Мишель Рокбер. Убийство папского легата.
Мишель Рокбер
Убийство легата Папы Иннокентия III, 14 января 1208 года
Рисунки Жана-Клода Пертюзе
14 января 1208 года цистерцианский монах, легат Папы Иннокентия III, был убит возле Сен-Жиль-дю-Гар. Этот трагический инцидент католическая Церковь использовала как повод для ревностного призыва к военной акции против еретиков в целом и графа Тулузского в частности. Это был сигнал к началу Альбигойского крестового похода, первого в череде событий, которые почти столетие сотрясали Юг современной Франции.
Когда Пьер де Кастельно, легат Папы Иннокентия III, собирался пересекать Рону возле Сен-Жиля, он был убит. Это кровавое событие послужило началом папской кампании против ереси, распространившейся в Окситании.
«Вперед, рыцари Христовы! Вперед, мужественные воины христианской армии! Когда вы слышите вселенский крик скорби святой Церкви, вас воспламеняет благочестивое рвение отомстить за столь великое оскорбление, брошенное в лицо вашему Богу. […] Церковь в тех краях безутешна, погружена в печали и скорби, вера исчезла, а мир умер; еретическая зараза и воинствующее бешенство набирают все большую силу; ладья Церкви потерпит полное крушение в этой новой и ужасной буре, если ей не будет оказана могущественная защита […] Да будет позволено всякому католику не только лично воевать с графом Тулузским, но занимать и удерживать его землю, пока мудрость нового владетеля не очистит ее от ереси так, чтобы она благополучно от нее освободилась..»
С такой речью Папа Иннокентий III обратился 10 марта 1208 года к прелатам Юга французского королевства, но также ко всем графам, баронам и рыцарям Франции, к архиепископам Лиона и Тура, епископам Невера и Парижа, и даже к королю Франции. Этот торжественный призыв к оружию явно имел целью мобилизовать все силы христианства против еретиков и особенно против графа Тулузского. Всякий, кто поднимет против него оружие, получит индульгенции, то есть уменьшение срока пребывания в Чистилище. Почему здесь так смешались насилие и торжественность? Потому что призыв Иннокентия III был ответом на святотатственный поступок, совершенный тремя месяцами ранее: легат Святого Престола Пьер де Кастельно был убит возле Сен-Жиля (Гар), когда он собирался пересечь Малую Рону.
Призыв Иннокентия услышан
Спутники легата тут же заявили о том, что именно граф Тулузский был заказчиком убийства. Придя в ярость, как если бы это убийство касалось его лично, Иннокентий увидел единственное средство отомстить за смерть своего представителя - поднять всю христианскую Европу против виновника. Известно, что произошло дальше - его призыв был услышан. Весной следующего года огромная армия собралась в Бургундии, потом по долине Роны ринулась в еретический край, будущий Лангедок. Первый город, который отказался открыть им ворота, Безье, был взят штурмом, сожжен, и все его население убито, в том числе и католики… Так начался альбигойский крестовый поход, потому что именно так именовали еретиков к югу от королевства, тех самых, которых сегодня чаще всего называют катарами. Цепочка фактов кажется столь ясной, что в голову немедленно приходит самое простое объяснение. На протяжении десяти лет цистерцианские легаты, посланные Святым Престолом, пытались путем проповедей убедить еретиков вернуться к католической вере.
: Раймонд VI, граф Тулузский и маркиз Прованский, был обвинен Римской Церковью в том, что он приказал совершить убийство Пьера де Кастельно, а также приютил на своих землях многочисленные катарские общины.
Главной мишенью Иннокентия III, который во множестве писем королю Филиппу-Августу требовал у него послать армию против окситанских сеньоров, был именно Раймонд VI, не имевший желания уничтожать ересь.
В то же время, используя угрозу духовных санкций - отлучения, анафемы и интердикта - они оказывали давление на местные власти - феодальную знать и городских консулов - чтобы те прекратили терпеть присутствие еретических общин в городах и деревнях. Тщетно! Бароны и именитые люди повсюду оказались к ним глухи. Что же касается самих еретиков, то ни один из них за десять лет не отрекся от своей веры. Поражение было полным. Папа уже отчаялся победить упорство еретиков и их защитников, как тут произошло убийство Пьера де Кастельно. Не сомневаясь в виновности графа Тулузского, Иннокентий мог сделать только один вывод: отныне недостаточно просто говорить о злой воле окситанских князей, их вассалов и приближенных. Вот как они ответили на мирную попытку убеждения, которую Святой Престол предпринимал вот уже десять лет, постоянно посылая миссии проповедников - преступным насилием! Тогда Иннокентий III понял, что следует изменить методику: он счел, что только силовая операция имеет хоть какой-то шанс привести диссидентский край к покаянию. Потому он решил мобилизовать против этого края - на этот раз в военном смысле - все католические силы. У него также появилась идея - исходя из заботы об эффективности - сделать свой проект подобным военные кампаниям в Святую Землю, то есть придать ему священный характер, благодаря духовным наградам, которые традиционно сопровождали походы за море, - индульгенциями. Итак, то, чего он хотел, было не более и не менее, чем крестовым походом… Тогда он представил перед лицом всего христианского народа мрачный портрет графа Тулузского, где очень сгустил краски. Он уверял, что в этом графстве Церковь да и вся вера находятся в большой опасности, и его призыв, как известно, нашел большой отклик. Короче говоря, убийство Пьера де Кастельно имело крайне точные последствия. Оно позволило Святому Престолу ответить насилием на насилие, и спровоцировало кампанию проповедей и призывов к войне. Но, к несчастью, все было далеко не так просто. Нет смысла ставить здесь вопрос о причинах, по которым Римская Церковь желала уничтожить катарскую ересь. Это исторические факты, которые следует воспринимать такими, какими они есть. Церковь функционировала в Средние века как система, которую мы сегодня называем тоталитарной, и не терпела никаких отклонений и никаких ересей. Таким образом, она создала юридический арсенал, чтобы легитимизировать в собственных глазах репрессии против диссидентов. Вплоть до Собора в Туре в 1119 году, эти репрессии основывались на традиции, закрепленной еще Отцами Церкви: еретика, или того, кого таковым считают, следует арестовать и поставить перед епископским трибуналом. Если он откажется отречься, его следует отлучить и передать светской, то есть гражданской власти, которая должна будет применить к нему законное наказание, как правило, повешение укрывателей или костер. Что же касается защитников еретиков, в особенности, сеньоров, позволяющих им жить в своих владениях, то они естественным образом попадали под отлучение.
Папа решает применить «тяжелую артиллерию»
Собор в Реймсе в 1148 году расширил понятие защиты еретиков на «пособничество соучастие в ереси» и ужесточил наказания, накладываемые на означенных и пособников еретиков. Это были так называемые духовные наказания: отлучения, анафема и интердикт, то есть прекращение уделения всех таинств на данной территории. Собор в Туре в 1163 году мало того, что на этот раз даже обозначил эту территорию - «земли Тулузы» - так еще и приравнял к «пособничеству в ереси» простой факт покупки или продажи чего бы то ни было лицу с еретической репутацией. Репрессивное право особенно ужесточилось в 1179 году, на Третьем Вселенском Соборе в Латеране. Что касается собственно наказаний, то в решениях Собора не было ничего нового: передача в руки светской власти выявленных еретиков - если их удастся поймать! - и духовные санкции для их «защитников, укрывателей и пособников». Но вот и новелла: следовало «защитить христианский народ и поднять оружие против еретиков» не только, чтобы изгнать их, но и чтобы конфисковать их имущество. Впервые церковное право распространилось на применение насилия… Но это еще не всё.
27 канон Собора уточняет, что всякому, кто возьмет оружие, скостят два года в Чистилище. Кроме того, он сам, его семья и имущество оказывались под защитой Святого Престола, «по примеру паломников к Гробу Господню». Здесь мы видим в зачаточном состоянии определение будущего Альбигойского крестового похода. Так можно схематически представить юридический арсенал, находящийся в распоряжении кардинала Лотария Конти, когда тот почти через двадцать лет - а именно в январе 1198 года - сделался Папой Иннокентием III. Прежде всего он взялся за дело окситанских еретиков. Доказательством того, что он решил использовать «тяжелую артиллерию», является следующее: уже 21 апреля он написал всем прелатам, князьям, баронам и верным земель, которые, как говорили, были поражены ересью, приказывая им поднять оружие не только против еретиков, но также против их защитников и сообщников. Теперь эти защитники и сообщники сами подпадали под кару конфискации имущества. Тем самым был разработан принцип лишения имущества силой оружия не только выявленных еретиков, но всех пособников ереси. И Папа тут же послал на место миссию, чтобы наблюдать за исполнением своих решений. Это были двое монахов, одним из которых был его собственный советник и духовный брат Раньер. В начале следующего года он послал в помощь Раньеру архидиакона Магелона, цистерцианца Пьера де Кастельно. Как Иннокентий III мог не видеть, что его письмо содержит странное противоречие? Возможно, и в самом деле плохо информированный - хотя это мало вероятно - он все равно должен был понимать, что «князья и бароны», кото-рым он приказывает поднять оружие против пос-обников ереси, чтобы конфисковать их имущество, сами являются главными пособниками ереси: граф Тулузский, граф де Фуа, виконт Безье, Каркассона, Альби и Разес, а также множество их вассалов. Разумеется, никто из них - от самого крупного до самого мелкого сеньора, в том числе и городские консулы и пальцем не пошевельнул. Ситуация была полностью заблокирована.
Именно в контексте этой «блокады» и работали в течение десяти лет различные миссии. Задача легатов была двойной. Им следовало оказывать давление на баронов и местные консулаты, угрожая возможными духовными наказаниями, но также обещая индульгенции и защиту Церкви за мобилизацию сил против ереси и ее пособников. Легаты должны были также проповедовать населению, вовлеченному в ересь, чтобы оно вернулось к католической вере. Поражение было полным за одним исключением: легаты добились того, что 13 декабря 1203 года консулы Тулузы, вопреки своим свободам, правам и обычаям, принесли им присягу от имени всего населения города «хранить католическую веру». Но вовлечь Тулузу в активную борьбу против ереси им не удалось… Тогда, не получив на месте армию, в которой он нуждался, Иннокентий III призвал к этому короля Филиппа-Августа. 28 мая 1204 года он написал ему следующее. «Конфискуйте имущество баронов и граждан, не желающих уничтожать ересь на своих землях. Не мешкайте с тем, чтобы присоединить весь этот край к королевским владениям.» И он добавил: «И кроме земной славы, которую Вы снискаете столь благочестивым и похвальным деянием, Вы получите то же отпущение грехов, которое мы даем тем, кто отправляется за море на защиту Святой Земли». Текст был как нельзя более ясен: Папа требует от суверена встать во главе настоящего крестового похода, предлагая ему воспользоваться теми земными благами, которые можно от этого получить: ведь даже сама цель этой военной операции - конфискация имущества еретиков и их пособников - означала, что это имущество автоматически будет использовано для расширения королевских владений. Таким образом, речь идет о крестовом походе, со всеми духовными «бонусами», связанными с такого рода предприятиями; но также и о завоевательной войне, на этот раз благословленной Церковью…
Король Франции даже не дал себе труда ответить. 16 января 1205 года Папа вновь обратился к Филиппу-Августу. Он просил его лично приехать и навести порядок в еретическом краю. И вновь никакого ответа. Никаких подвижек не было и на месте. Кастильский каноник Доминик де Гусман и престарелый епископ Осмы, которые, будучи в дипломатической миссии, пересекали Лангедок в 1206 году, представили новый метод проповедования, более близкий к евангелическим идеалам бедности и милосердия, чего явно не хватало легатам. Они добились нескольких индивидуальных обращений, но ничто не могло повлиять на инертность властей.
После оскорбительного отказа Раймонда VI встать во главе антиеретической лиги, собранной в Провансе Пьером де Кастельно, последний отлучил от Церкви графа Тулузского и наложил интердикт на его земли. Это решение было подтверждено Иннокентием III, который воспользовался ситуацией, чтобы написать еще один призыв королю Франции.
Раймонд VI оскорбляет Пьера де Кастельно
Таким образом, никто и ничто не могло заставить графа Тулузского объявить войну ереси. Раймонд VI поступал даже таким образом, что, с точки зрения легатов, его действия были оскорбительными. Не только его окружение, но и население выказывало такую неприязнь к Пьеру де Кастельно, что тот, опасаясь за свою жизнь, покинул место, куда был послан, и нашел убежище возле Монпелье. Оттуда он и отправился в Прованс, чтобы организовать антиеретическую лигу, в которую он пригласил различных местных сеньоров, принесших клятву поднять оружие. Легат, с целью дать толчок своему движению в Лангедоке, попросил Раймонда VI возглавить его, ведь граф Тулузский был также маркизом Прованским… Но это был не тот случай. Раймонд отказался в оскорбительной манере. Тогда, в апреле 1207 года, Пьер де Кастельно объявил об отлучении графа и наложил интердикт на его графство.
Это решение было подтверждено в еще более жестких выражениях Папой, который даже угрожал Раймонду, что если последний не даст полного удовлетворения Церкви, то у него конфискуют графство Могио, которое тоже являлось частью его владений. Все это не произвело никакого эффекта. В ноябре Иннокентий III обратился с новым призывом к королю Франции. «Мы просим Вашей помощи. Следует, чтобы сектанты еретического извращения были раздавлены добродетелью Вашей мощи, и чтобы несчастья войны привели к восстановлению истины». На этот раз король соизволил ответить. Если быть более точным, он ответил епископу Парижа. Но только для того, чтобы сказать, что, поскольку он ведет войну с Англией, то не может содержать две армии.
Итак, Папа не смог собрать никакой армии на месте, в еретическом краю. Он не смог собрать и никакой армии во французском королевстве, поскольку король этому официально противился. Все вернулось на круги своя. Однако Раймонд VI начал понимать, что его положение чрезвычайно ухудшилось. Для того, чтобы очиститься от всяких обвинений, которые Церковь выдвинула против него, - хотя это и была иллюзорная надежда - и отвести опасность войны, он решил объясниться перед легатами. Он собрал их в Сен-Жиле в середине января 1208 года. Пьер де Кастельно, разумеется, был на этой встрече. События разворачивались чрезвычайно быстро. Легаты оставались непоколебимыми. Они не сняли отлучения. Тогда граф впал в такой гнев, что стал оскорблять прелатов и даже угрожать им смертью. На следующее утро, 14 января, когда Пьер де Кастельно с товарищем попытались пересечь Малую Рону, чтобы попасть в Прованс, а оттуда в Рим, некий всадник, появившийся нивесть откуда, нанес смертельный удар Пьеру де Кастельно. Кто приказал совершить это убийство? Было ли это чьей-то личной местью?
Убийство легата Пьера де Кастельно 14 января 1208 года стало прекрасным поводом для Иннокентия III обратиться с призывом к крестовому походу 10 марта того же года. Врагом был объявлен граф Тулузский.
Эта священная война позволяла хорошим христианам, которые возьмут оружие, воспользоваться индульгенциями, Папе - подтвердить верховенство католической веры, а королю Франции - присоединить к владениям своей короны окситанские графства.
Убийство легата было умело использовано
По официальной версии, которая дошла до Папы от других легатов и которая была поведана всему христианскому миру в булле от 10 марта, граф Тулузский, который уже угрожал легату, на этот раз совершил подлое убийство из засады. Именно эту версию монах-хронист Петр Сернейский полностью вставил в свою Историю альбигойцев. Но другой современник событий, Гийом Тудельский, дает в Песне об Альбигойском крестовом походе другую версию, которая снимает ответственность с Раймонда VI: это был «оруженосец со злым сердцем, который хотел завоевать благосклонность графа», и именно он один, по своей воле, и совершил этот фатальный поступок. Когда читаешь призыв к оружию, брошенный два месяца спустя Иннокентием III, когда знаешь, до какой степени Святой Престол использовал убийство легата, чтобы окончательно сломать всякое сопротивление крестовому походу, в том числе и короля Франции, то, естественно, спрашиваешь себя, мог ли и в самом деле Раймонд VI заказать это преступление, которое вовсе не принесло ему пользы, а наоборот, навлекло столько несчастий? Тезис о чрезвычайном рвении некоего анонимного сторонника Раймонда VI кажется историкам более правдоподобным. В любом случае, дело ясное: убийство Пьера де Кастельно не было причиной Альбигойского крестового похода. К этому крестовому походу Иннокентий III призывал еще во время своего избрания в 1198 году. Но до тех пор он никого не мог найти, чтобы его начать: ни на месте, и мы прекрасно понимаем, почему, ни во французском королевстве, из-за нежелания короля. Чтобы как-то сдвинуть ситуацию с мертвой точки, в течение десяти лет работали миссии проповедников, возглавляемые легатами, но тщетно. И, конечно, убийство Пьера де Кастельно сыграло решающую роль: оно эту ситуацию переломило. И когда крестовый поход стал возможен, оно послужило сигналом к его началу.
Весной 1209 года армия баронов собралась в Бургундии, готовая спуститься по Роне, чтобы обрушить военную мощь на еретический край. Она вошла в Безье 22 июля. Население было убито, а город сожжен. Потом наступил черед Каркассона, Фанжу, Памье, Брама, Минерва… Вся Окситания была опустошена и завоевана двадцать лет спустя.
Pyrenees Cathares, 2008, рр. 76-85
Убийство легата Папы Иннокентия III, 14 января 1208 года
Рисунки Жана-Клода Пертюзе
14 января 1208 года цистерцианский монах, легат Папы Иннокентия III, был убит возле Сен-Жиль-дю-Гар. Этот трагический инцидент католическая Церковь использовала как повод для ревностного призыва к военной акции против еретиков в целом и графа Тулузского в частности. Это был сигнал к началу Альбигойского крестового похода, первого в череде событий, которые почти столетие сотрясали Юг современной Франции.
Когда Пьер де Кастельно, легат Папы Иннокентия III, собирался пересекать Рону возле Сен-Жиля, он был убит. Это кровавое событие послужило началом папской кампании против ереси, распространившейся в Окситании.
«Вперед, рыцари Христовы! Вперед, мужественные воины христианской армии! Когда вы слышите вселенский крик скорби святой Церкви, вас воспламеняет благочестивое рвение отомстить за столь великое оскорбление, брошенное в лицо вашему Богу. […] Церковь в тех краях безутешна, погружена в печали и скорби, вера исчезла, а мир умер; еретическая зараза и воинствующее бешенство набирают все большую силу; ладья Церкви потерпит полное крушение в этой новой и ужасной буре, если ей не будет оказана могущественная защита […] Да будет позволено всякому католику не только лично воевать с графом Тулузским, но занимать и удерживать его землю, пока мудрость нового владетеля не очистит ее от ереси так, чтобы она благополучно от нее освободилась..»
С такой речью Папа Иннокентий III обратился 10 марта 1208 года к прелатам Юга французского королевства, но также ко всем графам, баронам и рыцарям Франции, к архиепископам Лиона и Тура, епископам Невера и Парижа, и даже к королю Франции. Этот торжественный призыв к оружию явно имел целью мобилизовать все силы христианства против еретиков и особенно против графа Тулузского. Всякий, кто поднимет против него оружие, получит индульгенции, то есть уменьшение срока пребывания в Чистилище. Почему здесь так смешались насилие и торжественность? Потому что призыв Иннокентия III был ответом на святотатственный поступок, совершенный тремя месяцами ранее: легат Святого Престола Пьер де Кастельно был убит возле Сен-Жиля (Гар), когда он собирался пересечь Малую Рону.
Призыв Иннокентия услышан
Спутники легата тут же заявили о том, что именно граф Тулузский был заказчиком убийства. Придя в ярость, как если бы это убийство касалось его лично, Иннокентий увидел единственное средство отомстить за смерть своего представителя - поднять всю христианскую Европу против виновника. Известно, что произошло дальше - его призыв был услышан. Весной следующего года огромная армия собралась в Бургундии, потом по долине Роны ринулась в еретический край, будущий Лангедок. Первый город, который отказался открыть им ворота, Безье, был взят штурмом, сожжен, и все его население убито, в том числе и католики… Так начался альбигойский крестовый поход, потому что именно так именовали еретиков к югу от королевства, тех самых, которых сегодня чаще всего называют катарами. Цепочка фактов кажется столь ясной, что в голову немедленно приходит самое простое объяснение. На протяжении десяти лет цистерцианские легаты, посланные Святым Престолом, пытались путем проповедей убедить еретиков вернуться к католической вере.
: Раймонд VI, граф Тулузский и маркиз Прованский, был обвинен Римской Церковью в том, что он приказал совершить убийство Пьера де Кастельно, а также приютил на своих землях многочисленные катарские общины.
Главной мишенью Иннокентия III, который во множестве писем королю Филиппу-Августу требовал у него послать армию против окситанских сеньоров, был именно Раймонд VI, не имевший желания уничтожать ересь.
В то же время, используя угрозу духовных санкций - отлучения, анафемы и интердикта - они оказывали давление на местные власти - феодальную знать и городских консулов - чтобы те прекратили терпеть присутствие еретических общин в городах и деревнях. Тщетно! Бароны и именитые люди повсюду оказались к ним глухи. Что же касается самих еретиков, то ни один из них за десять лет не отрекся от своей веры. Поражение было полным. Папа уже отчаялся победить упорство еретиков и их защитников, как тут произошло убийство Пьера де Кастельно. Не сомневаясь в виновности графа Тулузского, Иннокентий мог сделать только один вывод: отныне недостаточно просто говорить о злой воле окситанских князей, их вассалов и приближенных. Вот как они ответили на мирную попытку убеждения, которую Святой Престол предпринимал вот уже десять лет, постоянно посылая миссии проповедников - преступным насилием! Тогда Иннокентий III понял, что следует изменить методику: он счел, что только силовая операция имеет хоть какой-то шанс привести диссидентский край к покаянию. Потому он решил мобилизовать против этого края - на этот раз в военном смысле - все католические силы. У него также появилась идея - исходя из заботы об эффективности - сделать свой проект подобным военные кампаниям в Святую Землю, то есть придать ему священный характер, благодаря духовным наградам, которые традиционно сопровождали походы за море, - индульгенциями. Итак, то, чего он хотел, было не более и не менее, чем крестовым походом… Тогда он представил перед лицом всего христианского народа мрачный портрет графа Тулузского, где очень сгустил краски. Он уверял, что в этом графстве Церковь да и вся вера находятся в большой опасности, и его призыв, как известно, нашел большой отклик. Короче говоря, убийство Пьера де Кастельно имело крайне точные последствия. Оно позволило Святому Престолу ответить насилием на насилие, и спровоцировало кампанию проповедей и призывов к войне. Но, к несчастью, все было далеко не так просто. Нет смысла ставить здесь вопрос о причинах, по которым Римская Церковь желала уничтожить катарскую ересь. Это исторические факты, которые следует воспринимать такими, какими они есть. Церковь функционировала в Средние века как система, которую мы сегодня называем тоталитарной, и не терпела никаких отклонений и никаких ересей. Таким образом, она создала юридический арсенал, чтобы легитимизировать в собственных глазах репрессии против диссидентов. Вплоть до Собора в Туре в 1119 году, эти репрессии основывались на традиции, закрепленной еще Отцами Церкви: еретика, или того, кого таковым считают, следует арестовать и поставить перед епископским трибуналом. Если он откажется отречься, его следует отлучить и передать светской, то есть гражданской власти, которая должна будет применить к нему законное наказание, как правило, повешение укрывателей или костер. Что же касается защитников еретиков, в особенности, сеньоров, позволяющих им жить в своих владениях, то они естественным образом попадали под отлучение.
Папа решает применить «тяжелую артиллерию»
Собор в Реймсе в 1148 году расширил понятие защиты еретиков на «пособничество соучастие в ереси» и ужесточил наказания, накладываемые на означенных и пособников еретиков. Это были так называемые духовные наказания: отлучения, анафема и интердикт, то есть прекращение уделения всех таинств на данной территории. Собор в Туре в 1163 году мало того, что на этот раз даже обозначил эту территорию - «земли Тулузы» - так еще и приравнял к «пособничеству в ереси» простой факт покупки или продажи чего бы то ни было лицу с еретической репутацией. Репрессивное право особенно ужесточилось в 1179 году, на Третьем Вселенском Соборе в Латеране. Что касается собственно наказаний, то в решениях Собора не было ничего нового: передача в руки светской власти выявленных еретиков - если их удастся поймать! - и духовные санкции для их «защитников, укрывателей и пособников». Но вот и новелла: следовало «защитить христианский народ и поднять оружие против еретиков» не только, чтобы изгнать их, но и чтобы конфисковать их имущество. Впервые церковное право распространилось на применение насилия… Но это еще не всё.
27 канон Собора уточняет, что всякому, кто возьмет оружие, скостят два года в Чистилище. Кроме того, он сам, его семья и имущество оказывались под защитой Святого Престола, «по примеру паломников к Гробу Господню». Здесь мы видим в зачаточном состоянии определение будущего Альбигойского крестового похода. Так можно схематически представить юридический арсенал, находящийся в распоряжении кардинала Лотария Конти, когда тот почти через двадцать лет - а именно в январе 1198 года - сделался Папой Иннокентием III. Прежде всего он взялся за дело окситанских еретиков. Доказательством того, что он решил использовать «тяжелую артиллерию», является следующее: уже 21 апреля он написал всем прелатам, князьям, баронам и верным земель, которые, как говорили, были поражены ересью, приказывая им поднять оружие не только против еретиков, но также против их защитников и сообщников. Теперь эти защитники и сообщники сами подпадали под кару конфискации имущества. Тем самым был разработан принцип лишения имущества силой оружия не только выявленных еретиков, но всех пособников ереси. И Папа тут же послал на место миссию, чтобы наблюдать за исполнением своих решений. Это были двое монахов, одним из которых был его собственный советник и духовный брат Раньер. В начале следующего года он послал в помощь Раньеру архидиакона Магелона, цистерцианца Пьера де Кастельно. Как Иннокентий III мог не видеть, что его письмо содержит странное противоречие? Возможно, и в самом деле плохо информированный - хотя это мало вероятно - он все равно должен был понимать, что «князья и бароны», кото-рым он приказывает поднять оружие против пос-обников ереси, чтобы конфисковать их имущество, сами являются главными пособниками ереси: граф Тулузский, граф де Фуа, виконт Безье, Каркассона, Альби и Разес, а также множество их вассалов. Разумеется, никто из них - от самого крупного до самого мелкого сеньора, в том числе и городские консулы и пальцем не пошевельнул. Ситуация была полностью заблокирована.
Именно в контексте этой «блокады» и работали в течение десяти лет различные миссии. Задача легатов была двойной. Им следовало оказывать давление на баронов и местные консулаты, угрожая возможными духовными наказаниями, но также обещая индульгенции и защиту Церкви за мобилизацию сил против ереси и ее пособников. Легаты должны были также проповедовать населению, вовлеченному в ересь, чтобы оно вернулось к католической вере. Поражение было полным за одним исключением: легаты добились того, что 13 декабря 1203 года консулы Тулузы, вопреки своим свободам, правам и обычаям, принесли им присягу от имени всего населения города «хранить католическую веру». Но вовлечь Тулузу в активную борьбу против ереси им не удалось… Тогда, не получив на месте армию, в которой он нуждался, Иннокентий III призвал к этому короля Филиппа-Августа. 28 мая 1204 года он написал ему следующее. «Конфискуйте имущество баронов и граждан, не желающих уничтожать ересь на своих землях. Не мешкайте с тем, чтобы присоединить весь этот край к королевским владениям.» И он добавил: «И кроме земной славы, которую Вы снискаете столь благочестивым и похвальным деянием, Вы получите то же отпущение грехов, которое мы даем тем, кто отправляется за море на защиту Святой Земли». Текст был как нельзя более ясен: Папа требует от суверена встать во главе настоящего крестового похода, предлагая ему воспользоваться теми земными благами, которые можно от этого получить: ведь даже сама цель этой военной операции - конфискация имущества еретиков и их пособников - означала, что это имущество автоматически будет использовано для расширения королевских владений. Таким образом, речь идет о крестовом походе, со всеми духовными «бонусами», связанными с такого рода предприятиями; но также и о завоевательной войне, на этот раз благословленной Церковью…
Король Франции даже не дал себе труда ответить. 16 января 1205 года Папа вновь обратился к Филиппу-Августу. Он просил его лично приехать и навести порядок в еретическом краю. И вновь никакого ответа. Никаких подвижек не было и на месте. Кастильский каноник Доминик де Гусман и престарелый епископ Осмы, которые, будучи в дипломатической миссии, пересекали Лангедок в 1206 году, представили новый метод проповедования, более близкий к евангелическим идеалам бедности и милосердия, чего явно не хватало легатам. Они добились нескольких индивидуальных обращений, но ничто не могло повлиять на инертность властей.
После оскорбительного отказа Раймонда VI встать во главе антиеретической лиги, собранной в Провансе Пьером де Кастельно, последний отлучил от Церкви графа Тулузского и наложил интердикт на его земли. Это решение было подтверждено Иннокентием III, который воспользовался ситуацией, чтобы написать еще один призыв королю Франции.
Раймонд VI оскорбляет Пьера де Кастельно
Таким образом, никто и ничто не могло заставить графа Тулузского объявить войну ереси. Раймонд VI поступал даже таким образом, что, с точки зрения легатов, его действия были оскорбительными. Не только его окружение, но и население выказывало такую неприязнь к Пьеру де Кастельно, что тот, опасаясь за свою жизнь, покинул место, куда был послан, и нашел убежище возле Монпелье. Оттуда он и отправился в Прованс, чтобы организовать антиеретическую лигу, в которую он пригласил различных местных сеньоров, принесших клятву поднять оружие. Легат, с целью дать толчок своему движению в Лангедоке, попросил Раймонда VI возглавить его, ведь граф Тулузский был также маркизом Прованским… Но это был не тот случай. Раймонд отказался в оскорбительной манере. Тогда, в апреле 1207 года, Пьер де Кастельно объявил об отлучении графа и наложил интердикт на его графство.
Это решение было подтверждено в еще более жестких выражениях Папой, который даже угрожал Раймонду, что если последний не даст полного удовлетворения Церкви, то у него конфискуют графство Могио, которое тоже являлось частью его владений. Все это не произвело никакого эффекта. В ноябре Иннокентий III обратился с новым призывом к королю Франции. «Мы просим Вашей помощи. Следует, чтобы сектанты еретического извращения были раздавлены добродетелью Вашей мощи, и чтобы несчастья войны привели к восстановлению истины». На этот раз король соизволил ответить. Если быть более точным, он ответил епископу Парижа. Но только для того, чтобы сказать, что, поскольку он ведет войну с Англией, то не может содержать две армии.
Итак, Папа не смог собрать никакой армии на месте, в еретическом краю. Он не смог собрать и никакой армии во французском королевстве, поскольку король этому официально противился. Все вернулось на круги своя. Однако Раймонд VI начал понимать, что его положение чрезвычайно ухудшилось. Для того, чтобы очиститься от всяких обвинений, которые Церковь выдвинула против него, - хотя это и была иллюзорная надежда - и отвести опасность войны, он решил объясниться перед легатами. Он собрал их в Сен-Жиле в середине января 1208 года. Пьер де Кастельно, разумеется, был на этой встрече. События разворачивались чрезвычайно быстро. Легаты оставались непоколебимыми. Они не сняли отлучения. Тогда граф впал в такой гнев, что стал оскорблять прелатов и даже угрожать им смертью. На следующее утро, 14 января, когда Пьер де Кастельно с товарищем попытались пересечь Малую Рону, чтобы попасть в Прованс, а оттуда в Рим, некий всадник, появившийся нивесть откуда, нанес смертельный удар Пьеру де Кастельно. Кто приказал совершить это убийство? Было ли это чьей-то личной местью?
Убийство легата Пьера де Кастельно 14 января 1208 года стало прекрасным поводом для Иннокентия III обратиться с призывом к крестовому походу 10 марта того же года. Врагом был объявлен граф Тулузский.
Эта священная война позволяла хорошим христианам, которые возьмут оружие, воспользоваться индульгенциями, Папе - подтвердить верховенство католической веры, а королю Франции - присоединить к владениям своей короны окситанские графства.
Убийство легата было умело использовано
По официальной версии, которая дошла до Папы от других легатов и которая была поведана всему христианскому миру в булле от 10 марта, граф Тулузский, который уже угрожал легату, на этот раз совершил подлое убийство из засады. Именно эту версию монах-хронист Петр Сернейский полностью вставил в свою Историю альбигойцев. Но другой современник событий, Гийом Тудельский, дает в Песне об Альбигойском крестовом походе другую версию, которая снимает ответственность с Раймонда VI: это был «оруженосец со злым сердцем, который хотел завоевать благосклонность графа», и именно он один, по своей воле, и совершил этот фатальный поступок. Когда читаешь призыв к оружию, брошенный два месяца спустя Иннокентием III, когда знаешь, до какой степени Святой Престол использовал убийство легата, чтобы окончательно сломать всякое сопротивление крестовому походу, в том числе и короля Франции, то, естественно, спрашиваешь себя, мог ли и в самом деле Раймонд VI заказать это преступление, которое вовсе не принесло ему пользы, а наоборот, навлекло столько несчастий? Тезис о чрезвычайном рвении некоего анонимного сторонника Раймонда VI кажется историкам более правдоподобным. В любом случае, дело ясное: убийство Пьера де Кастельно не было причиной Альбигойского крестового похода. К этому крестовому походу Иннокентий III призывал еще во время своего избрания в 1198 году. Но до тех пор он никого не мог найти, чтобы его начать: ни на месте, и мы прекрасно понимаем, почему, ни во французском королевстве, из-за нежелания короля. Чтобы как-то сдвинуть ситуацию с мертвой точки, в течение десяти лет работали миссии проповедников, возглавляемые легатами, но тщетно. И, конечно, убийство Пьера де Кастельно сыграло решающую роль: оно эту ситуацию переломило. И когда крестовый поход стал возможен, оно послужило сигналом к его началу.
Весной 1209 года армия баронов собралась в Бургундии, готовая спуститься по Роне, чтобы обрушить военную мощь на еретический край. Она вошла в Безье 22 июля. Население было убито, а город сожжен. Потом наступил черед Каркассона, Фанжу, Памье, Брама, Минерва… Вся Окситания была опустошена и завоевана двадцать лет спустя.
Pyrenees Cathares, 2008, рр. 76-85