(no subject)
Изваял статью про экстремистскую литературу.
www.runewsweek.ru/society/27432/
Начал ее аж в октябре прошлого года но информационного повода все небыло, пока тему вдруг не подняли в общественной палате.
В журнале статья как водится вышла в урезанном виде, много фактуры ушло, посему ниже ставлю изначальный вариант.
Экстремизм изнутри
Орхан Джемаль
У «Конька-горбунка», тяжелая судьба. В середине XIX века сказка не понравилась Церкви, и типографиям запретили ее печатать. В 1922 году произведение признали «недопустимым к выпуску» - из-за Царя, которого народ встречает восторженным «ура». А в 1934-м цензоры усмотрели в книжке «историю одной замечательной карьеры сына деревенского кулака». В 2007-м мытарства «конька» продолжились, Гусман Халилов, президент «Болгарского Национального Конгресса», (члены которого добиваются, чтобы татары назывались «булгарами»), пожаловался в прокуратуру Татарстана, что в сказке слово «татарин» употребляется как ругательное и потребовал проверить книгу на наличие признаков экстремизма.
Проверяли ершовский опус в Москве, в Центре судебной экспертизы при Минюсте и пришли к выводу, что «Конек-горбунок» - классика, а поэтому экспертиза не нужна, учитель в школе и так объяснит что к чему. Можно сказать этой сказке повезло, она могла бы пополнить федеральный список экстремистских материалов и стать запрещенной. По поводу этого списка, насчитывающего на сегодня 318 наименований, в минувший вторник Общественная палата РФ даже провела специальные слушания и пришла к выводам: Методик проверки книг на экстремизм нет. Список формируется малограмотными и ангажированными экспертами. Практика признания книг экстремистскими служит не столько для защиты граждан от вредных идей, сколько для репрессий владельцев книг, когда более достойного повода найти не удалось. Слушания получились эмоциональными. Эксперт Московской Хельсинской Группы Рихард Пантелейчук гневно бросал директору Института этнологии и антропологии Валерию Тишкову: «ваш зам Сергей Чешко, (специалист по североамериканским индейцам), написал заключение на исламскую литературу, изъятую у некого Степаненко, первый, на полученный за экспертизу гонорар поехал отдыхать в Турцию, второй отправился в тюрьму, где его избивали». В ответ светило отечественной науки лишь оправдывался, «я уже запретил в нашем институте заниматься экстремистскими экспертизами, пока в этом вопросе не появится полная ясность».
Начальник отдела по взаимодействию с общественными и религиозными объединениями департамента массовых коммуникаций, культуры и образования правительства Андрей Себенцов доложил собравшимся, что в «запретном списке» 40% исламской литературы, 22% националистической, 6% - языческой, 4% - антисемитской. В год перечень прирастает на 235 единиц. Сам список чиновник оценил как «опасный для государства», «неэффективный» и «обостряющий отношения между государством и верующими». «Многие книги запрещены из-за цитат из Священного писания, такими темпами послезавтра дойдет до запрещения Библии», - заявил Себенцов.
Адвокат Сергей Сычев, специализируется именно на делах по экстремизму, он утверждает, что «В большинстве случаев, речь идет не о «разжигании розни», а об умонастроениях». Он называет экстремистское законодательство «дубинкой, пригодной на все случаи». «Решили где-то прижать плохих парней, а вроде не за что. Раньше им патроны подбрасывали, а теперь изымают библиотеку, штампуют заключения экспертов - и состав преступления готов», - объясняет Сычев. Именно он защищал русского мусульманина из Пятигорска Антона Степаненко, о котором шла речь на слушаниях. Степаненко предъявили целый букет обвинений, в том числе и похищение людей. «На суде все обвинения отпали, но имама все же осудили по 282-ой статье за разжигание межрелигиозной розни, так как среди сотни изъятых у него книг и брошюр, эксперты института Этнологии и Антропологии нашли несколько материалов с признаками ваххабизма», - говорит адвокат.
- Что в действительности скрывалось за преследованием Степаненко, с чего органы сочли его «плохим парнем», - задаю я адвокату напрашивающийся вопрос.
- Он сам русский, и других русских обращал, среди новообращенных были и дети местных шишек, которые оказались недовольны этим миссионерством.
В разжигании религиозной розни обвиняли и Тахира Абдурахманова издателя «Книги единобожия», принадлежавшей перу основателя ваххабизма Аль-Ваххаба. Парадоксальным образом в отношении издателя дело прекратили, но «Книгу единобожия» это не спасло. Она была признана экстремистской и первой попала в список запрещенной литературы. Ведущий исламовед России Леонид Сюкияйнен прочитав текст не нашел в нем крамолы, зато другой не менее ведущий исломовед Александр Игнатенко счел его экстремистским. «Что же это за процедура» - возмущался тогда еще один профильный адвокат Анатолий Пчелинцев, - «я не могу представить себе судебное разбирательство, где один эксперт-балист говорил бы, что калибр предоставленной пули 9 мм, а другой 7,62. Почему же это возможно здесь». По его мнению, это процесс можно считать своего рода судебным анекдотом. Эта книга практически лишена авторского текста, а составлена из отобранных хадисов (высказываний пророка Муххамеда), так что криминал обнаружили в словах, произнесенных вообще в VII веке и процитированных в XVIII .
Как удалось нам выяснить, отсутствует не только экспертная методика в области экстремизма, нет понимания, что делать и у следствия. К примеру, Бугурусланский суд Оренбургской области в 2007 году запретил ряд книг, в том числе и достаточно популярную в исламской среде «Личность Мусульманина». После запрета ее обнаружили на книжных прилавках в Стерлитамаке. Продавца оштрафовали как распространителя и начали искать издателя, - директора издательства «Умма» Асламбека Эжаева, «Проблема в том, что следствие работает по той же методике, по которой борются с контрафактом, - нашел продавца, ищи производителя, но я издал «Личность» до ее запрета», рассказывает сам Эжаев,
Сроки следствия по делу Эжаева продлевали и продлевали, решится признать, что закон обратной силы не имеет, следователь побаивался, типографии, прослышав, что к «Умме» есть вопросы у органов, разрывали договора «на всякий случай». «А самое главное, я оспорить бугурусланское решение не мог, запрашивал текст экспертизы, получал ответ, - выдаем только заинтересованным лицам, вы в том процессе не участвовали, значит, таковым не являетесь» - жаловался Асламбек, - «выходит, отвечать мне приходится, а разобраться за что, - не имею права»
В конце концов, было найдено «соломоново решение» следствие назначило еще одну автороведческую экспертизу с задачей доказать идентичность «Личности мусульманина» изданной Эжаевым «Личности мусульманина» запрещенной Богурусланским судом. Эксперт установил: книги не идентичны, а следовательно эжаевскую «Личность мусульманина» нельзя считать экстремистской.
- А какая между ними разница, - спрашиваю я у Асламбека.
- Обложки разные и еще в запрещенной есть предисловие председателя Совета Муфтиев России Равиля Гайнутдина, а у меня нет, - смеется Эжаев, - по логике вещей теперь продавец моей книги может явиться к ментам предъявить заключение эксперта и потребовать штраф назад.
«Конфликт экспертиз» для экстремистских дел в дальнейшем оказался нормой. Однако случаются и «конфликты судебных решений». Книга «Удар русских богов» по утверждению ее автора Владимира Истархова является, «ударом по жидомасонской мафии». Ленинский районный суд Костромы, отказался пойти навстречу областному прокурору Елене Муравьевой и не признал «Удар» экстремистской литературой. А Верх-Исетский районный суд Екатеринбурга, напротив, удовлетворил аналогичное требование прокуратуры. В Екатеринбурге судья руководствовался экспертизой, в которой говорилось о «смеси идей нацизма и неоязычества», а в Костроме суд сослался на гарантированное статьей 19 Всеобщей Декларации Прав Человека, право на свободу убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию, напомнив, что Конституции России ставит международные нормы выше национальных. Запрет «Удара» отстоит от оправдания на 17 дней.
От чего же зависит решение судьи? «От эксперта», - единодушно соглашаются специалисты, - «в этих делах заключение - царица доказательств». По закону эксперта выбирает суд, он может обратиться и в государственный центр и к независимому специалисту. Независимые утверждают, что государственные не справляются, те в свою очередь заявляют, что они готовят заключения бесплатно, а независимые за деньги. В изданной в 2004 году гильдией экспертов-лингвистов «Памятке по вопросам назначения судебно-лингвистической экспертизы» говориться, что цена может доходить до 1800 евро, кроме того, эту сумму эксперты могут увеличить в 3 раза за срочность. Наши источники в Центре судебной экспертизы утверждают, что с тех пор цены выросли, - «инфляция распространяется даже на экспертные заключения». «Для нищих академических институтов это большие деньги, будешь писать «неправильные» заключения, подберут других ученых» - утверждает адвокат Сычев.
Однако не справедливо было бы обвинять ученных в корыстности, они идеологизированы не менее объектов ими исследуемых и далеко не всегда автоматически становятся на сторону обвинения. В Центре судебной экспертизы нам рассказали, что, однажды, эксперт не нашел ничего оскорбительного в словах «убирайтесь черножопые в свой бантустан». Он утверждал, что слово черножопые хоть и есть в словаре бранной лексики, но не помечено как бранное. В частном порядке автор экспертизы пояснил коллегам, что «хотел помочь нашим мальчикам оказавшимся на скамье подсудимых».
А вот другой пример: В прошлом году Северодвинский суд городской суд признал экстремистской статью «Оранжевая колба» опубликованную в газете «Северный рабочий». Автор призывал - «взять в руки бейсбольные биты и идти на улицы городов, чтобы вычистить их от бацилл «оранжевой» лихорадки». Судье оставалось лишь согласиться с заключением сотрудницы Поморского госуниверситета Татьяны Сидоровой - "призыв к не правовым методам, дискредитация либералов и демократов, пропаганда враждебных действий против существующего режима". На процессе выяснилось, что та же Сидорова еще до суда изучала статью и помогала составить жалобу в прокуратуру, утверждая, что «выражение таких крайних взглядов просто недопустимо в печати». Однако именно ей поручили официальную экспертизу и именно ее заключение приобщили к материалам дела.
Порой, война с экстремизмом приводит к политическим недоразумениям. Весной прошлого года по решению Городищенского суда Пензенской области список пополнился культовым для современного Ирана «Завещанием Аятоллы Имама Хомейни». В Исламской республике это толковалось как однозначный сигнал к охлаждению отношений. В России ряд политологов, заговорил о том, что «нового президента Дмитрия Медведева «подставляют» политические противники». Между тем ни какой конспирологии с «Завещанием» не было. Еще в 2005 году Пензенская прокуратура пыталась возбудить дело против ряда жителей татарского села Средняя Елюзань, подозреваемых в связях с исламскими радикалами. Обыски в медресе и мечетях не дали особых улик, изъяли лишь «информационные материалы». Адвокат Рустем Валиулин, занимавшийся защитой елюзаньцев считает, что следствию требовалось хоть какое-то оправдание своей активности, «за неимением огня, им нужен был хотя бы дым». В итоге госэксперты филолог Ирина Геранина и психолог Елена Логинова разжигающими признали фразы аятоллы "Выступайте за устранение всех форм зависимости и знайте ни арийцы, ни арабы ничуть не хуже европейцев, американцев и русских" и "подняться на борьбу ради жизненно важного дела - осуществление свободы и независимости".
«В данном случае хотя бы какая-то аргументация есть», - усмехается адвокат Сычев, - «когда в Коптевском суде Москвы запрещали 14 книг суфийского классика Саида Нурси, в заключении приводились «экстремистские» цитаты лишь из 4-х. На вопрос, «за что остальные», адвокат получил ответ, «ну, ведь это же собрание сочинений». До этого суфизм, в отличие от ваххабизма, считался приемлемым «традиционным исламом», никто так и не понял политической подоплеки этого дела. Возникли даже фантастические слухи, про аналитическую записку, попавшую на стол к Патрушеву, где, якобы, говорилось об опасности пантюркизма и структурах способных в дальнейшем переродится в турецкую агентуру влияния. Последователи турецкого мыслителя начала ХХ века, показались сомнительными.
Экспертная практика такова, что в список запрещенного могут попасть практически любые книги, даже те, что еще недавно считались академическими. В рамках уголовного дела возбужденного против некого Александра Червякова экстремистскими были признаны все 357 книг изъятые из его домашней библиотеки. Эксперты Санкт-Петербургского Музея Этнографии и Антропологии Узунова В.Г., Выдрин В.Ф., Раскин Д.И., Ансберг О.Н. сочли таковыми даже «Психологию Народов и масс» Гюстава Лебона изучаемую в российских ВУЗах на факультетах социологии и политологии. Экстремистской сочли и «Великую махинацию» Тьерри Мейсана, критикующую официальную версию атаки на башни-близницы в Нью-Йорке. Кстати, экранизацию этой книги в сентябре прошлого года транслировали на Первом канале. Благодаря этой экспертизе кандидатами в «запретный список» стали: работы православного публициста дьякона Андрея Кураева, философские работы, Василия Розанова, Ивана Солоневича, Юлиуса Эволы статья Карла Маркса «К еврейскому вопросу» (за антисимитизм), опус экс-депутата госдумы Виктора Илюхина «Нация-государство-безопасность», исторические исследования разведчика-перебежчика Виктора Суворова, «Геноцид» экономиста Сергея Глазьева.
Насколько же эффективны запреты экстремистских материалов? Бывший арт-директор уже закрывшегося издательства Ультракультура Александр Косьяненко вспоминает, какой бум начинался, когда ту или иную их книгу запрещали. В действительности таких книг было всего лишь 5, их с подачи Госнаркоконтроля признали пропагандой наркотиков, но экстремистскими пытались признать и «Антологию анархизма», и «Невесты Аллаха» и «Терроризм изнутри». Последнюю, кстати написали по заказу ЦРУ, чтоб сотрудники понимали с чем имеют дело. «Мы занимались всем радикальным, и думали, что будет, ограниченный спрос, а как пошли запреты, то оказалось, что мы всем интересны», - рассказывает Косьяненко. «Никакая реклама не дала бы таких результатов, люди ездили в Белоруссию за книгой «Марихуана - запретное лекарство», когда ее запретили здесь», - с ностальгией вспоминает экс-арт-директор «боевое» прошлое.
Однако самым причудливым проявлением «популярности через запрет» оказалось новое течение в собирательстве книг. Корреспондент Newsweek разыскал библиофила специализирующегося исключительно на нелегальном. Он подводит к стеллажам, где помимо отечественного экстремизма представлены, и западные образцы запрещенной мысли, вроде сочинений Юргена Графа утверждающего, что холокоста не было - «купил в Тегеране, там это издают, а в Германии за это срок дают». Перестройку и «эпоху Ельцина» он воспринял как трагедию, - «казалось, что конец коллекционированию», - однако пришел Путин, появилось новое юридическое понятие «экстремизм» и собрание обрело новую жизнь. Сразу появился полки для неонацизма и для исламизма, на первой «Застольные беседы с Гитлером» и фантастика Юрия Петухова, на второй сочинения «красных шейхов» Саида Кудба и Аль-Маудуди. Помимо книг, ровные стопочки газет «Рубеж», «Аркаим», «Ратич», «За Русь». Встречаются и просто тексты отпечатанные на принтере на обычных листах А4, - «Обычно, экспертизы я вкладываю под обложку, а это уникальный случай», - он показывает несколько листиков, - «экспертиза, заказанная муфтию Аширову по поводу одной запрещенной исламской партии, и в итоге само заключение признали экстремистским, мол, муфтий сознательно использует свой религиозный авторитет в политических целях и способствует популяризации идей этой организации.
Общественная палата своими слушаниями поставила под угрозу этот библиофильский рай, ее члены решили просить Думу либо отменить экстремистский список вообще или по крайней мере понизить его статус до рекомендательного. Однако опытные юристы успокаивают собирателей. Адвокат Владимир Ряховский пояснил, что государство само себя загнало в тупик: «Книги в список попадают по решению суда, срок обжалования - полгода, то есть через полгода по закону уже невозможно отменить глупость какого-нибудь районного суда в глухой провинции, список можно не расширять, но то, что запретили это уже навсегда»