О культурных революциях (30)
30. Параллельные силовые линии
(начало, пред.глава)
Динамика прохождения глобальных узлов не дает нам скучать, заодно подсказывая тему очередных сравнительных изысканий. Реорганизация в РФ «силового блока», то есть спецслужбистской ветви политических институтов только подтвердила наши прежние оценки и выводы о характере политических процессов. К уже проявленным историческим параллелям между нынешней и петровской эпохой добавились новые. Точнее, видимые исторические аналоги получили продолжение и подтверждение.
Так, реформа предварительного следствия при Путине имеет лишь один близкий прообраз в виде создания независимых следственных органов при главе государства - так называемых «майорских канцелярий» в 1713-25 годах. Впрочем, вплоть до 2014-15 года эта аналогия была скрыта в той же степени, в которой была скрыта мобилизация сил ССО и других стратегических резервов для решения глобальных задача. Тем не менее, общий алгоритм политического контроля крупных государственных проектов типа «Глонасс», ВСТО, «Оборонсервис» или космодрома «Восточный» - такой же, как и при Петре I. Олигархам или иным вельможам из придворного круга поручается мобилизовать державные ресурсы для решения конкретной задачи, а спустя некоторое время по следу пускаются независимые, вернее, зависимые только от царя следователи. Чтобы эту централизованную независимость следствия обеспечить, пресечь даже мысли о политических играх с прочими олигархами или вельможами в самом начале создания показательно осужден за коррупцию первый зампред СКР, как и глава самой первой, архангельской «майорской канцелярии».
Впрочем, ядром силового блока, как тогда, так и сейчас, является «старая гвардия» - руководство ФСБ путинского призыва и, соответственно, Преображенский приказ. При Петре I это ядро спецслужб для взаимного контроля и конкуренции размножается почкованием - не только «майорские канцелярии» для надзора над новыми губерниями и крупнейшими проектами вроде Ладожского канала, но и Тайный приказ в новой столице. При Путине - для присмотра над коллегами-чекистами создается отдельно ФСКН, для присмотра над реформируемой полицией автономная от МВД ФМС. Кстати, функция Преображенского приказа, обеспечивающего лояльность «старой гвардии» вполне соответствовало службе собственной безопасности ФСБ, глава которой - и тоже по фамилии Ромодановский стал потом главой отдельной ФМС. А если учесть, что главный предмет внимания ФМС - Черкизовский рынок с его теневыми схемами и «крышами» расположен между историческими царскими селами Преображенским и Измайлово, то рифмы истории слышны очень даже отчетливо.
Кстати, «майорские канцелярии» - это неформальное общее название, а так каждая канцелярия имела имя свого начальника, чаще всего в звании майора лейб-гвардии. Хотя были среди них и званием чуть выше или ниже. Например, раскольниками занималась канцелярия капитан-поручика Ржевского. Однако, лейб-гвардейский майор был по рангу ничуть не меньше чем армейский генерал. То есть соотношение такое же, как в званиях «майор госбезопасности» как генерал-майор при Сталине. Традиции в этом смысле гораздо более живучи, чем может показаться. Главное, что именно петровская гвардия, выросшая из импровизированной «потешной» охраны младшего царя имела такие же функции как ФСО в наше время. И все прочие ветви и отростки петровских спецслужб вышли из одного корня так же, как руководство нынешних спецведомств из питерского УКГБ.
Вообще говоря, любая внешнеполитическая мобилизация, а тем более активные действия армии обязывает политического лидера заблаговременно централизовать в своих руках спецслужбистский контроль над всеми конкурирующими группами генералитета и тыловыми политическими вотчинами. Петровская реформа - наглядный образец такого мобилизационного управления и политического контроля, в том числе над губернаторами и казацкой старшиной. Если такого консолидированного контроля верховной власти нет, то вместо мобилизации и контроля информационного поля получается «ускорение и гласность». Однако, даже успешный в итоге контроль может быть достигнут, как при Сталине в 1941 году - не через единоличную консолидацию, а коллективным контролем спецслужб со стороны партийной олигархии при консолидации в руках ГКО сугубо военных рычагов, включая СМЕРШ.
Парадокс, но либерал-прагматик Путин в намного меньшей степени зависит от своей либеральной олигархии, нежели тиран Сталин от своей партийной. Хотя бы по той причине, что интересы и страхи нынешней олигархии намного более разнонаправлены. Путин больше зависит от своей спецслужбистской «старой гвардии», именно поэтому работает параллель узла 19/20 Консолидации с узлом 9/10 Инициации, с Петром I. В том числе и потому, что экономические и финансовые ресурсы олигархов несопоставимо, на пару порядков мощнее, чем у спецслужбистов. Но отсюда и более мощный стимул последних к консолидации и общей защите достигнутых позиций, в том числе путем маневров, внешнеполитических игр, идеологического и организационного раскола олигархии и обслуживающей ее «информационной элиты», назовем ее так.
Именно для этих целей, и более ни для чего могут понадобиться какие-то тайные счета, скрытые схемы и доверенные лица. Но в любом случае речь идет о суммах и активах (информационных) на два-три порядка меньше чем у обычных, равноудаленных олигархов. И опять же не в интересах западных спецслужб и финансового контроля помогать российским олигархам против своих российских коллег. Поэтому любые утечки касаются лишь уже пройденных этапов, на политические расклады не повлияют, но служат напоминанием и рычагом поддержания межкорпоративной спецслужбистской солидарности.
При Сталине, как и в параллельном узле Подъема при Иване III, внешние угрозы со всех направлений консолидировали именно олигархию, представительную ветвь политической элиты. При Путине, как и при Петре I происходит централизация третейской ветви, а это не только уголовные дела, но и идеологические слова - «Слово и дело» вместе, причем сначала было «слово», идеология. Военная мобилизация при Петре включала взятие под контроль церковной иерархии как держателя идеологической монополии в стране. Централизация и удержание идеологической монополии в руках имперской власти были бы невозможны без предшествующего раскола церкви. Однако и присоединение к новой империи инославных христианских народов тоже было бы весьма сложным и даже невозможным при идеологической монополии РПЦ, не путать с ее первенством и приоритетом в глазах власти как церкви опорного большинства. Тем не менее, никоновская идеология восстановления единства православия и продвижения на юг - была заменена идеологией самодержавного, имперского единства.
В этом смысле параллели с нынешнем временем так же очевидны, в том числе заявление Путина о патриотизме как национальной идее. А между тем идея единства власти на той или иной идеологической основе является необходимым условием консолидации и согласованной деятельности спецслужб. Без идеологической монополии это невозможно. Другим желательным условием успеха является раскол, шатания и брожения в конкурирующих ветвях политической элиты. С этим сейчас, в преддверии юбилея революции, расколовшей страну на красных, белых и зеленых, проблем тоже нет.
Активная четверть 20 стадии российской истории, как мы предположили, прошла в 2014-15 годах при доминировании внешнеполитических процессов, активном участии специальных сил и служб, не считая подопечного им ополчения, в украинском и сирийском кризисах. Во внутренней политике это обеспечило патриотическую идейную консолидацию в довольно сложный период, когда шла конкуренция внутри третейской ветви политики - по поводу разных концепций и проектов реформы силового блока, от которой будет зависеть центр и формы нынешней экономической реформы. Точно так же в активной четверти 19 стадии (1992-93) шла конкуренция проектов конституционной реформы, определившей центр экономической реформы и формы приватизации при господстве либеральной идеологии в этот период.
Сегодня, после выведения из подчинения МВД всех вооруженных отрядов можно уже говорить о завершении споров и конкуренции проектов и новой конфигурации «силового блока». Это не означает, что идейные споры и политическая конкуренция на этом направлении завершилась. После конституционной реформы 1993 года еще шесть лет шли острые споры по поводу того, как и кому воплощать получившуюся в итоге сложную конструкцию конституционного устройства, где были учтены разные влияния. Так и сейчас, те части политической элиты, которые не успели поучаствовать, будут пытаться повлиять в свою пользу, в том числе и разжигая идеологические противоречия, информационное противостояние «красных», «белых», «синих», «зеленых», «коричневых». В период, когда между федеральными выборами приходится столетие двух революций, это неизбежно. Однако в силу уже пройденных испытаний, конкуренция между идейными противниками будет за звание наилучших патриотов.
Если снова обратиться к исторической параллели начала петровской имперской эпохи, то там тоже активная стадия конкуренции внутри «старой гвардии» проходила на фоне выхода обновленной российской армии за пределы восточно-славянских земель, и дипломатического закрепления итогов Великой Северной войны. В долгие годы войны русские удерживали, а потом и били особо опасных для остальной Европы шведов на своей территории, а потому пользовались некоторой симпатией. Но как только ослабили Швецию до нужной кондиции, а потом еще и перешли европейские границы, градус русофобии и (в общем заслуженной) критики грубых варварских мужланов достиг апогея, нет - апофеоза, короче - апофигея. Тем более что правила ведения войны за счет населения тогда были простыми и грубыми, а украинские казачки и гайдамаки в арьергардах и на флангах общего наступления никогда себе ни в чем не отказывали. Тем не менее, именно такое общеевропейское резко негативное отношение к разношерстной младоимперской элите послужило в пользу ее внутренней консолидации. И хотя в наши дни русофобия и оголтелая предвзятая критика не имеет актуальных оснований, но как невротическая актуализация исторических польско-литовско-еврейских травм они объяснимы, и тоже работают на внутрироссийскую консолидацию.
С другой стороны, в проведенной нами параллели между питерскими разных эпох есть одно очевидное внешнее несоответствие. Петр I на пике исторического триумфа умер, после чего и начались конкурентные забеги между соратниками, а Путин даже и в отставку не собирается. Как же так? Во-первых, общий рост политической культуры в мире, формирование развитых политических институтов главы государства вместо монаршей семьи, игравшей роль такого института. Во-вторых, общий рост культуры общества. Это для XVIII века почти любой провозглашенный в церквах наследник трона был вполне удовлетворительным владельцем унаследованного символического капитала. Разве что кроме совсем младенца с непонятным регентством как Иоанн Антонович. В наше просвещенное время уход Путина - это потеря символического капитала всеми его соратниками.
Однако из сохранения Путина на посту после прохождения узла Консолидации вовсе не следует, что он сохраняет полный контроль над собственными соратниками. В смысле их лояльности ему как носителю харизмы власти - да, но в смысле их лояльности друг другу - нет. Если бы конфликты, споры, конкуренция политических проектов шли между его сторонником и противником, тогда понятно, он бы вмешался. Но когда спорят только лояльные сторонники - наоборот, лучше не вмешиваться с содержание, а только предотвращать вынос сора из избы и неконструктивные шаги. Кто докажет свою эффективность в таком перетягивании полномочий, тот и более полезен для трона. Так что есть на троне царь или только местоблюститель символического капитала, в такие периоды - все равно. Хотя при наличии живого лидера - все надежнее, при условии его адекватности новым этапам политической игры. Другой пример лидера периода Консолидации - Александр I, как мы помним, тоже самоустранялся от внутренних споров между соратниками, занимаясь европейскими и, в частности, польскими делами.
Попробуем коротко обосновать, почему в итоге споров и конкуренции проектов сложилась именно такая конфигурация «силового блока». Дело, прежде всего, в более сильной вовлеченности авангарда армии и специальных сил во внешние дела, причем надолго - ровно столько, сколько будет держаться напряженность переходного периода от однополярного к многополярному мироустройству. В этих условиях, во-первых, нельзя было оставлять в тылу коррумпированную связку прокуратура-МВД-губернаторы-олигархи. Переходить к стимулированию внутреннего рынка через льготные проектные кредиты без устранения такой связки - все равно, что носить воду решетом. Все льготы и кредиты утекли бы в оффшоры, неважно внешние или внутренние. Убрав из МВД и переподчинив «старой гвардии» из ФСО все вооруженные отряды, создали предпосылки для наведения порядка и кадровой чистки внутри страны. Так что аналог события «Меньшикова в ссылку» тоже не за горами.
Кроме того, созревание по периметру южных и западных границ «черных дыр» - депрессивных территорий, погруженных в хаос бандитизма по примеру Ирака и Сирии, требует выстраивания дополнительных эшелонов контртеррористической обороны, когда резервы и ресурсы Нацгвардии подчиняются единому стратегическому и оперативным командованиям. В этом смысле внутриполитические и внешнеполитические приоритеты тоже дополняют друг друга.
Кстати, деофшоризация и общая борьба с коррумпированными политиками - это теперь глобальный тренд, вполне скоординированный между руководством и спецслужбами крупных стран. Иначе вряд ли директор ЦРУ прилетал бы в Москву согласовывать, что давать, а что не давать. Хотя не дать хоть что-нибудь про друзей Путина они не могли, иначе это выглядело бы совсем диссонансом с санкциями. Общий посыл довольно умеренного «панамского мессиджа» примерно такой: «Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь!» К любому крупному игроку - США, России, Китаю, ибо никаких оффшорных юрисдикций больше нет, есть только выбор, патриотом какой из больших держав вы желаете числиться и вложить там свои средства.
Этот новый глобальный тренд доминирования финконтроля имеет внутри страны понятную проекцию - расширения политической базы нового политического центра, сложившегося за два года после «Крымнаш». Хотя такое распространение новых принципов политики на регионы и отрасли не будет бесконфликтным, обязательно последуют проявления фронды, мобилизация олигархии на информационные войны, компромиссные перемирия и взаимное ослабление позиций до новой мобилизации и новой консолидации в рамках 20 стадии.
Продолжение следует
(начало, пред.глава)
Динамика прохождения глобальных узлов не дает нам скучать, заодно подсказывая тему очередных сравнительных изысканий. Реорганизация в РФ «силового блока», то есть спецслужбистской ветви политических институтов только подтвердила наши прежние оценки и выводы о характере политических процессов. К уже проявленным историческим параллелям между нынешней и петровской эпохой добавились новые. Точнее, видимые исторические аналоги получили продолжение и подтверждение.
Так, реформа предварительного следствия при Путине имеет лишь один близкий прообраз в виде создания независимых следственных органов при главе государства - так называемых «майорских канцелярий» в 1713-25 годах. Впрочем, вплоть до 2014-15 года эта аналогия была скрыта в той же степени, в которой была скрыта мобилизация сил ССО и других стратегических резервов для решения глобальных задача. Тем не менее, общий алгоритм политического контроля крупных государственных проектов типа «Глонасс», ВСТО, «Оборонсервис» или космодрома «Восточный» - такой же, как и при Петре I. Олигархам или иным вельможам из придворного круга поручается мобилизовать державные ресурсы для решения конкретной задачи, а спустя некоторое время по следу пускаются независимые, вернее, зависимые только от царя следователи. Чтобы эту централизованную независимость следствия обеспечить, пресечь даже мысли о политических играх с прочими олигархами или вельможами в самом начале создания показательно осужден за коррупцию первый зампред СКР, как и глава самой первой, архангельской «майорской канцелярии».
Впрочем, ядром силового блока, как тогда, так и сейчас, является «старая гвардия» - руководство ФСБ путинского призыва и, соответственно, Преображенский приказ. При Петре I это ядро спецслужб для взаимного контроля и конкуренции размножается почкованием - не только «майорские канцелярии» для надзора над новыми губерниями и крупнейшими проектами вроде Ладожского канала, но и Тайный приказ в новой столице. При Путине - для присмотра над коллегами-чекистами создается отдельно ФСКН, для присмотра над реформируемой полицией автономная от МВД ФМС. Кстати, функция Преображенского приказа, обеспечивающего лояльность «старой гвардии» вполне соответствовало службе собственной безопасности ФСБ, глава которой - и тоже по фамилии Ромодановский стал потом главой отдельной ФМС. А если учесть, что главный предмет внимания ФМС - Черкизовский рынок с его теневыми схемами и «крышами» расположен между историческими царскими селами Преображенским и Измайлово, то рифмы истории слышны очень даже отчетливо.
Кстати, «майорские канцелярии» - это неформальное общее название, а так каждая канцелярия имела имя свого начальника, чаще всего в звании майора лейб-гвардии. Хотя были среди них и званием чуть выше или ниже. Например, раскольниками занималась канцелярия капитан-поручика Ржевского. Однако, лейб-гвардейский майор был по рангу ничуть не меньше чем армейский генерал. То есть соотношение такое же, как в званиях «майор госбезопасности» как генерал-майор при Сталине. Традиции в этом смысле гораздо более живучи, чем может показаться. Главное, что именно петровская гвардия, выросшая из импровизированной «потешной» охраны младшего царя имела такие же функции как ФСО в наше время. И все прочие ветви и отростки петровских спецслужб вышли из одного корня так же, как руководство нынешних спецведомств из питерского УКГБ.
Вообще говоря, любая внешнеполитическая мобилизация, а тем более активные действия армии обязывает политического лидера заблаговременно централизовать в своих руках спецслужбистский контроль над всеми конкурирующими группами генералитета и тыловыми политическими вотчинами. Петровская реформа - наглядный образец такого мобилизационного управления и политического контроля, в том числе над губернаторами и казацкой старшиной. Если такого консолидированного контроля верховной власти нет, то вместо мобилизации и контроля информационного поля получается «ускорение и гласность». Однако, даже успешный в итоге контроль может быть достигнут, как при Сталине в 1941 году - не через единоличную консолидацию, а коллективным контролем спецслужб со стороны партийной олигархии при консолидации в руках ГКО сугубо военных рычагов, включая СМЕРШ.
Парадокс, но либерал-прагматик Путин в намного меньшей степени зависит от своей либеральной олигархии, нежели тиран Сталин от своей партийной. Хотя бы по той причине, что интересы и страхи нынешней олигархии намного более разнонаправлены. Путин больше зависит от своей спецслужбистской «старой гвардии», именно поэтому работает параллель узла 19/20 Консолидации с узлом 9/10 Инициации, с Петром I. В том числе и потому, что экономические и финансовые ресурсы олигархов несопоставимо, на пару порядков мощнее, чем у спецслужбистов. Но отсюда и более мощный стимул последних к консолидации и общей защите достигнутых позиций, в том числе путем маневров, внешнеполитических игр, идеологического и организационного раскола олигархии и обслуживающей ее «информационной элиты», назовем ее так.
Именно для этих целей, и более ни для чего могут понадобиться какие-то тайные счета, скрытые схемы и доверенные лица. Но в любом случае речь идет о суммах и активах (информационных) на два-три порядка меньше чем у обычных, равноудаленных олигархов. И опять же не в интересах западных спецслужб и финансового контроля помогать российским олигархам против своих российских коллег. Поэтому любые утечки касаются лишь уже пройденных этапов, на политические расклады не повлияют, но служат напоминанием и рычагом поддержания межкорпоративной спецслужбистской солидарности.
При Сталине, как и в параллельном узле Подъема при Иване III, внешние угрозы со всех направлений консолидировали именно олигархию, представительную ветвь политической элиты. При Путине, как и при Петре I происходит централизация третейской ветви, а это не только уголовные дела, но и идеологические слова - «Слово и дело» вместе, причем сначала было «слово», идеология. Военная мобилизация при Петре включала взятие под контроль церковной иерархии как держателя идеологической монополии в стране. Централизация и удержание идеологической монополии в руках имперской власти были бы невозможны без предшествующего раскола церкви. Однако и присоединение к новой империи инославных христианских народов тоже было бы весьма сложным и даже невозможным при идеологической монополии РПЦ, не путать с ее первенством и приоритетом в глазах власти как церкви опорного большинства. Тем не менее, никоновская идеология восстановления единства православия и продвижения на юг - была заменена идеологией самодержавного, имперского единства.
В этом смысле параллели с нынешнем временем так же очевидны, в том числе заявление Путина о патриотизме как национальной идее. А между тем идея единства власти на той или иной идеологической основе является необходимым условием консолидации и согласованной деятельности спецслужб. Без идеологической монополии это невозможно. Другим желательным условием успеха является раскол, шатания и брожения в конкурирующих ветвях политической элиты. С этим сейчас, в преддверии юбилея революции, расколовшей страну на красных, белых и зеленых, проблем тоже нет.
Активная четверть 20 стадии российской истории, как мы предположили, прошла в 2014-15 годах при доминировании внешнеполитических процессов, активном участии специальных сил и служб, не считая подопечного им ополчения, в украинском и сирийском кризисах. Во внутренней политике это обеспечило патриотическую идейную консолидацию в довольно сложный период, когда шла конкуренция внутри третейской ветви политики - по поводу разных концепций и проектов реформы силового блока, от которой будет зависеть центр и формы нынешней экономической реформы. Точно так же в активной четверти 19 стадии (1992-93) шла конкуренция проектов конституционной реформы, определившей центр экономической реформы и формы приватизации при господстве либеральной идеологии в этот период.
Сегодня, после выведения из подчинения МВД всех вооруженных отрядов можно уже говорить о завершении споров и конкуренции проектов и новой конфигурации «силового блока». Это не означает, что идейные споры и политическая конкуренция на этом направлении завершилась. После конституционной реформы 1993 года еще шесть лет шли острые споры по поводу того, как и кому воплощать получившуюся в итоге сложную конструкцию конституционного устройства, где были учтены разные влияния. Так и сейчас, те части политической элиты, которые не успели поучаствовать, будут пытаться повлиять в свою пользу, в том числе и разжигая идеологические противоречия, информационное противостояние «красных», «белых», «синих», «зеленых», «коричневых». В период, когда между федеральными выборами приходится столетие двух революций, это неизбежно. Однако в силу уже пройденных испытаний, конкуренция между идейными противниками будет за звание наилучших патриотов.
Если снова обратиться к исторической параллели начала петровской имперской эпохи, то там тоже активная стадия конкуренции внутри «старой гвардии» проходила на фоне выхода обновленной российской армии за пределы восточно-славянских земель, и дипломатического закрепления итогов Великой Северной войны. В долгие годы войны русские удерживали, а потом и били особо опасных для остальной Европы шведов на своей территории, а потому пользовались некоторой симпатией. Но как только ослабили Швецию до нужной кондиции, а потом еще и перешли европейские границы, градус русофобии и (в общем заслуженной) критики грубых варварских мужланов достиг апогея, нет - апофеоза, короче - апофигея. Тем более что правила ведения войны за счет населения тогда были простыми и грубыми, а украинские казачки и гайдамаки в арьергардах и на флангах общего наступления никогда себе ни в чем не отказывали. Тем не менее, именно такое общеевропейское резко негативное отношение к разношерстной младоимперской элите послужило в пользу ее внутренней консолидации. И хотя в наши дни русофобия и оголтелая предвзятая критика не имеет актуальных оснований, но как невротическая актуализация исторических польско-литовско-еврейских травм они объяснимы, и тоже работают на внутрироссийскую консолидацию.
С другой стороны, в проведенной нами параллели между питерскими разных эпох есть одно очевидное внешнее несоответствие. Петр I на пике исторического триумфа умер, после чего и начались конкурентные забеги между соратниками, а Путин даже и в отставку не собирается. Как же так? Во-первых, общий рост политической культуры в мире, формирование развитых политических институтов главы государства вместо монаршей семьи, игравшей роль такого института. Во-вторых, общий рост культуры общества. Это для XVIII века почти любой провозглашенный в церквах наследник трона был вполне удовлетворительным владельцем унаследованного символического капитала. Разве что кроме совсем младенца с непонятным регентством как Иоанн Антонович. В наше просвещенное время уход Путина - это потеря символического капитала всеми его соратниками.
Однако из сохранения Путина на посту после прохождения узла Консолидации вовсе не следует, что он сохраняет полный контроль над собственными соратниками. В смысле их лояльности ему как носителю харизмы власти - да, но в смысле их лояльности друг другу - нет. Если бы конфликты, споры, конкуренция политических проектов шли между его сторонником и противником, тогда понятно, он бы вмешался. Но когда спорят только лояльные сторонники - наоборот, лучше не вмешиваться с содержание, а только предотвращать вынос сора из избы и неконструктивные шаги. Кто докажет свою эффективность в таком перетягивании полномочий, тот и более полезен для трона. Так что есть на троне царь или только местоблюститель символического капитала, в такие периоды - все равно. Хотя при наличии живого лидера - все надежнее, при условии его адекватности новым этапам политической игры. Другой пример лидера периода Консолидации - Александр I, как мы помним, тоже самоустранялся от внутренних споров между соратниками, занимаясь европейскими и, в частности, польскими делами.
Попробуем коротко обосновать, почему в итоге споров и конкуренции проектов сложилась именно такая конфигурация «силового блока». Дело, прежде всего, в более сильной вовлеченности авангарда армии и специальных сил во внешние дела, причем надолго - ровно столько, сколько будет держаться напряженность переходного периода от однополярного к многополярному мироустройству. В этих условиях, во-первых, нельзя было оставлять в тылу коррумпированную связку прокуратура-МВД-губернаторы-олигархи. Переходить к стимулированию внутреннего рынка через льготные проектные кредиты без устранения такой связки - все равно, что носить воду решетом. Все льготы и кредиты утекли бы в оффшоры, неважно внешние или внутренние. Убрав из МВД и переподчинив «старой гвардии» из ФСО все вооруженные отряды, создали предпосылки для наведения порядка и кадровой чистки внутри страны. Так что аналог события «Меньшикова в ссылку» тоже не за горами.
Кроме того, созревание по периметру южных и западных границ «черных дыр» - депрессивных территорий, погруженных в хаос бандитизма по примеру Ирака и Сирии, требует выстраивания дополнительных эшелонов контртеррористической обороны, когда резервы и ресурсы Нацгвардии подчиняются единому стратегическому и оперативным командованиям. В этом смысле внутриполитические и внешнеполитические приоритеты тоже дополняют друг друга.
Кстати, деофшоризация и общая борьба с коррумпированными политиками - это теперь глобальный тренд, вполне скоординированный между руководством и спецслужбами крупных стран. Иначе вряд ли директор ЦРУ прилетал бы в Москву согласовывать, что давать, а что не давать. Хотя не дать хоть что-нибудь про друзей Путина они не могли, иначе это выглядело бы совсем диссонансом с санкциями. Общий посыл довольно умеренного «панамского мессиджа» примерно такой: «Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь!» К любому крупному игроку - США, России, Китаю, ибо никаких оффшорных юрисдикций больше нет, есть только выбор, патриотом какой из больших держав вы желаете числиться и вложить там свои средства.
Этот новый глобальный тренд доминирования финконтроля имеет внутри страны понятную проекцию - расширения политической базы нового политического центра, сложившегося за два года после «Крымнаш». Хотя такое распространение новых принципов политики на регионы и отрасли не будет бесконфликтным, обязательно последуют проявления фронды, мобилизация олигархии на информационные войны, компромиссные перемирия и взаимное ослабление позиций до новой мобилизации и новой консолидации в рамках 20 стадии.
Продолжение следует