Еще о богословской ущербности женщин
Причина, по которым гордые и напыщенные богословы признают женщин неспособными к богословию и к высокой духовной жизни вообще заключается вовсе не в пастырской практике, а в том, что сама их жизнь имеет язву - и язву серьезную.
По богоустановленному чину дитя узнает о Боге и учится вере у родителей и в первую очередь у матери. Об этом очень глубоко пишет священномученик Владимир Богоявленский в беседах о воспитании детей.
" Только тогда от взрослого человека можно ожидать благочестия и набожности, когда фундамент, основание этого благочестия заложено в его сердце еще в детстве, когда он с самого раннего возраста приучен был к молитвенным и благочестивым упражнениям.
Религиозные наставления и впечатления, которые дитя получает от своей матери в самом нежном возрасте, которые он, так сказать, всасывает в себя вместе с молоком матери, остаются обыкновенно на целую жизнь.
Если же такое дитя впоследствии, обуреваемое страстями и соблазняемое дурными примерами, и сбивается иногда с истинного пути, то в большинстве случаев оно гораздо легче снова возвращается на него, чем то, которое осталось без первоначального религиозного воспитания. В детях, воспитанных в христианском благочестии и набожности, но впоследствии развратившихся нравственно, очень часто с необыкновенною силою вдруг пробуждается воспоминание о невинной поре их детства.
Они снова припоминают себе те детски простые молитвы, которым они научились из уст их, быть может, давно уже покоящейся в могиле матери, те простые уроки, увещания и наставления, которые они слышали еще на недрах своей матери. И воспоминание об этих счастливых днях детства нередко снова отвращает от греха и порока и обращает к недрам Небесного Отца.
Отсюда ясно видно, какое величайшее для детей счастье, если они имеют благочестивую мать, с самого раннего возраста знакомящую их с верою и благочестием.
От матери, а не от законоучителей и учителей дитя впервые должно получить религиозное наставление;
у матери, а не в школе впервые оно должно научиться ежедневно молитвам православного христианина.
Так, по крайней мере, было во все времена в истинно благочестивых семействах.
Святой Иоанн Златоуст говорит, что как только дети начинали обнаруживать смысл и понимание, то родители спешили наставлять их в апостольском исповедании веры, в молитвах, песнопениях и некоторых богослужебных обрядах. Тот же самый святой Иоанн Златоуст дает такое наставление матерям: «Учите вы, матери, ваших малюток изображать рукою крестное знамение прежде, чем они сами в состоянии будут это делать; напечатлевайте это знамение на челе их вашими собственными руками». А святой Иероним пишет к одной вдове (Лидии): «Радость матери-христианки должна состоять в том, чтобы научить свое дитя произносить сладчайшее имя Иисуса в то время, когда голос его слаб и язык еще нем», Святой Августин говорит, наконец, что он, будучи еще малюткою, много наслушался о жизни вечной от своей благочестивой матери Моники."
И далее
Беда богословов, презирающих и унижающих женскую природу, что у них нет этого глубоко посеянного зерна веры вообще или они получили его не по Божественному чину - не от матери. В лучшем случае они приняли веру, как некую систему мировоззрения, которая давала ответ на сложные рациональные вопросы. И если нет усилий по внедрению этой веры в сердце, чтобы она стала определяющим принципом бытия, то она так и остается некоей интеллектуальной средой, в которой они ,как в гумусе, выращивают то, что для них имеет бОльшую ценность - карьера, денюжки, учительный авторитет, преждеседания на сонмищах и т.д.
Христианская вера парадоксальным образом определяет их внешние действия как носителей социального статуса или даже священного сана, но при этом совершенно не затрагивает их действия как человека .
Поэтому они способны соловьями заливаться о высоких степенях молитвы - и болтать на совершаемом ими же Богослужении, высокопарно трещать о достоинстве поста - и тут же вкушать осетриные балычки жуя ананасы и заливая все это шато бриньонами.
Евангельской детской веры от матери-бабушки , которая единственная может ввести в Царство Небесное, они не получили.
В профессорах богословий, кропающих ученые своды, женщин , слава Богу, нет.
Отсюда у них и складывается два совершенно ложных убеждения:
1) Что Богословие - это некая математика о Боге - свод логических тонких умозаключений.
2) Что женщины на богословие не способны. Причем не по иной причине, как по ущербности природы.
Но тут все очень просто.
Говорящий, что женская природа ущербна и неспособна к богословию - злословит собственную мать.
А по Закону Божию - иже злословит отца или матерь - смертию да умрет.
Это не только не христианство - это даже не Ветхий Завет.
И боюсь, что это даже не язычество.