О наших и не наших (14)
14. «Нам некуда больше спешить»
Описанный Л.Гумилевым этногенетический механизм многовековой пульсации Великой Степи, периодически формирующий волны кочевых нашествий - это своего рода «реактор» или «ускоритель», подпитывающий своей энергетикой всемирно-исторический процесс, а заодно синхронизирующий его отдаленные друг от друга «театры». Западная часть Великой степи, причерноморский клин, зажатый между цивилизациями и культурами похож в таком случае на рабочую камеру такого «ускорителя». Поскольку «восточный ветер Истории» включался здесь регулярно, то описанное выше смещение сменяющих друг друга этносов должно было существовать издавна. Во всяком случае, в древнегреческих анналах такая дифференциация Великой Скифии на Правобережье и Левобережье, а также на восточные и юго-западные окраины прослеживается.
Есть и еще один симпатичный источник сведений об относительной древности, который трудно использовать для верификации анналов, но для анализа вековых движений этноистории он вполне годится. Речь идет о былинах, балладах и прочих эпических формах народного творчества, включая и сказки. Но для их использования в качестве источника нужно сначала обсудить, реконструировать механизм формирования этих источников, накопления в них значимой информации.
Представим себе обширную нецивилизованную территорию, в которой обитают отдельные относительно культурные племена со своими волхвами и сказителями. В благоприятные периоды с высокой выживаемостью детей молодежь просто обязана объединяться в ватаги ушкуйников и прочих батыров для пиратских рейдов по не столь уж и ближним окрестностям. Впрочем, с полной взаимностью со стороны соседей. По возвращении домой подробности походов становятся общим устным достоянием, причем некоторые подробности, относящиеся к самым опасным местам путешествий необходимо повторяются и смешиваются в некие обобщенные образы. В неблагоприятные для походов периоды эти обобщенные образы и вовсе мифологизируются, становясь символами, весьма сказочными по форме. Однако, каждый ребенок сызмальства к этой канонической последовательности символов привыкает и знает ее наизусть. Так что уходя в походы даже после длительных, в поколения перерывов, ватага богатырей несет с собой самое необходимое знание о возможных поворотах судьбы-злодейки. В этом и состоит практическое значение любого героического эпоса, хоть «сказка-ложь - да в ней намек, добрым молодцам урок».
Что касается русских народных сказок, то всем нам известен эпический архетип витязя на распутье - у большого камня с магическими знаками-письменами. Если учесть, что все речные пути-дороги из восточно-славянских земель в более теплые приводили к тому месту - горе (камню), где ныне стоит Киев, то расшифровать сказочные послания будет не так уж и сложно.
«Налево пойдешь - сам жив будешь, коня потеряешь!» Налево от Днепра - это на восток, в Дикое поле, где всадник (князь) действительно теряет свой статус, становясь одним из многих искателей неверного набегового счастья. Но зато у него появляется достаточно надежный союзник в лице сказочного «волка». Еще Геродот упоминает о жестоком и грозном племени невров - «оборотней», обитавших к северо-востоку от скифов и вроде как имевшим своим тотемом Волка. Так что источник символа может быть очень древним. Но и в относительно недавние времена на восточном краю причерноморской степи обитали северо-кавказские племена, которые и по сей день отдают символическую дань уважения образу Волка. А из вполне исторических источников известно, что одним из главных маршрутов русских дружин было - быстро миновать степные берега по Днепру, затем перебраться в Азовское море и вверх по Дону к хазарам. Пообещав тем долю от будущей добычи, спуститься по Волге к каспийским берегам, где уже их ждали достаточно надежные союзники из дагестанских народов - для совместных набегов на Закавказье и Персию.
«Направо пойдешь - коня сохранишь, голову потеряешь!». Плотность населения на Правобережье всегда была выше, и чем правее, то есть западнее, тем гуще. Еще при скифах местные оседлые земледельцы приучили этих кочевникам к «полюдью» - кочевью в пределах своей подопечной округи для сбора дани, а заодно от защиты от прочих кочевых ватаг. При этом соседи-родственники местных всадников немедленно приходили на помощь в случае вторжения чужаков для из поимки и уничтожения. То есть рисковать идти направо без хищных восточных союзников русским витязям совсем не стоило.
«Прямо пойдешь - женату быть!». Эта самая страшная из угроз становится более ясной из уже изученного нами этноисторического контекста извечной «Свадьбы в Малиновке». Приход сильной дружины с севера к оседлому поселению в центральной части нынешней Украины означал, во-первых, бегство и прятки в плавнях местного «ополчения», но также теплую встречу с песнями, угощением и всяческим ублажением незваных гостей, вплоть до обязательно предлагаемой женитьбе богатыря на местной крале. Само по себе это ни к чему никого не обязывало, но сильные союзники в степи селению не мешают. Но все это при условии сохранении дружиной сплоченности, бдительности и боевого настроя. Но если только под воздействием чар и чарок от степной Цирцеи мужчины теряли богатырское обличье, то вскоре их ждала незавидная участь рабов - батраков или живого товара. В некоторых русских сказках эта технология при выборе витязем «прямого пути» описана детально - как среди брачной ночи кровать отъезжает, и жениха скидывают в погреб, а внезапно налетевшие в ночи родичи «невесты» довершают гиблое дело.
В общем, не мудрено, что сказочный Иван-царевич, а вслед за ним и реальные русские дружины поворачивали налево, на восток, где рисковали больше статусом, но не жизнью или свободой.
Вполне определенное значение имеет имя сказочного героя - не просто православный Иван, как указание, прежде всего, на русское, восточно-славянское происхождение, но Иван-царевич. Какие уж там «цари» среди вятичей или иных северян. Однако еще при скифах, в Степи и окрестных лесостепях «царский» статус имело воинственное скифское племя, бывшее историческим прообразом военного сословия. Статус всадника при начале сказочного путешествия тоже отсылает к этой достаточно прочной родственной связи между обитателями лесостепей - славянами или их предками и степными племенами между Днепром и Доном. Скифы и сарматы осуществляли набеги на всех направлениях, в том числе и на север, в лесостепи. Регулярные набеги в сложных для кочевников условиях, где пахарям было, куда уйти и где укрыть запасы, не могли не превратиться в регулярный сбор дани с установлением относительно мирных отношений. То есть среди северных пахарей обязательно заводились потомки южных кочевников, «царевичи» или «всадники». Которых не могло не тянуть на подвиги для подтверждения своего статуса среди оседлых родственников. Однако, попадая в степь к родственникам-«волкам» они оказывались «лапотниками», и свой статус всадника им приходилось доказывать своими боевыми подвигами.
Для нашего исследования из всего этого вытекает важный вывод: Не только внутренняя структура последовательно сменяющих друг друга родственных этносов на территории Украины воспроизводится от эпохи к эпохе. Родственные связи степных этносов с соседями тоже сохраняют свою структуру в историческом пространстве-времени. Западно-евразийская степь, Малая Тартария как источник кочевого, набегового «излучения» воздействовала на всех соседей, включая северные славянские и праславянские племена. В свою очередь от этого источника формировалась прослойка потомственных «всадников», увлекающих за собой молодых северян, которые прибывали на восточную окраину Степи, к Дону и Волге, формируя отряды младших союзников воинственных хозяев Левобережья.
Судя по известным историческим источникам, именно так из скифских и родственных племен сформировалась «младшая орда» сарматов, прикрывавших восточный фланг Великой Скифии. Но затем, по мере старения скифского этноса и перехода сарматов в зрелый возраст Надлома эта новая волна с востока сдвинула всю этническую систему на запад. Аналогично, постоянные разбойные войны в треугольнике между Портой, Речью Посполитой и Московией стимулировали миграцию местных жителей - и оседлых, и казачков - на север, под защиту Москвы. Но параллельно происходил обратный процесс миграции и формирования донского казачества как новой и эффективной опоры, обеспечившей последующее замирение Малой Тартарии и превращение ее в Новороссию.
Следующий аналогичный цикл связан с кооптацией малороссийского казачества, духовенства и шляхты в созданные при их активном участии имперские институты и службы, расселение этого активного фермента далеко на север и северо-восток. А уже обратным потоком миграции со всей Империи сформированы новые промышленные центры Донбасса и всего Северо-Востока современной Украины.
Россия в лице Империи, а затем Союза освободила и Новороссию с Крымом, и Малороссию, и Волынь с Подолией от нависавшего над ними праисторического рока в виде пульсирующей Великой Степи и хищной анархии, обращающей в Руину любой временный порядок на этой территории. Однако невозможно освободить здешние старшие этносы от анахроничных исторических стереотипов. Этноисторические процессы вообще нельзя ускорить, только прекратить, но это не наш метод. Можно только долго и терпеливо направлять процессы в цивилизованное русло.
Однако, исследованный нами механизм участия староукраинских этносов в этногенезе Великой Руси и обратного влияния, соучастия в формировании младших этносов - оказался на поверку истории тем самым ключом к постепенному смягчению нравов и умиротворению бывшего Дикого Поля до нынешнего почти цивилизованного состояния. Никакая Европа или Византия, никакое влияние с юга и запада не могло бы сработать, просто в силу действия объективного фактора пульсации Великой Степи. Другое дело, что сами великорусские «цивилизаторы» растратили слишком большие усилия на вопросы внешней безопасности, защиты границ и торговых путей, пренебрегая внутренним развитием. Да и обратным влиянием цивилизуемых пренебречь не получится, так что как бы не получилось, как в финале «Пигмалиона» Шоу. Впрочем, европейским соучастием в классической русской культуре мы тоже пренебрегать не станем, но факт есть факт - восточные области Украины более восприимчивы к цивилизации, нежели старые этносы, тяготеющие к средневековым майданным и древним анархическим стереотипам.
Однако ныне на историческом горизонте снова сгустились грозовые тучи. Только теперь волны хаотизации на весьма восприимчивую к этому почву приносит западный, атлантический ветер. Этих наследников пиратов цивилизовать оказалось сложнее.
Однако встает вопрос, как быть России в этом случае? Нужно ли защищать всю Украину от этого разрушительного воздействия? Или может быть воспользоваться моментом для очередной итерации этноисторического алгоритма? Пусть себе западные ветры разрушают и ослабляют культурные механизмы старых этносов, на смену которым придут новые цивилизованные и культурные стереотипы. Впрочем, для этого, кроме терпения и времени, необходимо, как минимум, еще некоторые условия. Помочь сохранить единство Украины - самое простое из них. Ограничить вмешательство Запада только политико-культурным разрушением столичного сообщества и других податливых частей - сложнее, но тоже выполнимо. Но самое сложное - осуществить новый рывок в собственном культурном развитии России, чтобы мигрирующие к нам молодые украинцы или дети смешанных семей смогли принести уже не только в Новороссию, но на всю территорию Украины современные ценности новой волны продолжающегося этногенеза. Вот это - действительно сложная и амбициозная задача, достойная совместных усилий двух братских народов.
Продолжение следует
Описанный Л.Гумилевым этногенетический механизм многовековой пульсации Великой Степи, периодически формирующий волны кочевых нашествий - это своего рода «реактор» или «ускоритель», подпитывающий своей энергетикой всемирно-исторический процесс, а заодно синхронизирующий его отдаленные друг от друга «театры». Западная часть Великой степи, причерноморский клин, зажатый между цивилизациями и культурами похож в таком случае на рабочую камеру такого «ускорителя». Поскольку «восточный ветер Истории» включался здесь регулярно, то описанное выше смещение сменяющих друг друга этносов должно было существовать издавна. Во всяком случае, в древнегреческих анналах такая дифференциация Великой Скифии на Правобережье и Левобережье, а также на восточные и юго-западные окраины прослеживается.
Есть и еще один симпатичный источник сведений об относительной древности, который трудно использовать для верификации анналов, но для анализа вековых движений этноистории он вполне годится. Речь идет о былинах, балладах и прочих эпических формах народного творчества, включая и сказки. Но для их использования в качестве источника нужно сначала обсудить, реконструировать механизм формирования этих источников, накопления в них значимой информации.
Представим себе обширную нецивилизованную территорию, в которой обитают отдельные относительно культурные племена со своими волхвами и сказителями. В благоприятные периоды с высокой выживаемостью детей молодежь просто обязана объединяться в ватаги ушкуйников и прочих батыров для пиратских рейдов по не столь уж и ближним окрестностям. Впрочем, с полной взаимностью со стороны соседей. По возвращении домой подробности походов становятся общим устным достоянием, причем некоторые подробности, относящиеся к самым опасным местам путешествий необходимо повторяются и смешиваются в некие обобщенные образы. В неблагоприятные для походов периоды эти обобщенные образы и вовсе мифологизируются, становясь символами, весьма сказочными по форме. Однако, каждый ребенок сызмальства к этой канонической последовательности символов привыкает и знает ее наизусть. Так что уходя в походы даже после длительных, в поколения перерывов, ватага богатырей несет с собой самое необходимое знание о возможных поворотах судьбы-злодейки. В этом и состоит практическое значение любого героического эпоса, хоть «сказка-ложь - да в ней намек, добрым молодцам урок».
Что касается русских народных сказок, то всем нам известен эпический архетип витязя на распутье - у большого камня с магическими знаками-письменами. Если учесть, что все речные пути-дороги из восточно-славянских земель в более теплые приводили к тому месту - горе (камню), где ныне стоит Киев, то расшифровать сказочные послания будет не так уж и сложно.
«Налево пойдешь - сам жив будешь, коня потеряешь!» Налево от Днепра - это на восток, в Дикое поле, где всадник (князь) действительно теряет свой статус, становясь одним из многих искателей неверного набегового счастья. Но зато у него появляется достаточно надежный союзник в лице сказочного «волка». Еще Геродот упоминает о жестоком и грозном племени невров - «оборотней», обитавших к северо-востоку от скифов и вроде как имевшим своим тотемом Волка. Так что источник символа может быть очень древним. Но и в относительно недавние времена на восточном краю причерноморской степи обитали северо-кавказские племена, которые и по сей день отдают символическую дань уважения образу Волка. А из вполне исторических источников известно, что одним из главных маршрутов русских дружин было - быстро миновать степные берега по Днепру, затем перебраться в Азовское море и вверх по Дону к хазарам. Пообещав тем долю от будущей добычи, спуститься по Волге к каспийским берегам, где уже их ждали достаточно надежные союзники из дагестанских народов - для совместных набегов на Закавказье и Персию.
«Направо пойдешь - коня сохранишь, голову потеряешь!». Плотность населения на Правобережье всегда была выше, и чем правее, то есть западнее, тем гуще. Еще при скифах местные оседлые земледельцы приучили этих кочевникам к «полюдью» - кочевью в пределах своей подопечной округи для сбора дани, а заодно от защиты от прочих кочевых ватаг. При этом соседи-родственники местных всадников немедленно приходили на помощь в случае вторжения чужаков для из поимки и уничтожения. То есть рисковать идти направо без хищных восточных союзников русским витязям совсем не стоило.
«Прямо пойдешь - женату быть!». Эта самая страшная из угроз становится более ясной из уже изученного нами этноисторического контекста извечной «Свадьбы в Малиновке». Приход сильной дружины с севера к оседлому поселению в центральной части нынешней Украины означал, во-первых, бегство и прятки в плавнях местного «ополчения», но также теплую встречу с песнями, угощением и всяческим ублажением незваных гостей, вплоть до обязательно предлагаемой женитьбе богатыря на местной крале. Само по себе это ни к чему никого не обязывало, но сильные союзники в степи селению не мешают. Но все это при условии сохранении дружиной сплоченности, бдительности и боевого настроя. Но если только под воздействием чар и чарок от степной Цирцеи мужчины теряли богатырское обличье, то вскоре их ждала незавидная участь рабов - батраков или живого товара. В некоторых русских сказках эта технология при выборе витязем «прямого пути» описана детально - как среди брачной ночи кровать отъезжает, и жениха скидывают в погреб, а внезапно налетевшие в ночи родичи «невесты» довершают гиблое дело.
В общем, не мудрено, что сказочный Иван-царевич, а вслед за ним и реальные русские дружины поворачивали налево, на восток, где рисковали больше статусом, но не жизнью или свободой.
Вполне определенное значение имеет имя сказочного героя - не просто православный Иван, как указание, прежде всего, на русское, восточно-славянское происхождение, но Иван-царевич. Какие уж там «цари» среди вятичей или иных северян. Однако еще при скифах, в Степи и окрестных лесостепях «царский» статус имело воинственное скифское племя, бывшее историческим прообразом военного сословия. Статус всадника при начале сказочного путешествия тоже отсылает к этой достаточно прочной родственной связи между обитателями лесостепей - славянами или их предками и степными племенами между Днепром и Доном. Скифы и сарматы осуществляли набеги на всех направлениях, в том числе и на север, в лесостепи. Регулярные набеги в сложных для кочевников условиях, где пахарям было, куда уйти и где укрыть запасы, не могли не превратиться в регулярный сбор дани с установлением относительно мирных отношений. То есть среди северных пахарей обязательно заводились потомки южных кочевников, «царевичи» или «всадники». Которых не могло не тянуть на подвиги для подтверждения своего статуса среди оседлых родственников. Однако, попадая в степь к родственникам-«волкам» они оказывались «лапотниками», и свой статус всадника им приходилось доказывать своими боевыми подвигами.
Для нашего исследования из всего этого вытекает важный вывод: Не только внутренняя структура последовательно сменяющих друг друга родственных этносов на территории Украины воспроизводится от эпохи к эпохе. Родственные связи степных этносов с соседями тоже сохраняют свою структуру в историческом пространстве-времени. Западно-евразийская степь, Малая Тартария как источник кочевого, набегового «излучения» воздействовала на всех соседей, включая северные славянские и праславянские племена. В свою очередь от этого источника формировалась прослойка потомственных «всадников», увлекающих за собой молодых северян, которые прибывали на восточную окраину Степи, к Дону и Волге, формируя отряды младших союзников воинственных хозяев Левобережья.
Судя по известным историческим источникам, именно так из скифских и родственных племен сформировалась «младшая орда» сарматов, прикрывавших восточный фланг Великой Скифии. Но затем, по мере старения скифского этноса и перехода сарматов в зрелый возраст Надлома эта новая волна с востока сдвинула всю этническую систему на запад. Аналогично, постоянные разбойные войны в треугольнике между Портой, Речью Посполитой и Московией стимулировали миграцию местных жителей - и оседлых, и казачков - на север, под защиту Москвы. Но параллельно происходил обратный процесс миграции и формирования донского казачества как новой и эффективной опоры, обеспечившей последующее замирение Малой Тартарии и превращение ее в Новороссию.
Следующий аналогичный цикл связан с кооптацией малороссийского казачества, духовенства и шляхты в созданные при их активном участии имперские институты и службы, расселение этого активного фермента далеко на север и северо-восток. А уже обратным потоком миграции со всей Империи сформированы новые промышленные центры Донбасса и всего Северо-Востока современной Украины.
Россия в лице Империи, а затем Союза освободила и Новороссию с Крымом, и Малороссию, и Волынь с Подолией от нависавшего над ними праисторического рока в виде пульсирующей Великой Степи и хищной анархии, обращающей в Руину любой временный порядок на этой территории. Однако невозможно освободить здешние старшие этносы от анахроничных исторических стереотипов. Этноисторические процессы вообще нельзя ускорить, только прекратить, но это не наш метод. Можно только долго и терпеливо направлять процессы в цивилизованное русло.
Однако, исследованный нами механизм участия староукраинских этносов в этногенезе Великой Руси и обратного влияния, соучастия в формировании младших этносов - оказался на поверку истории тем самым ключом к постепенному смягчению нравов и умиротворению бывшего Дикого Поля до нынешнего почти цивилизованного состояния. Никакая Европа или Византия, никакое влияние с юга и запада не могло бы сработать, просто в силу действия объективного фактора пульсации Великой Степи. Другое дело, что сами великорусские «цивилизаторы» растратили слишком большие усилия на вопросы внешней безопасности, защиты границ и торговых путей, пренебрегая внутренним развитием. Да и обратным влиянием цивилизуемых пренебречь не получится, так что как бы не получилось, как в финале «Пигмалиона» Шоу. Впрочем, европейским соучастием в классической русской культуре мы тоже пренебрегать не станем, но факт есть факт - восточные области Украины более восприимчивы к цивилизации, нежели старые этносы, тяготеющие к средневековым майданным и древним анархическим стереотипам.
Однако ныне на историческом горизонте снова сгустились грозовые тучи. Только теперь волны хаотизации на весьма восприимчивую к этому почву приносит западный, атлантический ветер. Этих наследников пиратов цивилизовать оказалось сложнее.
Однако встает вопрос, как быть России в этом случае? Нужно ли защищать всю Украину от этого разрушительного воздействия? Или может быть воспользоваться моментом для очередной итерации этноисторического алгоритма? Пусть себе западные ветры разрушают и ослабляют культурные механизмы старых этносов, на смену которым придут новые цивилизованные и культурные стереотипы. Впрочем, для этого, кроме терпения и времени, необходимо, как минимум, еще некоторые условия. Помочь сохранить единство Украины - самое простое из них. Ограничить вмешательство Запада только политико-культурным разрушением столичного сообщества и других податливых частей - сложнее, но тоже выполнимо. Но самое сложное - осуществить новый рывок в собственном культурном развитии России, чтобы мигрирующие к нам молодые украинцы или дети смешанных семей смогли принести уже не только в Новороссию, но на всю территорию Украины современные ценности новой волны продолжающегося этногенеза. Вот это - действительно сложная и амбициозная задача, достойная совместных усилий двух братских народов.
Продолжение следует