Книжное. «Кадавры» Поляринова
Тем временем прочитал всё-таки новую книгу Алексея Поляринова, и что могу сказать. Тяжёлое впечатление. Очень. Причём какое-то вот ощущение провала по всем направлениям: авторский замысел, персонажи, идеи, слог - плохо всё и во всём. Впрочем, по правилам литературной критики (как меня учили) надо хотя бы немного сказать о сюжете. Только вот в данном случае имеется даже не то чтобы сюжет… вот бывает сок, а бывает сокосодержащий продукт. Также и в литературе: бывает сюжет, а бывает сюжетосодержащая субстанция.
Где-то в туманно-условно будущем в России внезапно то тут, то там появляются статуи детей. Мёртвых детей. Если статую повредить, она испускает солевой выброс, который отравляет землю вокруг… Зачем дети, почему соль, что за ужас тут творится… да какая разница. Мёртвые дети, понятно, символизируют. Что символизируют? Да вот это вот всё.
Есть ещё некая женщина, она когда-то исследовала мёртвых детей, потом уехала зарубеж, а сейчас снова вернулась и ездит, смотрит. Она символизирует. Что символизирует? Да понятно что - стороннего наблюдателя, который описывает местную экзотику и поражается, как это люди живут в наставшее время жестоких чудесами и давно уже ничему не удивляются, привыкли. Ну и ко всему прочему тоже привыкли - произвол, нищета, уныние… вот это вот всё. Возит женщину по стране её родной брат, очень мутный чел… совсем-совсем мутный… она, впрочем, и сама мутная, и у них отношения с родителями мутные, и что-то там в прошлом мутное. Как ныне положено, должна быть у героев какая-то давняя загадка, тайна, нет, даже Тайна, которая их гнетёт и которая в финале выйдет наружу, чтобы читатель такой: «ах ты ж, едрить-колотить!».
Правда, на фоне происходящего в книге вязкого кошмара вот эта вот долго нагнетаемая Тайна, вот эти все переживания кто там каким образом в детстве/отрочестве/юности кого, за что и по какому месту, не вызывает никакого интереса. Но ведь надо такое обязательно добавить, как же иначе. Хотя выглядит оно столь же уместно как если бы психоаналитик, путешествуя по радиоактивной пустоши, задвигал бы бандитам и мутантам про эдипов комплекс и вытеснение*.
Особенно тяжело этот распад сюжета, персонажей, да вообще всего литературного воспринимается, если сравнивать «Кадавров» с предыдущим романом Поляринова - «Риф», который тоже был посвящён многоуровневым связям между личными травмами героев и общественной травмой вытесненного прошлого. Вот там как раз всё было чётко и безупречно, как по струночке. Персонажи подробно прописаны и планомерно развиваются, композиция гармонична и монументальна как Парфенон, все сюжетные линии сходятся, развешенные ружья стреляют вовремя и в нужном направлении, все идеи раскрыты, имеется работающая сквозная символика, есть даже своё авторское мифотворчество, весьма изящное, всё строго по канонам, по учебнику литмастерства (может, даже слишком уж по учебнику, отчего, как я прошлый раз писал, создаётся общее ощущение пластмассовости, но с точки зрения литературной техники придраться не к чему).
А в «Кадаврах» вроде всё то же самое, всё по тому же учебнику, и не работает вообще ничего. Текст разваливается, сюжетные линии запутываются в клубок, персонажи вызывают исключительно недоумение, символика тупо лобовая, её даже и символикой-то назвать трудно, диалоги ходульные, люди так не говорят, хотя… тут ведь люди-смиволы, они, наверное, и должны вещать лозунгами. Про кульминацию и развязку даже и говорить не хочется, они безнадежно слиты. И что же служит причиной такого резкого провала от одной книги к другой? Ответ очевиден: да вот это вот всё. О чём автор пишет очень откровенно, даже слишком откровенно, так что местами литературный текст превращается в прямой политический памфлет, когда читателю прямо предписывается, что он должен думать и чувствовать по поводу происходящего.
Рискну предположить, что происходит это потому, что у автора между написаниями двух романов рухнула картина мира, и он теперь пытается свою внутреннюю катастрофу как-то оформить и транслировать окружающим, и его внутренние руины превращаются в руины на бумаге. Причем автора настолько душат злость, обида и разочарование, он настолько не в состоянии их сдерживать, что они отравляют текст и сюжет, превращают персонажей в зомби, послушно бормочущих обличения и назидания, растравляют композицию в клочья, упрощают символизм до назидательной аллегории, искажают самого художественное пространство.
Впрочем, если взглянуть на это произведение с точки зрения истории советской и русской литературы, то можно вспомнить, что ведь у нас уже был подобный опыт в виде разочарованных романтиков 60-х годов с их обидой на Советскую власть, выражавшейся в весьма ядовитых текстах, часто, кстати, тоже принадлежавших к жанрам, склонным к разговору языком символов и намёков: научной фантастики, сказки, притчи. «Москва 2042», Войновича, «Остров Крым» Аксёнова, «Кролики и удавы» Искандера, и, конечно же, «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров» братьев Стругацких. Кстати, и в этих произведениях тоже порой случалось скатывание в откровенный памфлет, вредящий литературности, хотя всё же не до такой степени как в «Кадаврах».
И, напротив, после Перестройки такая же «литература обиды» начала исходить с противоположного фланга, тот же Проханов, или Юрий Поляков, да много их было. Тоже очень много разочарования, социальной критики, обличительного пафоса и перехода в публицистику с разрушением художественности. А потом снова сменилась эпоха, ветер перемен подул в другую сторону, положение в культуре сменилось на диаметрально противоположное, и теперь писатели прохановского типа торжествуют, а новые разочарованные горюют. Какая-то прям повторяющаяся история, условные «патриоты» с условными «либералами» ведут войну, в которой побеждает то одна, то другая сторона, а простые люди всё время страдают… впрочем, да, точно, об этом тоже есть книга. «ЖД» Дмитрия Быкова, ныне звучащая ещё более актуально, чем в момент её написания.
Что же касается восприятия такого рода текстов, вот тоже интересный момент. Если подходить к «Кадаврам» со строгими литературными мерками, без учёта исторического контекста, предыдущего романа Поляринова и «вот этого вот всего», то это ну просто плохой роман, что называется, бывают романы просто плохие, а бывают плохие во всех отношениях, и этот из таких.
Если же учесть обстоятельства внешние, то роман оказывается важным документом эпохи, отражающим перелом настроений целого поколения… ладно, не буду преувеличивать, части поколения людей, выросших в нулевые годы, чьё мировоззрение и самоощущение пошло трещинами в 2014 году и окончательно лопнуло в 2022. Поляринов тут, можно сказать, служит своего рода голосом тех, кого нет, кого не слышно и не может быть слышно. Тех, кто оказался вынужден либо уехать, либо умолкнуть, либо сесть в тюрьму, тех, чей мир разлетелся на осколки. «Кадавры» - выражение их обиды и горечи, потому текст и такой неудобочитаемый: когда люди кричать от боли, они не очень-то задумываются о правильных тональностях и модуляциях.
И это ещё раз показывает, что в такие моменты социальной катастрофы не понятно, какими вообще могут быть объективные литературные критерии, да и не только литературные, любые. Каким может быть разговор об искусстве, когда любая тема, какую ни возьми, выруливает на актуальные события, либо напрямую, либо через умолчание, и от этого никуда не денешься. Поэтому у меня сложилось двойственное отношение к этому тексту, чтение его напоминает расчесывание болячки, и больно, и неприятно, и в то же время мучительно к себе тянет, провоцирует. Возможно, это ещё и потому, что роман вызывает у меня сочувствие, но не героям (они, по-моему, не способны вызывать к себе какие-либо эмоции), а писателю. Его растерянности, его ощущению рухнувшего мира, да и даже тому, что как писатель, с чисто технической точки зрения, стал гораздо хуже. Это и закономерно, и понятно, и жутко, и хочется от этого отвернуться и не думать об этом, но не получается.
Ещё это для меня иллюстрация того, что после катастрофы и литература, и всё остальное становятся… не то что хуже, это вообще дурацкое обозначение «лучше/хуже»… злее, отчаяннее, мизантропичнее… при этом с художественной точки зрения может оставаться на очень высоком уровне… как «Солнце мёртвых» Ивана Шмелёва или эмигрантские стихи Георгия Иванова, вот эти его «Хорошо, что никого/хорошо, что ничего». Жуткие вещи, но ведь какие мастерские. Хотя «Кадаврам» до «Солнца мёртвых» очень далеко, но ведь тоже ещё не так много времени прошло, может, ещё и не такое увидим.
Причём как книги становятся злее и мрачнее, точно так же и сами писатели. И критики. И читатели. Да все мы стали злее и циничнее, я это и по себе самому вижу. Может, только маленькие дети сохранили в себе хоть что-то приличное, впрочем, боюсь, общая порча и на них распространяется.
И напоследок - задумался, порекомендовал бы я кому-нибудь «Кадавров» и честно, не знаю. Наверное, тому, кто настроен на одну волну с автором, кто мыслит схожим образом, живёт в той же картине мира, эта книга может даже в чём-то и помочь, успокоить, что да, ты не один такой, кто живёт с ощущением разворачивающейся катастрофы, что вот, есть выразитель тех же настроений, пусть и делает он это не очень качественно. Тут книга Поляринова может даже оказать некоторый терапевтический эффект, часто ведь человеку не то что какие-то практические советы нужны, достаточно и понимания того, что мучащие его проблемы можно облечь в слова, выразить их, манифестировать, заявить о них.
Мне даже кажется (хотя, понятно, не стоит анализировать автора через его текст), что и для самого Поляринова этот роман стал таким своеобразным способом проработки травмы, выплёскивания горя, а дальше он, может, как-то соберётся с силами и напишет что-то более цельное и гармоничное.
* кстати, а ведь есть в истории фантастики похожий сюжет. Только там на радиоактивных землях отжигал не психоаналитик, а антрополог, фанат Фрезера. И пришёл-таки к успеху - мутанты сделали его своим то ли жрецом, то ли Священным Царём, не помню точно. Впрочем, сейчас и про ту повесть, и про того автора помнят только старики вроде меня.
Где-то в туманно-условно будущем в России внезапно то тут, то там появляются статуи детей. Мёртвых детей. Если статую повредить, она испускает солевой выброс, который отравляет землю вокруг… Зачем дети, почему соль, что за ужас тут творится… да какая разница. Мёртвые дети, понятно, символизируют. Что символизируют? Да вот это вот всё.
Есть ещё некая женщина, она когда-то исследовала мёртвых детей, потом уехала зарубеж, а сейчас снова вернулась и ездит, смотрит. Она символизирует. Что символизирует? Да понятно что - стороннего наблюдателя, который описывает местную экзотику и поражается, как это люди живут в наставшее время жестоких чудесами и давно уже ничему не удивляются, привыкли. Ну и ко всему прочему тоже привыкли - произвол, нищета, уныние… вот это вот всё. Возит женщину по стране её родной брат, очень мутный чел… совсем-совсем мутный… она, впрочем, и сама мутная, и у них отношения с родителями мутные, и что-то там в прошлом мутное. Как ныне положено, должна быть у героев какая-то давняя загадка, тайна, нет, даже Тайна, которая их гнетёт и которая в финале выйдет наружу, чтобы читатель такой: «ах ты ж, едрить-колотить!».
Правда, на фоне происходящего в книге вязкого кошмара вот эта вот долго нагнетаемая Тайна, вот эти все переживания кто там каким образом в детстве/отрочестве/юности кого, за что и по какому месту, не вызывает никакого интереса. Но ведь надо такое обязательно добавить, как же иначе. Хотя выглядит оно столь же уместно как если бы психоаналитик, путешествуя по радиоактивной пустоши, задвигал бы бандитам и мутантам про эдипов комплекс и вытеснение*.
Особенно тяжело этот распад сюжета, персонажей, да вообще всего литературного воспринимается, если сравнивать «Кадавров» с предыдущим романом Поляринова - «Риф», который тоже был посвящён многоуровневым связям между личными травмами героев и общественной травмой вытесненного прошлого. Вот там как раз всё было чётко и безупречно, как по струночке. Персонажи подробно прописаны и планомерно развиваются, композиция гармонична и монументальна как Парфенон, все сюжетные линии сходятся, развешенные ружья стреляют вовремя и в нужном направлении, все идеи раскрыты, имеется работающая сквозная символика, есть даже своё авторское мифотворчество, весьма изящное, всё строго по канонам, по учебнику литмастерства (может, даже слишком уж по учебнику, отчего, как я прошлый раз писал, создаётся общее ощущение пластмассовости, но с точки зрения литературной техники придраться не к чему).
А в «Кадаврах» вроде всё то же самое, всё по тому же учебнику, и не работает вообще ничего. Текст разваливается, сюжетные линии запутываются в клубок, персонажи вызывают исключительно недоумение, символика тупо лобовая, её даже и символикой-то назвать трудно, диалоги ходульные, люди так не говорят, хотя… тут ведь люди-смиволы, они, наверное, и должны вещать лозунгами. Про кульминацию и развязку даже и говорить не хочется, они безнадежно слиты. И что же служит причиной такого резкого провала от одной книги к другой? Ответ очевиден: да вот это вот всё. О чём автор пишет очень откровенно, даже слишком откровенно, так что местами литературный текст превращается в прямой политический памфлет, когда читателю прямо предписывается, что он должен думать и чувствовать по поводу происходящего.
Рискну предположить, что происходит это потому, что у автора между написаниями двух романов рухнула картина мира, и он теперь пытается свою внутреннюю катастрофу как-то оформить и транслировать окружающим, и его внутренние руины превращаются в руины на бумаге. Причем автора настолько душат злость, обида и разочарование, он настолько не в состоянии их сдерживать, что они отравляют текст и сюжет, превращают персонажей в зомби, послушно бормочущих обличения и назидания, растравляют композицию в клочья, упрощают символизм до назидательной аллегории, искажают самого художественное пространство.
Впрочем, если взглянуть на это произведение с точки зрения истории советской и русской литературы, то можно вспомнить, что ведь у нас уже был подобный опыт в виде разочарованных романтиков 60-х годов с их обидой на Советскую власть, выражавшейся в весьма ядовитых текстах, часто, кстати, тоже принадлежавших к жанрам, склонным к разговору языком символов и намёков: научной фантастики, сказки, притчи. «Москва 2042», Войновича, «Остров Крым» Аксёнова, «Кролики и удавы» Искандера, и, конечно же, «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров» братьев Стругацких. Кстати, и в этих произведениях тоже порой случалось скатывание в откровенный памфлет, вредящий литературности, хотя всё же не до такой степени как в «Кадаврах».
И, напротив, после Перестройки такая же «литература обиды» начала исходить с противоположного фланга, тот же Проханов, или Юрий Поляков, да много их было. Тоже очень много разочарования, социальной критики, обличительного пафоса и перехода в публицистику с разрушением художественности. А потом снова сменилась эпоха, ветер перемен подул в другую сторону, положение в культуре сменилось на диаметрально противоположное, и теперь писатели прохановского типа торжествуют, а новые разочарованные горюют. Какая-то прям повторяющаяся история, условные «патриоты» с условными «либералами» ведут войну, в которой побеждает то одна, то другая сторона, а простые люди всё время страдают… впрочем, да, точно, об этом тоже есть книга. «ЖД» Дмитрия Быкова, ныне звучащая ещё более актуально, чем в момент её написания.
Что же касается восприятия такого рода текстов, вот тоже интересный момент. Если подходить к «Кадаврам» со строгими литературными мерками, без учёта исторического контекста, предыдущего романа Поляринова и «вот этого вот всего», то это ну просто плохой роман, что называется, бывают романы просто плохие, а бывают плохие во всех отношениях, и этот из таких.
Если же учесть обстоятельства внешние, то роман оказывается важным документом эпохи, отражающим перелом настроений целого поколения… ладно, не буду преувеличивать, части поколения людей, выросших в нулевые годы, чьё мировоззрение и самоощущение пошло трещинами в 2014 году и окончательно лопнуло в 2022. Поляринов тут, можно сказать, служит своего рода голосом тех, кого нет, кого не слышно и не может быть слышно. Тех, кто оказался вынужден либо уехать, либо умолкнуть, либо сесть в тюрьму, тех, чей мир разлетелся на осколки. «Кадавры» - выражение их обиды и горечи, потому текст и такой неудобочитаемый: когда люди кричать от боли, они не очень-то задумываются о правильных тональностях и модуляциях.
И это ещё раз показывает, что в такие моменты социальной катастрофы не понятно, какими вообще могут быть объективные литературные критерии, да и не только литературные, любые. Каким может быть разговор об искусстве, когда любая тема, какую ни возьми, выруливает на актуальные события, либо напрямую, либо через умолчание, и от этого никуда не денешься. Поэтому у меня сложилось двойственное отношение к этому тексту, чтение его напоминает расчесывание болячки, и больно, и неприятно, и в то же время мучительно к себе тянет, провоцирует. Возможно, это ещё и потому, что роман вызывает у меня сочувствие, но не героям (они, по-моему, не способны вызывать к себе какие-либо эмоции), а писателю. Его растерянности, его ощущению рухнувшего мира, да и даже тому, что как писатель, с чисто технической точки зрения, стал гораздо хуже. Это и закономерно, и понятно, и жутко, и хочется от этого отвернуться и не думать об этом, но не получается.
Ещё это для меня иллюстрация того, что после катастрофы и литература, и всё остальное становятся… не то что хуже, это вообще дурацкое обозначение «лучше/хуже»… злее, отчаяннее, мизантропичнее… при этом с художественной точки зрения может оставаться на очень высоком уровне… как «Солнце мёртвых» Ивана Шмелёва или эмигрантские стихи Георгия Иванова, вот эти его «Хорошо, что никого/хорошо, что ничего». Жуткие вещи, но ведь какие мастерские. Хотя «Кадаврам» до «Солнца мёртвых» очень далеко, но ведь тоже ещё не так много времени прошло, может, ещё и не такое увидим.
Причём как книги становятся злее и мрачнее, точно так же и сами писатели. И критики. И читатели. Да все мы стали злее и циничнее, я это и по себе самому вижу. Может, только маленькие дети сохранили в себе хоть что-то приличное, впрочем, боюсь, общая порча и на них распространяется.
И напоследок - задумался, порекомендовал бы я кому-нибудь «Кадавров» и честно, не знаю. Наверное, тому, кто настроен на одну волну с автором, кто мыслит схожим образом, живёт в той же картине мира, эта книга может даже в чём-то и помочь, успокоить, что да, ты не один такой, кто живёт с ощущением разворачивающейся катастрофы, что вот, есть выразитель тех же настроений, пусть и делает он это не очень качественно. Тут книга Поляринова может даже оказать некоторый терапевтический эффект, часто ведь человеку не то что какие-то практические советы нужны, достаточно и понимания того, что мучащие его проблемы можно облечь в слова, выразить их, манифестировать, заявить о них.
Мне даже кажется (хотя, понятно, не стоит анализировать автора через его текст), что и для самого Поляринова этот роман стал таким своеобразным способом проработки травмы, выплёскивания горя, а дальше он, может, как-то соберётся с силами и напишет что-то более цельное и гармоничное.
* кстати, а ведь есть в истории фантастики похожий сюжет. Только там на радиоактивных землях отжигал не психоаналитик, а антрополог, фанат Фрезера. И пришёл-таки к успеху - мутанты сделали его своим то ли жрецом, то ли Священным Царём, не помню точно. Впрочем, сейчас и про ту повесть, и про того автора помнят только старики вроде меня.