Мозаика ситуаций в рассказах Алекса Бора
Алекс Бор. "Этот мир - мой". Рассказы. - Тверь, 2002. - 96с.
Сборник удачно открывает этюд "Пигмалион". Здесь автор использовал свой дар передавать лирично-романтическое настроение, концентрировано, избежав ошибок, которые оказываются у него в текстах побольше.
"Утро у моря"
Атмосферное начало, как по мне, слишком затянуто. Складывается впечатление, что сюжет автору писать неинтересно. Ему интересны ситуации, их отражение, переживание, причем в мельчайших подробностях. Отсюда и такое кол-во прилагательных - автору важны все детали. Нет, не так: ВСЕ. Поэтому мы видим в рассказе долгое блуждание солнечного лучика, долгое чаепитие, долгие размышления героини о море, ее воспоминания о Славке, сон... и все. Наверное потому, что автору интересна именно героиня в этой ситуации, в этом мгновении ее жизни. До - не интересно. После (судя по сну и следующему рассказу) - уже страшно. А вот именно этот момент хочется рассмотреть, пережить, прочувствовать.
Так как редакторские замечания у меня были ко всем произведениям в сборнике, то далее не буду на них останавливаться. Проблема в том, что тексты не вычитаны, это мешает воспринимать сборник как книгу. А еще в них куча лишних слов. Каждому существительному - по прилагательному, каждая ситуация проговаривается и объясняется несколько раз немного иными словами, а иногда почти теми же, словно читатель мог не понять с первого раза или не прочувствовать. На самом деле это производит обратный эффект: вместо того, чтобы проникнуться историей или переживаниями героев, постоянно натыкаешься на эти вот повторы, нелогичности, и их слишком много, чтобы получилось абстрагироваться.
Есть у меня мысли, почему так получается, но приберегу из напоследок.
"Эффект присутствия"
Тут есть сюжет. Есть девочка Таня из предыдущего рассказа (кстати, объединить бы их). Становится понятно, почему рассказ "Утро у моря" остался недописанным (по моему мнению), почему он не слился полноценно с "Эффектом присутствия". Потому что тогда надо было бы рассказать о том, что случилось с девушкой Таней, которая ждала Славку у моря. А рассказать об этом автор не смог. Хотя эта сцена есть в "Эффекте присутствия" в воспоминаниях певца, но в данном случае нужно было найти, как написать, не "включаясь", как сделать это без фразы "надругались с особым цинизмом". Да и "оттянулись по полной программе" тут выглядит неуместно: "гадкость" ситуации надо было дать почувствовать читателю, не используя для этого "гадкие" слова из чуждой автору лексики. Короче говоря, к ней - сцене - нужно было найти подход.
А образ Слава Русина для меня рассыпался в тот момент, когда бывший спецназовец отказался от мести за свою Таню. Я ему не поверила. Я в него не поверила. И его песни-искупления слушать, зная о случившемся, не смогла бы. Тоже не поверила б. Поет же о "чистых волнах ласкового моря", о настоящих чувствах и поступках, а как до дела - так быстренько благородным страдальцем заделался. Мол, что изменит месть, пойду-ка я мир спасать лучше... Не уж. Зло должно быть наказано, ибо в данном случае каких-то надежд на перевоспитание или права на "второй шанс" я не вижу. И не знаю, как его смог увидеть человек, побывавший на чужой войне и вернувшийся в родной город, который должен был встретить его миром.
"Этот Мир - мой!"
С героями здесь сплошные странности.
Во-первых, как и почему Маша смогла сотворить свой собственный мир (или, вернее, кусочек мира)? Одиноких людей много, значит, причина не в этом. Ее отказ от сексуальной близости (почти по ведьминским канонам, т.к. дает ей силы для колдовства, кстати) тоже, на мой взгляд, не выглядит причиной.
Во-вторых, сцена с купанием. Мир Маши готов утопить Олега только за то, что тот подумал о близости с ней. Только подумал, пожелал, хотя это абсолютно естественно! Он же, в конце концов, не сделал ничего, а наоборот: постоянно находит в себе силы, чтобы сдерживаться в присутствии девушки. Но мир Маши решает, что помысел должен быть наказан смертью. И Маша, которая, оказывается, понимает, что происходит, считает, что это нормально. Но она жалеет (!!!) Олега, даруя ему спасение. Ладно, ей можно, она либо действительно дала обет (а это не просто так делают, значит, там скелетов в шкафу или других особенностей хватает), либо она таки ведьма (тогда к ней вообще никаких вопросов). И Олег соглашается, что это правильно - возможность наказания смертью за эти помыслы, да еще и благодарен Маше за спасение! Короче, парень явно под воздействием ее ведьминских чар, либо у него психические отклонения. Иного я не вижу.
По-моему, хорошо бы переосмыслить (и дописать) причины Машиного обета и ее способности к созданию "мира" (или гипнозу, т.к. мира-то особо и не было, все происходило исключительно в голове у Олега). А вот образы героев в начале подать более сжато.
"Единорог для любимой девушки"
Да, в таких случаях хочется спросить: а если б она сказала с крыши прыгнуть? Это что угодно с ее стороны, но не любовь. И это что угодно с его стороны, но не любовь мужчины к женщине. И на этом фоне уже не удивляешься внезапному появлению эльфа и его желанию помочь (может, он прадедушка Марины). Главное: никому не интересно, что будет с единорогом, и как он будет чахнуть в вольере без зарослей мандрагоры и цветущего папоротника в девственных эльфийских лесах.
"Фабиола"
Итак, рассказ не о звездных войнах на самом деле. И не о женщине на войне. Здесь снова подается одна ситуация, которую автору хочется рассмотреть, разобрать до мелочей. Но образ меня не зацепил. Женщина, которая заявляет, что лучше бы умерла, чем жить, не помня своего прошлого, вдруг оказывается настолько сильной, чтобы взять управление кораблем после гибели своего возлюбленного-капитана? И это я еще не поднимала вопроса о ее специальных знаниях. О том, что на корабле ведь был, наверное, и первый помощник капитана, который и должен был взять на себя командование после гибели Макса.
И каким образом в спасательной капсуле Яна оказалась гитара? Там же и место ограничено, и времени сбегать за гитарой в каюту, думаю, не было.
"Где-то там, на окраине"
Милая лиричная зарисовка о судьбах людей из разных миров, которые пересеклись в виртуальном пространстве, еще не зная, что их реальная встреча невозможна.
Единственное: неуместное упоминание некой планеты Ауэя из древней фантастической книги (видимо, с ней связана какая-то история, которая в рассказ не вошла).
"Разорванные паруса"
Главные герои не просто странные, как в рассказе "Этот мир - мой!" - они, мягко говоря, неумные. Юноша в чужом городе ходит без документов, прикидывается, что не знал о военном положении, хотя страницей раньше они вместе с избранницей слушали "мятежную тишину" и "ощутимо тревожные звуки". Но это не насторожило его, и он, с доверчиво-распахнутыми глазами, ведет свою девушку по ночному городу, мало того, что не подумав о ее безопасности, но даже и не думая ее защищать. Девушка в кисейном платье почти что раздетая - соблазнительная добыча для любого бандита, тут и войны не надо! И я не понимаю безответственности или же ослиного упрямства, с которой этот юный "Грей" ведет свою "Ассоль" прямо навстречу смерти.
Кстати, отчего она не сказала ему о войне, раз местная?
И, елки-палки, кто дал этому юному безусому недоразумению целый корабль?
А теперь в качестве резюме.
Я поняла, почему герои в рассказах зачастую кажутся мне такими странными. Как я сказала в самом начале, автору, видимо, хочется рассматривать конкретную ситуацию, живописать ее во всех подробностях. Ему интересна красота момента и переживания в нем, статика, эмоции, но не действия. Вот потому-то герои и ведут себя странно: им необходимо попасть именно в ту самую ситуацию, в которой их хочет видеть автор.
И именно поэтому хорошо получаются миниатюры, переживания героев, когда нужно не писать экшен, а передать эмоции, воспоминания. Как пример: в рассказе в соавторстве с Ирой Лазаренко (который разбирался на мастер-классе, на фестивале "Созвездие Аю-Даг") прекрасно описаны виртуальные путешествия героини. Опять же: в них нет действия, в них - настроение и переживания.
Вот именно они - настроение и переживания - самая сильная сторона автора. Их он может прописывать до мелочей. Так, что можно не только чувствовать, но и рассматривать, словно картину художника-реалиста: каждый солнечный лучик, пылинку в нем, складку на покрывале, шероховатость стен, узор древесины на столешнице... В стандартную схему такие рассказы-картины не вписываются. Поэтому, как мне думается, автору стоит найти форму, в которой его стиль смотрелся бы наиболее выигрышно.