Мука с трудом улыбнулась.
- Прости, если напугала. Я хотела помочь.
- Ты помогла, - ошеломлённо признал Канто.
- Хорошо.
Мука бессильно уронила руки. Глаза её закатились, и она свалилась ничком.
Впрочем, пришла в себя она довольно быстро, так что Канто даже не успел обругать себя всеми непотребными словами, какие знал. Но перепугался изрядно - намного сильнее, чем давеча из-за медведицы и жутких звуков.
- Всё в порядке? - были первые слова Муки.
- Да-да. Ты как? - чуть не заикаясь, выговорил Канто.
Он уже перенёс девушку в безопасное место и собирался плеснуть ей в лицо холодной воды.
Мука сморщила нос.
- Не люблю так делать... Очень неприятно, даже больно. И приходится прикладывать много усилий. Но сейчас я здорова. Благодаря твоей заботе.
- Я буду внимательнее в следующий раз, - пообещал Канто.
Он и в самом деле обязан был следить за звериными следами, а не витать в облаках!
- Ты не виноват. В жизни бывает всякое.
Канто остался при своём мнении и с тех пор удвоил осторожность.
Но последующие дни выдались абсолютно спокойными. Мука оправилась после «крика» и обрела былую жизнерадостность.
А через пару дней они вышли к большому селу Играево. И ещё издали услышали задорные переливы гармошки.
* * *
На этот раз Мука не осталась в лесу.
В селе праздновали День Овощей и Фруктов. Всюду звенели радостные голоса. Жители, щеголяя лучшими обновками, громко пели, ходили по дворам, поздравляя друг друга и преподнося дары земли; везде были выставлены столы с яствами. Помидоры с полыхающими огнём боками, изогнутые сочные огурчики с точками пупырышек, тщательно вымытый картофель, массивные фиолетовые баклажаны, гладкие бурые перцы глядели из мисок и тарелок.
Канто и Муку встретили приветливо, наперебой угощали яблоками и виноградом, а потом позвали на широкую площадь, где планировалось главное торжество. С удвоенной силой запела гармонь, и Мука подскочила, всплеснув руками:
- Я хочу танцевать!
- Конечно, иди, - согласился Канто. В груди распускалось непонятное волнение.
Играевцы собрались в круг, и пошёл весёлый пляс.
Тоненькая фигурка Муки мелькала то тут, то там. Она двигалась легко и естественно, танцуя как будто со всеми и с каждым отдельно, и люди, находившиеся к ней ближе других, улыбались охотнее. Но при этом как будто не обращали на девушку внимания.
Танцы сменялись многочисленными играми, потешными состязаниями, хвалами богам за обильный урожай.
Канто сидел на краю площадки, жуя то ли грушу, то ли кабачок - вкуса он не ощущал, - и не отрываясь смотрел на Муку. Она была прелестна, как необыкновенный цветок, как весна, как жизнь.
А сам Канто не умел даже танцевать.
Один из сельчан, довольный толстяк, сыто отдуваясь, присел рядом.
- Слыхал вести из Асталопии, странник?
- Какие? - нахмурился Канто.
- Война там началась. Совсем рехнулись.
Канто покачал головой. Чего ещё ожидать от тех, кто прогоняет со своей земли красоту и радость?
Они посидели молча, потом толстяк продолжил:
- Спасибо, что заглянул к нам. Давно у нас с таким размахом не отмечали этот день. С твоим появлением словно бодрости прибавилось.
«Не с моим, а с её...»
- Пойду растрясу живот, - хмыкнул собеседник и, поднявшись, направился к толпе; его приняли с беззлобными шутками и смехом.
Когда стемнело, в центре площади разожгли костёр. Веселье и не думало стихать. Всю ночь играевцы праздновали, рекой лился сладкий квас, посудины с овощами и фруктами пустели и наполнялись заново.
Только к рассвету подуставшие жители начали расходиться по домам.
Канто отчего-то хотелось как можно скорее покинуть богатое село, но тело требовало хотя бы нескольких часов сна. Он обратился к тому самому добродушному толстяку.
- Могу предложить только сеновал, - развёл руками мужчина. - В моём доме своих семеро, дети да внуки. Не обессудь.
- Сеновал сгодится.
Канто поискал глазами Муку. Она медленно кружилась невдалеке, что-то напевая себе под нос.
- Пойдём, надо отдохнуть.
Девушка легко позволила взять себя за руку и увести с площади. Взгляд у неё был мечтательный. Канто снова ощутил тревогу.
Несмотря на это, спал он крепко: аромат сена успокаивал. Проснулся ближе к обеду, резко, будто кто толкнул. Мука сидела рядом, смотрела на него задумчиво, нежно и виновато.
- Ты хочешь уйти. Я тебя провожу.
Что-то разом оборвалось в груди.
Но разве он не предполагал, что этим всё закончится? Разве не лучшим исходом для красивой девушки будет остаться в этом чудесном месте с гостеприимными, щедрыми людьми, любящими песни и танцы? Тогда почему что-то жжёт изнутри, будто Канто проглотил давешний костёр?..
Играево уже активно встречало день: во многих домах топились печи, хозяйки пекли хлеб, кормили скотину и кур, убирали остатки вчерашнего пиршества. С Канто сердечно попрощались, звали вернуться позже на зимовку. Он не помнил, что отвечал и отвечал ли вообще.
Всю дорогу до околицы Канто с Мукой прошли молча. Остановился он только у первых деревьев. Нужно было что-то сказать, но к языку будто камень привязали.
- Прости, - тихо произнесла Мука. - Мне очень жаль. Я хотела бы дальше бродить с тобой... Ты замечательный. Добрый. И красивый, хоть с бородой, хоть без...
Всё-таки заметила, что он побрился.
Как будто это сейчас важно!
- Но я должна быть с ними, - продолжала Мука. - Моя суть... требует. Я ничего не могу поделать.
Канто кивнул.
- Ты договорилась... у кого жить?.. - выдавил он.
- Это не имеет значения, - махнула рукой Мука. - Еда и сон мне практически не нужны.
В её глазах заклубилась серебряная печаль и мелкими хрусталиками закапала на пыльную дорогу.
- Тебе без меня будет проще. В тишине. Прощай. Удачи тебе.
«Ни к чему мне тишина», - хотел сказать он, но Мука уже развернулась и двинулась обратно в село.
Канто стоял, пока она не скрылась за дощатым забором одного из домов. Потом потерянно обвёл взглядом луга, избы, деревья.
Когда мир успел стать настолько серым?
Канто бессознательно поправил верёвки от заплечного мешка и сделал несколько шагов к лесу. Потом ещё... И вдруг сорвался с места и бросился в чащу со всех ног.
Он бежал, словно пытаясь избавиться от отчаяния, от невыносимой боли и тоски, порой натыкаясь на стволы, спотыкаясь, пока с мучительным стоном не рухнул на колени под какой-то липой.
Что делать дальше? Идти? Куда? И главное, зачем? И зачем вообще жить - одному, без неё?..
Обхватив голову руками, Канто сухо всхлипнул сквозь зубы. Прислушался и ничего не услышал. Не было тех тихих звуков, что так быстро стали родными. Без них даже лес перестал быть лесом. Деревья сочувственно шелестели кронами в вышине, но не вызывали прежнего восхищения. Всё поблекло, выцвело, истлело.
Ещё немного посидев, Канто внезапно сорвал со спины мешок и высыпал всё на траву. Где-то на дне должна быть... Ах, вот она. Простая деревянная трубочка, завёрнутая в лопухи для сохранности.
Канто глубоко вздохнул, вытащил её и поднёс тонким концом к губам.
Несмелая трель вырвалась и поплыла в прозрачной лазури. Канто закрыл глаза, прислонился спиной к коре и подул снова, перебирая пальцами по маленьким круглым отверстиям, что сам тщательно вырезал пару лет назад.
Его нечаянная глупая любовь выливалась из сердца, покрывала собой землю и небо, запутывала ветви, проникала в листья. Но не уходила... Канто играл и играл, и свирель послушно плакала, кричала, пела...
Наконец Канто опустил руки. Безнадёжно открыл глаза. И ахнул.
Перед ним на высоте его роста танцевала Мука. Прямо в воздухе.
И она была непередаваемо прекрасна. Глаза сияли, золотые волосы колыхались, как облако, стан изгибался подобно молодой иве.
Морок?.. Пусть, лишь бы она не исчезла...
Через миг Мука спустилась и кинулась Канто на грудь.
Живая, тёплая! Не наваждение!
- Почему ты не говорил раньше? - выдохнула она с восторгом, обвивая его шею руками.
- Что не говорил? - От счастья голову заполнил искрящийся туман.
- Ты мастер любозвучия! - Мука смотрела на Канто с благоговением. - Если бы я знала, я бы никогда с тобой не рассталась. Сама я могу лишь повторять то, что когда-то слышала, или мешать воедино...
- Ты больше не уйдёшь? - спросил Канто, потому что это было самым важным.
- Я не могу покинуть того, кто меня создаёт.
Она заглянула ему в лицо своими невероятными глазами, и Канто в неверии прошептал:
- Мука...
- На самом деле я не Мука. - Девушка солнечно улыбнулась и поцеловала его. - Я - Музыка. Твоя Музыка. А ты - мой МузыКант.
---------------------------------------
«Kanto» в переводе с эсперанто - «песня».