непроговоренное
Удивительное счастье выпало мне от Бога - вернуться.
Всего 40, с точки зрения Антарктиды, и целых 40 дней, с точки зрения Москвы, на Беллинсгаузене в сезон 56-ой РАЭ…
Явка с повинной.
Как-то незадолго до отъезда, в январе, когда я одной ногой уже была здесь, а другой все ещё в Москве, попался мне на глаза видеоролик, со мной в кадре на зимовке. Глянула - и сама себя не узнала, с трудом вспомнила, что вот ведь какое чувство свободной радости от жизни знало тогда мое сердце! Куда растеряла? Что опять придумала себе взамен? И ведь как незаметно произошел этот процесс на Большой Земле…
Как мороженое в жаркий день растекается, вытекает из вафельного стаканчика, пачкает пальцы, капает на асфальт то тут, то там, - так вот и я…
Антарктический «морозильник» (который в летний сезон и не морозильник вовсе) делает растаявшее мороженое мороженым. Вначале осознаешь себя будто собранным вдруг, застывшим, как было. А потом ветра Антарктиды обдувают тебя со всех сторон и придают тебе форму…
И ты становишься собой. Узнаешь себя. Стремишься узнать себя такой, какой создал Бог.
…Чувство правды.
Ничто не ценно, кроме этой правды.
Моя Антарктида вскрывает нарывы, высвобождает их и залечивает.
Если радость здесь - она полная, необъятная, щедрая. Если скорбь - как нигде - гнетущая, отчаянная. Такая острота жизни. Никуда от нее здесь не денешься, ничем не замылишь.
«Терпи свою Антарктиду», - говорит мне мой крестный братик Леня. Где главное слово - «свою». Свою борьбу терпи.
Хочется процитировать Константина o_k_kravtsov Кравцова, слова, сказанные про Иерусалим - точь-в-точь для меня про Беллинсгаузен: «Есть еще в этом городе безумие, чистое и высокое, как музыка. Оно разжимает тиски привязанностей, сует, погони за деньгами, удовольствиями, карьерой. Ты понимаешь - большинство из того, что считал собой, придумано и вполне отделимо от твоей настоящей личности. И это можно снять, как старую одежду. Некоторые, те, кому еще важно быть кем-то, не выдерживают…»
Голая земля, на которой ничего не растет. Голые скалы, шапки ледников, камни, иногда укутанные мхами. Туманы утром, туманы днем, туманы ночью. Сырость и промозглый ветер, от которого ноют колени. Почти черно-белый рисунок. Редкое солнце раскрасит его ненадолго и скроется снова. Надолго.
Что может тянуть сюда? Что тут может сниться??
А я так люблю ее.
Моя земля обетованная.
Люблю эти красные, на ржавых сваях домики. Люблю деревянные тропинки, проложенные между ними. Люблю горящие фонари у дверей в тумане. Люблю эти крохотные комнаты, обшитые вагонкой, самодельные вешалки в шкафах, полочки, тумбочки, кто во что горазд… Люблю антарктические акварельки на стенах в картонных паспарту, ламинированные иконки с горки… Люблю не выбирать свой хлеб, он - какой есть, насущный… Люблю зимой врастать в один свитер и горнолыжные штаны, и чтобы не тянуло часто менять «шкурку», лишь по необходимости.
Люблю заведенные порядок: дежурства, завтраки/обеды, банные дни. Мое постельное белье пахнет тем же порошком, что и год назад, и я так люблю этот запах.
Люблю, когда ветер ломится в окно, стучится в двери мелкой снежной крошкой, раскачивает домик, убаюкивает…
Люблю тихо сидеть в гостях и молчать. О чем-нибудь важном.
Люблю «сплавляться» на УАЗике по речкам и ручейкам по пути на Природу, и чтобы волны в две стороны и чтоб не оставлять следов… Люблю бутерброды и сладкий чай из термоса в кабине Урала и какую-нибудь дурацкую попсовую песню, несуразную, которая одна только и может в этот момент звучать из магнитолы… И чтоб сердца стучали в унисон - у всех троих жующих бутерброды, под эту песню, в этом Урале…
Люблю службы на горке на пять-семь человек. Люблю колокольный звон на всю Антарктиду. Люблю, когда волны бьются в бухте и будто настраивают тебя на мирный и безропотный лад: жизнь как накат, набежит волна, барашком разольется и исчезнет. Другая набежит. А ты знай себе - живи, терпи и не забывай про это. И не жди от жизни одного только штиля, не желай его, сытого и спокойного. Наступит штиль - радуйся, шторм наступит - и ему радуйся. И сколько бы он не продолжился - радуйся. Каждому человеку рядом - радуйся. Каждому вопросу. Каждой перемене. Все нужно тебе, все благо.
***
…
- Мне вот мост всю дорогу снится,
В детстве часто ходил по нему, одноклассник
Вовка Овечкин, жил на той стороне,
На улице Фарфористов - мост высоченный,
Борта повыбиты, лед уже лет десять не убирали,
Скалывать некому, скользко и ветер,
Составы внизу, темнотища, сугробы на крышах -
Похоже на рвы, снегом засыпанные
Ненецкое кладбище, тряпицы на ветках полярной ивы
И черные, красные, выгоревшие за три года
Ленточки в сквере за Белым домом
- А знаешь, что такое мост? Мост, который тебе снится?
Иисус говорит: мир сей мост. Проходи по нему
И не строй себе дома. Арабская надпись,
Оставленная на обломках моста.
У Мережковского прочитала. Город, пишет,
Построил какой-то монгольский завоеватель и тоже
Одни развалины остались от города…
тоже из Константина o_k_kravtsov Кравцова «Музей краеведенья»
Жизнь - мост, проходи по нему и не строй себе дома. В Антарктиде я понимаю это очень. В Антарктиде к земле привязаться сложно. Ее, Антарктиду, можно лишь переходить, как мост, преодолевать, расти, прорастать сквозь нее. Ценность - в процессе, не в результате…
***
Возьми свой крест, следуй за Мной.
Где крест - тугой морской узел из твоих слабостей, постоянно вылезающих наружу (а в Антарктиде просто-таки рвущихся, вырывающихся…), и твоей силы, даров, талантов, привлекающих к тебе слабых.
Возьми - значит, знай обо всем этом. Знай себя, познай. Не ропщи, что что-то тебе не так, все возьми и прими, и понеси, и радуйся тому, что вот именно такую даровал тебе жизнь Господь.
Следуй за Мною - делай, как я. Главный принцип хорошего антарктического начальника, харизматичного, любимого, - к слову. Ты знаешь из Евангелия, как делал Я. Поступай так же. Преломляй Евангелие на свою жизнь. Ищи во всем Меня, смотри на все сквозь призму Христа.
И будешь счастлив.
***
Государь встал, грозно содвинул брови
И раскатисто молвил: «Возьмите
У этого талант, и отдайте верным,
И отворите-ка тьму внешнюю!»
Ловкие спекулаторы метнулись, чугунные
механизмы
Ввысь поползли, ввысь. «Нет! - вскричал я, -
Нет, Государь! - правую руку
Вскинув, трясясь, вверх, к трону, -
Помедли, помедли, у меня есть чем,
Кажется, есть, вот один, два,
Четыре! Есть четыре кодранта,
Помедли, я найду счет и накладные!» -
Правую вверх, лихорадочно левой в карманах,
В пазухах роясь.
Государь сел, и придворные смолкли.
Я рылся, выворачивая карманы,
Уже опустив правую, обеими усердствуя,
На мрамор сыпался сор, крошки,
Конфетные обертки, тараканьи крыльца,
Смятый платок, от соплей хрусткий.
Государь ждал. Кто-то,
Тихонько откашлявшись, протиснулся сзади,
Пристойно касаясь плеч, пробрался,
Подвигал скрипучие шпингалеты
И распахнул окна.
Свет хлынул, смывая серое,
Обнажил звон, гомон, март, сияющий снаружи,
Оседающий снег, небо, рдяные
Вербные аналои. Пожилой скворц,
насельник сада,
Смущённо проснулся, качнул ветку,
Сделал неловкий поклон в сторону окон,
«Так, внимание!» - оглядел хор и, вздевши
Очки, развернул ирмологий.
Пора начинать; глас первый.
Государь смотрел и смотрел. Я разворачивал
бумажки,
Замшевые их потертости на сгибах,
Прокуренные пальцы тряслись, и лиловые буквы
Двоились, троились - слёзы
Текли и текли.
Сергей kruglov_s_g Круглов. Притча о талантах.
***
Нырнула с аквалангом. На два метра. Мои, антарктические, два.
Поразило, как под водой начинаешь слышать себя - свои бульканья, хлюпанья, шмыганья, тут потрескивает, там постукивает. Надо же - и это все я.
Всего 40, с точки зрения Антарктиды, и целых 40 дней, с точки зрения Москвы, на Беллинсгаузене в сезон 56-ой РАЭ…
Явка с повинной.
Как-то незадолго до отъезда, в январе, когда я одной ногой уже была здесь, а другой все ещё в Москве, попался мне на глаза видеоролик, со мной в кадре на зимовке. Глянула - и сама себя не узнала, с трудом вспомнила, что вот ведь какое чувство свободной радости от жизни знало тогда мое сердце! Куда растеряла? Что опять придумала себе взамен? И ведь как незаметно произошел этот процесс на Большой Земле…
Как мороженое в жаркий день растекается, вытекает из вафельного стаканчика, пачкает пальцы, капает на асфальт то тут, то там, - так вот и я…
Антарктический «морозильник» (который в летний сезон и не морозильник вовсе) делает растаявшее мороженое мороженым. Вначале осознаешь себя будто собранным вдруг, застывшим, как было. А потом ветра Антарктиды обдувают тебя со всех сторон и придают тебе форму…
И ты становишься собой. Узнаешь себя. Стремишься узнать себя такой, какой создал Бог.
…Чувство правды.
Ничто не ценно, кроме этой правды.
Моя Антарктида вскрывает нарывы, высвобождает их и залечивает.
Если радость здесь - она полная, необъятная, щедрая. Если скорбь - как нигде - гнетущая, отчаянная. Такая острота жизни. Никуда от нее здесь не денешься, ничем не замылишь.
«Терпи свою Антарктиду», - говорит мне мой крестный братик Леня. Где главное слово - «свою». Свою борьбу терпи.
Хочется процитировать Константина o_k_kravtsov Кравцова, слова, сказанные про Иерусалим - точь-в-точь для меня про Беллинсгаузен: «Есть еще в этом городе безумие, чистое и высокое, как музыка. Оно разжимает тиски привязанностей, сует, погони за деньгами, удовольствиями, карьерой. Ты понимаешь - большинство из того, что считал собой, придумано и вполне отделимо от твоей настоящей личности. И это можно снять, как старую одежду. Некоторые, те, кому еще важно быть кем-то, не выдерживают…»
Голая земля, на которой ничего не растет. Голые скалы, шапки ледников, камни, иногда укутанные мхами. Туманы утром, туманы днем, туманы ночью. Сырость и промозглый ветер, от которого ноют колени. Почти черно-белый рисунок. Редкое солнце раскрасит его ненадолго и скроется снова. Надолго.
Что может тянуть сюда? Что тут может сниться??
А я так люблю ее.
Моя земля обетованная.
Люблю эти красные, на ржавых сваях домики. Люблю деревянные тропинки, проложенные между ними. Люблю горящие фонари у дверей в тумане. Люблю эти крохотные комнаты, обшитые вагонкой, самодельные вешалки в шкафах, полочки, тумбочки, кто во что горазд… Люблю антарктические акварельки на стенах в картонных паспарту, ламинированные иконки с горки… Люблю не выбирать свой хлеб, он - какой есть, насущный… Люблю зимой врастать в один свитер и горнолыжные штаны, и чтобы не тянуло часто менять «шкурку», лишь по необходимости.
Люблю заведенные порядок: дежурства, завтраки/обеды, банные дни. Мое постельное белье пахнет тем же порошком, что и год назад, и я так люблю этот запах.
Люблю, когда ветер ломится в окно, стучится в двери мелкой снежной крошкой, раскачивает домик, убаюкивает…
Люблю тихо сидеть в гостях и молчать. О чем-нибудь важном.
Люблю «сплавляться» на УАЗике по речкам и ручейкам по пути на Природу, и чтобы волны в две стороны и чтоб не оставлять следов… Люблю бутерброды и сладкий чай из термоса в кабине Урала и какую-нибудь дурацкую попсовую песню, несуразную, которая одна только и может в этот момент звучать из магнитолы… И чтоб сердца стучали в унисон - у всех троих жующих бутерброды, под эту песню, в этом Урале…
Люблю службы на горке на пять-семь человек. Люблю колокольный звон на всю Антарктиду. Люблю, когда волны бьются в бухте и будто настраивают тебя на мирный и безропотный лад: жизнь как накат, набежит волна, барашком разольется и исчезнет. Другая набежит. А ты знай себе - живи, терпи и не забывай про это. И не жди от жизни одного только штиля, не желай его, сытого и спокойного. Наступит штиль - радуйся, шторм наступит - и ему радуйся. И сколько бы он не продолжился - радуйся. Каждому человеку рядом - радуйся. Каждому вопросу. Каждой перемене. Все нужно тебе, все благо.
***
…
- Мне вот мост всю дорогу снится,
В детстве часто ходил по нему, одноклассник
Вовка Овечкин, жил на той стороне,
На улице Фарфористов - мост высоченный,
Борта повыбиты, лед уже лет десять не убирали,
Скалывать некому, скользко и ветер,
Составы внизу, темнотища, сугробы на крышах -
Похоже на рвы, снегом засыпанные
Ненецкое кладбище, тряпицы на ветках полярной ивы
И черные, красные, выгоревшие за три года
Ленточки в сквере за Белым домом
- А знаешь, что такое мост? Мост, который тебе снится?
Иисус говорит: мир сей мост. Проходи по нему
И не строй себе дома. Арабская надпись,
Оставленная на обломках моста.
У Мережковского прочитала. Город, пишет,
Построил какой-то монгольский завоеватель и тоже
Одни развалины остались от города…
тоже из Константина o_k_kravtsov Кравцова «Музей краеведенья»
Жизнь - мост, проходи по нему и не строй себе дома. В Антарктиде я понимаю это очень. В Антарктиде к земле привязаться сложно. Ее, Антарктиду, можно лишь переходить, как мост, преодолевать, расти, прорастать сквозь нее. Ценность - в процессе, не в результате…
***
Возьми свой крест, следуй за Мной.
Где крест - тугой морской узел из твоих слабостей, постоянно вылезающих наружу (а в Антарктиде просто-таки рвущихся, вырывающихся…), и твоей силы, даров, талантов, привлекающих к тебе слабых.
Возьми - значит, знай обо всем этом. Знай себя, познай. Не ропщи, что что-то тебе не так, все возьми и прими, и понеси, и радуйся тому, что вот именно такую даровал тебе жизнь Господь.
Следуй за Мною - делай, как я. Главный принцип хорошего антарктического начальника, харизматичного, любимого, - к слову. Ты знаешь из Евангелия, как делал Я. Поступай так же. Преломляй Евангелие на свою жизнь. Ищи во всем Меня, смотри на все сквозь призму Христа.
И будешь счастлив.
***
Государь встал, грозно содвинул брови
И раскатисто молвил: «Возьмите
У этого талант, и отдайте верным,
И отворите-ка тьму внешнюю!»
Ловкие спекулаторы метнулись, чугунные
механизмы
Ввысь поползли, ввысь. «Нет! - вскричал я, -
Нет, Государь! - правую руку
Вскинув, трясясь, вверх, к трону, -
Помедли, помедли, у меня есть чем,
Кажется, есть, вот один, два,
Четыре! Есть четыре кодранта,
Помедли, я найду счет и накладные!» -
Правую вверх, лихорадочно левой в карманах,
В пазухах роясь.
Государь сел, и придворные смолкли.
Я рылся, выворачивая карманы,
Уже опустив правую, обеими усердствуя,
На мрамор сыпался сор, крошки,
Конфетные обертки, тараканьи крыльца,
Смятый платок, от соплей хрусткий.
Государь ждал. Кто-то,
Тихонько откашлявшись, протиснулся сзади,
Пристойно касаясь плеч, пробрался,
Подвигал скрипучие шпингалеты
И распахнул окна.
Свет хлынул, смывая серое,
Обнажил звон, гомон, март, сияющий снаружи,
Оседающий снег, небо, рдяные
Вербные аналои. Пожилой скворц,
насельник сада,
Смущённо проснулся, качнул ветку,
Сделал неловкий поклон в сторону окон,
«Так, внимание!» - оглядел хор и, вздевши
Очки, развернул ирмологий.
Пора начинать; глас первый.
Государь смотрел и смотрел. Я разворачивал
бумажки,
Замшевые их потертости на сгибах,
Прокуренные пальцы тряслись, и лиловые буквы
Двоились, троились - слёзы
Текли и текли.
Сергей kruglov_s_g Круглов. Притча о талантах.
***
Нырнула с аквалангом. На два метра. Мои, антарктические, два.
Поразило, как под водой начинаешь слышать себя - свои бульканья, хлюпанья, шмыганья, тут потрескивает, там постукивает. Надо же - и это все я.