ГАЛЛИЯ НА КАНУНЕ ФРАНКСКОГО ЗАВОЕВАНИЯ. Ч. 2.

Jul 24, 2020 18:06

Аристократия
Сидоний Аполлинарий оставил нам описание Авитака - такого рода поместья, расположенного на берегах озера Эйда в Оверни и составлявшего часть приданого его жены - Папианилы, дочери императора Авита, В период между 461 и 467 годами Аполлинарий провел там немало времени. Это было поместье, раскинувшее свои поля, пастбища, рощи на пяти тысячах гектаров, с жилищем хозяина, построенным с изысканным вкусом и роскошью, с портиками, римскими банями, летними и зимними столовыми, жилыми комнатами, купальнями, с хозяйственной частью, где, как это выявлено аэрофотосъемкой и археологическими раскопками, соседствовали друг с другом хозяйственные постройки, жилье прислуги, мастерские. Некоторые поместья уже имели оборонительные укрепления. В то время это не стало повсеместно распространенным явлением, но надо признать, что укрепленные поместья, служившие жильем и хозяйственным центром, к которому тяготели многочисленные и попадавшие от него в зависимость окрестные земледельцы, ищущие защиты, стали провозвестниками наступления новых времен.
Тенденция к переселению городской аристократии в летние резиденции подтверждается повсеместно - как на севере, так и на юге. Это объяснялось отнюдь не стремлением к обеспечению своей личной безопасности, поскольку лишь немногие поместья были окружены оборонительными сооружениями, тогда как все крупные города, во всяком случае, все главные центры территорий племенных союзов, имели необходимые укрепления. Все свидетельствует о том, что сельские жители подвергались большей опасности при передвижениях армий, и особенно при волнениях крестьян, продолжавшихся вплоть до V века. Нищета и разорение заставляли их объединяться с дружинами варваров, участвовавших в набегах на Арморику, Пикардию, Шампань, Аквитанию и на альпийские долины. Поэтому вне городов латифундисты все чаще прибегали к услугам отрядов телохранителей, которых кормили и поили за свой счет. В сельских поместьях хозяйство все более переходило к самообеспечению, и не только сельскохозяйственной продукцией, но и продукцией кустарных мастерских. В каждом поместье, в каждом поселении появляются всевозможные мастерские: кожевенные, гончарные, кузнечные, ткацкие производства, такие как шелкоткацкая мастерская Понтия Леонтия в Бурге. Приходилось зачастую заменять старые мануфактуры - частные, а чаше государственные - повсеместно пришедшие в упадок, кроме продолжавших действовать оружейных мастерских, расположенных на рейнских рубежах.Таким образом, отток в сельскую местность был для римско-галльской элиты средством, позволявшим ей находиться ближе к центрам снабжения и производства, дававшим возможность сохранить привычный жизненный уровень. Города не только не обеспечивали ей былого комфорта, но и становились источником всякого рода забот и неприятностей.
Городская аристократия, будучи частью имперской государственной машине, которая с IV в. стала сугубо бюрократической, становится объектом ненависти населения, наталкивающегося на административные препоны и обираемого. В меньше степени это касалось верхушки римского общества - сенаторов и высших чинов провинциальной администрации. Круг их обязанностей и полномочий постепенно сужался по мере того, как клонилась к упадку в Галлии власть императоров. В местах, куда переходила реальная власть - в столичной с 402 г. Равенне, в военных округах - римско-галльской элите предпочитали варваров. Семейство Сиагриев представляло собой исключение из этого общего правила: во второй половине V века ему удалось сохранить в своих руках командование большой армией во время вторжения в Северной Галлии, передавая по наследству от отца к сыну официальный титул командующего ополчением .
В отличии от верхушки, рядовые чиновники, занимавшиеся сбором налогов и неся ответственность за уплату в казну сборов со своего собственного имущества, стали очень непопулярными среди простого люда. Они стремились побыстрее отделаться от своих обязанностей, приносивших им массу неприятностей, ничего не оставляя взамен. Имперские власти были не на шутку обеспокоены повсеместным оскудением рядов служителей империи. Они пытались насильственно закрепить их на должностях и в местах городского проживания (что нашло свое отражение в Кодексе императора Феодосия, представлявшем собой компиляцию римского законодательства, составленного около 437 года), совершенно так же, как римские власти пытались это сделать в отношении простолюдинов города и деревни.При этом негативное отношение граждан к местной власти переносилось на центральную власть - на Рим. Города отказываются от названий, данных им Римом, и возвращают себе изначальные кельтские (Лютеция снова становится городом Парижем, Аварик - городом битуригов - Буржем, Дивона - городом кадурков - Кагором), воцаряются хаос и кулачное право; здесь всяк пытается поживиться за счет ближнего: опустившиеся аристократы, карьеристы стремятся использовать смуту в своих интересах, сотрудничая с варварами и разбазаривая то, что осталось от римского величия.Это вызывало всеобщее недовольство. Отношение общества отразил Сидоний Аполлинарий, бичующий в своих письмах нравы времени. При этом и сам Сидоний в 458 году ликовал, добившись от императора Майориана налоговой скидки в три тысячи капита (единица, служившая для начисления сумм подушного налогового обложения, но со времени правления императора Диоклетиана обозначавшая имущественную массу, подлежащую обложению). В таких условиях, имперские власти, не доверяя местной элите, направляют для контроля на местах и защиты граждан своих представителей, наделяя их разнообразными полномочиями: кураторы, ведающие финансами, дефенсоры - защитники общины, задачи которых - следить за деятельностью государственных служб и обеспечивать правопорядок, комиты - императорские уполномоченные, облеченные военной и судебной властью. Известно, как сложилась в средние века, после их появления во второй половине V века, судьба верхушки военной и судебной властей - они были повсеместно приняты королями вестготов, бургундов, а затем и франкскими королями; их функции были облечены в стройную систему Карлом Великим. Менее известно, что защитники общин продолжали существовать до середины VII века, и их роль как носителей высокого морального авторитета защитников обездоленных стала прообразом той роли, которую позднее начали играть епископы в общинах раннего средневековья. Впрочем, именно епископы, начиная примерно с 400 года, играют определяющую роль в назначении дефенсоров на должность, если сами не объединяют обе эти должности, например, в Анже в конце IV века. Это неудивительно, ибо с этого времени церковь выступает как главная носительница нравственных принципов в обществе, чтобы впоследствии стать в нем основной политической и экономической силой.
С конца III в., когда участились набеги варваров, города, которые еще не окружили себя стенами во времена римской колонизации, стали строить оборонительные сооружения, хотя и с меньшим, чем прежде размахом. Повсюду крупные сооружения. находившиеся вне крепостных стен, чем-то поступились в их пользу - хота бы частью материалов, необходимых для сооружения эти стен. Другие же, находившиеся в отдалении от укреплений, были мало-помалу заброшены. Амфитеатры Меца и Парижа, к примеру, стали служить карьерами для выемки камня, необходимого для строительства вала. Если не брать в расчет Арль и Трир, где находились резиденции императора и руководителя преторианцев, крупных монументальных сооружений почти не было в городах IV и V веков, города ограничивались поддержанием наследия белых времен, тех построек, которые придавали этим городам общие черты: одинаковые портики, римские бани, театры, триумфальные арки, окружающие форум, дворец губернатора и акведуки. Языческие храмы к этому времени почти исчезли; те, что сохранились, были обязаны этим своей принадлежностью к имперским религиозным культам, например, в Ниме и Вьенне, или перестроены под христианский храм.
Христианство и церковь
Церковь в этом новом своем положении накладывает зримый отпечаток и на внешний облик городов.В последние десятилетия IV века в каждом административном центре, в особенности на юге Галлии, возникают и множатся христианские церкви. Первоначально это были построенные в пределах городской стены здания. где епископ размещал свои службы, сгруппированные вокруг кафедральной церкви, напоминающей своей планировкой римские базилики. Позднее возникли пригородные некрополи с погребальными базиликами, возведенными на могилах святых мучеников, исповедников, иногда епископов - основателей первых городских церквей. Постоянный наплыв верующих и необходимость служения привлекали в святилища многих представителей духовенства, основавших здесь уже настоящие монастыри, которым - и это было первым проявлением процесса “приручения смерти”, характерного для средневековья - предстояло превратить древние некрополи в центры, вокруг которых вырастали новые городские предместья.
С. Лебек отмечает, что благодаря распространению христианства в эти времена в умах людей происходила подлинная революция. Решения императора Константина, в частности, его вердикт о веротерпимости 313 года, которым вводилась свобода верований, а затем эдикты Феодосия, создавшего благоприятные условия для распространения христианства и в 391 году запретившего все языческие культы, обусловили возникновение и распространение христианских общин, которые ранее, до IV века, существовали лишь в нескольких городах, где имелось многочисленное купечество или гарнизоны из солдат, набранных на востоке империи.В период правления Хлодвига епископы появились почти во всех главных городах, а если их не было, то причиной тому был упадок города. Епископы, обосновавшиеся в центрах провинций, требовали, чтобы метрополия отдавала им предпочтение перед прочими коллегами. Таким образом установилась поддерживаемая императорской властью церковная иерархия, копировавшая порядки иерархии гражданской. Связи между той и другой устанавливаются самые тесные: обычно епископы подбирались из членов семей сенаторов и только в исключительных случаях были выходцами из курий. Примером могут служить святой Реми, аристократ из Лаониуа, выдвинутый в 459 году на должность епископа в Реймсе, или его брат, занявший то же место в Суассоне, или же Сидоний Аполлинарий, ставший в 470 году епископом в Клермоне. Становится понятно, каким образом власть епископов во многих случаях смогла заменить слабеющую светскую и как церковь некоторое время спустя оказалась в положении силы, поддержавшей легитимность светской власти.Переход к христианству совершался в эту эпоху в основном в городах. Процесс охватывал все более широкие слои населения, и растущее число христианских надгробных надписей в Кельне, Лионе или библейские сцены, изображенные на саркофагах в Арле или Марселе, служат наглядным подтверждением. Стремлением дать возможность уйти из города и уподобиться первым пустынникам, было порождено явление монашества, у истоков которого стояли святой Мартин (которого считают одним из первых поборников христианства в Галлии), Теодор и Онора. Наряду с Мартином известен монах, основавший в Лигюже близ Пуатье и в Мармутье близ Тура первые в Галлии монастырские общины, ставший основателем движения, сыгравшего немаловажную роль в распространении христианства за пределы городов.
У христианства в Галлии были и соперники. Сельское население оставалось в подавляющем большинстве языческим. Слова «крестьянин\сельский житель» и «язычник» и в современном французском обозначаются одним словом. Во многих местах, и особенно на юге Франции, еще жива память об усилиях некоторых епископов V века, стремившихся распространить новую веру за пределы родного города. Снова возрождались старые кельтские верования, кое-где варвары добивались восстановления германских языческих культов или арианства - этого весьма распространенного среди них с начала IV века извращенного христианства, отрицавшего божественность Христа и тем самым порывавшего с основами веры, что привело к осуждению арианства Никейским собором в 325 году. Конечно, случалось, что и варвары - чаще всего франки и бургунды воспринимали официальное христианское учение, но они составляли лишь незначительное меньшинство, к тому же это была верхушка аристократии, уже много времени служившая Риму.
Варвары и багауды
К этому времени немало варваров вступило в жизнь Римской империи. В результате разрушительных набегов, особенно частых в конце III и начале V веков, возникали во многих местах, откуда ушло коренное население, замкнутые варварские поселения. Это были вандалы в Тулузенском и Альбигойском районах (Гандалу), чему мы находим подтверждение в топонимии, или же саксонцы, рассеявшиеся, согласно письменным источникам и результатам археологических изысканий, вдоль берегов Ла-Манша и Атлантического океана, в Булоннэ, Бессене, в устье Луары и по шарантскому побережью. Новые антропологические данные заставляют предположить, что некоторые саксонские общины - к примеру, та, что была обнаружена при изучении Вронского некрополя в Понтье, - смогли существовать, не поддерживая никаких контактов с внешним миром, в режиме эндогамии, строжайшим образом выдерживаемом с конца IV века и вплоть до последних десятилетий VI века. Однако в своем большинстве варвары, осевшие в Галлии, оказались к этому времени ассимилированными. Это, несомненно, относится к тем, кого летописи именуют летами, которые во множестве появились на севере и северо-востоке Галлии в конце III века: некоторые из них определенно являлись пленниками римлян, принудительно поселенными в аграрных колониях империи, другие сами были римско-галльскими пленниками варваров, возвращенными империи после заключения с нею мирного договора.
Тут следует сказать, что зачастую именно по договорам наиболее многочисленные варварские народности получили разрешение на заселение галльских территорий. Это не относится к бретонцам - выходцам из (Велико-) Британии, первые группы которых в конце IV века высадились и обосновались в Арморике, а массовое вселение их началось в V веке. Дело в том, что сейчас доказано: первые бритто-римляне, подданные империи, вступившие на берега континента, оказались здесь в силу воинской повинности. Он были призваны обеспечить защиту армориканских берегов от набегов морских кочевников, мощь которых они уже успели почувствовать. Последовавшее за этим их массовое передвижение сюда морским путем с запада (Велико-)Британии явилось следствием нападений ирландских скоттов, а также англосаксов. В этот период давление последних, уже сильно ощутимое на востоке и на севере, не достигло еще западной части Британии. Не существовало также договора между римлянами и алеманами - народностью, появившейся первоначально в III веке между верховьями Дуная и средним течением Рейна, которая после нескольких безуспешных набегов на Галлию обосновалась в Эльзасе и способствовала великому варварскому прорыву на ее территорию в 406 году. Затем они попытались расселиться здесь, двигаясь вначале (в V веке) вниз, а затем (в VI веке) вверх по течению Рейна .
Как показывает исследование Томпсона вторгавшиеся в глубь провинций варварские отряды и целые племена и народы, подобные вандалам, свевам и аланам вторгшимся в Галлию, спасаясь от гуннов, добравшимся с огнем и мечом до самой Испании, а затем и до Африки, где вандалы и аланы основали собственное королевство, вовсе не воспринимались имперскими властями как некая страшная угроза. Гораздо большую опасность сенатская знать видела в движении багаудов. А потому не удивительно, что варвары-федераты, в отличии от вандалов и свевов, получавшие официальное разрешение на поселение в пределах имперских провинций, расселялись вовсе не на границах Империи, чтобы защищать их от враждебного Риму варварских племен, а внутри империи. Главной целью расселения таких федератов для римских властей была борьба с багаудами.
В 418 году патриций Констанций отозвал везиготов из Испании, где они вели борьбу с вандалами и свевами, и поселил их в провинции Аквитания II (на западном побережье Галлии между устьем Гаронны и устьем Луары), а также в некоторых соседних городах. Одним из них была Тулуза в провинции Нарбонна I, и впоследствии она стала столицей везиготских королей. Мы можем сделать вывод, что кроме Аквитании везиготским королям принадлежала полоса земли вдоль южного берега Гаронны от Тулузы до океанского побережья, не доходившая, однако, до Пиренеев. Кроме того, их власть не простиралась на северный берег Луары. У нас нет ясного ответа на вопрос, расселялись ли везиготы равно мерно по всей принадлежавшей им территории или же они предпочитали более или менее компактные поселения в отдельных частях своего нового королевства. Когда в 507 году франки разгромили их и вытеснили из Галльского королевства, везиготы вернулись в Испанию, где они селились компактно. Карта везиготских могильников, относящихся к VI веку или более раннему периоду, показывает, что везиготы жили между верховьями рек Эбро и Тахо, в треугольнике, ограниченном городами Паленсия, Толедо и Калатаюд, или, иными словами, в провинции Сеговия и соседних провинциях Мадрид, Толедо, Паленсия, Бургос, Сория и Гвадалахара . К сожалению, эти сведения не дают нам ответа на вопрос, как обстояло дело в Галлии с 418 по 507 год.
В 443 году римское правительство, фактическим руководителем которого был Аэций, предложило оставшимся после разгрома их королевства гуннами бургундам покинуть Верхнюю Германию и поселиться в Савойе . К сожалению, мы не располагаем источниками, из которых могли бы узнать, где именно в это время находились границы Савойи. Все, что можно сказать, - это то, что она лежала между Женевским озером, Роной и Альпами, что это была большая территория, включавшая в себя много городов. В 456 году, после падения императора Авита, бургунды с согласия везиготов расширили свои владения в сторону Галлии и поделили земли с галльскими сенаторами, жившими в этом регионе. Существует традиционное мнение, что римляне, населявшие Лугдунскую провинцию, пригласили бургундов поселиться среди них. Второе расширение бургундской территории произошло во времена короля Гундобада (около 480-516 годов), который упоминает об этом в одном из своих законов. Археологические следы бургундов, относящиеся к периоду до 534 года, когда было разрушено их королевство, были найдены в нескольких местах в департаменте Кот-д'Ор, в одном месте в Саон-э-Луар и в одном месте в Эне. Наконец, в первой половине V века в южной Галлии были поселены две группы аланов. Одной из этих групп во главе с королем Гоаром Аэций передал земли в окрестностях Орлеана, а вторая группа во главе с Самбидой в 440 году была расселена на agrideserti(пустующих землях) вокруг Валенсии.
Три крупнейшие варварские народности, обосновавшиеся в V веке в пределах Галлии, - вестготы - на юго-западе, бургунды - на юго-востоке и франки - на севере, - были для Рима народами “федерированными”, то есть заключившими с Римом договор. Они входили в состав империи, им выделялись казенные или отторгнутые от больших поместий земли в соответствии с законами о гостеприимстве, и они со своей стороны брали на себя обязательство защищать соответствующую область и прилегающие к ней территории. На всех этих землях варвары были поселены в качестве федератов, то есть эти поселения должны были служить военным целям. В обмен на земли варвары были обязаны защищать римлян от нападения. В каждом из этих случаев, кроме последнего, поселение производилось по принципу hospitalitas ,то есть варвар hospes получал две трети пахотной земли, принадлежавшей римлянину, а также половину пастбищ, лесов и т. д. Важно осознавать, что расселение варваров было чисто римской политикой. Это не было завоеванием, римляне делали это добровольно .При этом вождь, остававшийся для своих войск полновластным военачальником, подкреплял свой титул короля (мы уже видели выше, что именно такой титул имел Хильдерик) более пышными терминами, почерпнутыми в римской атрибутике. Гундевех - король бургундов между 450 и 470 годами - именовался командующим галльским ополчением, а его сын Гундобад был патрицием еще до того, как, подобно отцу, стал во главе ополчения. При этом вся полнота гражданской власти, будь то судебная или фискальная. считалась остающейся в руках все тех же римских инстанций, местных и центральных . Но когда центральная власть ослабла, местная, уже успевшая основательно дискредитировать себя, немногого стоила в борьбе со всесильными союзными варварами, вожди которых только и ждали удобного случая, чтобы превратить свои воинские преимущества перед соплеменниками в настоящую королевскую власть над определенными территориями, диктуя свою волю галло-римлянам. Некоторые из них были готовы подчиниться такому давлению просто из желания “насолить” римским администраторам. Другие, движимые стремлением к соглашениям, искали пути к сотрудничеству. К примеру, один из членов влиятельного семейства Сиагриев, которого Сидений в 469 году упрекал за то, что он оказал помощь бургундам в составлении их собственного свода законов. С. Лебек отмечает, что одни лишь епископы в своем подавляющем большинстве осмеливались противостоять этому давлению - в особенности епископы южных областей (Аквитания находилась под властью вестготов, а юго-восточными областями владели бургунды), где во главе союзных армий стояли военачальники, принявшие арианство.
Согласно договору о “федерации” 418 года вестготы оказались в числе первых союзников, которым было предоставлено право селиться вдали от границ - в самом центре Галлии. Они пришли из Италии с женами и детьми - всего их было около ста тысяч, не более - и получили земли вдоль большого аквитанского перешейка между Бордо и Нарбонной. Вестготы должны были подавлять здесь восстания галльских крестьян, вспыхивавшие в тот период. Впоследствии под водительством своих королей - и прежде всего Эриха (466-489) - они смогли в результате ряда войн расширить свои владения на все пространство от Луары до Испании и от Прованса (захваченного в 476 году) до Гасконского залива, обеспечив себе тем самым сначала фактическую, а затем полную, юридически оформленную независимость от империи. Пользуясь советами своих соратников - готов и в особенности примкнувших к ним римских аристократов, в частности, Леона Нарбоннского, обладавшего прекрасным классическим образованием, Эрих выступил как законодатель, составив при участии Леона Нарбоннского свод законов Эриха. Это кодифицированное изложение вестготских обычаев, в котором чувствуется влияние норм римского права. Эрих не стал смещать с постов чиновников римской администрации, но, чтобы надежнее контролировать их действия, назначил в каждый город своих наместников из числа римских аристократов или готской знати. Он немало потрудился над созданием и приумножением своей казны, которая следовала за ним при всех передвижениях между Тулузой, Бордо и Арлем. Нет уверенности в том, что он был притеснителем христиан, как это ему долгое время приписывалось, однако им были предоставлены широкие возможности для отправления арианских церковных служб и наложены определенные ограничения на деятельность христианской церкви (запрет на замену епископов в ряде диоцезов, запрет на паломничество к святому Сернену в Тулузу), что вызвало негодование некоторых епископов, в том числе Сидония Аполлинария в Оверни, который стал одним из вождей церковной оппозиции .
На первый взгляд история возникновения бургундского королевства не отличается сколько-нибудь значительно от истории королевства вестготов. Эта народность пришла с севера вместе с волной нахлынувших в 406 году на Галлию варваров и переправилась через Рейн в верхнем его течении. Свод законов 443 года дал им возможность осесть в нынешней Савойе, а если быть более точным, в Женевском кантоне, откуда они продолжали продвигаться далее. В 457-485 годах они дошли до Диуа на юге и расселились до Дижона и Лангра на севере. При этом к ним попал Лион, стоящий на перекрестке важнейших водных и наземных путей. В отличие от того, что произошло в Аквитании, эти территориальные приобретения не изменили характер отношений, которые бургундские короли поддерживали с Римом. Они продолжали считать себя союзниками Рима и, как мы уже видели, были не прочь при случае получить от римской администрации очередной высокий титул, содействовали расширению влияния римских законов, а веротерпимы были настолько, что часть королевской семьи приняла католичество намного ранее самого Хлодвига, как, например, Клотильда - бургундская принцесса. Само собой, это не приносило бургундам автоматически признательности со стороны галло-римлян, и известны сетования Сидония Аполлинария по поводу соседства с варварами в его лионских поместьях: "эти волосатые орды... поющих песни обожравшихся бургундов, мажущих шевелюру прогорклым маслом..., и противные запахи чеснока и лука, которые источают спозаранку приготовляемые ими блюда". Но не все римляне проявляли такое высокомерие по отношению к вестготам, и досточтимый епископ Вьеннский Авит находился в прекрасных отношениях с королем Гундобадом (4SO-516), что, впрочем, не помешало ему впоследствии направить только что принявшему крещение Хлодвигу столь льстивые поздравления, что их можно было посчитать обещанием присоединиться к нему: арианство являлось-таки труднопреодолимым препятствием. Другая особенность состояла в приверженности бургундских королей концепции наследственного перехода королевской власти, сходной с той, которая должна была вскоре восторжествовать у франков, она же, порождая междоусобную борьбу, послужит для Хлодвига оправданием его военных походов вдоль долин Роны и Соны. Гундобад будет спасен благодаря лояльности галло-римлян, которых слабость императорской власти постепенно превратит в его подданных. Но ненадолго, учитывая растущую мощь франков.

Великое Переселение народов, Галлия, франки, Рим и варвары

Previous post Next post
Up