Пётр и ещё два раза - Пётр.
Здесь, в Средней полосе России, народ хлипкий и всё жалуется: весна, мол, поздняя, никак холода не отпускают.
Меж тем у весны уже вовсю разыгрался насморк: вчера только чуть- чуть сопливило на проталинах, а сегодня, на припёке - жар и течёт профузно изо все дыр в три ручья.
Не иначе - кризис.
Давно, во временя, не в пример лучшие теперешних, проживал я в пригороде Мурманска, на берегу широкой реки Тулома, в месте её впадения в Кольский залив.
Лёд на реке начинал сходить только в середине мая.
Морские приливы и отливы гоняли лёд по Туломе туда - сюда, как в шейкере.
Мальчишки катались на льдинах с переменным успехом: кто удовольствие получал несказанное, а кто и тонул.
Как то, уже в начале июня, ночью, когда северное солнце почти не заходит за горизонт и светит тихим закатным светом, я увидел, как на одинокой, не иначе, как последней льдине, размером с теннисный стол, плыли трое мужчин в белых рубашках и галстуках.
Они стаяли на льду в непринуждённых позах и курили.
Было понятно, что они хорошо знают, что делают. Увидев меня, шедшего по мосту, один из мужчин кивнул мне, как знакомому и отвернулся.
Льдину вынесло из под моста и понесло в широко раскрывшийся в этом месте залив, как в копеечку…
Я часто бродил по берегу Туломы.
Перепрыгивая с камня на камень во время отлива, можно было перебраться на островок, похожий на рыбу - кит из сказки «Конёк - Горбунок».
Встревоженные бакланы, роняя перья, с криком взлетали над островом при моём появлении.
В лужах, в полосе отлива, прятались плоские камбалы и рыла носом ил мелкая пикша.
Между прибрежными скалами я нашёл лодку.
Высушил её, законопатил щели и залил днище гудроном.
Во время прилива заносило меня на этой лодке километров на десять - пятнадцать вверх по реке, а с отливом - возвращало к острову.
Чего только я не находил на берегу!
Как то умер у нас совсем ещё не старый доктор.
Отдежурил он сутки, отработал следующий рабочий день, забрал сына из садика и поехали они на троллейбусе домой.
В троллейбусе Петя (его Петей звали) - умер.
Добрые люди вынесли доктора из троллейбуса, положили на остановке в сугробчик, поставили рядом, как плачущий памятник, сына и уехали, пообещав позвонить куда следует…
Похоронили мы Петю на Мурмашинском кладбище, что в десяти километрах от Мурманска. Расположено оно на берегу этой самой реки Тулома.
Весной река иногда заливала нижнюю часть кладбища.
И вот, уже летом, увидел я на берегу Туломы что - то длинное и красное. При ближайшем рассмотрении, оказалось это «нечто» гробом без крышки.
В гробу лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, покойник в чёрном костюме.
Покойником этим был Петя.
Начался тут скандал, следствие и повторные похороны по сокращённой программе: обошлось без торжеств и поминок.
Жена Петина никак не хотела соглашаться, что это покойник - Петя.
«Мы же - говорит - его в чёрном гробу хоронили!»
………
Наш героический хирург социалистического труда и тёзка умершего Пети, Пётр Андреевич Баяндин, никогда не ездил, будучи в отпуске, на юг.
Вертолётом «санавиации» его вместе с женой завозили (залетали?) в самую глухомань Кольского полуострова.
Часть лета и начало осени жили они в лесной избушке на берегу озера. Ловили рыбу, собирали ягоды и грибы.
Своих отличившихся коллег Пётр Андреевич никогда не хвалил, а молча, вручал отличившемуся доктору связочку душистых сушёных грибов.
Жена у Петра Андреевича была еврейкой и тихо жаловалась нам на эти робинзонады - не её это было. Никогда не сопровождали Петра в этих поездках и дети.
Сам Баяндин был коми - пермяком. Периодически он бунтовал:
- Мои жидо- пермяцкие детишки опять отчудили! Нет на них Сталина!
Сам Пётр при Сталине хлебнул и тюрем и лагерей.
Сын Баяндина застрелился потом в гараже.
Пётр даже операций в эти дни не отменил.
Съездил между делами на кладбище, постоял над могилой, бросил земли на гроб и вернулся в больницу.
Дочка его, рыжая прелестница эндоскопист, уехала в Израиль.
Жалеет, наверное, сейчас о лесном озере и полярных солнечных ночах.
………
И был у нас ещё один Пётр.
Работал он заведующим приёмным покоем. Пережил он ленинградскую блокаду.
На доктора учился там же - в Ленинграде.
А говорил с выраженным украинским акцентом!
Я вообще заметил, что у украинцев и грузин, сколь долго бы они не жили в России , акцент сохраняется.
А вот казахи говорят по-русски чисто.
Обрусевшие армяне часто говорят без всякого акцента.
Ну и вот.
Пошёл этот заведующим приёмным покоем в лес по грибы и пропал.
Бросили мы клич по больнице, собрали мужиков и отправились на поиски.
Двое суток искали и на третьи нашли бедолагу.
Замёрз, трясёт его, губы синие….
Споили мы ему стакан водки, развели костёр, накормили.
Сидит он у костра. Сапоги снял, ноги греет.
Дрожь никак унять не может, плачет и говорит мне:
- Ты троих «отказников» по приёмному в журналах не оформил…
Как приедем в больницу, я тебе покажу, ёпт! Никакой дисциплины у тебя нет, молокосос. Главному, что ли, на тебя написать?!
*****
К чему я всё это написал?
Некоторые из друзей рекомендуют мне писать книгу.
Прошу считать этот текст тренировочным.
Надо учиться как можно больше информации заключать в небольшие объёмы.
Но так ведь можно той ситуации достигнуть, когда вместо анекдотов называют только из номера, не так ли?
Меж тем у весны уже вовсю разыгрался насморк: вчера только чуть- чуть сопливило на проталинах, а сегодня, на припёке - жар и течёт профузно изо все дыр в три ручья.
Не иначе - кризис.
Давно, во временя, не в пример лучшие теперешних, проживал я в пригороде Мурманска, на берегу широкой реки Тулома, в месте её впадения в Кольский залив.
Лёд на реке начинал сходить только в середине мая.
Морские приливы и отливы гоняли лёд по Туломе туда - сюда, как в шейкере.
Мальчишки катались на льдинах с переменным успехом: кто удовольствие получал несказанное, а кто и тонул.
Как то, уже в начале июня, ночью, когда северное солнце почти не заходит за горизонт и светит тихим закатным светом, я увидел, как на одинокой, не иначе, как последней льдине, размером с теннисный стол, плыли трое мужчин в белых рубашках и галстуках.
Они стаяли на льду в непринуждённых позах и курили.
Было понятно, что они хорошо знают, что делают. Увидев меня, шедшего по мосту, один из мужчин кивнул мне, как знакомому и отвернулся.
Льдину вынесло из под моста и понесло в широко раскрывшийся в этом месте залив, как в копеечку…
Я часто бродил по берегу Туломы.
Перепрыгивая с камня на камень во время отлива, можно было перебраться на островок, похожий на рыбу - кит из сказки «Конёк - Горбунок».
Встревоженные бакланы, роняя перья, с криком взлетали над островом при моём появлении.
В лужах, в полосе отлива, прятались плоские камбалы и рыла носом ил мелкая пикша.
Между прибрежными скалами я нашёл лодку.
Высушил её, законопатил щели и залил днище гудроном.
Во время прилива заносило меня на этой лодке километров на десять - пятнадцать вверх по реке, а с отливом - возвращало к острову.
Чего только я не находил на берегу!
Как то умер у нас совсем ещё не старый доктор.
Отдежурил он сутки, отработал следующий рабочий день, забрал сына из садика и поехали они на троллейбусе домой.
В троллейбусе Петя (его Петей звали) - умер.
Добрые люди вынесли доктора из троллейбуса, положили на остановке в сугробчик, поставили рядом, как плачущий памятник, сына и уехали, пообещав позвонить куда следует…
Похоронили мы Петю на Мурмашинском кладбище, что в десяти километрах от Мурманска. Расположено оно на берегу этой самой реки Тулома.
Весной река иногда заливала нижнюю часть кладбища.
И вот, уже летом, увидел я на берегу Туломы что - то длинное и красное. При ближайшем рассмотрении, оказалось это «нечто» гробом без крышки.
В гробу лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, покойник в чёрном костюме.
Покойником этим был Петя.
Начался тут скандал, следствие и повторные похороны по сокращённой программе: обошлось без торжеств и поминок.
Жена Петина никак не хотела соглашаться, что это покойник - Петя.
«Мы же - говорит - его в чёрном гробу хоронили!»
………
Наш героический хирург социалистического труда и тёзка умершего Пети, Пётр Андреевич Баяндин, никогда не ездил, будучи в отпуске, на юг.
Вертолётом «санавиации» его вместе с женой завозили (залетали?) в самую глухомань Кольского полуострова.
Часть лета и начало осени жили они в лесной избушке на берегу озера. Ловили рыбу, собирали ягоды и грибы.
Своих отличившихся коллег Пётр Андреевич никогда не хвалил, а молча, вручал отличившемуся доктору связочку душистых сушёных грибов.
Жена у Петра Андреевича была еврейкой и тихо жаловалась нам на эти робинзонады - не её это было. Никогда не сопровождали Петра в этих поездках и дети.
Сам Баяндин был коми - пермяком. Периодически он бунтовал:
- Мои жидо- пермяцкие детишки опять отчудили! Нет на них Сталина!
Сам Пётр при Сталине хлебнул и тюрем и лагерей.
Сын Баяндина застрелился потом в гараже.
Пётр даже операций в эти дни не отменил.
Съездил между делами на кладбище, постоял над могилой, бросил земли на гроб и вернулся в больницу.
Дочка его, рыжая прелестница эндоскопист, уехала в Израиль.
Жалеет, наверное, сейчас о лесном озере и полярных солнечных ночах.
………
И был у нас ещё один Пётр.
Работал он заведующим приёмным покоем. Пережил он ленинградскую блокаду.
На доктора учился там же - в Ленинграде.
А говорил с выраженным украинским акцентом!
Я вообще заметил, что у украинцев и грузин, сколь долго бы они не жили в России , акцент сохраняется.
А вот казахи говорят по-русски чисто.
Обрусевшие армяне часто говорят без всякого акцента.
Ну и вот.
Пошёл этот заведующим приёмным покоем в лес по грибы и пропал.
Бросили мы клич по больнице, собрали мужиков и отправились на поиски.
Двое суток искали и на третьи нашли бедолагу.
Замёрз, трясёт его, губы синие….
Споили мы ему стакан водки, развели костёр, накормили.
Сидит он у костра. Сапоги снял, ноги греет.
Дрожь никак унять не может, плачет и говорит мне:
- Ты троих «отказников» по приёмному в журналах не оформил…
Как приедем в больницу, я тебе покажу, ёпт! Никакой дисциплины у тебя нет, молокосос. Главному, что ли, на тебя написать?!
*****
К чему я всё это написал?
Некоторые из друзей рекомендуют мне писать книгу.
Прошу считать этот текст тренировочным.
Надо учиться как можно больше информации заключать в небольшие объёмы.
Но так ведь можно той ситуации достигнуть, когда вместо анекдотов называют только из номера, не так ли?