«Прологъ Трагедіи» часть 1-ая.
«Строй, который былъ въ Немъ воплощенъ, надъ которымъ Онъ главе́нствовалъ, которому Его личный характеръ давалъ жизненную и́скру, - къ этому моменту выигралъ войну для Росіи» (Черчилль о Государѣ Николаѣ II).
Среди пестраго разнообразія политическихъ идей и настроеній Руской эмиграціи есть одно, занимающее, казалось бы, настолько твердую позицію, что посяга́ть на него не смѣютъ даже демагоги революціоннаго лагеря, и отказаться отъ него не рѣшаются даже «сердцемъ хла́дные скопцы́» аполитичности. Это настроеніе выражается въ благоговѣйномъ почитаніи памяти мученически погибшаго Государя Императора Николая Александровича. Это настроеніе отличается еще одной особенностью: оно одно, изъ всѣхъ оттѣнковъ эмигрантской мысли, встрѣчаетъ завѣдомый откликъ въ населеніи совѣтской Росіи. Недавній процессъ «федоровцевъ» показываетъ, что тамъ, гдѣ Рускій Народъ проявляетъ свое подлинное Духовное и Національное лицо безъ вліянія постороннихъ «вождей», онъ идетъ подъ Знаменемъ, на которомъ, вслѣдъ за словами «Хрiсто́съ Воскре́се», наче́ртано «Боже, Царя храни».
Мы знаемъ, что и послѣ тринадцати лѣтъ революціи, не изгладился въ народной душѣ скорбный обликъ замученнаго Царя, то гля́дя полными упрека глазами со старыхъ, бережно хранимыхъ кое-гдѣ, портретовъ, то оживая въ безчисленныхъ слухахъ объ Его спасеніи, то отливаясь въ щемящую сердце легенду о томъ, какъ бродитъ по Росіи отрекшійся Императоръ въ старой солдатской шинели, съ спо́ротыми погонами.
Но, наряду́ съ этимъ, мы встрѣчаемся и съ явленіемъ совершенно обратнаго порядка. Почти все, что дѣлалось и дѣлается въ области, казалось бы, господствующаго, «бѣлаго» направленія, - склоняется скорѣе къ тому, чтобы какъ можно тщательнѣе забыть истинный обликъ покойнаго Царя, замолча́ть о томъ, во имя чего Онъ жилъ и погибъ смертью Героя и Мученика.
О, конечно, изъ витринъ магазиновъ, со стѣнъ убогихъ эмигрантскихъ жилищъ, смотрятъ на насъ знакомыя черты сѣро́вскаго портрета. Въ ря́дѣ личныхъ мемуаровъ и воспоминаній - мы много читаемъ и слышимъ о чарующихъ глазахъ Императора, Его обаятельности, воспитанности, самообладаніи, замѣчательной памяти, образованности, семейныхъ добродѣтеляхъ и вѣрности слову.
Конечно, все это дивныя, чарующія черты. Но развѣ по своему объему и масштабу онѣ соотвѣтствуютъ объему и масштабу той трагедіи, которая 2 Марта расколола исторію Росіи? Развѣ эти черты даютъ намъ обликъ Императора, какъ Царя?
Да и по само́й сферѣ своего вліянія - всѣ эти портреты, воспоминанія и почитаніе памяти относятся, скорѣе, къ бытовой сторонѣ эмиграціи, чѣмъ къ ея идеологіи. Имѣть у себя на стѣнѣ портретъ Царя, «чтить» Его память, - стало скорѣе признакомъ хорошаго тона, чѣмъ-то вродѣ аттестата на принадлежность къ «обществу», своего рода сноби́змомъ, чѣмъ выраженіемъ міровоззрѣнія. Если же мы обратимся къ дѣ́йственной, подлинной идеологіи, - то мы увидимъ совершенно иное. И чтобы судить объ этой идеологіи - лучше всего дать мѣсто отзыву наиболѣе яркаго, наиболѣе почитаемаго представителя Бѣлаго Движенія - Генерала Врангеля: «Послѣдніе годы Царствованія, - пишетъ Генералъ Врангель, - отшатнули отъ Государя сердца́ многихъ сыно́въ Отечества. Армія, какъ и вся страна, отлично сознавала, что Государь дѣйствіями Своими больше всего Самъ подрываетъ Престолъ» («Записки Генерала Врангеля». Бѣлое Дѣло, т. V, стр. 11).
Такъ пишетъ Вождь Бѣлаго Движенія, его вдохновитель и, въ то же время - блестящій представитель гвардіи, флигель-адъютантъ Царя. Это не отзывъ безотвѣтственнаго обывателя. Пройти мимо и обойти его молчаніемъ - нельзя. Отъ такого отзыва одинъ шагъ до другого, также принадлежащаго представителю блестящихъ военныхъ круговъ, именующему себя офицеромъ Лейбъ-Гвардiи Кираси́рскаго Ея Величества полка: «Въ самомъ дѣлѣ, какое, въ сущности, сожалѣніе, могъ возбуждать въ идейномъ смыслѣ слабый, безвольный Царь, окружившій себя близорукой камари́льей и мужикомъ-проходимцемъ, до послѣдней минуты цѣплявшійся за свои самодержавныя прерогативы, въ критическій часъ не съумѣвшій защитить ихъ мужественной рукою» (Ю. Галичъ. «Красный Хороводъ». Рига 1929, стр. 54-55).
Итакъ, съ одной стороны - портреты и почитаніе памяти. Съ другой, - и въ той же са́мой средѣ (и́бо я не говорю о республиканскихъ кругахъ) - «слабый, безвольный Царь», который «дѣйствіями своими больше всего Самъ подрывалъ Престолъ».
Есть, очевидно, какое-то коренное недоразумѣніе, какая-то огромная недомолвка между двумя, столь вопію́ще противорѣ́чащими другъ другу явленіями. Впрочемъ, эти недомолвки, эта недоска́занность, сопутствуютъ почти всему, чтó связано съ Руской трагедіей. За какой бы вопросъ мы ни взялись - вездѣ мы видимъ одну и ту же систему, одно и то же стремленіе: спрятать концы и начала, замолчать объ основныхъ, узловыхъ вопросахъ. Непредрѣше́нство, аполитичность, - всѣ эти лицемѣрные ярлыки, прикрывающіе собой для однихъ уклоненіе отъ отвѣтственности, - хотя бы только моральной, - для другихъ - тайную политическую работу, указываютъ, что революціонная психологія нами еще не изжита, сроки еще не наступили, и часъ нашего возрожденія еще не пробилъ. Ибо въ трагедіи 2-го Марта ключъ къ разгадкѣ гибели Росіи и ея грядущаго спасенія. Или эта трагедія, дѣйствительно, является результатомъ ряда того, чтó принято называть «роковыми ошибками», и тогда надо имѣть мужество конкретно указать, въ чемъ эти ошибки состоятъ, или, наоборотъ, сама трагедія была уже не ошибкой, но чудовищнымъ преступленіемъ, которое можетъ быть морально иску́плено только переоцѣнкой очень многихъ цѣнностей, и до искупленія котораго возрожденіе Росіи противорѣчило бы идеѣ міровой справедливости.
Вотъ почему, всякій подходъ къ изученію этой трагедіи имѣетъ не только историческое, но жизненное, творческое значеніе. Слабымъ опытомъ такого подхода является настоящая работа, цѣль которой - освѣтить и оцѣнить одну изъ самыхъ извѣстныхъ «роковыхъ ошибокъ» - приня́тіе Государемъ Николаемъ II Верховнаго Главнокомандованія.
I. Едва ли какой-либо другой личный почи́нъ Императора Николая II имѣетъ такую «дурную прессу», какъ принятіе Имъ на Себя Верховнаго Главнокомандованія Арміей. Однимъ изъ немногихъ исключеній является, состоявшаяся прошлою Весною [1929 г.], талантливая лекція генерала В. Н. Доманевскаго. Въ преобладающемъ же большинствѣ случаевъ, - если не считать немногихъ, при томъ, по бо́льшей части, очень сдержанныхъ, отзывовъ обратнаго характера, этотъ актъ встрѣчаетъ почти единодушное осужденіе. «Настроеніе Николая II, - пишетъ П. Н. Милюковъ, - характеризуется тѣмъ, что еще 23 Аνгуста, Онъ при́нялъ на Себя командованіе всѣми Сухопутными и Морскими силами. Всѣ попытки (въ томъ числѣ и письмо, подписанное восемью Министрами) отговорить Царя указаніемъ на опасность и рискъ занятія этой должности, - не помогли. Распутинъ убѣдилъ Императрицу и Императора, что принятіе командованія въ моментъ, когда врагъ углубился въ предѣлы Имперіи, есть религіозный долгъ Самодержца. Мистическій взглядъ на Свое призваніе, поддерживаемый сплотившимся придворнымъ кружкомъ, окончательно парализовалъ всѣ другія вліянія. Отнынѣ всѣ попытки извнѣ указать Царю на возрастающую опасность народнаго недовольства наталкивались на пассивное сопротивленіе человѣка, подчинившагося чужой волѣ и потерявшаго способность и желаніе прислушиваться къ новымъ доводамъ. Ходили слухи, что это состояніе умственной апатіи поддерживается въ Царѣ усиленнымъ употребленіемъ алкоголя» (П. Н. Милюковъ. Ист. II Рус. рев., т. I, вып. I, стр. 28).
Почти въ томъ же духѣ высказывается и генералъ А. И. Деникинъ: «Въ Аνгустѣ 1915 г., - пишетъ онъ, - Государь, подъ вліяніемъ Императрицы и Распутина, рѣшилъ приня́ть на Себя Верховное Командованіе Арміей. Этому предшествовали безрезультатные представленія восьми Министровъ и нѣкоторыхъ политическихъ дѣятелей, предостерегавшихъ Государя отъ опаснаго шага. Оффиціальными мотивами выставлялись, съ одной стороны, трудность совмѣщенія работы управленія и командованія, съ другой - рискъ брать на себя отвѣтственность за Армію въ тяжкій періодъ ея неудачнаго отступленія. Но истинной побудительной причиной былъ страхъ, что отсутствіе знаній и опыта у новаго Верховнаго Главнокомандующаго крайне осложнитъ и безъ того трудное положеніе Арміи, а нѣмецко-распутинское окруженіе, вызвавшее параличъ Правительства и разрывъ его съ Государственной Думой и Страной, - поведетъ къ разложенію Арміи» (А. И. Деникинъ. «Очерки Руской Смуты», т. I, вып. I, стр. 33).
Не менѣе опредѣленно высказывается и другой военный писатель - генералъ П. Н. Красновъ: «Не фатальная ли неудачливость Императора Николая II (Ходы́нская катастрофа въ день Коронаціи, Японская война, темные слухи, распускаемые злонамѣренными людьми), пошатнули духъ Армій, когда Государь Императоръ взялъ на себя командованіе въ 1915 г.?» (П. Н. Красновъ. «Душа Арміи», стр. 73).
Къ той же категоріи военныхъ сужденій надлежи́тъ отнести и отзывъ генерала Ю. Н. Данилова о военной неподготовленности и скромности военнаго стажа Государя, достигшаго на военной службѣ лишь «скромнаго положенія полковника одного изъ Гвардейскихъ полковъ» (Ю. Н. Даниловъ. «Архивъ Руск. Рев». т. XIX, стр. 217).
«Въ общемъ Государь, - пишетъ генералъ Даниловъ, - былъ человѣкомъ средняго масштаба, котораго несомнѣнно должны были тяготить Государственныя дѣла и тѣ сложныя событія, которыми по́лно было Его Царствованіе. Разумѣется не по плечу и не по знаніямъ Ему было и непосредственное руководительство войною» (тамъ же, стр. 213).
Въ настоящее время, въ недавно вышедшей книгѣ «Великій Князь Николай Николаевичъ» генералъ Даниловъ еще болѣе укрѣпилъ и подтвердилъ свой отзывъ о Государѣ, какъ Полководцѣ: «Вступленіе въ командованіе всей Арміей Императора Николая II было встрѣчено съ недовѣріемъ и уныніемъ, - пишетъ генералъ. - Всѣмъ было хорошо извѣстно, что Императоръ Николай II не обладалъ ни необходимыми знаніями, ни опытомъ, ни волею, и что весь Его внутренній обликъ мало соотвѣтствовалъ грандіозному масштабу войны» (стр. 274).
Нѣсколько иной характеръ имѣетъ сужденіе профессора барона Б. Э. Нольдѣ, который подходитъ къ вопросу не столько съ военной, сколько съ политической точки зрѣнія: «Во имя спасенія Страны и спасенія Династіи надо было сломить волю Монарха и заставить Его подчиниться, вмѣсто мистики, политической реальности. Для страны въ ту минуту отозваніе Великаго Князя значило окончательный разрывъ съ нею, и́бо, такъ или иначе, правильно или неправильно, для всей той Росіи, въ союзѣ съ которой война была на́чата, имя Великаго Князя въ тотъ моментъ было сνмволомъ этого союза, а его отсылка - сνмволомъ разрыва» (Б. Э. Нольде. «Изъ исторіи руской катастрофы». Совр. Зап., кн. XXX, стр. 547-548).
Сводя́ вкратцѣ приведенные отзывы, мы получаемъ слѣдующіе два основные пункта: 1) Государь при́нялъ командованіе подъ вліяніемъ Распутина, безъ надлежащей подготовки, воинскаго опыта и знаній. 2) Политически - это рѣшеніе означало разрывъ съ страной. Теперь, посмотримъ.
II. Согласно закону, - а именно Высочайше утвержденному 14 Іюля 1914 года Положенію о полевомъ управленіи Войскъ, Верховнымъ Вождемъ Російской Императорской Арміи является Государь Императоръ, и лишь въ видѣ исключенія предусматривается возможность возложенія Главнокомандованія на другое лицо.
Помимо чисто идейныхъ основаній, вытекающихъ изъ понятія о Монархѣ, какъ Высшемъ руководителѣ всѣхъ живыхъ силъ страны и, слѣдовательно, прежде всего, ея военной мощи, это начало имѣетъ глубокое жизненное значеніе спеціально для нашей эпохи.
Отличительной чертой современной войны, въ особенности такого масштаба, какъ Великая, является огромное протяже́ніе фронта и чудовищныя массы, состоящія подъ ружьемъ. Результатомъ огромности этихъ двухъ величи́нъ является раздѣленіе общаго фронта на нѣсколько отдѣльныхъ фронто́въ, подчиненныхъ каждый отдѣльному Главнокомандующему и состоящихъ, каждый, изъ нѣсколькихъ Армій. Весьма характерно, при этомъ, замѣчаніе уже цитированнаго выше генерала Данилова, что въ современныхъ массовыхъ Арміяхъ, талантъ и искусство Полководца обычно теряются подъ вліяніемъ ихъ ма́лой гибкости, неповоротливости и недостаточнаго обученія, въ виду чего эти Арміи болѣе отвѣчаютъ стратегическимъ способностямъ средняго Полководца (Ген. Даниловъ. «Организація совр. вооруж. силы», «Возрожденіе», 22 Ноября 1929 г. № 1634). Иными словами, при такихъ условіяхъ, функціи Верховнаго Главнокомандующаго, по своему масштабу, далеко выходятъ за предѣлы чисто военныхъ, спеціальныхъ знаній, относя́сь, по своей природѣ, къ сферѣ Высшихъ Государственныхъ рѣшеній, восходя къ тѣмъ вершинамъ, на которыхъ, по удачному выраженію Черчилля, дѣло сводится къ рѣшенію «да» или «нѣтъ», - наступать или отступать.
Но, выходя за предѣлы чисто военной спеціальности, Верховное Главнокомандованіе тѣсно соприкасается съ Высшимъ Управленіемъ Страной. Современная война требуетъ мобилизаціи не только Войскъ, но и промышленности, путей сообщенія, финансовъ, продовольствия, администраціи, короче, - всей экономической и политической жизни страны, т.-е. глубоко́ вторгается въ область ея внутренней политики.
Но этого мало. Война, веду́щаяся, какъ Великая, въ составѣ Европейской коали́ціи, не ограничивается только задачами своего фронта: необходимо согласова́ть военныя дѣйствія съ требованіями, вытекающими изъ союзныхъ договоро́въ. И этотъ вопросъ, опять-таки, тѣсно связанъ съ общей, на этотъ разъ внѣшней, Государственной политикой. При совершенной безупречности Верховнаго Главнокомандующаго, - его рѣшенія могутъ не совпадать съ общимъ руководствомъ страной, - и тогда создается двоевластіе, которое не можетъ не имѣть пагубныхъ послѣдствій.
При такихъ условіяхъ, надлежи́тъ придти къ выводу, что въ функціяхъ Верховнаго Главнокомандующаго элементъ общегосударственный преобладаетъ надъ элементомъ военно-техническимъ.
Вотъ, вкратцѣ, соображенія, лежащія въ основѣ объединенія Верховнаго Главнокомандованія и Высшаго Управленія страной въ одномъ лицѣ. Само собою разумѣется, что значеніе этого принципа усиливается пропорціонально масштабу страны и слабѣетъ въ отношеніи Государствъ съ меньшей территоріей. Вотъ почему, въ Государствѣ, по площади болѣе другихъ приближающемся къ Росіи, а именно въ С.Ш.А., мы видимъ аналогичное рѣшеніе вопроса, а именно, въ силу Конституціи, Глава Государства - Президентъ является Верховнымъ Вождемъ Арміи и Флота (James M. Beck. La Constitution des Etats Unis, art. II, section 2).
Какъ бы то ни было, но принципъ этотъ имѣетъ свою исторію, лежитъ въ основѣ всей организаціи Руской Арміи, выраженъ, наконецъ, въ спеціальномъ законѣ, и́зданномъ именно на случай данной войны. Мы знаемъ также, что съ самаго начала войны Государь хотѣлъ приня́ть командованіе и согласился на отступленіе отъ этого рѣшенія лишь временно, уступивъ мнѣнію Совѣта Министровъ. Изъ писемъ Императрицы Александры Ѳеодоровны мы видимъ, что Государь глубоко страдалъ въ первые дни войны, находясь внѣ Арміи. Мы знаемъ также, что Императрица старалась утѣшить Государя, поддерживая Его въ этомъ рѣшеніи. При такихъ условіяхъ, представляется совершенно непонятнымъ, почему рѣшеніе Государя привести, наконецъ, въ исполненіе свою давни́шнюю волю, основанную къ тому же на точномъ смыслѣ закона, г. Милюковъ и генералъ Деникинъ объясняютъ вліяніемъ Распутина.
Впрочемъ, можетъ быть, вліяніе Распутина имѣется въ виду спеціально по отношенію къ данному моменту войны? Увидимъ.
III. 19 Апрѣля 1915 года, третья Армія, состоявшая подъ командой генерала Радко-Дмитріева и расположенная по рѣкѣ Дунайцу, на путяхъ къ Кракову, имѣя базой г. Тарновъ, подверглась ураганному огню тяжелыхъ Германскихъ орудій. Недостатокъ снарядовъ не далъ намъ возможности выдерживать артиллерійскій бой, и начало́сь всѣмъ памятное Галицíйское отступленіе, быстро охватившее почти весь фронтъ. Хотя, не взирая на убійственный огонь противника, наши Войска отходили въ порядкѣ, нерѣдко переходя въ штыковыя атаки, и времена́ми нанося тяжкіе удары непріятелю, тѣмъ не менѣе моральное впечатлѣніе отхода было огромно. Но еще тя́гостнѣе были послѣдствія Государственнаго характера. Въ связи́ съ отходомъ Армій, территорія ближняго тыла, подчиненная непосредственно военному начальству, отодвинулась далеко вглубь страны. Волны бѣженцевъ, выселяемыхъ по требованію военныхъ властей, хлынули отъ фронта внутрь Росіи, неся съ собой эпидемическія болѣзни, перегруженность населенія, истощеніе запасовъ продовольствія и заторы путей сообщенія. Распоряженія Военнаго начальства, касавшіяся вновь возникшей тыловой территоріи, часто не согласова́лись съ дѣйствіями мѣстныхъ Гражданскихъ властей, результатомъ чего являлось взаимное непониманіе, граничащее съ раздраженіемъ и даже озлобленіемъ. Возникавшая на этой почвѣ неурядица, въ связи́ съ угнетающимъ вліяніемъ отступленія, создавала атмосферу общаго упадка и потери надежды на побѣду. Но тяжкія послѣдствія двоевластія этимъ не ограничиваются: неурядица, создавшаяся на мѣстахъ, доходитъ до Центра, вызывая фактическую невозможность работы Центральнаго Правительственнаго аппарата. По выраженію секретной записки членовъ Военно-Морской комиссіи Государственной Думы «непроходимая стѣна раздѣляетъ двѣ власти, которыя должны были бы работать рука объ руку - Власть Военно-полевую и Власть Центральную». Иными словами, создаются именно тѣ опасныя послѣдствія, предотвратить которыя стремился основной принципъ командованія Руской Арміей, возлагавшій Верховное водительство на Главу Государства. И въ этомъ отношеніи, глубокій интересъ представляетъ только что упомя́нутая записка Военно-Морской комиссіи. По своему содержанію, эта записка является Всепо́дданнѣйшимъ Докладомъ членовъ Военно-Морской комиссіи Государственной Думы, входившихъ въ составъ Особаго Совѣщанія для обсужденія и объединенія мѣропріятій по оборонѣ Государства. Въ заключительной части этого Доклада, представленнаго въ Аνгустѣ 1915 года, говорится слѣдующее: «Ваше Императорское Величество. Пріе́млемъ смѣлость сказать Вамъ: понимая неизбѣжность обособле́нія Власти, стоя́щей во главѣ Арміи, отъ Власти, управляющей Страной, мы твердо знаемъ, однако, что безъ Высшей Власти, все объединяющей, невозможно правильное направленіе дѣла обороны. Только непререкаемой Царской Властью можно установить согласіе между Ставкой Великаго Князя Верховнаго Главнокомандующаго и Правительствомъ». Подъ этимъ докладомъ стоятъ подписи: предсѣдателя комиссіи Шингаре́ва, товарищей его, Шульгина́ и Са́вича, и членовъ - Ефремова, Чихаче́ва, Сверчкова, Добровольскаго и Маркова (В. В. Шульгинъ. «Законодатели «въ окопахъ». «Возрожденіе», 16 Іюня 1927 года, № 744).
Итакъ, вотъ тѣ «Распутины», которые, по мнѣнію г. Милюкова, убѣдили Царя въ опасности двоевластія. Вотъ тотъ параличъ Правительства, о которомъ говоритъ генералъ Деникинъ. Непонятно лишь, почему генералъ Деникинъ винитъ въ этомъ параличѣ миѳическое «нѣмецко-распутинское» окруженіе: въ составѣ Министровъ того времени не было ни одного ставленника Распутина, - наоборотъ, многіе скло́нны объяснять вліяніемъ Распутина ихъ послѣдующій уходъ. Еще менѣе можно заподозрить вліяніе Распутина въ Ставкѣ. И, наконецъ, уже совершенно необъяснимымъ является указаніе генерала на разрывъ правительства съ «Государственной Думой и Страной». Изъ только что приведенной записки видно, что, наоборотъ, сами члены Думы хода́тайствуютъ предъ Царемъ объ установленіи согласія между Правительствомъ и Ставкой.
На самомъ дѣлѣ, параличъ Правительства дѣйствительно, былъ на лицо, но вызывался онъ не разрывомъ съ «Государственной Думой и Страной», которыя непосредственно властью не располагали, а слѣдовательно и парализовать дѣйствія Правительства не могли. Параличъ Правительства вызывался несогласованностью его распоряженій съ распоряженіями внутри́госуда́рственнаго характера, исходившими изъ Ставки, опиравшимися на военную необходимость, а потому и получавшими преимущественное значеніе на мѣстахъ. Единственнымъ средствомъ къ согласованiю дѣйствій Правительства и Военныхъ Властей, было, естественно, объединеніе Высшей Военной и Государственной Власти въ однѣхъ рукахъ. Объединеніе это было всѣми сознава́емой Государственной необходимостью. Насколько такое толкованіе основательно, покажетъ дальнѣйшее изложеніе.
IV. Cреди документовъ, относящихся къ опи́сываемому нами періоду, имѣется одинъ совершенно исключительнаго по своей важности значенія - это записки бывшаго помощника управляющаго дѣлами Совѣта Министровъ - А. Н. Я́хонтова. Записки эти представляютъ собой ничто иное, какъ записи секретныхъ засѣданій Совѣта Министровъ за интересующій насъ періодъ, а именно съ 16 Іюля по 2 Сентября 1915 года.
Помимо того, что эти записки представляются исключительнымъ по цѣнности, и, въ сущности, единственнымъ документомъ, рисующимъ закулисную сторону обстановки, въ условіяхъ которой было принято рѣшеніе Государя о принятіи командованія, они имѣютъ еще особую цѣнность въ связи́ съ поста́вленной нами задачей.
Въ самомъ дѣлѣ, нами поставлена себѣ задача изучить одну изъ «роковыхъ ошибокъ» Государя Николая II. Выше, въ числѣ мнѣній, признаю́щихъ приня́тіе командованія именно «ошибкой» - нами было приведено сужденіе профессора барона Б. Э. Но́льдѣ. Такъ вотъ, данное сужденіе барона Но́льдѣ было высказано именно по поводу этихъ записокъ: «Огромный интересъ появившихся недавно записокъ А. Н. Яхонтова, - пишетъ баронъ Но́льде, - именно въ томъ, что онѣ съ потрясающей ясностью рисуютъ, какъ произошла Лѣтомъ 1915 года эта первая трещина историческаго Рускаго Государства, за которой фатально послѣдовали новыя и которыя привели насъ, этапъ за этапомъ, къ тому, что сейчасъ есть» («Современныя Записки», XXX, стр. 538). При такихъ условіяхъ, мы имѣемъ возможность вполнѣ довѣрять безпристрастности этихъ записокъ съ точки зрѣнія тѣхъ, кто склоненъ критически относиться къ данному рѣшенію Государя: разъ профессоръ, полагающій, что «во имя спасенія Cтраны и спасенія Династіи надо было сломить волю Монарха», - пришелъ къ такому выводу на основаніи этихъ записокъ, рисующихъ, по его словамъ, обстановку событій «съ потрясающей ясностью», то, надо полагать, именно въ нихъ содержится матеріалъ, доказывающій ошибочность этой воли.
Но этого мало. Мы можемъ сдѣлать еще шагъ навстрѣчу мнѣнію профессора Нольдѣ. Изъ всѣхъ лицъ, мнѣнія которыхъ приводятся въ запискахъ, особенно авторитетнымъ, въ глазахъ г. Нольдѣ, является А. В. Кривошеинъ. «Единственнымъ по настоящему, крупнымъ человѣкомъ въ первомъ Совѣтѣ Министровъ военнаго времени - говоритъ баронъ Нольде - былъ А. В. Кривошеинъ. Онъ обладалъ крупнымъ умомъ, широтой кругозора, былъ честолюбивъ въ лучшемъ смыслѣ этого слова, хотѣлъ и съумѣлъ связать себя съ подлиннымъ Государственнымъ дѣломъ, размышлялъ о путяхъ Рускаго Государственнаго развитія, былъ вообще весьма одареннымъ политикомъ» (тамъ же, стр. 541). Это сужденіе о Кривошеинѣ находитъ себѣ дополненіе въ отзывѣ генерала Ю. Данилова, который, говоря съ сочувствіемъ о наиболѣе передовомъ теченіи въ средѣ Совѣта Министровъ, замѣчаетъ, что «это теченіе, по свѣ́дѣніямъ Ставки, возглавлялось А. В. Кривошеинымъ и поддерживалось С. Д. Сазоновымъ» («Посл. Нов.» № 2721).
Вотъ почему, идя навстрѣчу этимъ мнѣніямъ, и въ соотвѣтствіи съ тѣмъ значеніемъ, которое придается ими голосу А. В. Кривошеина, мы постараемся сосредоточить особое вниманіе на анализѣ записокъ А. Н. Яхонтова и, въ частности, содержащихся въ нихъ сужденій А. В. Кривошеина.
16 Іюля 1915 года, Военный Министръ генералъ Поливановъ обратился къ Совѣту Министровъ съ слѣдующимъ заявленіемъ: «Считаю своимъ гражданскимъ и служебнымъ долгомъ заявить Совѣту Министровъ, что Отечество въ опасности» («Архивъ Рус. Рев.», т. XVIII, стр. 15).
Обрисовавъ, затѣмъ, общую картину фронта, какъ принимающую характеръ чуть ли не паническаго бѣгства, Военный Министръ продолжалъ: «Но на темномъ фонѣ матеріальнаго, численнаго и нравственнаго разстройства Арміи, есть еще одно явленіе, которое особенно чрева́то послѣдствіями и о которомъ нельзя умалчивать. Въ Ставкѣ Верховнаго Главнокомандующаго наблюдается растущая растерянность. Она тоже охватывается убійственной психологіей отступленія и готовится къ отходу вглубь Страны, на новое мѣсто. Назадъ, назадъ, назадъ - только и слышно оттуда» (стр. 16).
Подъ тяжелымъ впечатлѣніемъ этой рѣчи, А. В. Кривошеинъ, въ слѣдующемъ засѣданіи, 24 Іюля, дополняетъ сообщеніе Военнаго Министра характеристикой положенія, создавшагося въ тылу. «Съ развитіемъ отступленія и приближеніемъ военныхъ администраторовъ, - говоритъ онъ, - со всѣхъ сторонъ учащаются жалобы на тренія, волокиту и путаницу въ дѣлахъ... На мѣстахъ получается полная анархія. Всѣ приказываютъ, но отвѣтственныхъ людей не найти. Дезорганизація принимаетъ столь угрожающій характеръ, что становится страшно за будущее. Иной разъ, слушая разсказы съ мѣстъ, думаешь, что находишься въ домѣ сумасшедшихъ... Создается ра́зность политики, путаница въ управленіи и хаосъ. Такъ или иначе, но бедла́му долженъ быть положенъ предѣлъ. Никакая Страна, даже многотерпѣливая Русь, не можетъ существовать при наличіи двухъ Правительствъ» (стр. 19).
Въ дальнѣйшей бесѣдѣ А. В. Кривошеинъ дѣлаетъ слѣдующее, глубоко знаменательное заявленіе: «Нельзя забывать, что Положеніе о полевомъ управлении Войскъ составлялось въ предположеніи, что Верховнымъ Главнокомандующимъ будетъ Самъ Императоръ. Тогда никакихъ недоразумѣній не возникало бы и всѣ вопросы разрѣшались бы просто: вся полнота Власти была бы въ однѣхъ рукахъ» (стр. 21).
Происходящій затѣмъ обмѣнъ мнѣній принимаетъ характеръ столь рѣзкій въ отношеніи Ставки, что предсѣдатель И. Л. Горемыкинъ при́нужденъ дважды напомнить о необходимости чрезвычайной осторожности въ отношеніи Ставки и Великаго Князя Верховнаго Главнокомандующаго.
Изъ приведенныхъ выдержекъ мы видимъ, что въ этомъ начальномъ періодѣ, А. В. Кривошеинъ, а съ нимъ и другіе Министры, смотрятъ съ нескрываемымъ ужасомъ на создавшееся двоевластіе, которое, однако, вопреки заявленію генерала Деникина, вызывается отнюдь не разрывомъ Правительства съ Государственной Думой - а всецѣло несогласованностью дѣйствій, по выраженію Кривошеина «двухъ правительствъ», т.-е. Гражданскаго и Военнаго. При этомъ, тотъ же Кривошеинъ отмѣчаетъ, что двоевластіе явилось результатомъ несоблюденія основного принципа Полевого положенія, согласно которому Верховнымъ Главнокомандующимъ долженъ быть Самъ Императоръ.
Однако, въ слѣдующей фазѣ событій, психологія Совѣта Министровъ, безъ всякихъ видимыхъ причинъ, рѣзко мѣняется: какъ и въ первый разъ, сужденія открываются, 6 Аνгуста 1915 года, заявленіемъ Военнаго Министра генерала Поливанова: обрисовавъ положеніе на фронтѣ, какъ грозящее каждую минуту непоправимой катастрофой, генералъ Поливановъ произносить слѣдующія слова: «Какъ ни ужасно то, что происходитъ на фронтѣ, есть еще одно, гораздо болѣе страшное событіе, которое угрожаетъ Росіи: я сознательно нарушу служебную тайну и данное мною слово до времени молчать. Я обязанъ предупредить Правительство, что сегодня утромъ на докладѣ, Его Величество объявилъ мнѣ о при́нятомъ Имъ рѣшеніи устранить Великаго Князя и лично вступить въ Верховное командованіе Арміей» (стр. 52-53).
Это заявленіе производитъ впечатлѣніе разорвавшейся бомбы. Изъ разразившагося хаоса безпорядочныхъ и мало связанныхъ между собой сужденій, выступаетъ, однако, одно совершенно опредѣленное положеніе: тѣ самые Министры, которые двѣ недѣли тому назадъ негодовали на двоевластіе и высказывали рѣзкія сужденія по адресу Великаго Князя - теперь всѣ огу́ломъ, за двумя исключеніями (Горемыкинъ и Хвостовъ) говорятъ о необходимости всѣми силами противодѣйствовать рѣшенію Государя.
Объемъ настоящей работы не позволяетъ подробно остановиться на отдѣльныхъ сужденіяхъ, но, вкратцѣ, эти сужденія сводятся къ слѣдующимъ пунктамъ:
1) Трудно надѣяться на пріостановку побѣднаго шествія Нѣмцевъ. Подумать жутко, какое впечатлѣніе произведетъ на Москву, если Государю Императору пришлось бы отъ Своего Имени отдать приказъ объ эвакуаціи Петрограда, или, не дай Богъ, Москвы (генералъ Поливановъ).
2) Въ Странѣ наблюдается ростъ революціонныхъ настроеній, при чемъ Великій Князь, несмотря на все происходящее на фронтѣ, не потерялъ своей популярности, и съ его именемъ связаны надежды на будущее (князь Щербатовъ).
3) Увольненіе Великаго Князя произведетъ крайне неблагопріятное впечатлѣніе на союзниковъ, которые въ него вѣрятъ. Кромѣ того, объединеніе въ лицѣ Монарха Главнаго командованія усложнитъ и затруднитъ сношенія между союзными Арміями и Штаба́ми. Нельзя скрывать и того, что заграницей мало вѣрятъ въ твердость характера Государя и боятся окружающихъ его вліяній (С. Д. Сазоновъ).
Въ завершеніе обзора этой фазы сужденій Совѣта Министровъ, и, согласно при́нятому нами правилу спеціально останавливаться на мнѣніяхъ А. В. Кривошеина, какъ фактическаго руководителя «прогрессивнаго теченія Совѣта», - я позволю себѣ привести выдержку его рѣчи, резюми́рующей настроеніе большинства Совѣта. «Я давно подозрѣвалъ возможность заявленія Государемъ желанія стать во главѣ Арміи. Это вполнѣ соотвѣтствуетъ Его душевному складу и мистическому пониманію Своего Царскаго призванія... Я совершенно согласенъ съ тѣми моими сочленами, которые говорятъ о немедленной необходимости отговорить Государя. Ставятся ребромъ су́дьбы Росіи и всего міра. Надо протестовать, умолять, настаивать, просить, - словомъ использовать всѣ доступные намъ способы, чтобы удержать Его Величество отъ безповоротнаго шага. Мы должны объяснить, что ставится вопросъ о судьбѣ Династіи, о само́мъ Тронѣ, наносится ударъ монархической идеѣ, въ которой и сила и вся будущность Росіи. Народъ, давно уже, со временъ Ходынки и Японской кампаніи, считаетъ Государя Царемъ несчастли́вымъ, незадачливымъ. Напротивъ популярность Великаго Князя еще крѣпка́, и онъ является лозунгомъ, вокругъ которая объединяются послѣднія надежды. Армія тоже, возмущаясь командирами и штабами, считаетъ Николая Николаевича своимъ истиннымъ Вождемъ. И вдругъ - смѣна Верховнаго Главнокомандованія. Какое безотрадное впечатлѣніе и въ обществѣ, и въ народныхъ массахъ, и въ Войска́хъ» (стр. 55).
Этой тира́дой исчерпываются доводы противъ рѣшенія Государя. Какъ бы то ни было, приходится отмѣтить, что психологія Министровъ, и въ частности А. В. Кривошеина, безъ всякихъ новыхъ основаній по существу, приняла́ діаметрально противоположное направленіе: отъ истерическаго ужаса предъ создавшимся двоевластіемъ - она переходитъ къ столь же истерической защитѣ этого двоевластія.
Продолженiе: «Прологъ Трагедіи» часть 2-ая.