Сегодня, 1 декабря, день рождения моей дочки Анечки.
Ей исполнилось 7 лет. Второй день рождения она отмечает без меня.
Я, как и в прошлом году, приехала с утра со своими подарками и с подарками от моих папы с мамой, которые не смогли приехать из Санкт-Петербурга, потому что мамочка плохо себя чувствует. Как всегда, увидев меня в камеры наружного наблюдения, охрана поступила по инструкции: отключила звонок. Но я все равно упрямо стояла, зная, что они меня видят, и стучала в калитку.
Через некоторое время подъехала машина, за рулем сидела Екатерина Шаталина, пресс-секретарь Слуцкера, и Сергей Олейник, друг и помощник Володи. Полагаю, именно эти люди занимались грязными публикациями, которыми была завалена вся желтая пресса. Ложь, грязь и пасквили обо мне печатали в газетах и журналах, а потом давали читать моему сыну.
И все же я постучала в окно. Но они испуганно забаррикадировали двери машины, хотя перед ними стояла всего лишь одна женщина с кучей пакетов из детских магазинов в руках. Я сказала: «Сегодня Анечкин день рождения, передайте подарки моей дочке», но Екатерина затрясла головой и сказала, что делать этого не будет.
В прошлом году мне не удалось добраться даже до ворот, потому что Владимир перегородил дорогу машиной с включенными фарами, а охранники, прекрасно узнав меня, спросили мое имя. Я сказала, что приехала поздравить дочку с днем рождения, на что мне ответили, что меня нет в списках приглашенных гостей, и не пустили дальше.
Я очень люблю свою дочку. Я была очень близка с ней. Анечку даже называли «мамин хвостик». Ей было все интересно в моей жизни: что я делаю на работе, как одеваюсь, куда я иду. Мы с ней вместе собирались на праздники, выбирали друг другу одежду. Она прибегала ко мне утром, забиралась в кровать, и мы вместе досыпали эти утренние полчасика. Я брала ее маленькую ручку в свою руку, гладила в полудреме, и она так любила засыпать. Я любила таскать ее на руках. Анечка очень тонкокостная и худенькая. И весила она немного для своего возраста.
Я любила ухаживать за ее волосами. Они у нее тонкие и кудрявые, и она очень хотела отрастить длинные косы.
Сегодня я почти забыла ощущение от прикосновения ее руки. Я не знаю, сколько она весит, насколько она тяжеленькая. Я уже почти забыла, как это - обнять и прижать ее к себе. Я не знаю сегодня, как пахнут и какие на ощупь ее волосы, в которые я любила уткнуться лицом и просто сидеть. Я не знаю, какой размер ноги у моей дочки. Я не знаю, какие куклы ей сейчас нравятся, во что она любит играть. Я не знаю, какие персонажи из книг и мультфильмов ей интересны. Я не знаю, как она пишет по-русски, по-английски, начала ли писать по-французски. Но я знаю одно: моя любовь к ней настолько сильна, мое желание, чтобы она была счастливой настолько мощное, что я не сомневаюсь, что буду частью ее жизни.
И еще я верю в сильные гены своей семьи, которые позволили моим родным пережить несколько революций, лишиться всего, что у них было, так и не вступить в коммунистическую партию, не стать стукачами и предателями, пережить Великую Отечественную Войну и блокаду Ленинграда от звонка до звонка, выжить и сохранить своих близких и соседей в большой коммунальной ленинградской квартире, вырастить прекрасных детей, дать им хорошее образование и привить им уважение к людям. Как бы тяжело не было, никуда не сбежать и никуда не эмигрировать. И, наконец, даже сейчас мужественно и достойно проживать, наверное, самый сложный период в жизни нашей семьи. Вот эти гены живут в моих детях, в моей Ане и в моем Мише, и я верю, что здоровое начало и добро восторжествуют!