О наших и не наших (22)
22. Рождение метода
Да, вот так - не спеша, с долей шуточек мы добрались до кульминации исследования. На примере конкретного украинского этногенеза попытались слегка усовершенствовать и детализировать открытые Л.Гумилевым закономерности этноистории. И эта небанальная попытка достигла цели - не просто некоторой обобщенной эмпирической схемы, а вполне работающего метода исследования этноистории.
Основанием для его применения будет понимание устойчивости однажды возникшей в определенных географических и исторических условиях этнической структуры. Дело в том, что различные субэтносы (сословия и субсословия) связаны с надстроечными функциями из вполне устойчивого набора. При развитии культуры и даже смене ее носителей эти функции, как правило, сохраняются. Например, новая волна кочевников может сменить прежних носителей функции добытчиков и защитников - первого сословия. Но при этом источники дани с окрестных земель и торговые связи по тем же самым путям сохраняются, то есть после кризисного переходного периода структура сословий и субэтносов восстановится.
Таким образом, для этноисторического анализа достаточно реконструировать самый простой начальный период вовлечения данной территории во всемирно-исторический процесс, что вполне возможно с учетом понимания простых движущих сил варварского общества. Критерием правильности такой реконструкции является ее соответствие в целом дальнейшему известному историческому развитию. Например, в исследовании культурных процессов эпохи Возрождения «Бочонок меда» мы в свое время совсем другим методом, но обнаружили разделение бывшей варварской периферии Рима, а на тот момент Священной Римской империи германского народа на похожие три «провинции». И точно так же в «третьей провинции» на левом берегу Рейна доминировало третейское сословие в лице католического клира, во «второй провинции» между Рейном и Эльбой процветали вельможные домены, связанные и с торговлей, и с участием в войнах. За Эльбой находилась фронтирная «первая провинция» с выдвинутой к ней имперской столицей Прагой и господством воинственного дворянства, а вдоль Рейна (как и вдоль Днепра) сформировалась «торгово-фискальная мембрана» с несколькими тыловыми столицами. Такая структура, весьма схожая со скифскими «провинциями», очевидно, сформировалась в самом начале цивилизационного освоения центральной Европы.
Для чего нужен новый метод? Во-первых, для объяснения психолого-исторических феноменов. Есть вопросы, постоянно возникающие, и так же постоянно оставляемые без ответа. Например, почему вельможные евреи регулярно подставляют своих вроде бы как соплеменников под удар, а порою не только разжигают антисемитизм, но и используют антисемитов для достижения своих целей? Из нашего анализа вытекает, что есть евреи исконные, происходящие из высшего класса, и есть другие евреи из числа скоморохов и «старцев», мимикрирующих под разные религии и идеологии, включая иудаизм. То есть истероидные проводники влияния могут свято верить в свою сопричастность к высшим, но никакого ответного отклика в смысле ощущения «своих» не дождутся.
Так же легко объясняется нынешний феномен сугубой лояльности не только российских шоуменов киевскому Майдану, где они истинктивно ощущают себя своими в кругу такой же постоянно по жизни мимикрирующей «правобережной элиты».
Кроме того, наука история в ее классическом виде весьма и весьма оторвана от фактов, особенно археологических. Ее здание больше похоже на темную, едва освященную лестницу из 22 главы булгаковского Романа, проводником по которой служит весьма и весьма лукавый властный администратор. Мало того, что каждая ступенька представляет собой чаще всего не свидетельство, а реконструкцию событий, так еще каждая смена власти, а тем более династии или идеологии означает пересмотр отношения к фактам и источникам. Между тем само повседневное течение жизни, составляющее основу истории, как правило, в этих самых источниках не отражается, в отличие от артефактов археологии. Если бы будущие поколения судили о нашей жизни по СМИ и блогам, или письмам, то могли бы сделать вывод о нашем интересе исключительно к бородатым женщинам, а равно о том, что вся наша жизнь состоит не из работы и семейных дел, а из эксцессов и смакования извращений. Разве не так?
Этноисторическая реконструкция позволяет выявлять и опираться на мощный поток повседневности, рассматривать летописные события в объективном контексте, включая кризисные события из-за периодического столкновения и перенаправления этих постоянных потоков. Возможность набросить на историческую карту обобщенную сетку координат с известными «тремя провинциями» и связями между ними есть шаг к объективному постижению всего исторического процесса во взаимосвязи с этногенезом.
Более тонкая настройка психолого-исторической оптики позволяет увидеть различия и связи не только между элитами соседних народов и государств, но и более тонкие связи внутри самих надстроечных сообществ. Тогда вместо марксистской «классовой борьбы» нельзя не увидеть жесткую конкуренцию элит между собою, порождающую контрэлиты и вовлекающую в войны и революции базовые сословия.
С помощью новой «оптики» можно достаточно уверенно отвечать на сложные вопросы, например о судьбе тех же «потерянных десяти колен израилевых». Понятно, что в гуще цивилизации, в городах Ассирии и других развитых государств, осколки не самых развитых племен частично растворились, частично возродились в диаспоре, порожденной «вавилонским пленом». Совсем другая судьба сложилась у древних израильтян, угнанных скифами в числе других семитов из Ассирии в приазовские степи. Со стопроцентной вероятностью владельцы свитков Торы как и носители устного предания попали в свиту левобережных «матрон» и особенно ценились тем из них, кто остался без главы семейства де факто, но не де юре. Во-первых, именно такие богатые добычей, но пропащие воины были более всего вовлечены в ассирийские войны. Во-вторых, проповедь людей, умеющих читать свитки, о том, что молитва Богу позволяет патриархам жить и до ста, и до девятисот лет - не могла не импонировать «соломенным вдовам» и их наследницам, получавшим статус младшей жены «патриарха». В-третьих, наличие сакральных артефактов, а тем более священных текстов, пусть и вовсе непонятных, повышало статус вельможного клана точно так же, как рукописные библии были признаком высшей знати в средневековой Европе.
Однако пребывание в инокультурной и иноязычной среде не могло не привести к упадку религиозной традиции. Переведенные библейские рассказы, адаптированные к скифскому пониманию, превратились в часть местной традиции, а понимание текста на иврите не могло не быть утрачено. Вместо слов остались одни лишь буквы, воспринимаемые как сакральные артефакты сами по себе. Могло также сохраниться самое общее понимание, что последовательность букв древнееврейского алфавита символически отражает процесс развития, восхождения - причем именно десяти первых букв, после которых идут прочие двенадцать отражающие преломление сакрального в обыденной жизни. Таким образом, сакральная традиция не могла не редуцироваться до минимального набора символьных артефактов, на основе которых возникает собственная традиция истолкования. Таким образом на пути из Ассирии через Скифию в Центральную Европу вполне могла самым естественным образом родиться Каббала. Воссоединившись где-нибудь на берегах Дуная с позднеримской раввинской традицией, кабалистика дала толчок развитию ашкеназийских общин, а потом благодаря торговым путям и контактам модифицированная традиция вернулась назад на правобережье Днепра.
Проследив изменение границ и статуса трех «провинций», можно так же объективно исследовать динамику фаз развития, границы этногенеза во времени. Например, после падения Ассирии и возвращения скифского войска из дальнего похода произошло резкое сокращение территории и влияния «первой провинции», возвышение «второй провинции», и переключение активности царей на приведение к покорности «третьей провинции» как альтернативного источника доходов. Как следствие, границы «третьей провинции» отодвинулись к западу. Есть обоснованное подозрение, что такого рода движения границ и смещение центра формируют стадии и фазы развития, одинаковые для всех исторических процессов. А это основа для сравнительных исследований.
Усовершенствованную оптику можно использовать и для глобального взгляда на геополитику. Нетрудно увидеть, что Европа, западноевропейская цивилизация является «первой провинцией» глобальной надстройки. Она лишь недавно завершила свою четырехсотлетнюю внешнюю экспансию и вынуждена вернуться в прежние границы, передав центр влияния во «вторую провинцию» атлантической англосаксонской цивилизации. Соответственно, «третьей провинцией» является Ближний Восток, и на его стыке со «второй провинцией» сформировано двойное сообщество Израиля как форпоста США в Леванте и израильского лобби в самих США. То есть структура совпадает, как и часть динамики. Соответственно, Большая Россия играет в этой глобальной игре ту же роль, что и Русь в пространстве-времени Скифии-Украины.
Продолжение следует
Да, вот так - не спеша, с долей шуточек мы добрались до кульминации исследования. На примере конкретного украинского этногенеза попытались слегка усовершенствовать и детализировать открытые Л.Гумилевым закономерности этноистории. И эта небанальная попытка достигла цели - не просто некоторой обобщенной эмпирической схемы, а вполне работающего метода исследования этноистории.
Основанием для его применения будет понимание устойчивости однажды возникшей в определенных географических и исторических условиях этнической структуры. Дело в том, что различные субэтносы (сословия и субсословия) связаны с надстроечными функциями из вполне устойчивого набора. При развитии культуры и даже смене ее носителей эти функции, как правило, сохраняются. Например, новая волна кочевников может сменить прежних носителей функции добытчиков и защитников - первого сословия. Но при этом источники дани с окрестных земель и торговые связи по тем же самым путям сохраняются, то есть после кризисного переходного периода структура сословий и субэтносов восстановится.
Таким образом, для этноисторического анализа достаточно реконструировать самый простой начальный период вовлечения данной территории во всемирно-исторический процесс, что вполне возможно с учетом понимания простых движущих сил варварского общества. Критерием правильности такой реконструкции является ее соответствие в целом дальнейшему известному историческому развитию. Например, в исследовании культурных процессов эпохи Возрождения «Бочонок меда» мы в свое время совсем другим методом, но обнаружили разделение бывшей варварской периферии Рима, а на тот момент Священной Римской империи германского народа на похожие три «провинции». И точно так же в «третьей провинции» на левом берегу Рейна доминировало третейское сословие в лице католического клира, во «второй провинции» между Рейном и Эльбой процветали вельможные домены, связанные и с торговлей, и с участием в войнах. За Эльбой находилась фронтирная «первая провинция» с выдвинутой к ней имперской столицей Прагой и господством воинственного дворянства, а вдоль Рейна (как и вдоль Днепра) сформировалась «торгово-фискальная мембрана» с несколькими тыловыми столицами. Такая структура, весьма схожая со скифскими «провинциями», очевидно, сформировалась в самом начале цивилизационного освоения центральной Европы.
Для чего нужен новый метод? Во-первых, для объяснения психолого-исторических феноменов. Есть вопросы, постоянно возникающие, и так же постоянно оставляемые без ответа. Например, почему вельможные евреи регулярно подставляют своих вроде бы как соплеменников под удар, а порою не только разжигают антисемитизм, но и используют антисемитов для достижения своих целей? Из нашего анализа вытекает, что есть евреи исконные, происходящие из высшего класса, и есть другие евреи из числа скоморохов и «старцев», мимикрирующих под разные религии и идеологии, включая иудаизм. То есть истероидные проводники влияния могут свято верить в свою сопричастность к высшим, но никакого ответного отклика в смысле ощущения «своих» не дождутся.
Так же легко объясняется нынешний феномен сугубой лояльности не только российских шоуменов киевскому Майдану, где они истинктивно ощущают себя своими в кругу такой же постоянно по жизни мимикрирующей «правобережной элиты».
Кроме того, наука история в ее классическом виде весьма и весьма оторвана от фактов, особенно археологических. Ее здание больше похоже на темную, едва освященную лестницу из 22 главы булгаковского Романа, проводником по которой служит весьма и весьма лукавый властный администратор. Мало того, что каждая ступенька представляет собой чаще всего не свидетельство, а реконструкцию событий, так еще каждая смена власти, а тем более династии или идеологии означает пересмотр отношения к фактам и источникам. Между тем само повседневное течение жизни, составляющее основу истории, как правило, в этих самых источниках не отражается, в отличие от артефактов археологии. Если бы будущие поколения судили о нашей жизни по СМИ и блогам, или письмам, то могли бы сделать вывод о нашем интересе исключительно к бородатым женщинам, а равно о том, что вся наша жизнь состоит не из работы и семейных дел, а из эксцессов и смакования извращений. Разве не так?
Этноисторическая реконструкция позволяет выявлять и опираться на мощный поток повседневности, рассматривать летописные события в объективном контексте, включая кризисные события из-за периодического столкновения и перенаправления этих постоянных потоков. Возможность набросить на историческую карту обобщенную сетку координат с известными «тремя провинциями» и связями между ними есть шаг к объективному постижению всего исторического процесса во взаимосвязи с этногенезом.
Более тонкая настройка психолого-исторической оптики позволяет увидеть различия и связи не только между элитами соседних народов и государств, но и более тонкие связи внутри самих надстроечных сообществ. Тогда вместо марксистской «классовой борьбы» нельзя не увидеть жесткую конкуренцию элит между собою, порождающую контрэлиты и вовлекающую в войны и революции базовые сословия.
С помощью новой «оптики» можно достаточно уверенно отвечать на сложные вопросы, например о судьбе тех же «потерянных десяти колен израилевых». Понятно, что в гуще цивилизации, в городах Ассирии и других развитых государств, осколки не самых развитых племен частично растворились, частично возродились в диаспоре, порожденной «вавилонским пленом». Совсем другая судьба сложилась у древних израильтян, угнанных скифами в числе других семитов из Ассирии в приазовские степи. Со стопроцентной вероятностью владельцы свитков Торы как и носители устного предания попали в свиту левобережных «матрон» и особенно ценились тем из них, кто остался без главы семейства де факто, но не де юре. Во-первых, именно такие богатые добычей, но пропащие воины были более всего вовлечены в ассирийские войны. Во-вторых, проповедь людей, умеющих читать свитки, о том, что молитва Богу позволяет патриархам жить и до ста, и до девятисот лет - не могла не импонировать «соломенным вдовам» и их наследницам, получавшим статус младшей жены «патриарха». В-третьих, наличие сакральных артефактов, а тем более священных текстов, пусть и вовсе непонятных, повышало статус вельможного клана точно так же, как рукописные библии были признаком высшей знати в средневековой Европе.
Однако пребывание в инокультурной и иноязычной среде не могло не привести к упадку религиозной традиции. Переведенные библейские рассказы, адаптированные к скифскому пониманию, превратились в часть местной традиции, а понимание текста на иврите не могло не быть утрачено. Вместо слов остались одни лишь буквы, воспринимаемые как сакральные артефакты сами по себе. Могло также сохраниться самое общее понимание, что последовательность букв древнееврейского алфавита символически отражает процесс развития, восхождения - причем именно десяти первых букв, после которых идут прочие двенадцать отражающие преломление сакрального в обыденной жизни. Таким образом, сакральная традиция не могла не редуцироваться до минимального набора символьных артефактов, на основе которых возникает собственная традиция истолкования. Таким образом на пути из Ассирии через Скифию в Центральную Европу вполне могла самым естественным образом родиться Каббала. Воссоединившись где-нибудь на берегах Дуная с позднеримской раввинской традицией, кабалистика дала толчок развитию ашкеназийских общин, а потом благодаря торговым путям и контактам модифицированная традиция вернулась назад на правобережье Днепра.
Проследив изменение границ и статуса трех «провинций», можно так же объективно исследовать динамику фаз развития, границы этногенеза во времени. Например, после падения Ассирии и возвращения скифского войска из дальнего похода произошло резкое сокращение территории и влияния «первой провинции», возвышение «второй провинции», и переключение активности царей на приведение к покорности «третьей провинции» как альтернативного источника доходов. Как следствие, границы «третьей провинции» отодвинулись к западу. Есть обоснованное подозрение, что такого рода движения границ и смещение центра формируют стадии и фазы развития, одинаковые для всех исторических процессов. А это основа для сравнительных исследований.
Усовершенствованную оптику можно использовать и для глобального взгляда на геополитику. Нетрудно увидеть, что Европа, западноевропейская цивилизация является «первой провинцией» глобальной надстройки. Она лишь недавно завершила свою четырехсотлетнюю внешнюю экспансию и вынуждена вернуться в прежние границы, передав центр влияния во «вторую провинцию» атлантической англосаксонской цивилизации. Соответственно, «третьей провинцией» является Ближний Восток, и на его стыке со «второй провинцией» сформировано двойное сообщество Израиля как форпоста США в Леванте и израильского лобби в самих США. То есть структура совпадает, как и часть динамики. Соответственно, Большая Россия играет в этой глобальной игре ту же роль, что и Русь в пространстве-времени Скифии-Украины.
Продолжение следует