Кто такие Туата-де-Даннаан? - 4
5. Dei Terreni: земные боги
Анри д’Арбуа де Жюбанвиль был самым ревностным защитником теории о Туата Де Данаан как духах предков, а Т.Ф. О’Рахилли столь же убежденно отстаивал гипотезу, согласно которой Туата Де были богами. Впрочем, эта последняя теория всегда привлекала так много сторонников, что связывать ее с именем какого-либо одного исследователя было бы несправедливо. На ее основе возникла целая школа, разделившаяся на ряд соперничающих группировок. Одни рассматривают Туата Де Данаан как галльский пантеон, пересаженный на островную почву. Другие протестуют против самого термина «пантеон» и считают Туата Де богами более примитивной религии, еще не знающей систематизации и классификации. С точки зрения третьих, Туата Де - боги, со временем частично утратившие свою божественность (схожим образом «сагу», scéal, можно охарактеризовать как миф, утративший былое значение).
Трудно представить себе, чтобы столь многие исследователи считали Туата Де богами, если бы на то не имелось достаточно серьезных оснований. Такие персонажи, как Луг и Мананнан, действительно обладают чертами, которые иначе как божественными не назовешь; и в пользу того, чтобы распространить это определение на всех Туата Де, действительно имеются веские аргументы. Проблема - в терминологии. Что мы подразумеваем под «богом» и «божественностью»? Вопрос о божественности Туата Де существенно осложняется этноцентричностью. Можно предположить, что в Ирландии первобытная концепция бога развивалась в ином направлении, чем в других странах. Подлинно первобытные, древнейшие боги Ирландии не имеют никакого отношения к Туата Де Данаан, и культ их по тем или иным причинам исчез очень рано. А затем нуминозное чувство изменило свой вектор и вместо того, чтобы создавать новых богов, породило фэйри. Иные из фэйри, если не все, безусловно сохранили за собой некоторые признаки божественности. Отдельные такие признаки, в том числе имена некоторых персонажей, позаимствованы у богов других народов, но это лишь случайные наслоения, не отражающие истинной природы Туата Де Данаан.
I. Лингвистические свидетельства
Первое свидетельство божественности Туата Де Данаан обнаруживается в их названии. Dé (и родственные ему формы día, dá) очевидным образом связано с латинским deus, греческими qeoj, Zeuj и с другими обозначениями бога, бытовавшими во всем ареале распространения индоевропейцев. Однако название «Tuatha Dé Danaan» в целом не утверждает прямо, что сами Туата Де - божества. Из непосредственного контекста следует, что здесь слово Dé может иметь иное значение. Но даже если это и не так, необходимо все же изучить точные коннотации слова Dé, а не принимать его в значении «бог» без доказательств.
Общеизвестно, что «TuathaDé Danaan» чаще всего переводят как «племена богини Дану». Возможен также вариант перевода - «племена богов Дану». И в обоих этих вариантах данное название нередко принимают за указание на божественность Туата Де. В действительности же, как указывает А.Г. ван Хамель, гораздо более вероятно обратное. Если Туата Де пребывают под покровительством богини Дану, маловероятно, чтобы они и сами были богами. Ван Хамель ссылается также на один сюжет из «Разговора стариков», пересказанный у леди Грегори под названием «Собака». В этой истории к Финну приходят из Норвегии (страны Ируат) три человека и собака. Они обещают оказывать ему полезные услуги, но на одном условии: после наступления ночи они будут окружать себя стеной огня и никто не должен пытаться за ними подглядывать. Собака по мере надобности извергает из пасти золото, серебро и мед. Через год поставленное пришельцами условие нарушается. Они убивают виновников и исчезают [1]. Ван Хамель утверждает, что собака здесь символизирует дар божественного изобилия, которое неизбежно - рано или поздно - должно быть утрачено. Таким образом, он толкует этот сюжет как притчу о различиях между людьми и фэйри. Фэйри постоянно получают некую божественную помощь, которой люди, напротив, постоянно лишены. Таким образом, название «TuathaDé Danaan» подразумевает, что разница между людьми и фэйри - не в том, что последние сами являются богами, а в том, что у них есть боги [2].
Следует, однако, отметить, что в «Книге захватов Ирландии» название «TuathaDé» толкуется иначе. Там прямо утверждается, что люди Иобата, сына Беотаха, сына Ярбанеля, сына Немеда поселились на северных островах Греции и достигли такой великой мудрости, что стали почитать своих ученых как богов. Отсюда, собственно, и произошло название этого народа [3]. Нечто подобное подразумевается и в повести «Туан, сын Каирилла», где о Туата Де и об их спутниках, Ан-Де, говорится: «…откуда они пришли, ученые не знали, но полагали, что с небес - так уж они были искусны и превосходны в познаниях» »[4].
Однако из обоих этих отрывков вытекает одно важное соображение. «Книга захватов» утверждает, что Туата Де считали своих ученых богами; следовательно, остальных своих людей они богами не считали. Эти остальные и есть те самые Ан-Де, прямо названные в повести «Туан, сын Каирилла». «An-Dé» означает попросту «не-боги». Это противопоставление подтверждается и в «Cóir Anmann», где сказано: «Туата Де, т.е. dée были поэтами, а an-dée - землепашцами». В качестве иллюстрации в «Cóir Anmann» приводится эпизод из «Похищения Быка из Куальнге», в котором Кухулин говорит Морригу: «Да благословят тебя боги и не-боги!». И далее следует пояснение: «Богами их были чародеи, а не-богами - землепашцы» [5]. С точки зрения древних ирландцев, разница между поэтом и чародеем невелика, но вполне очевидно, что и тех, и других числом было меньше, чем землепашцев. Итак, перед нами прямое указание на то, что в большинстве своем фэйри не были богами.
Но остается еще вопрос с поэтами и чародеями. Они обозначались ирландским выражением «эйс дана» (áesdana), в действительности имеющим еще более широкое значение: к этой категории относили всех «людей искусства» - от друидов до кузнецов. Высокий статус последних подтверждается присутствием среди Туата Де трех кузнецов, носивших имена Бриан, Иухар и Иухабар и в совокупности именовавшихся «natrí dé danann». Учитывая ненадежность орфографии в древних источниках, не исключено, что первая «а» в слове «danann» должна была записываться с акцентом (á). В этом случае упомянутое выражение означало бы «трое богов искусства», а не «трое богов Дану». То обстоятельство, что именно эти три персонажа выделены в особую категорию «богов искусства», может свидетельствовать о том, что кузнецы занимали даже более высокое положение, чем поэты. Однако использованное здесь слово «dé» по-прежнему требует объяснения. Дуглас Хайд полагает, что «danann» всегда следует переводить как «относящийся к искусству», а не «относящийся к Дану», и отмечает, что Туата Де на основании своей учености считали богами самих себя. Ввиду этого он утверждает, что слово «бог» по отношению к ним можно употреблять только метафорически, и определяет Туата Де Данаан как «ученых людей, которые были подобны богам» [6].
В поддержку своего мнения Хайд цитирует «Cóir Anmann» и, надо признать, обращается с данными из этого источника достаточно вольно. Если когда-нибудь удастся показать, что слова «da», «día» и «dé» действительно могут иметь прямое значение «бог», то все красноречивые рассуждения Хайда окажутся не более чем красивой умозрительной гипотезой. Ван Хамель сообщает, что «слово “dee”, “боги”, встречается только в сочетаниях “Tuatha Dé Danaan”, “natrí dé danann” и в клятвах» [7]. Строго говоря, так оно и есть, но слово или элемент “da” встречается во многих других контекстах - например, в именах «Дагда» (Dagda) и «Нуада» (Nuada). Дэвид Фицджеральд пытался доказать, что этот элемент следует переводить не как «бог», а как «рука», ссылаясь на глоссу dae .i. lámhу Майкла О’Клери [8]. Уитли Стоукс (воспринявший эту версию как личное оскорбление) возражает настолько яростно, что за внешней формой его протестов трудно разглядеть суть; но, тем не менее, он с успехом доказывает на филологических основаниях, что -da не может обозначать руку ни в имени «Нуада», ни, по всей вероятности, в имени «Дагда» [9]. Хотя, казалось бы, толкование имени «Нуада» как «новая рука» выглядит весьма уместным, не следует забывать, что иногда миф приспосабливается к имени, а не наоборот. Т.Ф. О’Рахилли занимает другую крайнюю позицию, противоположную той, на которой стоит Фицджеральд. В древней ирландской литературе упоминается несколько владельцев постоялых дворов, чьи дома находятся как будто бы на границе Иного Мира. Имена этих владельцев - Да Дерга (Dá Derga), Да Кока (Dá Coca), Мак Дарео (Mac Dá Réo) и Мак Дато (Mac Dá Tho). В этих сочетаниях слово «Dá» (с акцентом) обычно переводят как «два». Однако О’Рахилли настаивает, что оно должно читаться «в предударном положении как сокращение от dea, dia (“бог”, “богиня”) 10]. Если это действительно так, то позиция Фицджеральда оказывается еще более шаткой. Его гипотезу приходится считать в лучшем случае недоказанной - как и, в данном конкретном отношении, гипотезу Дугласа Хайда.
Но и Фицджеральд, и Стоукс, и О’Рахилли сосредоточиваются на том, чтобы отыскать значение слова «da», а не значение слова «бог». Именно здесь и возникает опасность этноцентризма. Если Туата Де Данаан - действительно боги, как утверждает «Cóir Anmann», означает ли это, что на Олимпе они чувствовали бы себя как дома? Ван Хамель полагает, что нет. Когда «богов» поминают в клятвах, указывает он, «слово “dee” употребляется только во множественном числе, и в этих “богах” нет ни следа личностных качеств» [11]. А Туата Де Данаан обладают ярко выраженными личностными качествами и, следовательно, не могут быть отождествлены с теми богами, о которых идет речь в клятвенных формулах. Однако они могут быть «подобны им» - и в этом отношении позиция Дугласа Хайда оказывается не столь уж беспочвенной.
Впрочем, истинное положение дел может оказаться несколько более сложным. Уорд Резерфорд поддерживает гипотезу Дюмезиля о происхождении «dé» и родственных ему слов в других языках от протоиндоевропейского «deiwos» - слова, которое «использовалось для описания существ, подобных человеку, но обладающих сверхчеловеческими способностями» [12]. Создается впечатление, что в ирландском это понятие эволюционировало не так, как в большинстве других языков. В одном отношении оно просто застыло в неизменности, а в другом - стало развивалось в противоположном направлении. Вместо того, чтобы приобрести более возвышенные коннотации, оно почти лишилось вообще каких бы то ни было коннотаций. Боги, которых призывают в клятвах, мыслятся лишь как силы, санкционирующие клятву, и никак иначе. А Туата Де Данаан разделяют сверхъестественные способности этих безликих божеств, но остаются «существами, подобными человеку». Короче говоря, они - человеческое племя, наделенное необычными силами. Ирландское слово «dé» применяется к ним с полным правом, но само по себе это слово не заключает в себе того смысла, который обыкновенно придается английскому «god» («бог»).
II. Туата Де Данаан и боги других пантеонов
Помимо родства с безличными богами клятв, основанного на общности сверхъестественных способностей, Туата Де Данаан связаны сходством имен и атрибутов с некоторыми божествами других народов. Очевидный тому пример - Огма и Огмий. Нуаду некоторые исследователи отождествляли с Ноденсом - римско-британским богом, изображенным в образе рыболова в храм IV века в Лидни (Глостершир) [13]. К именам «Морригу» и «Бадб», вероятно, восходит название древнего кельтского племени, обитавшего на территории современной Чехии, - «мара бодб» (MaraBodbus), а названия многих городов континентальной Европы, в том числе Лиона, родственны имени «Луг» [14]. Конечно, племена и города - это не боги, но можно предположить, что названия их происходят от имен местных божеств. Выйдя за рамки европейского ареала, мы увидим, что эфиопский бог земли Медр лингвистически связан с Мидиром из Бри Лейт. Иногда сходство имен отсутствует, но зато наблюдается близкое сходство атрибутов, как в случае с Дагдой и Суцеллом.
Разумеется, параллели имен и атрибутов Туата Де Данаан чаще всего обнаруживаются с богами галлов - еще одного кельтского племени. По этой причине Туата Де «обычно считаются», по словам ван Хамеля, «пережитками некоего древнейшего кельтского пантеона». Учитывая мнение ван Хамеля по поводу слова dee, совершенно неудивительно, что он находит эту гипотезу необоснованной. В ее пользу свидетельствуют только имена, отмечает он, а «в ирландской традиции она практически не находит поддержки» [15]. Сами по себе имена, несомненно, могут казаться очень убедительными, но, как замечает Элеанор Халл по поводу Нуаду и Ноденса, совпадения имен иногда вступают в противоречие с другими свидетельствами: «Атрибуты их слишком несхожи, и Нуаду, по всей видимости, относится к более позднему или просто иному кругу представлений» [16].
Рискну предположить, что подобные противоречивые совпадения связаны со спецификой развития концепции deiwos в Ирландии. Предположим, что в давние времена Нуаду и Ноденс действительно были тождественны друг другу. Но в Галлии (и Британии) этот прото-Нуаду эволюционировал в божество, тогда как в Ирландии развитие пошло по иному пути. И это совершенно естественно. Ирландская и галльская ветви кельтской народности были физически отделены друг от друга значительным расстоянием, поэтому культуры у них сформировались различные. И на ту, и на другую культуру, по всей вероятности, оказывали влияние культуры народов, которым кельты пришли на смену в Галлии и Ирландии соответственно. И, что еще важнее, галльская культура испытала влияние Рима, вследствие чего боги галлов сформировались по римскому образцу [17]. В Ирландии же это влияние не чувствовалось. Поэтому выдвинутое на основании сходства имен предположение о тождестве Туата Де Данаан с галльским пантеоном следует считать ошибочным плодом этноцентризма.
Так или иначе, Туата Де Данаан едва ли являются богами в том смысле, который мы обычно вкладываем в это слово. Вместо того, чтобы пытаться поднять Туата Де до статуса римских богов, можно понизить в ранге богов галльских. Несомненно, те из них, у кого, как у Суцелла и Ноденса, имелись храмы и очевидные атрибуты, должны были обладать и личностными чертами, но есть основания полагать, что другие галльские божества были ничуть не более определенными, чем те абстрактные боги, которыми клялись ирландцы. Формула клятвы, чаще всего встречающаяся в уладском цикле, такова: «Клянусь богом, которым клянется мое племя» (tongu do dia toinges mo tuath). Ирландскому tuath («племя») родственно имя галльского бога Тевтата. Поэтому представляется вероятным, что «Тевтат» - это, строго говоря, вообще не имя, а сокращенное обозначение «бога, которым клянется мое племя» [18]. Сфера влияния подобных местных свидетелей клятвы, судя по всему, была весьма ограниченной. «Из 374 имен, зафиксированных в [галльских] надписях, - указывает Мария-Луиза Сьестедт, - 305 встречаются только по одному разу». Далее Сьестедт сообщает, что на стеле из Мальмезон бог по имени Трикефал (Tricephalus, Трехглавый) попирает Меркурия и Росмерту, тогда как на стеле из Трира его, в свою очередь, попирают персонажи, известные как «три Матери (Matres) из Тревири» [19]. По-видимому, эти стелы только обозначали превосходство одного племени над другим и никакого другого смысла не имели. Боги, сведенные к подобным простейшим функциям, - это, фактически, не более чем маскоты.
Возможно, именно бедность галльской религии послужила причиной того, что некоторые исследователи предпочли ей в качестве прототипа Туата Де Данаан пантеон древних скандинавов. Я и сам отмечал черты сходства между Дагдой и Одином; но, полагаю, что подобных параллелей, основанных на общности функций, найдется не так уж много. Поэтому Ян де Врис пытается провести параллели на основе особенностей боевого мастерства. Он сопоставляет с Одином не Дагду, а Луга (поскольку и Один, и Луг предпочитают дистанционный бой), Нуаду - с Тюром (оба сражаются на мечах и теряют руку), а Огму - с Тором (оба полагаются в битве на грубую силу) [20]. Но эти параллели следует признать несколько надуманными. Огма, например, не пользуется в сражениях молотом, в отличие от Тора. И, что еще важнее, параллели, опирающиеся только на сходство атрибутов, едва ли могут оказаться плодотворными, если в пользу гипотезы о тесном родстве между скандинавской и ирландской религией не найдется других аргументов. Альфред Натт осторожно предполагает, что «вера <…> в Туата Де Данаан <…> могла возникнуть в результате столкновения ирландского национального духа с суровым и агрессивным язычеством скандинавских завоевателей IX-X веков» [21]. Но поскольку вера в Туата Де Данаан возникла задолго до набегов викингов, это предположение кажется безосновательным.
Итак, ни скандинавский, ни галльский пантеон не помогают сколько-нибудь существенно прояснить вопрос о природе Туата Де Данаан. Несмотря на случайные точки соприкосновения с богами других народов, Туата Де остаются явлением, уникальным для Ирландии, и должны рассматриваться в контексте ирландских представлений.
III. Пантеон
Потерпев неудачу в соотнесении Туата Де с пантеонами других народов, некоторые исследователи попытались представить их как специфический ирландский пантеон. Некоторые даже выдвигали предположение, что пантеонов в Ирландии было несколько. В частности, Элеанор Халл выделяет два пантеона: один - состоящий из «древнейших богов первобытной эпохи», к которым исследовательница причисляет Немайн, Огму и Бригит, а другой - из «более молодых и более привлекательных божеств», таких как Энгус, Мананнан и Луг. Сюжет о том, как Энгус хитростью отнял у Дагды Бруг-на-Бойне, Халл интерпретирует как «символическое описание перехода власти от старшей расы божеств к более молодой». В принципе, это кажется достаточно правдоподобным, но хотелось бы понять, по каким критериям Халл отличает старших богов от младших. Почему Мидир, например, включен в первую категорию? Он - сын Дагды, как и Энгус, и его нельзя назвать «непривлекательным» [22].
Настоящая проблема, однако заключается не в том, насколько достоверна та или иная конкретная реконструкция пантеона, сколько в том, допустимо ли использовать само понятие «пантеон» применительно к Туата Де. Иными словами, вправе ли мы утверждать, что в Ирландии был какой-то определенный бог солнца, бог моря и так далее? Наблюдая за тем, как различные авторы пытаются распределить между Туата Де Данаан подобные конкретные функции, мы приходим к выводу, что «боги» ирландцев - слишком скользкие личности и удержать их в жестких рамках такого рода невозможно.
Например, Мойя Макнил и Элеанор Халл (среди прочих) полагают, что Луг был солнечным богом; в обоснование этому Халл ссылается на его эпитет «Ламфада» (Lamfada), «длиннорукий» [23]. Однако, по мнению Сьестедт, этот эпитет «указывает не на солнечную природу Луга, приписывавшуюся ему несмотря на то, что никаких подтверждений в мифологии этому не находится, а на его способ ведения боя», - иными словами, на ту самую его способность сражаться на расстоянии, при помощи копья или пращи, на основании которой де Врис соотносит Луга с Одином [24]. Маккана не исключает такую возможность, но добавляет, что титул «Ламфада» «сравнивали также со схожим эпитетом индийского бога Савитара, “широкодланный”, и этот бог простирает свою руку на все мироздание, правя солнцем, луной, звездами и сменой дня и ночи» [25]. Эта параллель наделяет Луга более широкой сферой ответственности, нежели власть над одним только солнцем.
Но кто же тогда бог солнца, если не Луг? Уитли Стоукс отдает это звание Мананнану, несмотря на связь последнего с морем. Аргументом ему служит мифологическая деталь, упомянутая Джоном О’Донованом: Мананнан «катится на трех ногах, как колесо сквозь туман». На этом основании Стоукс сравнивает его с «ведическим Вишну и тремя его шагами [26], то есть восходом, зенитом и закатом солнца» [27]. Весьма схожим образом Маккана рассуждает о Луге. Т.Ф. О’Рахилли отвергает и Луга, и Манананна, утверждая, что среди Туата Де Данаан солнцем владела богиня Анье, а среди фоморов - Балор. По его мнению, символом солнца является единственный глаз Балора, и это достаточно правдоподобно. Однако при этом О’Рахилли полагает, что солнечная природа Балора отражена и в его имени, которое исследователь возводит (как и название расы фирболгов) к индоевропейскому *bhel-, «молния». Очевидно, что это имя гораздо лучше подошло бы богу грозы [28].
Таким образом, претендентов на титул солнечного бога обнаруживается немало. Самую мудрую позицию, на мой взгляд, занимает Праншис Маккана. Он указывает, что, в конечном счете, единственное свидетельство того, что ирландцы вообще поклонялись солнцу, - это «отрывок из “Исповеди” святого Патрика, где тот противопоставляет культ солнца <…> поклонению истинному Солнцу, то есть Христу». Как отмечает Маккана, это, по всей вероятности, «не более чем один из теологических штампов, заимствованных Патриком из богословских книг» [29]. Таким образом, все попытки установить личность солнечного бога обречены на провал.
Притязания Мананнана на роль бога моря, напротив, кажутся достаточно обоснованными. Но даже это отождествление небесспорно. Давид Б. Спан отмечает, что воззвание сыновей Миля к Мананнану среди густого тумана и бури - это «единственный известный мне случай, когда Мананнан осуществляет непосредственную власть над морем, богом которого он якобы является, хотя туман сопутствует ему так часто, что это можно расценивать едва ли не как лейтмотив» [30]. Поскольку Мананнана можно встретить не только на море, но и на суше, не исключено, что он - олицетворение тумана, а статус бога моря придан ему по ошибке.
Единственный из Туата Де Данаан, чье имя может быть связано с морем лингвистически, - не Мананнан, а Нехтан (Nechtan, другое имя Нуаду). Эта гипотеза носит чисто умозрительный характер, но, тем не менее, поскольку ирландский относится к числу q-кельтских языков, подставив p вместо ch, мы обнаружим параллель между именами «Нехтан» и «Нептун» (Neptune) [31]. Краппе кроме того связывает имя «Нехтан» с ирландским nigim и греческим n…zw («мыть»), а также с именами водяных чудовищ, встречающимися в древнеанглийском, диалектах современного английского и немецком. Однако нелингвистические свидетельства в поддержку этой гипотезы настолько скудны, что Краппе остается лишь предположить, что воду могла символизировать серебряная рука Нуаду [32]. Помимо этого единственный факт, условно связывающий Нуаду с водой, - название «Нехтан», которое носит источник, питающий реку Бойн [33].
Мананнан и Нехтан - не единственные кандидаты на роль бога моря. Усугубляя путаницу, де Жюбанвиль проводит параллель между Посейдоном и Балором[34] - тем самым персонажем, которого О’Рахилли считает солнечным богом фоморов.
Разумеется, проблема не сводится к выявлению солнечного и морского божеств. Наглядным примером того, насколько безнадежны все попытки приписать какую-либо конкретную функцию тому или иному из Туата Де Данаан, служит вышеупомянутый Нуаду. Бирн и Краппе считают его богом моря. Дж.М. Флуд утверждает, что он «был великим гэльским богом войны» [35]. По мнению Артура Бернарда Кука, «Нуада был своего рода небесным богом», а меч его, «возможно, символизировал молнию». При этом Кук не отбрасывает предположение о том, что Нуаду мог быть «речным или морским богом». Но, не довольствуясь и этим, он добавляет: несмотря на то, что мы не располагаем данными, «свидетельствующими о том, что Нуада мог представать как бог земли», воды текут под землей, а, следовательно, «в силу этого факта он обладал подземной природой» [36]. Итого, Бирн, Краппе, Флуд и Кук сообща приписали Нуаду практически все мыслимые функции. Единственное, что они упустили из виду, - то обстоятельство, что имена «Нуаду» (достаточно убедительно связанное с Ноденсом) и «Нехтан» (связанное с Нептуном) на самом деле могут оказаться заимствованными. Иноязычных вкраплений в ирландских мифологических текстах встречается довольно много, особенно в текстах поздних, таких как «Книга захватов Ирландии». Но все подобные заимствования, разумеется, касаются только деталей. Сами же по себе мифы указывают на то, что Туата Де Данаан не имели конкретных функций. Единственное очевидное исключение - Мананнан, да и тот никоим образом не сводится к олицетворению моря.
Известна по меньшей мере одна попытка воссоздать ирландский пантеон, не прибегая к распределению узкоспециализированных функций. Ян де Врис разделяет Туата Де Данаан на три широкие категории. К первой принадлежат «те, кто наделен высшей властью, у которой имеется две разновидности: жреческая (магическая) и юридическая (царская). Представители этой группы - <…> Нуаду и Луг». Ко второй категории принадлежат божества войны, а представителем ее назван Огма. К третьей относятся, например, «Гоибниу, кузнец, и Диан Кехт, врачеватель». Де Врис придает Нуаду, Лугу и Огме более высокий статус, чем Гоибниу и Диану Кехту, поскольку, с его точки зрения, первые трое соответствуют Тюру, Одину и Тору. Остальные Туата Де Данаан, по-видимому, отнесены к третьей категории, хотя место Мананнана, к примеру, остается неясным. В этой классификации гипотетические параллели со скандинавским пантеоном оказываются насильственно сращены с мифологической системой Жоржа Дюмезиля. Но система Дюмезиля при этом плохо согласуется с собственной системой де Вриса. В частности, не вполне удовлетворительно то, что первая функция представлена двумя божествами, а не одним. Но самое серьезное расхождение связано с определением третьей функции. В системе Дюмезиля эта функция определяется как земледельческая. У де Вриса же к третьей категории попросту отнесены все виды деятельности, не охваченные первыми двумя. В конечном счете он сам вынужден признать: «Часто утверждают, что Туата Де Данаан были божествами плодородия. <…> Но аргументов в поддержку этого мнения находится не так уж много» [37]. А без аргументов система де Вриса, фактически, лишается теоретической поддержки.
Итак, если Туата Де Данаан - все же боги, то это боги без пантеона. Иными словами, они не имеют четко очерченных функций. И даже наоборот, по словам Марии-Луизы Сьестедт, «всем кельтским богам присущи способности самого общего и всеобъемлющего характера»; «мы ищем космос, а находим хаос» [38].
Анри д’Арбуа де Жюбанвиль был самым ревностным защитником теории о Туата Де Данаан как духах предков, а Т.Ф. О’Рахилли столь же убежденно отстаивал гипотезу, согласно которой Туата Де были богами. Впрочем, эта последняя теория всегда привлекала так много сторонников, что связывать ее с именем какого-либо одного исследователя было бы несправедливо. На ее основе возникла целая школа, разделившаяся на ряд соперничающих группировок. Одни рассматривают Туата Де Данаан как галльский пантеон, пересаженный на островную почву. Другие протестуют против самого термина «пантеон» и считают Туата Де богами более примитивной религии, еще не знающей систематизации и классификации. С точки зрения третьих, Туата Де - боги, со временем частично утратившие свою божественность (схожим образом «сагу», scéal, можно охарактеризовать как миф, утративший былое значение).
Трудно представить себе, чтобы столь многие исследователи считали Туата Де богами, если бы на то не имелось достаточно серьезных оснований. Такие персонажи, как Луг и Мананнан, действительно обладают чертами, которые иначе как божественными не назовешь; и в пользу того, чтобы распространить это определение на всех Туата Де, действительно имеются веские аргументы. Проблема - в терминологии. Что мы подразумеваем под «богом» и «божественностью»? Вопрос о божественности Туата Де существенно осложняется этноцентричностью. Можно предположить, что в Ирландии первобытная концепция бога развивалась в ином направлении, чем в других странах. Подлинно первобытные, древнейшие боги Ирландии не имеют никакого отношения к Туата Де Данаан, и культ их по тем или иным причинам исчез очень рано. А затем нуминозное чувство изменило свой вектор и вместо того, чтобы создавать новых богов, породило фэйри. Иные из фэйри, если не все, безусловно сохранили за собой некоторые признаки божественности. Отдельные такие признаки, в том числе имена некоторых персонажей, позаимствованы у богов других народов, но это лишь случайные наслоения, не отражающие истинной природы Туата Де Данаан.
I. Лингвистические свидетельства
Первое свидетельство божественности Туата Де Данаан обнаруживается в их названии. Dé (и родственные ему формы día, dá) очевидным образом связано с латинским deus, греческими qeoj, Zeuj и с другими обозначениями бога, бытовавшими во всем ареале распространения индоевропейцев. Однако название «Tuatha Dé Danaan» в целом не утверждает прямо, что сами Туата Де - божества. Из непосредственного контекста следует, что здесь слово Dé может иметь иное значение. Но даже если это и не так, необходимо все же изучить точные коннотации слова Dé, а не принимать его в значении «бог» без доказательств.
Общеизвестно, что «TuathaDé Danaan» чаще всего переводят как «племена богини Дану». Возможен также вариант перевода - «племена богов Дану». И в обоих этих вариантах данное название нередко принимают за указание на божественность Туата Де. В действительности же, как указывает А.Г. ван Хамель, гораздо более вероятно обратное. Если Туата Де пребывают под покровительством богини Дану, маловероятно, чтобы они и сами были богами. Ван Хамель ссылается также на один сюжет из «Разговора стариков», пересказанный у леди Грегори под названием «Собака». В этой истории к Финну приходят из Норвегии (страны Ируат) три человека и собака. Они обещают оказывать ему полезные услуги, но на одном условии: после наступления ночи они будут окружать себя стеной огня и никто не должен пытаться за ними подглядывать. Собака по мере надобности извергает из пасти золото, серебро и мед. Через год поставленное пришельцами условие нарушается. Они убивают виновников и исчезают [1]. Ван Хамель утверждает, что собака здесь символизирует дар божественного изобилия, которое неизбежно - рано или поздно - должно быть утрачено. Таким образом, он толкует этот сюжет как притчу о различиях между людьми и фэйри. Фэйри постоянно получают некую божественную помощь, которой люди, напротив, постоянно лишены. Таким образом, название «TuathaDé Danaan» подразумевает, что разница между людьми и фэйри - не в том, что последние сами являются богами, а в том, что у них есть боги [2].
Следует, однако, отметить, что в «Книге захватов Ирландии» название «TuathaDé» толкуется иначе. Там прямо утверждается, что люди Иобата, сына Беотаха, сына Ярбанеля, сына Немеда поселились на северных островах Греции и достигли такой великой мудрости, что стали почитать своих ученых как богов. Отсюда, собственно, и произошло название этого народа [3]. Нечто подобное подразумевается и в повести «Туан, сын Каирилла», где о Туата Де и об их спутниках, Ан-Де, говорится: «…откуда они пришли, ученые не знали, но полагали, что с небес - так уж они были искусны и превосходны в познаниях» »[4].
Однако из обоих этих отрывков вытекает одно важное соображение. «Книга захватов» утверждает, что Туата Де считали своих ученых богами; следовательно, остальных своих людей они богами не считали. Эти остальные и есть те самые Ан-Де, прямо названные в повести «Туан, сын Каирилла». «An-Dé» означает попросту «не-боги». Это противопоставление подтверждается и в «Cóir Anmann», где сказано: «Туата Де, т.е. dée были поэтами, а an-dée - землепашцами». В качестве иллюстрации в «Cóir Anmann» приводится эпизод из «Похищения Быка из Куальнге», в котором Кухулин говорит Морригу: «Да благословят тебя боги и не-боги!». И далее следует пояснение: «Богами их были чародеи, а не-богами - землепашцы» [5]. С точки зрения древних ирландцев, разница между поэтом и чародеем невелика, но вполне очевидно, что и тех, и других числом было меньше, чем землепашцев. Итак, перед нами прямое указание на то, что в большинстве своем фэйри не были богами.
Но остается еще вопрос с поэтами и чародеями. Они обозначались ирландским выражением «эйс дана» (áesdana), в действительности имеющим еще более широкое значение: к этой категории относили всех «людей искусства» - от друидов до кузнецов. Высокий статус последних подтверждается присутствием среди Туата Де трех кузнецов, носивших имена Бриан, Иухар и Иухабар и в совокупности именовавшихся «natrí dé danann». Учитывая ненадежность орфографии в древних источниках, не исключено, что первая «а» в слове «danann» должна была записываться с акцентом (á). В этом случае упомянутое выражение означало бы «трое богов искусства», а не «трое богов Дану». То обстоятельство, что именно эти три персонажа выделены в особую категорию «богов искусства», может свидетельствовать о том, что кузнецы занимали даже более высокое положение, чем поэты. Однако использованное здесь слово «dé» по-прежнему требует объяснения. Дуглас Хайд полагает, что «danann» всегда следует переводить как «относящийся к искусству», а не «относящийся к Дану», и отмечает, что Туата Де на основании своей учености считали богами самих себя. Ввиду этого он утверждает, что слово «бог» по отношению к ним можно употреблять только метафорически, и определяет Туата Де Данаан как «ученых людей, которые были подобны богам» [6].
В поддержку своего мнения Хайд цитирует «Cóir Anmann» и, надо признать, обращается с данными из этого источника достаточно вольно. Если когда-нибудь удастся показать, что слова «da», «día» и «dé» действительно могут иметь прямое значение «бог», то все красноречивые рассуждения Хайда окажутся не более чем красивой умозрительной гипотезой. Ван Хамель сообщает, что «слово “dee”, “боги”, встречается только в сочетаниях “Tuatha Dé Danaan”, “natrí dé danann” и в клятвах» [7]. Строго говоря, так оно и есть, но слово или элемент “da” встречается во многих других контекстах - например, в именах «Дагда» (Dagda) и «Нуада» (Nuada). Дэвид Фицджеральд пытался доказать, что этот элемент следует переводить не как «бог», а как «рука», ссылаясь на глоссу dae .i. lámhу Майкла О’Клери [8]. Уитли Стоукс (воспринявший эту версию как личное оскорбление) возражает настолько яростно, что за внешней формой его протестов трудно разглядеть суть; но, тем не менее, он с успехом доказывает на филологических основаниях, что -da не может обозначать руку ни в имени «Нуада», ни, по всей вероятности, в имени «Дагда» [9]. Хотя, казалось бы, толкование имени «Нуада» как «новая рука» выглядит весьма уместным, не следует забывать, что иногда миф приспосабливается к имени, а не наоборот. Т.Ф. О’Рахилли занимает другую крайнюю позицию, противоположную той, на которой стоит Фицджеральд. В древней ирландской литературе упоминается несколько владельцев постоялых дворов, чьи дома находятся как будто бы на границе Иного Мира. Имена этих владельцев - Да Дерга (Dá Derga), Да Кока (Dá Coca), Мак Дарео (Mac Dá Réo) и Мак Дато (Mac Dá Tho). В этих сочетаниях слово «Dá» (с акцентом) обычно переводят как «два». Однако О’Рахилли настаивает, что оно должно читаться «в предударном положении как сокращение от dea, dia (“бог”, “богиня”) 10]. Если это действительно так, то позиция Фицджеральда оказывается еще более шаткой. Его гипотезу приходится считать в лучшем случае недоказанной - как и, в данном конкретном отношении, гипотезу Дугласа Хайда.
Но и Фицджеральд, и Стоукс, и О’Рахилли сосредоточиваются на том, чтобы отыскать значение слова «da», а не значение слова «бог». Именно здесь и возникает опасность этноцентризма. Если Туата Де Данаан - действительно боги, как утверждает «Cóir Anmann», означает ли это, что на Олимпе они чувствовали бы себя как дома? Ван Хамель полагает, что нет. Когда «богов» поминают в клятвах, указывает он, «слово “dee” употребляется только во множественном числе, и в этих “богах” нет ни следа личностных качеств» [11]. А Туата Де Данаан обладают ярко выраженными личностными качествами и, следовательно, не могут быть отождествлены с теми богами, о которых идет речь в клятвенных формулах. Однако они могут быть «подобны им» - и в этом отношении позиция Дугласа Хайда оказывается не столь уж беспочвенной.
Впрочем, истинное положение дел может оказаться несколько более сложным. Уорд Резерфорд поддерживает гипотезу Дюмезиля о происхождении «dé» и родственных ему слов в других языках от протоиндоевропейского «deiwos» - слова, которое «использовалось для описания существ, подобных человеку, но обладающих сверхчеловеческими способностями» [12]. Создается впечатление, что в ирландском это понятие эволюционировало не так, как в большинстве других языков. В одном отношении оно просто застыло в неизменности, а в другом - стало развивалось в противоположном направлении. Вместо того, чтобы приобрести более возвышенные коннотации, оно почти лишилось вообще каких бы то ни было коннотаций. Боги, которых призывают в клятвах, мыслятся лишь как силы, санкционирующие клятву, и никак иначе. А Туата Де Данаан разделяют сверхъестественные способности этих безликих божеств, но остаются «существами, подобными человеку». Короче говоря, они - человеческое племя, наделенное необычными силами. Ирландское слово «dé» применяется к ним с полным правом, но само по себе это слово не заключает в себе того смысла, который обыкновенно придается английскому «god» («бог»).
II. Туата Де Данаан и боги других пантеонов
Помимо родства с безличными богами клятв, основанного на общности сверхъестественных способностей, Туата Де Данаан связаны сходством имен и атрибутов с некоторыми божествами других народов. Очевидный тому пример - Огма и Огмий. Нуаду некоторые исследователи отождествляли с Ноденсом - римско-британским богом, изображенным в образе рыболова в храм IV века в Лидни (Глостершир) [13]. К именам «Морригу» и «Бадб», вероятно, восходит название древнего кельтского племени, обитавшего на территории современной Чехии, - «мара бодб» (MaraBodbus), а названия многих городов континентальной Европы, в том числе Лиона, родственны имени «Луг» [14]. Конечно, племена и города - это не боги, но можно предположить, что названия их происходят от имен местных божеств. Выйдя за рамки европейского ареала, мы увидим, что эфиопский бог земли Медр лингвистически связан с Мидиром из Бри Лейт. Иногда сходство имен отсутствует, но зато наблюдается близкое сходство атрибутов, как в случае с Дагдой и Суцеллом.
Разумеется, параллели имен и атрибутов Туата Де Данаан чаще всего обнаруживаются с богами галлов - еще одного кельтского племени. По этой причине Туата Де «обычно считаются», по словам ван Хамеля, «пережитками некоего древнейшего кельтского пантеона». Учитывая мнение ван Хамеля по поводу слова dee, совершенно неудивительно, что он находит эту гипотезу необоснованной. В ее пользу свидетельствуют только имена, отмечает он, а «в ирландской традиции она практически не находит поддержки» [15]. Сами по себе имена, несомненно, могут казаться очень убедительными, но, как замечает Элеанор Халл по поводу Нуаду и Ноденса, совпадения имен иногда вступают в противоречие с другими свидетельствами: «Атрибуты их слишком несхожи, и Нуаду, по всей видимости, относится к более позднему или просто иному кругу представлений» [16].
Рискну предположить, что подобные противоречивые совпадения связаны со спецификой развития концепции deiwos в Ирландии. Предположим, что в давние времена Нуаду и Ноденс действительно были тождественны друг другу. Но в Галлии (и Британии) этот прото-Нуаду эволюционировал в божество, тогда как в Ирландии развитие пошло по иному пути. И это совершенно естественно. Ирландская и галльская ветви кельтской народности были физически отделены друг от друга значительным расстоянием, поэтому культуры у них сформировались различные. И на ту, и на другую культуру, по всей вероятности, оказывали влияние культуры народов, которым кельты пришли на смену в Галлии и Ирландии соответственно. И, что еще важнее, галльская культура испытала влияние Рима, вследствие чего боги галлов сформировались по римскому образцу [17]. В Ирландии же это влияние не чувствовалось. Поэтому выдвинутое на основании сходства имен предположение о тождестве Туата Де Данаан с галльским пантеоном следует считать ошибочным плодом этноцентризма.
Так или иначе, Туата Де Данаан едва ли являются богами в том смысле, который мы обычно вкладываем в это слово. Вместо того, чтобы пытаться поднять Туата Де до статуса римских богов, можно понизить в ранге богов галльских. Несомненно, те из них, у кого, как у Суцелла и Ноденса, имелись храмы и очевидные атрибуты, должны были обладать и личностными чертами, но есть основания полагать, что другие галльские божества были ничуть не более определенными, чем те абстрактные боги, которыми клялись ирландцы. Формула клятвы, чаще всего встречающаяся в уладском цикле, такова: «Клянусь богом, которым клянется мое племя» (tongu do dia toinges mo tuath). Ирландскому tuath («племя») родственно имя галльского бога Тевтата. Поэтому представляется вероятным, что «Тевтат» - это, строго говоря, вообще не имя, а сокращенное обозначение «бога, которым клянется мое племя» [18]. Сфера влияния подобных местных свидетелей клятвы, судя по всему, была весьма ограниченной. «Из 374 имен, зафиксированных в [галльских] надписях, - указывает Мария-Луиза Сьестедт, - 305 встречаются только по одному разу». Далее Сьестедт сообщает, что на стеле из Мальмезон бог по имени Трикефал (Tricephalus, Трехглавый) попирает Меркурия и Росмерту, тогда как на стеле из Трира его, в свою очередь, попирают персонажи, известные как «три Матери (Matres) из Тревири» [19]. По-видимому, эти стелы только обозначали превосходство одного племени над другим и никакого другого смысла не имели. Боги, сведенные к подобным простейшим функциям, - это, фактически, не более чем маскоты.
Возможно, именно бедность галльской религии послужила причиной того, что некоторые исследователи предпочли ей в качестве прототипа Туата Де Данаан пантеон древних скандинавов. Я и сам отмечал черты сходства между Дагдой и Одином; но, полагаю, что подобных параллелей, основанных на общности функций, найдется не так уж много. Поэтому Ян де Врис пытается провести параллели на основе особенностей боевого мастерства. Он сопоставляет с Одином не Дагду, а Луга (поскольку и Один, и Луг предпочитают дистанционный бой), Нуаду - с Тюром (оба сражаются на мечах и теряют руку), а Огму - с Тором (оба полагаются в битве на грубую силу) [20]. Но эти параллели следует признать несколько надуманными. Огма, например, не пользуется в сражениях молотом, в отличие от Тора. И, что еще важнее, параллели, опирающиеся только на сходство атрибутов, едва ли могут оказаться плодотворными, если в пользу гипотезы о тесном родстве между скандинавской и ирландской религией не найдется других аргументов. Альфред Натт осторожно предполагает, что «вера <…> в Туата Де Данаан <…> могла возникнуть в результате столкновения ирландского национального духа с суровым и агрессивным язычеством скандинавских завоевателей IX-X веков» [21]. Но поскольку вера в Туата Де Данаан возникла задолго до набегов викингов, это предположение кажется безосновательным.
Итак, ни скандинавский, ни галльский пантеон не помогают сколько-нибудь существенно прояснить вопрос о природе Туата Де Данаан. Несмотря на случайные точки соприкосновения с богами других народов, Туата Де остаются явлением, уникальным для Ирландии, и должны рассматриваться в контексте ирландских представлений.
III. Пантеон
Потерпев неудачу в соотнесении Туата Де с пантеонами других народов, некоторые исследователи попытались представить их как специфический ирландский пантеон. Некоторые даже выдвигали предположение, что пантеонов в Ирландии было несколько. В частности, Элеанор Халл выделяет два пантеона: один - состоящий из «древнейших богов первобытной эпохи», к которым исследовательница причисляет Немайн, Огму и Бригит, а другой - из «более молодых и более привлекательных божеств», таких как Энгус, Мананнан и Луг. Сюжет о том, как Энгус хитростью отнял у Дагды Бруг-на-Бойне, Халл интерпретирует как «символическое описание перехода власти от старшей расы божеств к более молодой». В принципе, это кажется достаточно правдоподобным, но хотелось бы понять, по каким критериям Халл отличает старших богов от младших. Почему Мидир, например, включен в первую категорию? Он - сын Дагды, как и Энгус, и его нельзя назвать «непривлекательным» [22].
Настоящая проблема, однако заключается не в том, насколько достоверна та или иная конкретная реконструкция пантеона, сколько в том, допустимо ли использовать само понятие «пантеон» применительно к Туата Де. Иными словами, вправе ли мы утверждать, что в Ирландии был какой-то определенный бог солнца, бог моря и так далее? Наблюдая за тем, как различные авторы пытаются распределить между Туата Де Данаан подобные конкретные функции, мы приходим к выводу, что «боги» ирландцев - слишком скользкие личности и удержать их в жестких рамках такого рода невозможно.
Например, Мойя Макнил и Элеанор Халл (среди прочих) полагают, что Луг был солнечным богом; в обоснование этому Халл ссылается на его эпитет «Ламфада» (Lamfada), «длиннорукий» [23]. Однако, по мнению Сьестедт, этот эпитет «указывает не на солнечную природу Луга, приписывавшуюся ему несмотря на то, что никаких подтверждений в мифологии этому не находится, а на его способ ведения боя», - иными словами, на ту самую его способность сражаться на расстоянии, при помощи копья или пращи, на основании которой де Врис соотносит Луга с Одином [24]. Маккана не исключает такую возможность, но добавляет, что титул «Ламфада» «сравнивали также со схожим эпитетом индийского бога Савитара, “широкодланный”, и этот бог простирает свою руку на все мироздание, правя солнцем, луной, звездами и сменой дня и ночи» [25]. Эта параллель наделяет Луга более широкой сферой ответственности, нежели власть над одним только солнцем.
Но кто же тогда бог солнца, если не Луг? Уитли Стоукс отдает это звание Мананнану, несмотря на связь последнего с морем. Аргументом ему служит мифологическая деталь, упомянутая Джоном О’Донованом: Мананнан «катится на трех ногах, как колесо сквозь туман». На этом основании Стоукс сравнивает его с «ведическим Вишну и тремя его шагами [26], то есть восходом, зенитом и закатом солнца» [27]. Весьма схожим образом Маккана рассуждает о Луге. Т.Ф. О’Рахилли отвергает и Луга, и Манананна, утверждая, что среди Туата Де Данаан солнцем владела богиня Анье, а среди фоморов - Балор. По его мнению, символом солнца является единственный глаз Балора, и это достаточно правдоподобно. Однако при этом О’Рахилли полагает, что солнечная природа Балора отражена и в его имени, которое исследователь возводит (как и название расы фирболгов) к индоевропейскому *bhel-, «молния». Очевидно, что это имя гораздо лучше подошло бы богу грозы [28].
Таким образом, претендентов на титул солнечного бога обнаруживается немало. Самую мудрую позицию, на мой взгляд, занимает Праншис Маккана. Он указывает, что, в конечном счете, единственное свидетельство того, что ирландцы вообще поклонялись солнцу, - это «отрывок из “Исповеди” святого Патрика, где тот противопоставляет культ солнца <…> поклонению истинному Солнцу, то есть Христу». Как отмечает Маккана, это, по всей вероятности, «не более чем один из теологических штампов, заимствованных Патриком из богословских книг» [29]. Таким образом, все попытки установить личность солнечного бога обречены на провал.
Притязания Мананнана на роль бога моря, напротив, кажутся достаточно обоснованными. Но даже это отождествление небесспорно. Давид Б. Спан отмечает, что воззвание сыновей Миля к Мананнану среди густого тумана и бури - это «единственный известный мне случай, когда Мананнан осуществляет непосредственную власть над морем, богом которого он якобы является, хотя туман сопутствует ему так часто, что это можно расценивать едва ли не как лейтмотив» [30]. Поскольку Мананнана можно встретить не только на море, но и на суше, не исключено, что он - олицетворение тумана, а статус бога моря придан ему по ошибке.
Единственный из Туата Де Данаан, чье имя может быть связано с морем лингвистически, - не Мананнан, а Нехтан (Nechtan, другое имя Нуаду). Эта гипотеза носит чисто умозрительный характер, но, тем не менее, поскольку ирландский относится к числу q-кельтских языков, подставив p вместо ch, мы обнаружим параллель между именами «Нехтан» и «Нептун» (Neptune) [31]. Краппе кроме того связывает имя «Нехтан» с ирландским nigim и греческим n…zw («мыть»), а также с именами водяных чудовищ, встречающимися в древнеанглийском, диалектах современного английского и немецком. Однако нелингвистические свидетельства в поддержку этой гипотезы настолько скудны, что Краппе остается лишь предположить, что воду могла символизировать серебряная рука Нуаду [32]. Помимо этого единственный факт, условно связывающий Нуаду с водой, - название «Нехтан», которое носит источник, питающий реку Бойн [33].
Мананнан и Нехтан - не единственные кандидаты на роль бога моря. Усугубляя путаницу, де Жюбанвиль проводит параллель между Посейдоном и Балором[34] - тем самым персонажем, которого О’Рахилли считает солнечным богом фоморов.
Разумеется, проблема не сводится к выявлению солнечного и морского божеств. Наглядным примером того, насколько безнадежны все попытки приписать какую-либо конкретную функцию тому или иному из Туата Де Данаан, служит вышеупомянутый Нуаду. Бирн и Краппе считают его богом моря. Дж.М. Флуд утверждает, что он «был великим гэльским богом войны» [35]. По мнению Артура Бернарда Кука, «Нуада был своего рода небесным богом», а меч его, «возможно, символизировал молнию». При этом Кук не отбрасывает предположение о том, что Нуаду мог быть «речным или морским богом». Но, не довольствуясь и этим, он добавляет: несмотря на то, что мы не располагаем данными, «свидетельствующими о том, что Нуада мог представать как бог земли», воды текут под землей, а, следовательно, «в силу этого факта он обладал подземной природой» [36]. Итого, Бирн, Краппе, Флуд и Кук сообща приписали Нуаду практически все мыслимые функции. Единственное, что они упустили из виду, - то обстоятельство, что имена «Нуаду» (достаточно убедительно связанное с Ноденсом) и «Нехтан» (связанное с Нептуном) на самом деле могут оказаться заимствованными. Иноязычных вкраплений в ирландских мифологических текстах встречается довольно много, особенно в текстах поздних, таких как «Книга захватов Ирландии». Но все подобные заимствования, разумеется, касаются только деталей. Сами же по себе мифы указывают на то, что Туата Де Данаан не имели конкретных функций. Единственное очевидное исключение - Мананнан, да и тот никоим образом не сводится к олицетворению моря.
Известна по меньшей мере одна попытка воссоздать ирландский пантеон, не прибегая к распределению узкоспециализированных функций. Ян де Врис разделяет Туата Де Данаан на три широкие категории. К первой принадлежат «те, кто наделен высшей властью, у которой имеется две разновидности: жреческая (магическая) и юридическая (царская). Представители этой группы - <…> Нуаду и Луг». Ко второй категории принадлежат божества войны, а представителем ее назван Огма. К третьей относятся, например, «Гоибниу, кузнец, и Диан Кехт, врачеватель». Де Врис придает Нуаду, Лугу и Огме более высокий статус, чем Гоибниу и Диану Кехту, поскольку, с его точки зрения, первые трое соответствуют Тюру, Одину и Тору. Остальные Туата Де Данаан, по-видимому, отнесены к третьей категории, хотя место Мананнана, к примеру, остается неясным. В этой классификации гипотетические параллели со скандинавским пантеоном оказываются насильственно сращены с мифологической системой Жоржа Дюмезиля. Но система Дюмезиля при этом плохо согласуется с собственной системой де Вриса. В частности, не вполне удовлетворительно то, что первая функция представлена двумя божествами, а не одним. Но самое серьезное расхождение связано с определением третьей функции. В системе Дюмезиля эта функция определяется как земледельческая. У де Вриса же к третьей категории попросту отнесены все виды деятельности, не охваченные первыми двумя. В конечном счете он сам вынужден признать: «Часто утверждают, что Туата Де Данаан были божествами плодородия. <…> Но аргументов в поддержку этого мнения находится не так уж много» [37]. А без аргументов система де Вриса, фактически, лишается теоретической поддержки.
Итак, если Туата Де Данаан - все же боги, то это боги без пантеона. Иными словами, они не имеют четко очерченных функций. И даже наоборот, по словам Марии-Луизы Сьестедт, «всем кельтским богам присущи способности самого общего и всеобъемлющего характера»; «мы ищем космос, а находим хаос» [38].