После Бала (8)
8. Испытание Маргариты
( начало, предыд.глава)
За два весенних месяца произошло много событий, причем событий решающих для всего мира. Эти события были, наверняка, отражены в воландовском тысячелетнем Плане, он же Книга Жизни, а значит и в тексте булгаковского Романа. В прошлый раз мы уже практически подобрались к кульминационной для Маргариты фразе Воланда: «Мы вас испытывали, … никогда и ничего не просите!».
Однако истолковать её в контексте текущей политики будет не просто. Или же, наоборот, слишком просто и поверхностно, что не очень соответствует привычной для нас глубине символики Романа. Мессиджу от Воланда предшествует обращение к нему, Творческому духу Истории, самой Маргариты, где она от имени всей культурной элиты Москвы и окрестностей признается, что еще раз с удовольствием повеселилась бы на балу. Между тем Бал в политическом контексте истолкован нами как «Болотная» фронда. То есть речь идет о высказанном вслух желании столичной общественности повторить события зимы и весны 2011/12 года. Между тем на протяжении двух месяцев после присоединения Крыма в информационном пространстве действительно раскручивался сюжет «московского Майдана», назначенного непонятно кем на 18 мая. Ожидания среди столичной фрондирующей публики действительно кое-какие были, и в назначенный час на Манежной даже собралась небольшая толпа журналистов и зевак, не считая ОМОНа. Но, увы и ах, ни одного протестанта или даже намека на протест!
С учетом того, что все это проходило на фоне украинского кризиса и роста вовсе не оппозиционных, а патриотических настроений в обществе, сама по себе инициатива новой Манежки была ни чем иным как провокацией, то есть испытанием для фрондирующей столичной публики. Вопрос только, кто был инициатором испытания? Воланд говорит «Мы», то есть речь идет о высшей власти исторического случая, который готовы использовать все три ветви земной власти - политические администраторы (Фагот), финансисты (Бегемот) и «чекисты» (Азазелло). Каждому из этих сословий хотелось знать, насколько утомилась и готова к продолжению фронды столичная публика.
Однако испытание Маргариты нельзя трактовать так узко, ограничившись лишь эпизодом 18 мая. Нужно обратить внимание и на такие предшествующие детали, как эта: «- Верно! Вы совершенно правы! - гулко и страшно прокричал Воланд, - так и надо!»
Еще лишний раз замечу, что Воланд - это вовсе не аватар власти или властного сословия, как его свита. Сразу же, в первых главах Романа сказано, что он всегда один, и путешествует без жены. Между тем в библейской и евангельской символике, которая используется в Романе для иносказаний, «жена» - это душа смертного человека, подчиненная тому или иному наследуемому в поколениях духу, «мужу». Булгаков использует для обозначения всех духов, включая Творческий, божественный дух - слово «гость», возможно, по созвучию с английским ghost. Однако Воланд при этом стоит особняком, он не «муж», а над «мужьями». Это кстати, еще одно доказательство того, что в Романе речь идет именно о «втором пришествии», поскольку в антропологии апостола Павла есть иерархия духовных ипостасей в человеке: плоть (скот), над ней - душа (жена), над ней - дух (муж), над ним - Иисус, а выше только Бог.
Применительно к толкованию вышеприведенной фразы это означает, что речь идет не о действиях какой-то властной инстанции, а о гулких и страшных, кричащих исторических событиях, возможно, стечении обстоятельств или столкновении интересов нескольких, а не одного субъектов политики. Такими событиями в начале мая стали погром и акт геноцида в Одессе 2 мая, а также расстрел мирного Мариуполя 9 мая. Этот момент был главным испытанием для Маргариты, в смысле московской интеллигентной публики, и этого испытания она в целом не вынесла. Чуть раньше прозвучали ее слова о готовности терпеть висельников и убийц, даже несмотря на навернувшиеся слезы.
Вслед за этим испытанием Воланд, то есть сама история в его лице срывает с Маргариты слишком тяжелый для нее халат, оставляя ее снова голой, без одежды. Что за халат, точнее хитон, мы уже разбирали раньше - это евангельские одежды Иисуса, то есть христианские заповеди различения добра и зла. Именно знание о добре и зле - суть значение библейского символа одежды. Если кто-то помнит, после вкушения от древа познания добра и зла, Адам и Ева приобрели первую одежду, а до того ходили неодетыми. Как мы помним, еще в марте столичная фрондирующая публика провела демонстрацию под лозунгами «нет войне», то есть накинула одну из библейских заповедей в качестве обоснования своего политического права судить власть. Однако после майских праздников, когда не прозвучало с той же стороны осуждения реальных, а не мнимых злодейств, дух Истории сорвал с Маргариты эти конъюнктурно одетые, накинутые, но не свои собственные одежды.
Однако, собственно, чего хочет героиня нашего Романа? Чего она добивается? Почему готова подставлять распухшее правое колено под поцелуи убийц и висельников? Чтобы ответить на вопрос, уточним функцию этого столичного сословия, чьим аватаром является Маргарита Николаевна. А заодно напомним толкование ее имени.
Маргарита - это «жемчужина», да, да, та же самая, как и на картине Боттичелли «Рождение Венеры», олицетворение Культуры, нарастающей слой за тончайшим слоем и формирующем чувство прекрасного (добра), для чего необходимо и чувство уродливого (распознания зла). Культура по своему происхождению и функции - есть сложная система табу, которые и отличают человека от животного. Поэтому Жемчужине обязательно полагается оправа, одежды для новорожденной Венеры, которые на упомянутой картине ей вручает олицетворение Города, Флора. У нашей московской Маргариты тоже есть заведующая её одеждами служанка, олицетворяющая обычную городскую публику.
Отчество Николаевна намекает на религиозные, точнее церковные истоки светской культуры, и на соответствующие давно отброшенные христианские одежды. Но и светские одежды, подаренные мужем - властным духом материализма, тоже вышли из моды и отброшены. Поэтому тремя абзацами выше по тексту 24 главы Маргарита не желает ни возвращения в особняк, с его автаркическими ценностями «кодекса строителя коммунизма», ни к православно-монархическим ценностям.
А все потому что национальная культура действительно зависит от духовных ценностей, но при этом развивается во всемирном историко-культурном контексте. И если в мире господствуют либеральные «ценности», отрицающие саму необходимость одежды, распознания добра и зла, то и наша московская Маргарита подвержена всемирной моде, и не спешит выбирать себе новый наряд, оставаясь голой.
Однако, вот парадокс, сам высокий общественный статус культурной элиты, равный королевскому по примеру исторической Маргариты Валуа, как льстиво намекает Коровьев, зависит именно от способности столичной общественности воспроизводить и утверждать национальную культуру, в основе которой та самая традиционная система культурных табу, различения добра и зла. То есть, отказываясь от выбора одежды, старой или новой, Маргарита, то есть культурная общественность снимает с себя обязанность и ответственность, прилагаемые к высокому, королевском статусу. Однако, при этом ей очень хочется сохранить свои немалые права, в том числе право влиять на власти, судить об их действиях. Судить-то хочется, взойдя на высокий пьедестал, наравне с возвышением, приуготовленным для суда истории, то есть для Воланда. Да вот незадача, различать не получается, «как сквозь пелену».
Не будем голословными и обратимся к недавним образцам суждений вполне реальной столичной интеллигенции, причем к лучшим образцам, а не только к перлам амбициозных, но инфантильных Димы Быкова или Андрюша Макаревича. Вот, например, наш друг по ЖЖ, один из лучших популяризаторов российской истории, вдруг начинает доказывать, что Россия виновата в развязывании войны в Крыму. Просишь назвать хотя бы один пример столкновений или жертв, пусть даже самый мелкий эпизод этой «войны». В ответ - странные конструкции в виде мгновенно выигранного сражения без реальных столкновений и даже выстрелов. Не было никакой российско-украинской войны, как и нет. Но есть острое желание, амбициозная потребность культурной общественности судить власть и даже сам ход истории, несмотря на взгляд «сквозь пелену».
Или масса примеров отстраненности культурных блогеров, вроде бы опирающихся на те или иные ценности, православные или подражающие им сталинистские, но желающих пребывать над схваткой, чтобы иметь возможность возложить ответственность («чума на оба дома»). При этом ситуация такова, что по любым традиционным меркам быть сегодня на стороне украинских властей и киевской общественности никак нельзя, как невозможно и надуманно «держать баланс» посередине между явным нациствующим злом и противостоящей ему стороной, олицетворяемой «полковником Стрелковым», то есть именно российской православно-христианской культурой.
Нет, наши столичные радетели за «христианские ценности» будут подражать лучше интеллигентскому кумиру с его «толстовщиной», а также известному персонажу из трагикомедии (!) «Ромео и Джульетта», тому самому «продвинутому» попу, который собственно и -за политических амбиций и был главным виновником смерти двух соблазненных им детей. Для этих амбициозных деятелей культура и традиционные ценности - лишь накидка на время до вожделенного политического возвышения, ради права судить власть.
Проблема лишь в том, что, занимая удобную позицию над «добром и злом», без их различения, столичная культурная общественность становится пособником тех самых носителей зла, кого такая релятивистская позиция очень даже устраивает. Ведь можно жечь, убивать, грабить, насиловать, зная, что всегда найдутся влиятельные люди, которые добрую часть ответственности возложат и на противостоящую злу сторону.
Увы, именно такова нынче неприглядная ситуация, в которой неодетая Маргарита сидит на чужой постели и ожидает решения своей судьбы. При этом она так и не узнала в Воланде Творческий дух Истории, а по-прежнему полагает его Сатаной, то есть считает, что все в политике творится по воле земных властей, и выше них никого на свете не существует. В прочем, эта сервильная позиция гордо именуется «агностицизмом».
И еще - на всякий случай оговорюсь для вновь прибывших читателей, при толковании притч, а тем более великих Романов, обязательно содержащих притчи, нельзя смешивать внешний и внутренние слои («не варить козленка в молоке матери»). То есть если во внешнем, блестящем змеиной чешуей слое «романа о дьяволе», главный герой говорит «Так и надо», то во внутреннем слое иносказания о втором пришествии Христа, видимо, знак тоже нужно менять на противоположный. «Вы совершенно не правы». Или другое, не противоречащее первому толкование - речь ведь о том, что героиня слышит в кричащих событиях Истории. А наша героиня всегда считает себя правой, даже когда не одета, такова уж женская душа столичной культурной общественности.
Продолжение следует
( начало, предыд.глава)
За два весенних месяца произошло много событий, причем событий решающих для всего мира. Эти события были, наверняка, отражены в воландовском тысячелетнем Плане, он же Книга Жизни, а значит и в тексте булгаковского Романа. В прошлый раз мы уже практически подобрались к кульминационной для Маргариты фразе Воланда: «Мы вас испытывали, … никогда и ничего не просите!».
Однако истолковать её в контексте текущей политики будет не просто. Или же, наоборот, слишком просто и поверхностно, что не очень соответствует привычной для нас глубине символики Романа. Мессиджу от Воланда предшествует обращение к нему, Творческому духу Истории, самой Маргариты, где она от имени всей культурной элиты Москвы и окрестностей признается, что еще раз с удовольствием повеселилась бы на балу. Между тем Бал в политическом контексте истолкован нами как «Болотная» фронда. То есть речь идет о высказанном вслух желании столичной общественности повторить события зимы и весны 2011/12 года. Между тем на протяжении двух месяцев после присоединения Крыма в информационном пространстве действительно раскручивался сюжет «московского Майдана», назначенного непонятно кем на 18 мая. Ожидания среди столичной фрондирующей публики действительно кое-какие были, и в назначенный час на Манежной даже собралась небольшая толпа журналистов и зевак, не считая ОМОНа. Но, увы и ах, ни одного протестанта или даже намека на протест!
С учетом того, что все это проходило на фоне украинского кризиса и роста вовсе не оппозиционных, а патриотических настроений в обществе, сама по себе инициатива новой Манежки была ни чем иным как провокацией, то есть испытанием для фрондирующей столичной публики. Вопрос только, кто был инициатором испытания? Воланд говорит «Мы», то есть речь идет о высшей власти исторического случая, который готовы использовать все три ветви земной власти - политические администраторы (Фагот), финансисты (Бегемот) и «чекисты» (Азазелло). Каждому из этих сословий хотелось знать, насколько утомилась и готова к продолжению фронды столичная публика.
Однако испытание Маргариты нельзя трактовать так узко, ограничившись лишь эпизодом 18 мая. Нужно обратить внимание и на такие предшествующие детали, как эта: «- Верно! Вы совершенно правы! - гулко и страшно прокричал Воланд, - так и надо!»
Еще лишний раз замечу, что Воланд - это вовсе не аватар власти или властного сословия, как его свита. Сразу же, в первых главах Романа сказано, что он всегда один, и путешествует без жены. Между тем в библейской и евангельской символике, которая используется в Романе для иносказаний, «жена» - это душа смертного человека, подчиненная тому или иному наследуемому в поколениях духу, «мужу». Булгаков использует для обозначения всех духов, включая Творческий, божественный дух - слово «гость», возможно, по созвучию с английским ghost. Однако Воланд при этом стоит особняком, он не «муж», а над «мужьями». Это кстати, еще одно доказательство того, что в Романе речь идет именно о «втором пришествии», поскольку в антропологии апостола Павла есть иерархия духовных ипостасей в человеке: плоть (скот), над ней - душа (жена), над ней - дух (муж), над ним - Иисус, а выше только Бог.
Применительно к толкованию вышеприведенной фразы это означает, что речь идет не о действиях какой-то властной инстанции, а о гулких и страшных, кричащих исторических событиях, возможно, стечении обстоятельств или столкновении интересов нескольких, а не одного субъектов политики. Такими событиями в начале мая стали погром и акт геноцида в Одессе 2 мая, а также расстрел мирного Мариуполя 9 мая. Этот момент был главным испытанием для Маргариты, в смысле московской интеллигентной публики, и этого испытания она в целом не вынесла. Чуть раньше прозвучали ее слова о готовности терпеть висельников и убийц, даже несмотря на навернувшиеся слезы.
Вслед за этим испытанием Воланд, то есть сама история в его лице срывает с Маргариты слишком тяжелый для нее халат, оставляя ее снова голой, без одежды. Что за халат, точнее хитон, мы уже разбирали раньше - это евангельские одежды Иисуса, то есть христианские заповеди различения добра и зла. Именно знание о добре и зле - суть значение библейского символа одежды. Если кто-то помнит, после вкушения от древа познания добра и зла, Адам и Ева приобрели первую одежду, а до того ходили неодетыми. Как мы помним, еще в марте столичная фрондирующая публика провела демонстрацию под лозунгами «нет войне», то есть накинула одну из библейских заповедей в качестве обоснования своего политического права судить власть. Однако после майских праздников, когда не прозвучало с той же стороны осуждения реальных, а не мнимых злодейств, дух Истории сорвал с Маргариты эти конъюнктурно одетые, накинутые, но не свои собственные одежды.
Однако, собственно, чего хочет героиня нашего Романа? Чего она добивается? Почему готова подставлять распухшее правое колено под поцелуи убийц и висельников? Чтобы ответить на вопрос, уточним функцию этого столичного сословия, чьим аватаром является Маргарита Николаевна. А заодно напомним толкование ее имени.
Маргарита - это «жемчужина», да, да, та же самая, как и на картине Боттичелли «Рождение Венеры», олицетворение Культуры, нарастающей слой за тончайшим слоем и формирующем чувство прекрасного (добра), для чего необходимо и чувство уродливого (распознания зла). Культура по своему происхождению и функции - есть сложная система табу, которые и отличают человека от животного. Поэтому Жемчужине обязательно полагается оправа, одежды для новорожденной Венеры, которые на упомянутой картине ей вручает олицетворение Города, Флора. У нашей московской Маргариты тоже есть заведующая её одеждами служанка, олицетворяющая обычную городскую публику.
Отчество Николаевна намекает на религиозные, точнее церковные истоки светской культуры, и на соответствующие давно отброшенные христианские одежды. Но и светские одежды, подаренные мужем - властным духом материализма, тоже вышли из моды и отброшены. Поэтому тремя абзацами выше по тексту 24 главы Маргарита не желает ни возвращения в особняк, с его автаркическими ценностями «кодекса строителя коммунизма», ни к православно-монархическим ценностям.
А все потому что национальная культура действительно зависит от духовных ценностей, но при этом развивается во всемирном историко-культурном контексте. И если в мире господствуют либеральные «ценности», отрицающие саму необходимость одежды, распознания добра и зла, то и наша московская Маргарита подвержена всемирной моде, и не спешит выбирать себе новый наряд, оставаясь голой.
Однако, вот парадокс, сам высокий общественный статус культурной элиты, равный королевскому по примеру исторической Маргариты Валуа, как льстиво намекает Коровьев, зависит именно от способности столичной общественности воспроизводить и утверждать национальную культуру, в основе которой та самая традиционная система культурных табу, различения добра и зла. То есть, отказываясь от выбора одежды, старой или новой, Маргарита, то есть культурная общественность снимает с себя обязанность и ответственность, прилагаемые к высокому, королевском статусу. Однако, при этом ей очень хочется сохранить свои немалые права, в том числе право влиять на власти, судить об их действиях. Судить-то хочется, взойдя на высокий пьедестал, наравне с возвышением, приуготовленным для суда истории, то есть для Воланда. Да вот незадача, различать не получается, «как сквозь пелену».
Не будем голословными и обратимся к недавним образцам суждений вполне реальной столичной интеллигенции, причем к лучшим образцам, а не только к перлам амбициозных, но инфантильных Димы Быкова или Андрюша Макаревича. Вот, например, наш друг по ЖЖ, один из лучших популяризаторов российской истории, вдруг начинает доказывать, что Россия виновата в развязывании войны в Крыму. Просишь назвать хотя бы один пример столкновений или жертв, пусть даже самый мелкий эпизод этой «войны». В ответ - странные конструкции в виде мгновенно выигранного сражения без реальных столкновений и даже выстрелов. Не было никакой российско-украинской войны, как и нет. Но есть острое желание, амбициозная потребность культурной общественности судить власть и даже сам ход истории, несмотря на взгляд «сквозь пелену».
Или масса примеров отстраненности культурных блогеров, вроде бы опирающихся на те или иные ценности, православные или подражающие им сталинистские, но желающих пребывать над схваткой, чтобы иметь возможность возложить ответственность («чума на оба дома»). При этом ситуация такова, что по любым традиционным меркам быть сегодня на стороне украинских властей и киевской общественности никак нельзя, как невозможно и надуманно «держать баланс» посередине между явным нациствующим злом и противостоящей ему стороной, олицетворяемой «полковником Стрелковым», то есть именно российской православно-христианской культурой.
Нет, наши столичные радетели за «христианские ценности» будут подражать лучше интеллигентскому кумиру с его «толстовщиной», а также известному персонажу из трагикомедии (!) «Ромео и Джульетта», тому самому «продвинутому» попу, который собственно и -за политических амбиций и был главным виновником смерти двух соблазненных им детей. Для этих амбициозных деятелей культура и традиционные ценности - лишь накидка на время до вожделенного политического возвышения, ради права судить власть.
Проблема лишь в том, что, занимая удобную позицию над «добром и злом», без их различения, столичная культурная общественность становится пособником тех самых носителей зла, кого такая релятивистская позиция очень даже устраивает. Ведь можно жечь, убивать, грабить, насиловать, зная, что всегда найдутся влиятельные люди, которые добрую часть ответственности возложат и на противостоящую злу сторону.
Увы, именно такова нынче неприглядная ситуация, в которой неодетая Маргарита сидит на чужой постели и ожидает решения своей судьбы. При этом она так и не узнала в Воланде Творческий дух Истории, а по-прежнему полагает его Сатаной, то есть считает, что все в политике творится по воле земных властей, и выше них никого на свете не существует. В прочем, эта сервильная позиция гордо именуется «агностицизмом».
И еще - на всякий случай оговорюсь для вновь прибывших читателей, при толковании притч, а тем более великих Романов, обязательно содержащих притчи, нельзя смешивать внешний и внутренние слои («не варить козленка в молоке матери»). То есть если во внешнем, блестящем змеиной чешуей слое «романа о дьяволе», главный герой говорит «Так и надо», то во внутреннем слое иносказания о втором пришествии Христа, видимо, знак тоже нужно менять на противоположный. «Вы совершенно не правы». Или другое, не противоречащее первому толкование - речь ведь о том, что героиня слышит в кричащих событиях Истории. А наша героиня всегда считает себя правой, даже когда не одета, такова уж женская душа столичной культурной общественности.
Продолжение следует