Горная Шория. Шерегеш
Шерегешу в каком-то смысле повезло. В этом небольшом сибирском поселке на юге Кузбасса целых три градообразующих предприятия. Это рудник. Зона. И гора. Пока я работал журналистом в Новокузнецке, я успел побывать в Шерегеше несколько раз. Точнее, под Шерегешем. В руднике. Однажды я был настолько под Шерегешем, что даже шахтеры оставались надо мной. Но, наверное, это отдельная история. В шерегешской колонии провести время не довелось. И за это спасибо родителям и учителям. И только спустя почти десять лет после переезда, я смог подняться над поселком. На гору. И почти ощутить себя лыжником. Эти мои мечты не смогла прервать ни одна шерегешская ель.
Дорога от Новокузнецка занимает около трех часов. Последний раз я здесь проезжал восемь лет назад. Но помню эту дорогу хорошо. Вот здесь наша машина потеряла переднее колесо. Хорошо, что к тому времени мы успели спуститься с горки. А вот здесь зимой торгуют черемшой, которую выращивают под пленкой и снегом. То, что вся Россия называет ее черемшой, я узнал только после переезда в Москву. У нас в Сибири ее именуют колбой. А вот здесь мы как-то ехали в сплошном тумане, уже за капотом ничего не было видно. И я высовывался с пассажирского сидения в окно и сообщал водителю, где край дороги. Чтобы мы не съехали в кювет. Работать навигатором тогда мне пришлось порядка ста километров.
У подъемника на горнолыжную трассу - строгий контролер. Контролер периодически кутался в шубу и зевал, но внимательно оглядывал всех новоприбывших.
Для меня провели последний инструктаж. Как должны располагаться лыжи во время спуска. Куда мое тело должно заваливаться во время неминуемого падения. И где все это время должно находиться мое завещание. Завещание я заранее распечатал в трех экземплярах. Но все еще сомневался, не цинично ли я поступил, отписав свою коллекцию флэшек и жестких дисков фонду борьбы с болезнью Альцгеймера.
Не то, чтобы я никогда не стоял на лыжах. У нас в Сибири на лыжи встают в три года. В конце концов, иногда и до магазина за хлебом приходится на них добираться. Но эти лыжи - беговые. Горные - совсем другое дело. Ботинки, в которых твой шаг похож на прогулку пингвина по краю льдины. Очки, которые нас - очкариков превращают в четерехглазых снежных монстров. Черт, да на этих лыжах даже коньковым ходом передвигаться не удобно!
Первый свой подъем я решаю проделать с комфортом. С лыжами и бутербродом наперевес пытаюсь запрыгнуть в гондолу. Бутерброд в гондолу входит, а лыжи - нет. Приходится оставить их за бортом, в специальном кармане. Бутерброд я прячу в надежное место - в себя. Кажется, я готов к этому испытанию.
На вершине горы было многолюдно как в супермаркете. Какой-то шутник назвал гору Зеленой. Я понимаю, что автор этого наименования любовался вершиной не в зимнее время года. Но почему другие горы показались ему менее зелеными, для меня осталось загадкой. Впрочем, в этот момент мне казалось, что зеленым новичком здесь был я один. Мимо деловито сновали лыжники и расслабленно шуршали снегом сноубордисты. Я шуршал в кармане завещанием и не решался подойти к началу спуска.
Длина трассы - три километра. В детстве я неоднократно бегал на такие расстояния. В основном, от хулиганов. Сейчас выбора тоже не оставалось. Я еще раз вспомнил телефон компании, в которой застраховал свою ж... жизнь, и оттолкнулся палками от стоящих по-соседству лыжников. Лыжники деликатно сделали вид, что этого не заметили.
Первые сто метров пронеслись на удивление легко и непринужденно. Через двести метров я начал обгонять детей, а через триста и подростков. Через четыреста метров мне не удалось обогнать сугроб.
Нужно было срочно менять тактику. Я вытер нарушенное самолюбие с лица и напомнил себе, что если не буду тормозить, доеду прямиком до Новокузнецка прямо на лыжах. И, скорее всего, в разобранном виде. Мест, которые из меня сделают конструктор, вокруг было предостаточно.
Первые сто метров тело воспринимало законы физики легко и непринужденно. Я переносил вес с одной ноги на другую и, поворачивая, спускался. Через двести метров у меня заболели икры, а через триста - колени. Через четыреста метров появилась одышка, я и вынужден был остановиться. Тем более, что на горизонте замаячил очередной сугроб.
Эта тактика тоже требовала доработки. Но я вскоре нашел выход. Все из-за этой чертовой отметки - четыреста метров. Я решил не доводить дело до этой границы. Поэтому периодически останавливался. Делал вид, что проявляю вежливость и пропускаю девушек. На лице брутальность. Или встречаю небесной красоты вид, которым хочу полюбоваться. На лице умиление.
Мою наивность пресекли очередные четыреста метров. Угол спуска существенно уменьшился. И в этом месте гора оправдывала свое название. Зеленым новичком был не я один. Перед этим крутым участком стояло несколько девушек, пропускающих мальчиков и делающих невинное лицо. И несколько мальчиков, любующихся окружающими видами. Сугробов поблизости видно не было, но я-то знал, что это ловушка.
Кто-то должен был подать всем этим ламерам пример. Лыжи сами скользнули в неизвестность. Палки прочертили две параллельные линии. Свое имя я вспомнил внизу. И первые четыре цифры номера паспорта. Остальные шесть память отказывалась называть.
Дальше было проще. Второй раз на гору поднимался уже прожженый, умудренный опытом, лыжник. Которому все-равно, на чем покорять вершины, пусть даже и в кресельном подъемнике. Глаза до слез разъедал встречный ветер, но это были слезы скучающего по снегу спортсмена. Лыжи на ногах болтались в воздухе как сосиски, но исключительно по причине пренебрежения, а вовсе не потому, что из-под них выскользнула железная подставка.
На прощание кресло хлопнуло меня по мягкому месту, желая удачи. Здесь, наверху, все было уже родным и знакомым. Вот этот милый молодой человек в салатовой куртке, это тот самый, который кричал мне "куда ты несешься, болван!" А вот та девушка в пятнистой куртке, она самая, которая в последний момент с ужасом на лице увернулась, когда я пытался войти в поворот. На горе легко заводить друзей.
Где-то там, под горой виднеется ствол шерегешского рудника (я до сих пор помню, что он называется смешным словом копер). Чуть подальше - зона. И вокруг, насколько хватает глаз - горы, холмы и снег. Это то, по чему я больше всего скучаю после пяти лет жизни в Москве. Москве категорически не хватает снега. Назвать серую жижу снегом язык не поворачивается. Еще Москве край не хватает широкой души сибиряков. Не хватает Москве вот этого молодого человека в салатовой и той девушки в пятнистой куртках. Тех самых, которые, завидя меня, стараются побыстрее нырнуть вниз, стремительно набирая скорость.
"Развелось новичков", - ворчу я, когда очередной неумеха, летящий в меня, тормозит попой и лицом по очереди. До самого крутого отрезка трассы я долетаю за пару минут. Но здесь по-прежнему себя чувствуешь как-то неуютно. Нет, не так неуютно, как тогда, когда я пытался стать бейс-джампером и прыгал с моста. Но некоторые части тела, коими не обладают девушки, непроизвольно сжимаются. Когда я прыгал с моста второй раз, было гораздо страшнее. Вот и сейчас то же самое.
Это замечательное ощущение, когда преодолеваешь собственное чувство страха. Быстро, с размаху. Это то самое чувство, которое я испытал, когда моя учительница по истории заявила нашему классу, что ни из кого из нас, сидящих в аудитории, ничего путнего не выйдет. А я в ответ спросил, почему. В качестве свидетельства о том случае в моем аттестате до сих пор красуется "тройка". И это то самое острое чувство, когда полицейский на Марксистской попросил показать документы. А я в ответ поинтересовался, на каком основании он проявляет интерес к моей скромной персоне. Об этом моем вопросе сегодня ничего не напоминает, ну да меня всегда спасали мои очки. Все же очки производят на полицейских неизгладимое впечатление. Главное, не поддаваться страху. Отключить сознание и резко его перебороть. Обо всем об этом я думал, когда крабом, бочком-бочком пытался преодолеть крутой спуск. Преодолевайте свой страх.
В третий раз мы поднимались в кресельном подъемнике вдвоем. Только я и она. Милая сноубордистка. Я даже сумел примостить лыжи на подставку, так что выглядел явно авторитетнее и солиднее, чем в прошлый раз. Но ветер усилился. По глазам стекали мокрые хлопья. В носу что-то швыркало. Шарф под порывами ветра вырвался на свободу и хлестал по ушам. Нет, это свидание точно нельзя было назвать успешным. Радует, что на этот раз после завершения подъема я хотя бы успел избежать приветливого хлопка сидением ниже спины.
Погода испортилась. Она всем своим видом давала понять, что занятий спортом на сегодня достаточно. Лыжники и сноубордисты уже через пятьдесят метров пропадали в серой пелене. Снежный наст быстро покрылся твердой коркой. Я чуть было не пропустил нужный поворот. Сориентировался, благодаря сугробу с моим отпечатком лица.
Я сумел вырваться из этого снежного плена. Хотя в какой-то момент у меня появились сомнения в том, что смогу. На середине трассы вдруг пропали все люди. И я остался абсолютно один. Я, конечно, люблю иногда побыть один. Но только когда в пределах видимости есть диван и холодильник. Здесь же не было ни того, ни другого. Ехать приходилось практически наугад. Но вскоре я увидел знакомые деревянные домики. Я вернулся в цивилизацию. Завещание даже не помялось. В одном из домиков был ресторан. Там за столиками сидели и пили профессиональные лыжники. Они громко жаловались на погоду. Пока зеленые новички покоряли Зеленую.
ЗЫ: этот пост целиком и полностью состоит не из моих снимков. Я редко размещаю чужие снимки в моем ЖЖ, но это то самое исключение, когда хорошие кадры, и ничего, с этим, блин, не поделаешь. К тому же снятые на мою камеру, постобработка тоже моя. Автор фото не страдает любовью к ЖЖ и манией величия, но имеет аккаунт в инстраграмме под ником jane_on_air. За рекламу это принять сложно, так как у нее и так почти восемьдесят тысяч подписчиков. Один из тех аккаунтов, что, безусловно, заслуживают внимания.