Орлеанские каноники. Продолжение
Арефаст так и сделал. Он завоевал доверие Стефана и Лизоя, и запоминал все, что они ему говорили. Через некоторое время он сообщил Эврару, что группа, собирающаяся в Орлеане - это еретики, которые укоренились здесь как минимум с 1015 года. Эврар уведомил своего епископа, тот в свою очередь - других епископов, и в Орлеане срочно собрался синод с участием короля и королевы. Последние должны были явно увидеть, что за змеи свили себе гнездо в таком престижном месте при их попустительстве. Подозреваемых схватили и привели в кандалах в собор Святого Креста, при этом Арефаст, уговорившись с епископами, был до поры до времени вместе с арестованными, тоже в кандалах.
Синод, проходивший в закрытом режиме, из уважения «к чистоте нравов» арестованных, должен был добиться от обвиняемых признания и раскаяния - в этом состояла его цель. Арефаст, продолжая играть свою роль двойного агента, стал говорить королю, что он, верный нормандский рыцарь, арестован по ошибке. Ведь он приехал в Орлеан, привлеченный известиями о добрых делах и учении приведенных сюда людей, и это все, в чем он виноват. Собравшиеся прелаты сказали, делая вид, что ничего не знают: «Ну так открой нам, чему они тебя учили». Но Арефаст предложил королю и синоду спросить вначале самих обвиняемых. Но когда им стали задавать вопросы, они отвечали очень уклончиво или, как говорит Павел из Шартра, «скрывались за завесой слов» подобно змее, «которая тем легче вырывается из кулака, чем больше ее сжимаешь» Тогда, чтобы помочь следствию, Арефаст открылся и делая вид, что очень удивлен, очень цинично призвал Стефана и Лизоя рассказать всем о том, чему они его учили: «Я верил, что вы - учителя истины, а не заблуждения, и что вы будете мужественно излагать доктрину, которую вы называли спасительной. Вы уверяли, что никогда не отречетесь, ни из страха наказания, ни даже смерти. Теперь вы забыли о вере, которой обещали придерживаться, и, как мне сдается, из страха смерти желаете держаться подальше от этого учения, и, не колеблясь, покидаете меня, вашего ученика и послушника, в смертельной опасности. Следует покориться приказу короля и авторитету стольких прелатов, чтобы я понял, противоречит ли то, что я узнал от вас, христианской религии, и чтобы они вынесли суждение о том, нужно ли этому следовать или от этого отказаться» [1]. Далее он кратко изложил, чему его учили.
Епископ Гуарин из Бовэ, который предварительно говорил с Арефастом и был им проинструктирован, спросил Стефана и Лизоя, «которые выглядели как учителя этих заблуждений», правду ли говорит Арефаст. Они приняли вызов и заявили о своих взглядах, которые синод признал несовместимыми с ортодоксией. Собравшиеся епископы стали дискутировать с обвиняемыми, чтобы склонить их отречься от своих убеждений, но те отказывались «с твердостью железа». Только один клирик и одна монахиня отреклись. Тогда всех духовных лиц, находившихся среди арестованных, одели в ризы, которые епископы с них торжественно сорвали, а затем их отлучили. После решения синода король Робер Благочестивый принял беспрецедентное решение - казнить десять обвиняемых на костре, хотя ни один король из династии Капетингов, не говоря уже о Каролингах, никогда не жег еретиков. Всех осужденных вывели прочь - причем королева Констанция, как говорит Павел из Шартра, по приказу короля встала перед дверями собора, «чтобы удержать простых людей от того, чтобы их убили прямо в храме», а когда мимо нее проходил ее исповедник Стефан, она выколола ему глаз своим жезлом. Осужденные были сожжены в сарае за стенами Орлеана или, согласно другим сведениям, привязанные к столбам. Согласно хронисту Андреасу из Флери, это произошло 22 декабря 1022 года[2].
В записках монаха Павла, как и в хронике Адемара Шабаннского, говорится еще и о других причинах осуждения обвиняемых. К примеру, Адемар Шабаннский пишет: «Введенные во искушение неким крестьянином из Перигора, который уверял, что может творить чудеса, и носил с собой прах тел мертвых детей, и если у него получалось причастить кого-либо им, то тот немедленно становился манихеем. Они поклонялись диаволу, который прежде являлся им в образе мавра, затем - в обличье ангела света, и приносил им каждый день множество серебра. Послушные его словам, они тайно извергали Христа и предавались втайне гнусностям и грехам, о которых даже говорить постыдно, а по виду выдавали себя за истинных христиан» [3]. Хронист Рауль Глабер выдвигает несколько иную версию: «Рассказывают, что эта безумная ересь была начата в Галлии какою-то женщиною, явившеюся из Италии и преисполненною дьявола, с помощью которого она увлекала всех, кого угодно, не только глупых и бессмысленных людей, но даже и таких, которые по-видимому были ученейшими из духовенства. Появившись в городе Орлеане, и оставаясь там некоторое время, она заразила многих ядом своего нечестия. Принявшие в себя зачатки ее учения старались распространить их всеми мерами».[4] Павел тоже повествует о ночных оргиях и шабашах. Рассказывая о слушаниях, во время которых было выявлено, что тот, кто присоединялся к собравшимся, «входил во врата Спасения» и питался «небесной пищей», монах Павел трактует эту «небесную пищу» как «дьявольскую гостию». Во время тайных собраний группы к ней спускался демон «под видом какой-то маленькой дикой бестии», затем гасили свет, и начиналась оргия, когда каждый мужчина «обнимал женщину, которая попадалась». Это приводило к рождению ребенка, которого умерщвляли, а затем «предавали пламени по обычаю древних язычников». Этот пепел примешивали к гостии, и поэтому, добавляет Павел, остатки этой «дьявольской гостии» сожгли вместе с еретиками, поскольку она имела такую непреодолимую силу, что всякий, кто «попробует хотя бы малейший кусочек […], никогда не сможет потом отвести своих помыслов от ереси».[5]
История орлеанских каноников возбудила множество споров среди историков. В целом их можно разделить на две группы проблем: 1) что за ересь исповедовала группа «орлеанских каноников» и 2) были ли они вообще еретиками.
Традиционно орлеанских каноников считали предшественниками катаров XII века, особенно до тех пор, пока господствовала гипотеза, что орлеанская группа чуть ли не в готовом виде переняла свои взгляды от богомилов, которые стали распространять свое учение из Болгарии по другим регионам Византийской империи (Борст, Ламберт). Однако отсутствие доказательств миссионерской деятельности богомилов в Западной Европе того времени привело к тому, что многие историки стали считать группу орлеанских каноников отдельным «еретическим феноменом» в интеллектуальной среде, возникшим на почве неоплатонизма и мистицизма (Лось, Мур). Кроме того, был выдвинут тезис о том, что такого понятия, как ересь орлеанских каноников, не существовало вообще, просто некоторые работы и выступления ученых клириков были использованы в политической борьбе, жертвами которой они пали (Мур, Ботье). Действительно, в истории орлеанских каноников присутствует очень весомая политическая подоплека, которую стоило бы рассмотреть подробнее.
[1]Gesta sinodi Aurelianensis, ibid, p.538.
[2]Vie de Gauzlin, Abbe de Fleury. Ed.- trad. R-H. Bautier et G. Labory. Paris, 1969, p.96. Жан Дювернуа пишет, что епископ Гозлин участвовал в Орлеанском синоде вместе с другими прелатами.
[3]Ademari Cabannensis Chronicon, historiarum liber III, MGH SS IV, 143 (ad 1018). Хроника 49 (около 1018 г.). Изд. P. Bourgain // Corpus Christianorum. Continuatio Medievalis, Vol. 129. Brepols. 1999.
[4]Глабер Рауль. Пять книг истории своего времени…, ibid, 71 .
[5]Gesta sinodi Aurelianensis, ibid, p.538.