Личное. Загогулины судьбы
http://olga-andronova.blogspot.de/2015/02/blog-post.html
Прочла у oldgoro вводные слова к копии моего текста « Три знамения в/для России» и 2 «Захватывающее чтение. Всё это дело воспринимается на уровне интуиции и эмоции. Фактология не имеет значения, важна энергетика повествования о переломном моменте Русской Истории». Вместе с его названием - «Катрены Андроновой» - удивило. Тем, что фактов не заметили, зато ощутили эмоции.
И это правильно - ведь изначально от природы, генетикой определяемой, я гуманитарий. Читать научил отец в 4,5 года. В детстве отличалась очень хорошей памятью - страницами цитировала наизусть прочитанные стихи и книги.
Они меня студентами родили, бабушка мамина служила в Прибалтике, бабушка и дедушка папины работали. Надо было чем-то занимать ребёнка, чтобы не сидела одиноким сычонком в углу.
Хотя одиночество было относительное. С утра взрослые разбегались по работам и делам, детей по садикам и яслям. Но иногда мы - дети - оставались в коммунальной квартире. Из развлечений с соседскими детишками помню, как мы у соседей пошатнули ёлку новогоднюю на столе. И я стояла, удерживая её от падения на пол, пока остальные малыши бегали по лестнице, стучались в квартиры за помощью. Кто-то откликнулся и выручил. Вечером досталось мне больше всех - самая старшая, должна малыми управлять. Это я еще в школу не ходила. Время было такое: коллективистское, а ответственность, ежели что - персональная. Так с детства приучали.
Так вот, я читала запоем - сначала детские, в т.ч. отцовские красочные, сколько помню, журналы «Америка», а потом просто беллетристику, какую могла стянуть с полок по росту.
Господи, какую уйму книг я прочла уже тогда! Прибегала из школы, быстренько делала уроки, и садилась с ногами в старое вольтеровское кресло, пережившее Блокаду. Стакан воды, горбушка хлеба - и вместе с Жюль Верном в небеса, под воду, в джунгли и по морям-океанам.
Ситуация изменилась, когда переехали в Академгородок в мои 10 лет. Там был простор для прогулок, Удельный парк/Челюскинцев для занятий легкой атлетикой (зимой ездила за тем же в Зимний стадион на Манежную);
ухаживания мальчишек выражались в том, что после школы гоняли по Энгельса до Поклонки, размахивая мешками со сменкой за спиной. Как-то раз мама в свой библиотечный день сидела дома за столом у окна. Работала. Зеленая пора, ветки деревьев тянутся к раскрытой двери балкона. И доносится из-под окон неумолчный детский гвалт - крики, хохот. Мама подумала «экие невоспитанные есть же дети. Мои не такие». Брат в садике, я по определению - в школе. В конце концов мать не выдержала. Встала и вышла на балкон сделать замечание разбушевавшимся деткам. И увидела меня в центре драчки, отбивавшуюся мешком со сменкой от кавалеров. Призвала к порядку. Я уныло поплелась домой. Оправдывалась «они пристают - что ж мне, терпеть?» Потом мама пошла к нашей классной Ленине Федоровне, а та её утешила «Радуйтесь - Ваша дочка пользуется популярностью, вон как за ней ухаживают». Мама грустно протянула «Да, если мешком очки не разобьют».
Гоняли на великах - и ведь никто не спёр из подъезда?! А таскать на наш 5ый без лифта мне было лень. Так что цепочкой к батарее.
Этот пуританизм в межличностных отношениях вполне уживался в 99ой школе с нормальной жизнью. Мы ведь были смесью детей с Поклонки - этакая Воронья слободка Питера, подобие пригородной Лиговки, Академгородка и старых деревянных домишек Удельной. Были, например, три сестры Д.довы, скопившиеся в итоге второ-, и третьегодничества всей кучей в нашем А-классе. Мне было поручено их «подтягивать» по математике и натягивать им пионерские галстуки. Mamma mia - оно им было надо, и то и другое? Но ничего - как-то мы были в нормальных отношениях. Однажды видела-слышала участкового, усталого, замотанного делами дядьку, который пришёл в учительскую, и почти без мата просил учителок «не натягивать на Д.довых галстуки красные - стыдобища их из-под мужиков в галстуках-то тягать».
Галстуки мне отменили, математику оставили.
В 99ой школе я отличалась - или меня отличала - учительница русского языка и литературы Раиса Антоновна. Настолько, что как-то прочла классу моё очередное сочинение и прослезилась. И сказала душевные слова. Сколько помню - сочинение было про природу, про еловый лес. Из бонусов - она отпускала меня со своих уроков со словами «тебе оно не надо - тебя в литературе мне учить нечему». Это по 8й класс включительно. Потому вместо уроков бегала в библиотеку за новыми книжками. Причем в районной на Скобелевском была тупая стерва-библиотекарша, которая всё норовила управлять кругом моего чтения, и отказывала мне в каких-то книгах, норовя всучить «подходящее» в её понимании. Соцреалистические, всякую идиотическую михалковщину, а я вместо того иностранщину и русскую классику брала. Так что я туда ходила редко, а ездила в библиотеки ДПШ на Торжковскую или еще дальше - на Лесной, во Дворец пионеров на Невский.
Потом мои сочинения зачитывал классу в 30ке Герман Николаевич Ионин - но то уже было в основном за гражданскую позицию. И сопровождал словами «думайте сами - я её оспаривать не буду. А литературно пишет хорошо». Как-то раз Ханин с Мещаниновым пошутили - при выходе из класса взяли меня под локотки и над ухом - «пройдёмте!». Любопытно, что шутки я в первый момент не поняла - мы уже были в 15 лет готовы.
И вот с такими литературными задатками из археологического кружка в Эрмитаже ушла я на занятия физикой во Дворец пионеров (там заболтавшись с ребятами сожгли трансформатор. и педагог в педагогических же целях заставил перематывать), в ЮМШ - юношескую математическую школу при 30ке (потом туда и поступила). Потому что надо было получать хорошее образование. Надо было получать хорошую - денежную - профессию. Что кормить меня некому, и с выпускного в школе надо озабочиваться заработками - я знала. Но сухота математики отвращала, и в виде исключения из нашего класса пошла в технический ВУЗ. Списки наших выпускников подавали на матмех, туда было проще поступить. А в ЛЭТИ два экзамена пришлось отбивать через конфликтную комиссию - ставить «5» не хотели по физике и устной математике, причем именно с упором «больно вы в 30ке умные». Отбила.
Так я стала инженером. Оставили по распределению в ЛЭТИ, дали место в НИЧ (научно-исследовательской части). И стала я готовить аналитические отчеты для научного руководства и стажировок сотрудников за границей. Обучил быстро и навек Сан Саныч Вавилов, чл.-корр АН СССР, член ВАК и Ленинградского обкома, наш ректор: «если твой анализ статьи более чем на страницу - читать не буду. Если из первой фразы на листе я не увидел, о чем она - читать не буду». Обучилась. И зарплата была хорошая.
И никогда никакой беллетристики - кратко и по делу. И никаких выводов - раз отобрала материал, значит, уже посчитала его важным и нужным для НИОКР, а выводы будут делать профессора с доцентами - не я же возьмусь рассуждать о пригодности нелинейных методов оптимизации адаптивных алгоритмов в станках с ЧПУ. Потом созрела тема для диссера, и я перешла в ЛенЦНТИ - головной центр по системам АСНТИ. Там, в методичках по работе на тогдашних дисплеях, мини- и персональных ЭВМ тоже словами не разбегалась. Как и в лекциях в ленинградском филиале ВНИИ патентной экспертизы. Платили ж не за лирику: отчитала, ответила на вопросы - и бегом на следующий приработок.
Потом катастройка, предложение перейти в «СофтТроник» редактором в их журнал (торговать немцы мне даже не предлагали), потом своё издание, и опять - отчёты, теперь маркетинговые. И хотя с 1996го газета своя, но никакой лирики и политики - только по делу. И никакого давления на мозги читателей безапелляционными «выводами» ни в каких формах, никакого принуждения. Моей аудитории впаривание-втюхивание противопоказано - люди неглупые. Потерять их доверие можно с одной указивки. Т.е. потерять деньги - и бизнес. Помню, был у меня такой автор, заявивший мне за рюмкой редакционного чаю свою мечту: «гуру хочу быть, чтоб читали и верили, вот напишу откровенную глупость - а они примут за чистую монету, будут поддакивать и нахваливать». Уволила.
Итожа: так вот и простояла на горле у собственной песни почти всю жизнь.
Потом Беслан - и меня снесло за те дни ожидания. Потом Цхинвал - и муж, встречая в Пулково из Владикавказа, сказал «у тебя ведь не журналистика катастроф». Да - но катастрофы множились в жизни моей страны. Потом путина сексуально-бетонная амбиция насрать нашему городу вкупе с воздвижением целеуказателя для прицельного разрушения крайне опасных объектов в регионе.
И пошла тема.
От прежней жизни остались в моих писаниях стремление к лапидарности и нежелание разжевывать выводы. Я стремлюсь собирать и подавать факты - собственно, это краеугольный принцип западной журналистики. Может, потому мне легко с ними общаться.
Это совок 102ой год всё несёт в массу пропаганду - в значительной мере вследствие отсутствия профессионального умения работать с фактами. Ну, какие журналисты к хреновой матери из симоньян и киселева-припутина при отсутствии у них мозгов, знаний, умений и острой, всё на свете забивающей, жажде бабла в глазах?!
И не надо мне про хитрые подходцы западной журналистики, про скрытое навязывание мнений и стереотипов - молчи, то знаю я сама. И крыса мне та не кума, и служим мы разным богам. Точнее - странам. А у каждой своя миссия. И партнёры мы - да! - заклятые. Но на том мiр и стоит от веку, и, Бог даст- во веки веков. Аминь.
И если есть разумная профессиональная технология, за коим лядом я буду с сохой пыжиться? А так да - Примаков наш всю жизнь до старости «журналистом» числился. Лишь к старости в киссинджеры пошёл.
Вообщем-то и журналистику фактов заменяют постепенно мои родные ИКТ. Писала в отчете по CeBIT2013 и про проект SalesForce.com, TrendMiner, Arcomem и т.д. . Было и в 2014м интересное, особенно полицейская система Германии. Жаль - в этом, да еще на Китай, не смогу поехать, а те сотрудники, что посетят - иное ищут.
Вернусь к себе. Скучно мне читать аналитЭгов типа илларионова/белковского и пр. граневцев-каспаровцев. Слов тонны - смысл по диагонали в две фразы можно уложить. И то первая будет вводная.
Сама же писать пишу так, чтоб было доходчивей. Образней - лучше один раз увидеть. Да и впечатывается лучше, надёжнее.
Ну и - нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся. И нам сочувствие даётся - как нам даётся благодать.