Шотландский герой
В рамках очередного флешмоба на диво проницательная cchinz выдала мне страну Шотландию, дабы описать какого-нибудь исторического персонажа, ассоциирующегося у меня с этой местностью. Честно говоря, выбрать кого-то одного весьма непросто: отринуть Артура Конан-Дойля так же обидно, как и Вальтера Скотта или, допустим, Иэна Рэнкина (он, конечно, типа-популярный-детективщик, но ведь и Конан-Дойль когда-то считался чем-то подобным), а ведь все они, что характерно, шотландцы. Но все-таки самая старая любовь не ржавеет. Баллада «Вересковый мед» и ее автор. И это не Роберт Бернс, как думают многие.
Тот, кто возделывает свой сад, как завещал Вольтер.
Кто благодарит эту землю за музыку...
Тот, кто гладит спящую кошку.
Кто искупает или пытается искупить причиненное зло.
Кто благодарит эту землю за Стивенсона.
Кто предпочтет правоту другого, -
Вот кто, каждый поодиночке, спасает мир.
Хорхе Луис Борхес
Роберт Льюис Стивенсон был очень больным человеком, великим писателем и шотландцем до мозга костей. Его дед, Роберт Стивенсон (в честь которого и назвали внука) был инженером, строителем маяков (как и его сын, отец Роберта-младшего), удостоенный собственного герба, на котором был изображен, разумеется, маяк, и девиз «Coelum non solem» (в вольном переводе: «Когда не светит солнце»). Кстати, Стивенсон-дед изображен на фронтоне Национальной галереи в Эдинбурге в ряду прочих великих шотландцев.
При такой рабочей династии родители надеялись, конечно, на продолжателя традиций. Но юный Роберт, каждую зиму поневоле переезжавший в «одеяльную страну», где можно было только читать (в 12 лет ему диагностировали туберкулез, и в холодное время он почти не мог выходить на улицу), довольно рано решил стать писателем. Юноша, как и полагается шотландцу, был зануден, и писателем становился очень основательно: старательно и сознательно подражал всем известным авторам, - «ставил себе руку». В университет его, конечно, отправили, и даже поучили какое-то время на инженера, но в 18 лет он твердо сообщил папе, что маяки строить не желает. Папа смирился и даже профинансировал издание первой книжки - тоненького буклета на 27 страницах о Петландском восстании.
Следующие десять лет он по-прежнему «ставил руку» и набирался впечатлений: путешествовал по Европе и Америке, женился, писал путевые очерки и рассказы, безуспешно пытался подступиться к роману. В 31 год роман у него наконец получился - и сразу «Остров сокровищ». Дальше все и так известно: «Черная стрела», «Владетель Баллантре», «Похищенный», «Катриона»... Он по-прежнему болел, но это не мешало ему основать «неоромантизм» и стать одним из самых оптимистичных авторов в конце XIX века, когда большая часть пишущей братии склонялась скорее к вполне беспросветному реализму Гарди и Мередита сотоварищи. А Стивенсон, лежа в темной комнате с обострением такой силы, что ему нельзя было двигаться и смотреть на свет, написал «Детский цветник стихов», и невозможно понять, как ему удалось, полумертвому, создать, скажем, такое:
...Плывем мы день, плывем другой
И наслаждаемся игрой...
Вдруг Том упал, разбивши нос,
И я один теперь матрос.
Это он написал «Новую тысячу и одну ночь», где появился на свет скучающий от безделья «олимпиец» принц Флоризель, спародировавший затасканных романтических героев и закончивший свои дни куда менее романтично, чем его кинодвойник. И Стивенсон же, начитавшись Достоевского, впустил в новую европейскую литературу темную личину доктора Джекила по имени мистер Хайд. Не говоря уж о единственном и неповторимом Джоне Сильвере.
Его сила, которой так восхищался Честертон, заключалась в том, что он смог (и успел) сделать столько, сколько не успевают многие здоровые (первое собрание сочинений насчитывает 27 томов). Успел потому, что работал на износ. Отчасти из-за денег, поскольку писательство было единственным источником дохода. Но все-таки не только из-за денег человек в 43 года, за год до смерти (которую он уже предчувствовал) писал другу такое: «...Я работаю непрестанно. Пишу в постели, пишу, поднявшись с нее, пишу при кровотечении из горла, пишу совершенно больной, пишу, сотрясаемый кашлем, пишу, когда голова моя разваливается от усталости, и все-таки я считаю, что победил, с честью подняв перчатку, брошенную мне судьбой». Как заметил Честертон, Стивенсон "победил, потому что был прав".
А еще в Англии тогда же был смешной художник Джон Сарджент. Картину вставлять не буду, большая слишком, интересующиеся могут ознакомиться: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/0/0d/Sargent_-_Robert_Louis_Stevenson_and_His_Wife.jpg
Тот, кто возделывает свой сад, как завещал Вольтер.
Кто благодарит эту землю за музыку...
Тот, кто гладит спящую кошку.
Кто искупает или пытается искупить причиненное зло.
Кто благодарит эту землю за Стивенсона.
Кто предпочтет правоту другого, -
Вот кто, каждый поодиночке, спасает мир.
Хорхе Луис Борхес
Роберт Льюис Стивенсон был очень больным человеком, великим писателем и шотландцем до мозга костей. Его дед, Роберт Стивенсон (в честь которого и назвали внука) был инженером, строителем маяков (как и его сын, отец Роберта-младшего), удостоенный собственного герба, на котором был изображен, разумеется, маяк, и девиз «Coelum non solem» (в вольном переводе: «Когда не светит солнце»). Кстати, Стивенсон-дед изображен на фронтоне Национальной галереи в Эдинбурге в ряду прочих великих шотландцев.
При такой рабочей династии родители надеялись, конечно, на продолжателя традиций. Но юный Роберт, каждую зиму поневоле переезжавший в «одеяльную страну», где можно было только читать (в 12 лет ему диагностировали туберкулез, и в холодное время он почти не мог выходить на улицу), довольно рано решил стать писателем. Юноша, как и полагается шотландцу, был зануден, и писателем становился очень основательно: старательно и сознательно подражал всем известным авторам, - «ставил себе руку». В университет его, конечно, отправили, и даже поучили какое-то время на инженера, но в 18 лет он твердо сообщил папе, что маяки строить не желает. Папа смирился и даже профинансировал издание первой книжки - тоненького буклета на 27 страницах о Петландском восстании.
Следующие десять лет он по-прежнему «ставил руку» и набирался впечатлений: путешествовал по Европе и Америке, женился, писал путевые очерки и рассказы, безуспешно пытался подступиться к роману. В 31 год роман у него наконец получился - и сразу «Остров сокровищ». Дальше все и так известно: «Черная стрела», «Владетель Баллантре», «Похищенный», «Катриона»... Он по-прежнему болел, но это не мешало ему основать «неоромантизм» и стать одним из самых оптимистичных авторов в конце XIX века, когда большая часть пишущей братии склонялась скорее к вполне беспросветному реализму Гарди и Мередита сотоварищи. А Стивенсон, лежа в темной комнате с обострением такой силы, что ему нельзя было двигаться и смотреть на свет, написал «Детский цветник стихов», и невозможно понять, как ему удалось, полумертвому, создать, скажем, такое:
...Плывем мы день, плывем другой
И наслаждаемся игрой...
Вдруг Том упал, разбивши нос,
И я один теперь матрос.
Это он написал «Новую тысячу и одну ночь», где появился на свет скучающий от безделья «олимпиец» принц Флоризель, спародировавший затасканных романтических героев и закончивший свои дни куда менее романтично, чем его кинодвойник. И Стивенсон же, начитавшись Достоевского, впустил в новую европейскую литературу темную личину доктора Джекила по имени мистер Хайд. Не говоря уж о единственном и неповторимом Джоне Сильвере.
Его сила, которой так восхищался Честертон, заключалась в том, что он смог (и успел) сделать столько, сколько не успевают многие здоровые (первое собрание сочинений насчитывает 27 томов). Успел потому, что работал на износ. Отчасти из-за денег, поскольку писательство было единственным источником дохода. Но все-таки не только из-за денег человек в 43 года, за год до смерти (которую он уже предчувствовал) писал другу такое: «...Я работаю непрестанно. Пишу в постели, пишу, поднявшись с нее, пишу при кровотечении из горла, пишу совершенно больной, пишу, сотрясаемый кашлем, пишу, когда голова моя разваливается от усталости, и все-таки я считаю, что победил, с честью подняв перчатку, брошенную мне судьбой». Как заметил Честертон, Стивенсон "победил, потому что был прав".
А еще в Англии тогда же был смешной художник Джон Сарджент. Картину вставлять не буду, большая слишком, интересующиеся могут ознакомиться: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/0/0d/Sargent_-_Robert_Louis_Stevenson_and_His_Wife.jpg
