Седьмой Вселенский собор: контекст, содержание, рецепция
Началом периода иконоборческих споров считается 726 год, а именно издание иконоборческого эдикта императором Львом III Исавром. За этим событием следует вереница соборов как в защиту икон, так и прямо противоположных по взглядам, а также держащихся «срединного пути». Перед тем как кратко их перечислить, следует сделать несколько предварительных оговорок.
Во-первых, приверженцы партии иконодулов всегда демонизировали двух первых Исавров - Льва III и Константина V. Последнему вообще так было усвоено прозвище Копроним[1]. Однако если посмотреть на их личности непредвзято, предстает иная картина. Академик В.Г. Василевский, опираясь на труд К. Папарригопулоса, пишет о законодательной деятельности Льва III, его Эклоге (гражданскому уложению) отводится «первостепенное значение не только в специальной истории римского права, но и в общей истории человечества... В VIII веке сделана была замечательная попытка революции социальной, политической и религиозной. Религиозная реформа ограничивалась осуждением икон, запрещением употребления мощей и уменьшением числа монастырей; она не касалась основных догматов христианской веры. Социальная и политическая реформа, напротив, наложила смелую руку на все пороки, которые подкапывали моральную и материальную силу общества; она отняла у духовенства общественное обучение, уничтожила крепостное право (abolit le servage), старалась ограничить число рабов, освятила в известной степени религиозную терпимость, подчинила общему налогу церковное имущество, одним словом - обнаружила стремление основать мужественное общество на тех бессмертных началах, которым суждено было окончательно восторжествовать в мире только по истечении десяти столетий… При этом следует прибавить, что эллинская реформа, не касаясь основных догматов веры, в том, что принадлежит к области социальных преобразований, была даже более широка и систематична, чем реформа, совершившаяся позднее в Западной Европе, исповедывала такие начала и такие доктрины, какие с большим удивлением встречаешь в VIII веке по Р.Х.»[2] В 718 г. Лев III освобождает Константинополь от осады мусульман: «В самом деле, это была одна из лучших армий, которую только выставлял мусульманский мир против христиан, и она погибла почти без остатка»[3]. «До разгрома под Константинополем арабы считались непобедимыми, казалось, что весь мир вскоре будет лежать у ног калифа. Хронист Феофан, последовательно негативно отзывавшийся обо Льве, описывая военную победу, не смог остаться верен своим настроениям и таки назвал Льва Исавра «благочестивым царем»»[4].
О сыне Льва III, Константине V, сообщает Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: «К[онстантин] был одним из самых замечательных государей эпохи иконоборства <…>: исключительные таланты полководца соединялись в нем со способностями искусного политика. Приверженность к иконоборству, сделавшая из К. одного из самых выдающихся борцов этого движения, служит причиной того, что мы очень плохо осведомлены относительно истории К.: единственные наши источники, православные писатели - летописцы и агиографы - не поскупились на преувеличения и искажения, чтобы выставить характер и деятельность ненавистного им императора в самом невыгодном свете»[5]. Лемерль утверждает, что императоры-иконоборцы были «столь же великими реформаторами, сколь и энергичными воинами»[6] и Диль добавляет: «После полувекового правления два первых Исавра сделали империю богатой и цветущей, несмотря на чуму, опустошившую ее в 747 г., несмотря на волнения, вызванные иконоборчеством»[7].
Во-вторых, следует сказать несколько слов о константинопольских патриархах времени иконоборческих споров. Патриарх Герман, видный защитник иконопочитания, «сын патриция Юстиниана, который был казнен Константином Погонатом, сам же Герман был оскоплен тем же императором. Сначала он был епископом Кизика, а в 715 г. (по низложении Иоанна) взошел на патриаршую кафедру Константинополя. В 726 г. он упрямо воспротивился эдикту императора Льва и решениям собиравшегося по поводу удаления икон совета, неуместно и бездоказательно ссылаясь на фальшивые источники и примеры первых семи веков, включая некоторые пустые басни об иконе Богородицы, написанной Лукой, об образе Христа, посланном царю Авгарю, и на прочий вздор того же рода»[8]. Здесь нужно прервать энциклопедические сведения о Германе вставкой о том, что и по прошествии более 1200 лет русские богословы, апологеты иконопочитания продолжают ссылаться на эти же самые истории[9]. Французский византолог Жан Гуйяр пишет о восхождении Германа на патриаршую кафедру Константинополя: «Прошлое у соискателя Патриаршего престола было весьма запятнано, так как за несколько лет перед тем Герман анафематствовал Шестой Вселенский собор»[10]. В 784г. на константинопольскую кафедру вступает Тарасий, ставший патриархом прямо из светского звания секретаря императрицы; это обстоятельство заставило греков купировать при зачитывании на Седьмом Вселенском соборе письмо папы Адриана, «поскольку в оставшейся части [письма] возведение Тарасия из мирян на константинопольскую кафедру открыто осуждалось святым престолом»[11].
В-третьих, тактика обоснования истинности своей позиции на соборах, касающихся вопросов почитания икон по большей части заключалась в том, чтобы выискивать в святоотеческом наследии мысли, высказывания, которыми можно было бы подтвердить свои взгляды: «обе стороны в иконоборческом конфликте только тем и занимались, что составляли флорилегии, т.е. подборки цитат из отцов Церкви в поддержку своей позиции»[12]. Тон тех или иных высказываний в полемике порой был довольно резок. Так, например, отцы Седьмого Вселенского собора бранили своих оппонентов - участников Иерийского собора 754 года: «Они уподобились гробам подбеленным, которые <…> внутри <…> полны костей и всякой нечистоты, то есть зловонного учения», «орошаясь водою, взятою из зараженных луж, они произращают стебли зловонные, имеющие плодом своим горькую желчь», «как черви питаются, вращаясь в грязи, так и они <…>, между тем как сами достойны проклятия»[13].
В-четвертых, отличительной особенностью иконофильских соборов является безудержное использование псевдоэпиграфов и мифов, выдаваемых за реальные исторические факты, злоупотребления внеконтекстуальным цитированием и прямые подлоги[14]. Апофеозом такой псевдоаргументации является как раз Седьмой Вселенский собор. Дж. Мендэм, издавший первый перевод деяний собора на современные языки, писал об аргументации отцов Седьмого собора: «<…> они имели не одно извращение, за которое придется держать ответ, а множество - они не просто неверно процитировали одного святого отца, но вообще не процитировали хотя бы одного отрывка из какого-либо святого отца без злоупотребления»[15], но речь об этом пойдет ниже.
Явные мифы (т.е. те, в которых неисторичность излагаемых событий была очевидна сразу же по их возникновении) веками кочуют по произведеним иконопочитателей: крещения императора Константина Великого папой Сильвестром с вовлечением в эту историю некой иконы[16], нерукотворное изображение Христа на убрусе, посланном царю Авгарю[17], рассказ Псевдо-Афанасия о чуде от иконы в городе Берите[18], собор апостолов в Антиохии[19], иконы, написанные евангелистом Лукой[20], отсечение и чудесное приращение руки у апологета иконопочитания Иоанна Дамаскина[21], житийная история о том, как константинопольский патриарх Герман бросил в море икону и уже на следующий день она достигла Рима и была торжественно вручена папе Григорию Великому (который, правда, жил примерно на 120 лет ранее Германа)[22], история о том, как Константин V ещё младенцем в предзнаменование своего будущего иконоборческого рвения при крещении обмарал крещенскую купель[23]. Мало того, до сих пор они привлекаются в качестве полноценной аргументации и стали подосновой некоторых церковных праздников[24]. Византинист С.В. Полякова пишет: «Уже с самого начала в агиографии обозначились и сосуществовали два направления - народное и риторическое. Первое, близкое к фольклору и жанрам языческой повествовательной прозы, было представлено памятниками, в большинстве рассчитанными на низового читателя, хотя авторами их могли выступать представители образованных кругов, подобно Леонтию Неапольскому, сознательно приспособлявшие свои произведения к эстетическим запросам и уровню восприятия адресатов, которым они предназначались. Характерны для этой группы жития Симеона Юродивого, Космы и Дамиана, Макария Римского, Симеона Столпника. Здесь господствовали сюжетная занимательность (низовой читатель нуждался в такого рода оболочке дидактики, предпочитая воспринимать ее не непосредственно), атмосфера наивных чудес и упрощенность всех форм выражения»[25]. А. ф-Гарнак так характеризует вероучительные документы греческой Церкви: «официальная литература (литература соборов) чем позже, тем больше кишит подлогами и полна сознательной лжи и клеветы»[26].
Наконец, в качестве последней оговорки нужно упомянуть - современные исследователи утверждают, что нет никаких достоверных свидетельств о связи византийских иконоборческих инициатив с неприятием религиозных изображений в исламе и иудаизме, и считают их независимым явлением[27].
Хронология соборов
Необходимо несколько шире взглянуть на соборы периода иконоборческих споров[28], дабы понять, насколько неоднозначным было отношение к этому вопросу даже в то время.
В 727 году, фактически сразу после выхода иконоборческого эдикта императора Льва III, в Риме проходит первый синод, осуждающий иконоборчество.
В 730 году Лев III Исавр собирает силенций, осуждающий иконы и иконопочитание.
В 731г. ещё один Римский собор против иконоборчества. Реконструкция флорилегия выявляет оперирование псевдоэпиграфами[29].
754г. - Иерийский иконоборческий собор, называющий себя Седьмым Вселенским.
767г. - собор в Жантильи близ Парижа. Доподлинно неизвестно, был ли этот собор иконоборческим или иконофильским. Ф. Шафф склоняется к тому, чтобы согласиться с теми учеными, которые предполагали его иконоборческий характер[30].
769г. - Латеранский собор. На последней сессии этого собора были защищаемы иконы. Одним из свидетельств помимо псевдоэпиграфов представлено было сфабрикованное письмо Григория Великого (Двоеслова) некоему монаху Секундину. Профессор Г. Кесслер говорит, что «эта интерполяция в письме Григория Великого Секундину становится критическим доказательством к утверждению искусства на Латинском Западе»[31].
786г. - первая и неудачная попытка провести вселенский иконофильский собор в Константинополе.
787г. - в Никее удается провести собор (Второй Никейский), который и становится Седьмым Вселенским.
794г. - проходит Франкфуртский собор, который осуждает и иконоборческий Иерийский собор 754г., и иконофильский Второй Никейский собор 787г. и провозглашает «срединный путь»[32], а по сути верность словам Григория Великого - иконы могут украшать церкви, но поклоняться им недопустимо; эти письма Григория Двоеслова до последнего времени, конечно же, не переводились на русский язык[33].
815г. - собор в Константинополе против поклонения иконам.
825г. - Парижский собор, стоит на позициях Франкфуртского собора.
843г. - Константинопольский собор восстанавливает иконопочитание, чему посвящен праздник Торжества Православия.
861г. - Двукратный собор снова осуждает иконоборчество.
869-870гг. - Константинопольский собор осуждает иконоборчество, являя свидетельства того, что оно ещё не окончательно сдало свои позиции[34].
По этой череде соборов видно, что вопрос почитания икон никогда не был однозначно решен в сфере религиозных воззрений, хотя практически всегда разномнение подавлялось имперским законодательным и военным принуждением.
Собор
Итак, Седьмой Вселенский собор. Основными действующими лицами были Ирина, регент при своем сыне императоре Константине VI, которому только лишь 16 лет, патриарх Тарасий, двое легатов папы римского Адриана I. Собор был «восточным по составу»[35], о представленности древнейших кафедр историки пишут: «двое монахов, Фома и Иоанн, синкеллы из Александрии и Антиохии, были отправлены на собор для объяснения сложной ситуации, в которой находилась Христианская Церковь под мусульманским правлением; несомненно, они не были должным образом уполномоченными легатами. Иерусалим, по всей видимости, не был представлен даже таким образом»[36].
Впечатляет флорилегий Седьмого Вселенского собора: «отцы Второго Никейского собора в защиту икон и иконопочитания выставили выдержки из 70 произведений различных авторов, либо ссылки на них, как излагая свидетельства непосредственно во время Деяний, так и зачитывая таковые из различных писем и посланий, вошедших в состав Актов собора. Из этих 70 произведений: 4 - откровенные басни; 11 - подложные произведения; 26 - не имеют отношения к иконам, хотя зачастую отцами собора использовались как полноценная аргументация; 3 - экфрасисы, т.е. тоже не имеют отношения к иконам; 2 - тексты сразу приводились как анонимные; 23 - так или иначе свидетельствуют в пользу наличия у верующих икон или же подтверждают факт поклонения иконам, однако, как правило, все эти произведения относятся к VI, VII и VIII векам; несколько самых ранних претендуют на принадлежность к V веку [хотя отцы собора всеми силами пытались выставить иконопочитание идущим со времен апостолов - А.П. Голубцов: «Самым веским аргументом в пользу иконопочитания собор признавал практику древней церкви»[37]]; 1 - повествование о языческой иконе[38] с изображением языческого философа»[39].
Результатом работы собора можно, пожалуй, считать два тезиса богословия иконы. Первый - икона суть свидетельство или доказательство вочеловечения Господа. Седьмой собор провозглашает: «Изображать образ Господа на иконах в плотском Его виде следует и в обличение пустого представления еретиков, суесловящих, будто Он не по истине соделался человеком <…>»[40] и «Но так как единородный Сын, сущий в лоне Отца, воззвавший Свое создание от осуждения на смерть к жизни, по благоволению Отца и Святого Духа, соизволил соделаться человеком, преискренне приобщившись нашей плоти и крови, как сказал великий апостол, и во всем сделался подобным нам, исключая греха; то мы, изображая икону человеческого Его образа и человеческого вида Его по плоти, а не божества Его, которое непостижимо и невидимо, стараемся наглядно представить предметы веры и показать, что Он не фантастично и не призрачно соединился с нашим естеством, как ошибочно учили некоторые древние еретики, но что на самом деле и по истине соделался совершенным человеком, исключая одного посеянного в нас дьяволом греха»[41]. Но как икона может свидетельствовать или доказывать подобное? На иконах изображают и святую Феклу, которой никогда в истории не существовало. Может ли икона с изображением св. Феклы засвидетельствовать о существовании прототипа, самой Феклы? Англиканские богословы пишут: «Разве нельзя изобразить на иконе фантом так же, как и образ реального тела? Разве не мог бы гностик или приверженец манихейской ереси сказать, вот образ тела, которое Христос, по-видимому, имел? Ранние отцы не использовали их для опровержения тех еретиков; и, в самом деле, использование икон не приходило в Церковь до тех пор, пока большинство из этих ересей не исчезло, и еще долго после того, как они перестали быть опасными. И более того, мы узнаём из святого Августина, что те, кто впервые использовали иконы, и были теми самыми еретиками»[42] и «<…> и потому он[и] вообразил[и], будто еретики, отрицающие реальность Христова тела, могут быть убеждены иконами и понурые души возвысятся благодаря им к духовному созерцанию. В ответ на это следует заметить, что <…> это просто смехотворно ожидать, что икона Христа подвигнет еретика поверить в реальность Христова вочеловечения, если он не верит ясным словам четырех евангелистов»[43].
Второй тезис - чем чаще иконы бывают видимы, тем более взирающие на них побуждаются к воспоминанию о самих первообразах, и честь, воздаваемая образу, относится к первообразу. Последняя фраза, являющаяся теперь самой цитируемой в догматике иконопочитания, была вырвана из контекста из произведения Василия Великого, которое вообще никакого отношения к иконам не имеет[44]; в приложении к иконопочитанию является ли она чем-то большим, чем просто трюизмом?
Интересен и состав анафем, оглашаемых собором, одна из них звучит так: «Не лобызающим святых и честных икон анафема»[45] и повторяется она собором многократно.
Издание деяний собора
Критическое издание деяний Седьмого Вселенского собора завершено осенью 2016 года в Берлине в рамках серии Acta Conciliorum Oecumenicorum[46]; до этого момента ученые и богословы пользовались несколькими существующими старинными изданиями, текст в указанных изданиях представлен на древнегреческом языке и латыни[47].
Удивляет своей краткостью перечень переводов актов собора на современные языки. До последнего времени не существовало переводов деяний на языки современной Католической Церкви, такой перевод вышел совсем недавно, в 2004 году деяния перевели на итальянский язык, при этом в Ватикане ошибочно сочли, что там создали первый и единственный перевод актов на современные языки[48]. Однако, помимо итальянского языка акты собора переводились на английский в 1850 году англиканским священником, это издание сопровождено полемическими выдержками из Libri Carolini[49]. Также деяния собора переводились на русский язык Казанской Духовной Академией и выходили с 1873 по 1909 годы. Однако, русский перевод столетней давности содержит огромное количество критических переводческих искажений[50].
Рецепция Второго Никейского собора
В Православной Церкви все Вселенские соборы принимаются как непогрешимый источник вероучения: «Вселенские Соборы, по учению Церкви, непогрешимы»[51]; «В разрешении вопросов об истинах вероучения и нравоучения Вселенский собор обладает свойством непогрешимости, как орган Вселенской церкви, руководимый Духом Божиим»[52]. Соборы действительно настолько авторитетны, что русский перевод всех семи вселенских соборов увидел свет на три года раньше русского перевода Библии. В Римско-Католической Церкви этот собор входит в число 21 признаваемых вселенскими, хотя практически сразу же, через семь лет, был дезавуирован другим весьма представительным собором - Франкфуртским. «Восторжествовало ли поклонение иконам сразу по утверждении [на соборе]? Или это было тогда всеобщим исповеданием Церкви Христовой, как было объявлено отцами того собора? Ничего подобного. Не успела еще молва об этих отвратительных новациях в христианской религии разнестись по миру, как во Франкфурте состоялся собор из трехсот епископов западных провинций, на котором были обнажены суеверия и безрассудство Никейского собора, аргументы опровергнуты, установления отвергнуты, поклонение иконам полностью осуждено как запрещенное Словом Божиим и противоречащее древней и всем известной богослужебной практике вселенской Церкви Божьей»[53].
Действительно, франкские богословы буквально через несколько лет после Седьмого Вселенского собора писали (в т.ч. в отношении одного из эпизодов, когда на соборе шли в ход аргументы «моему архидиакону приснилось»): «В той мешанине тщеты, выдаваемой некоторыми за Седьмой собор, где всё было мифическим и сказочным, Феодору, епископу Ми́рскому, с ещё более необычайной абсурдностью обязательно нужно было рассказать сны своего архидиакона, чтобы заблуждения их, которые не смогли найти поддержку ни в Писании, ни в учении или примере кого-то из святых отцов, не лишились бы иллюзорной помощи снов; и чтобы этой столь нелепой и легкомысленной практике была оказана поддержка, равная ей по тщетности и абсурдности. Так вот, для подтверждения сомнительных моментов, мы должны иметь не мистическую пустоту снов, не дерзость апокрифических сказаний, не ложность и тщеславие никчемных дискуссий, а непререкаемый авторитет Священных Книг или отцов Церкви»[54]. А также: «О том, что они использовали в своих речах апокрифы и достойный осмеяния вздор… Если кто возводит дом из дерева и вдруг попытается устроить стены из мрамора и разнообразного стекла, но обнаружит их абсолютно несовместимыми, тогда придет к тому, чтобы оставить это и завершить строительство тем, чем и начинал - деревом, или же если бы кто делал чашу из олова и нуждался бы в металле для ее завершения, то не взял бы для работы металла более ценного и несоединяемого с оловом, но закончил бы работу тем же металлом, которым начинал - так же в точности и поборники этого собора, будучи собранными для воздвижения защиты поклонению иконам, сначала совершили приступ к Священному Писанию, но обнаружив, что оно совершенно не применимо для достижения их цели, они уклоняются в сторону, вслед за недостоверными и нелепыми баснями; поскольку свидетельства божествественного закона, будучи неприлично взятыми, не оказали им ни малейшей поддержки, они затем прибегают к аргументам, более подходящим и соответствующим, потому что как самый наидрагоценнейший камень, будучи вставленным в перстень из железа, или как золотое украшение на власянице никоим образом не подходят друг другу, так же точно и Священное Писание становится совершенно неуместным, если использовать его во вспоможение таким делам, как эти. Но серьезный вопрос никогда не может быть разрешен при помощи недостоверных нелепостей, а только непреложными истинами божественного закона или благотворным учением и ясным изложением тех отцов, чей авторитет признан Вселенской Церковью»[55].
Через семь веков ещё более жестко об отцах собора выскажется Жан Кальвин: «Если бы кто-нибудь в шутку пытался разыграть роль защитника этих нелепых персонажей фарса, то не смог бы наговорить больше чуши, чем наговорили эти ослы. И наконец, вот довод на десерт: Феодор, епископ мирликийский, настаивает на почитании икон потому, что так привиделось во сне его архидиакону! Причём настаивает с такой убеждённостью, словно сам Бог сошёл с небес и явил ему своё откровение. Пусть же паписты громогласно ссылаются на сей достопочтенный собор. Разве его участники, эти глупцы и фантазёры, не лишили его всякого авторитета беспомощным толкованием Писания или злостным извращением его смысла?»[56]
Французский теолог XVII в. Жан Дайе пишет об отцах Седьмого собора: «люди эти <…> - это те же люди, которые приписали святому Афанасию самый абсурдный и бессмысленный рассказ о чуде, произошедшем в Берите, это те же люди, которые наполнили свой синод баснями самыми что ни на есть нелепыми, свидетельствами совершенно неизвестными и неслыханными в ранней античности, такими как канон мнимого Апостольского собора в Антиохии, подложное письмо Василия Юлиану и тысяча подобных вещей, ни малейших признаков которых нельзя найти ни в Священном Писании, ни у какого-либо древнего автора»[57].
Эдвард Гиббон, историк-просветитель XVIII века писал об Актах собора: «любопытнейший памятник идолопоклонства и невежества, лжи и глупости»[58].
Современный ученый, византинист, Джулиан Кризостомидес пишет: «Как уже установлено, собор изобиловал многочисленными интерполяциями, фальсификациями и искажениями текстов»[59].
В связи с изложенным выше, вероятно, следует поставить несколько вопросов о Предании и догматическом обосновании иконопочитания.
Во-первых, актуализируется вопрос святости Предания и его состава. Современные российские ученые, имеющие самое непосредственное отношение к Православной Церкви, открыто высказываются (хотя пока на неофициальных площадках) по этому вопросу. А.Г. Дунаев пишет: «Итак, вымыслы, легенды, мифы, давным-давно развенчанные - это и есть истинное и непреложное свидетельство Боговоплощения, сама суть Откровения?! И Церковь как столп и утверждение Истины ставит во главу угла подобные бредни? И мы не должны отделять "предание Церкви" от тех "легенд и сказаний", что на нем наросли "со временем"? Если мы уберем эти лживые наросты, то что останется от "предания"? Сказанное относится ко многим пластам всего церковного "наследия". Отделять зерна от плевел тяжело, да и зачем, когда столь привычно и удобно питаться мякиной?»[60] А.В. Кураев говорит: «Мы пройдем через этот кризис, обречены на это, это необходимо, это на пользу Церкви. <...> Не надо упираться рогом и отстаивать всё на свете. Есть период, когда, как в детстве, надо принять всё, но оставаться навсегда в пеленках не стоит. Когда город готовится к осаде, средневековый город, вот он жил лет сто без штурма, он разросся за крепостные стены. Крепостные стены полуразрушены, они обросли сарайчиками, но вот теперь видно, что какая-то орда идет штурмовать. Что надо сделать? Разрушить предместья. Самим. - Подчеркивает, - предместья, вот эти сарайчики наросшие, ракушки, прилипшие к кораблю. Перед битвой надо очистить днище корабля, чтобы он был быстроходнее и маневреннее. <...> Поэтому нужна честная дискуссия, но эта дискуссия предполагает определенную компетентность»[61].
Во-вторых, при таких объявляемых непогрешимыми источниках вероучения встает вопрос об обоснованности притязаний Православной Церкви на статус единственной истинной, об отвержении ею теории ветвей. Как частность - об обоснованности ежегодных анафем отвергающим соборы[62].
В-третьих, вопрос о безупречности догматического обоснования иконопочитания в целом и, например, вопрос актуальности анафем в адрес не лобызающих иконы в частности. Авангардом современной русской историко-критической науки уже как минимум признается неисторичность иконопочитания в первые три века христианства. А.Г. Дунаев во время ставшего уже знаменитым диспута о Consensus Patrum[63] заявил: «<...> ни одного писателя первых трех веков нет, потому что не было иконопочитания. Да, были некоторые образы Христа как доброго пастыря, символические образы, которые потом Трулльским собором были запрещены, но не было почитания. Где сказано, что херувимы почитались, где сказано что Бог изображался? Нет, конечно, потому что это была языческая практика и христиане не хотели даже малейших намеков на это. Потом с IV века ситуация изменилась, христианство стало официальным, имперским, языческие культы проникли - естественно, Церковь должна была реагировать <...>»[64].
[1] О происхождении прозвищ Константина V см.: Фирсов, Акты, с. 44, сн. 31. https://bit.ly/2JZX16B
[2] В. Г. Василевский, «Законодательство иконоборцев», Журнал Министерства народного просвещения, ч. CXCIX, Октябрь, 1878, с. 258. Несколько подробнее: https://bit.ly/2JZX16B
[3] Ф. И. Успенский, «История Византийской Империи», т. II, I пол., Ленинград, 1927, с. 13.
[4] Фирсов, Акты, с. 410, сн. 519, подсн. 7 (со ссылкой на: Ф. И. Успенский, «История Византийской Империи», т. II, I пол., Ленинград, 1927, отд. IV, гл. I-V). https://bit.ly/2JZX16B
[5] «Энциклопедический словарь», изд. Ф. Брокгауза и И. Ефрона, т. XVI, Санкт-Петербург, 1895, с. 67.
[6] П. Лемерль, «Первый Византийский Гуманизм», Санкт-Петербург, 2012, с. 49.
[7] Ш. Диль, «История Византийской Империи», пер. А. Рогинской, Москва, 1948, с. 59.
[8] J(I). Sharpe, “An Historical Account of the Rise and Growth of Heresie in the Christian Church <…> ”, part III, Лондон, 1718, p. 13. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 524, сн. 736. https://bit.ly/2t4QwIP
[9] Л. А. Успенский, «Икона и искусство», «Журнал Московской Патриархии», № 8, Москва, 2002, с. 62. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 320, сн. 404.
[10] Ж. Гуйяр, «Восточная Церковь и Римская супрематия в эпоху иконоборчества», «Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже», вып. 14, 1985, с. 34.
[11] J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 69. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 149, сн. 184.
[12] Афиногенов Д.Е., рецензия на H.G. Thümmel, “Die Frühgeschichte der ostkirchlichen Bilderlehre. Texte und Untersuchungen zur Zeit vor dem Bilderstreit (Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur, Band 139)”. Berlin, 1992, «Вестник Древней Истории», Москва, № 2, 1995, с. 216.
[13] Фирсов, Акты, с. 426, сн. 542.
[14] Один из таких подлогов весьма бурно обсуждался между мозаичистом-иконописцем К.Г. Шахбазяном и ученым А.Г. Дунаевым, см. пост «В последний раз о Шахбазяне» (20.09.2016г.) в блоге А.Г. Дунаева: https://bit.ly/2QONqT0
[15] J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 383.
[16] Фирсов, Акты, с. 119, сн. 146. https://bit.ly/2pxOYoI
[17] Там же, с. 398, сн. 511. https://bit.ly/2W2Rodt
[18] Там же, с. 218, сн. 259. https://bit.ly/2FawvpE
[19] Там же, с. 91, сн. 112.
[20] Там же, с. 531, сн. 742, подсн. 3.
[21] Там же, с. 526, сн. 737.
[22] А. П. Каждан, «История византийской литературы (650-850). Научное издание», ч. I, гл. III, пер. В. Герцик, Санкт-Петербург, 2002, с. 82
[23] Фирсов, Акты, с. 44, сн. 31. https://bit.ly/2JZX16B
[24] См. пост «Православные байки как "непреложное свидетельство Боговоплощения" и "суть христ. откровения"?» (01.12.2016г.) в блоге А.Г. Дунаева: https://bit.ly/2JeFbke
[25] С.В. Полякова, «Византийские жития как литературное явление» в «Жития византийских святых», Санкт-Петербург, 1995, с. 7.
[26] Гарнак А.ф. История догматов // Общая история европейской культуры. Т. 6. - СПб., 1911, с. 314.
[27] См., например, S. Gero, “Byzantine Iconoclasm During The Reign of Leo III”, Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, vol. 346, Subsidia, T. 41, Лёвен, 1973, p. 83.
[28] Несколько подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 14.
[29] Фирсов, Акты, с. 19, сн. **.
[30] Ф. Шафф, «История Христианской Церкви», том IV, Санкт-Петербург, 2008, с. 291.
[31] H. Kessler, “Spiritual Seeing: Picturing God’s Invisibility in Medieval Art”, Филадельфия, 2000, p. 122. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 19, сн. ****.
[32] Фирсов, Акты, с. 96, сн. 114, подсн. 36.
[33] Перевод см.: Фирсов, Акты, с. 120, сн. 147. https://bit.ly/2Leas7n
[34] Фирсов, Акты, с. 20, сн. *****.
[35] А.В. Карташев, «Вселенские Соборы», Париж, 1963, с. 671.
[36] J.M. Hussey, “The Orthodox Church in the Byzantine Empire”, Oxford University Press, 2010, p. 46. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 173, сн. 205, а также с. 177, сн. 209.
[37] А.П. Голубцов, «Из чтений по Церковной Археологии и Литургике. Часть 1 (Репринт)», Москва. 2014, с. 126.
[38] Казусы последующей рецепции свидетельства об этом языческом изображении изложены в блоге А.В. Кураева (https://bit.ly/2Ta2fR2), см. пост «Чисто богословская путаница» (22.09.2016г.).
[39] Фирсов, Акты, с. 21. https://bit.ly/2NfzrDq
[40] Там же, с. 318.
[41] Там же, с. 309.
[42] J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 225. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 309, сн. 388.
[43] T. Comber, “A Discourse Concerning the Second Council of Nice, Which first Introduced and Established Image-Worship in the Christian Church, Anno Dom. 787”, chap. VII, Лондон, 1688, p. 38. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 321, сн. 406.
[44] Фирсов, Акты, с. 281, сн. 347.
[45] См. извлечение «Седьмой Вселенский собор: "Не лобызающим иконы - анафема"»: https://bit.ly/2O90QZX
[46] https://www.degruyter.com/view/product/449996
[47] Фирсов, Акты, с. 11.
[48] N. Tanner, “Atti del Concilio Niceno Secondo Ecumenico Settimo, Tomi I-III, introduzione e traduzione di Pier Giorgio Di Domenico, saggio encomiastico di Crispino Valenziano, Citta del Vaticano: Libreria Editrice Vaticana (Visibile parlare 7), 2004 <…>” in “Gregorianum”, N. 86/4, Рим, 2005, p. 928.
[49] Фирсов, Акты, с. 7.
[50] Там же, с. 40. Некоторые примеры: https://bit.ly/2MAfrvi и https://bit.ly/2udcjic
[51] Цыпин В.А. Церковное Право. - Москва, 1996. - с. 31.
[52] Вселенские соборы//Энциклопедический словарь. - изд. Ф. Брокгауза и И. Ефрона. - т. VII. - Санкт-Петербург, 1892. - с. 389.
[53] J. Owen, “A Vindication of the Animadversions on “Fiat Lux””, Chap. XXI in “The Works of John Owen”, ed. by W. H. Goold, Vol. XIV, Эдинбург, 1862, p. 438. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 94, сн. 114.
[54] Фирсов, Акты, с. 222, сн. 264.
[55] Там же, с. 272, сн. 338.
[56] Ж. Кальвин, «Наставления в Христианской Вере», кн. I, гл. XI, пер. с франц. А. Д. Бакулова, Москва, 1997, с. 107.
[57] J. Daillé, “De Imaginibus Libri IV”, lib. II, cap. IV, цит. по: J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 382. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 479, сн. 653.
[58] E. Gibbon, “The History of the Decline and Fall of the Roman Empire”, Vol. V, Лондон, 1909-1913, p. 277.
[59] J. Chrysostomides, “An Investigation Concerning the Authenticity of the Letter of the Three Patriarchs”, “The Letter of the Three Patriarchs to Emperor Theophilus and Related Texts”, ed. by J. A. Munitiz, Кемберли, 1997, p. xxv-xxviii.
[60] См. пост «Православные байки как "непреложное свидетельство Боговоплощения" и "суть христ. откровения"?» (01.12.2016г.) в блоге А.Г. Дунаева: https://bit.ly/2JeFbke
[61] Аудиозапись «о. Андрей Кураев - Беседа с православными активистами» размещена в паблике ВК «Сакральные Тексты», пост от 01.06.2017г. (https://bit.ly/2HppMMd), приведенный отрывок начинается с 09:44.
[62] См. видеозаписи примеров таких анафем: https://bit.ly/2kv4wap
[63] Ссылки на стенограмму диспута, видеозаписи, а также многочисленные отзывы собраны в блоге А.Г. Дунаева, см. пост «Отзывы о диспуте» (17.09.2016г.), https://bit.ly/2ClUTEo
[64] Иерей Георгий Максимов, А. Г. Дунаев, Диспут «Существует ли consensus patrum в православном Предании?» http://marker.to/COZomn
Е. Фирсов специально для ресурса «Сакральные тексты». Март 2019 г.
Во-первых, приверженцы партии иконодулов всегда демонизировали двух первых Исавров - Льва III и Константина V. Последнему вообще так было усвоено прозвище Копроним[1]. Однако если посмотреть на их личности непредвзято, предстает иная картина. Академик В.Г. Василевский, опираясь на труд К. Папарригопулоса, пишет о законодательной деятельности Льва III, его Эклоге (гражданскому уложению) отводится «первостепенное значение не только в специальной истории римского права, но и в общей истории человечества... В VIII веке сделана была замечательная попытка революции социальной, политической и религиозной. Религиозная реформа ограничивалась осуждением икон, запрещением употребления мощей и уменьшением числа монастырей; она не касалась основных догматов христианской веры. Социальная и политическая реформа, напротив, наложила смелую руку на все пороки, которые подкапывали моральную и материальную силу общества; она отняла у духовенства общественное обучение, уничтожила крепостное право (abolit le servage), старалась ограничить число рабов, освятила в известной степени религиозную терпимость, подчинила общему налогу церковное имущество, одним словом - обнаружила стремление основать мужественное общество на тех бессмертных началах, которым суждено было окончательно восторжествовать в мире только по истечении десяти столетий… При этом следует прибавить, что эллинская реформа, не касаясь основных догматов веры, в том, что принадлежит к области социальных преобразований, была даже более широка и систематична, чем реформа, совершившаяся позднее в Западной Европе, исповедывала такие начала и такие доктрины, какие с большим удивлением встречаешь в VIII веке по Р.Х.»[2] В 718 г. Лев III освобождает Константинополь от осады мусульман: «В самом деле, это была одна из лучших армий, которую только выставлял мусульманский мир против христиан, и она погибла почти без остатка»[3]. «До разгрома под Константинополем арабы считались непобедимыми, казалось, что весь мир вскоре будет лежать у ног калифа. Хронист Феофан, последовательно негативно отзывавшийся обо Льве, описывая военную победу, не смог остаться верен своим настроениям и таки назвал Льва Исавра «благочестивым царем»»[4].
О сыне Льва III, Константине V, сообщает Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: «К[онстантин] был одним из самых замечательных государей эпохи иконоборства <…>: исключительные таланты полководца соединялись в нем со способностями искусного политика. Приверженность к иконоборству, сделавшая из К. одного из самых выдающихся борцов этого движения, служит причиной того, что мы очень плохо осведомлены относительно истории К.: единственные наши источники, православные писатели - летописцы и агиографы - не поскупились на преувеличения и искажения, чтобы выставить характер и деятельность ненавистного им императора в самом невыгодном свете»[5]. Лемерль утверждает, что императоры-иконоборцы были «столь же великими реформаторами, сколь и энергичными воинами»[6] и Диль добавляет: «После полувекового правления два первых Исавра сделали империю богатой и цветущей, несмотря на чуму, опустошившую ее в 747 г., несмотря на волнения, вызванные иконоборчеством»[7].
Во-вторых, следует сказать несколько слов о константинопольских патриархах времени иконоборческих споров. Патриарх Герман, видный защитник иконопочитания, «сын патриция Юстиниана, который был казнен Константином Погонатом, сам же Герман был оскоплен тем же императором. Сначала он был епископом Кизика, а в 715 г. (по низложении Иоанна) взошел на патриаршую кафедру Константинополя. В 726 г. он упрямо воспротивился эдикту императора Льва и решениям собиравшегося по поводу удаления икон совета, неуместно и бездоказательно ссылаясь на фальшивые источники и примеры первых семи веков, включая некоторые пустые басни об иконе Богородицы, написанной Лукой, об образе Христа, посланном царю Авгарю, и на прочий вздор того же рода»[8]. Здесь нужно прервать энциклопедические сведения о Германе вставкой о том, что и по прошествии более 1200 лет русские богословы, апологеты иконопочитания продолжают ссылаться на эти же самые истории[9]. Французский византолог Жан Гуйяр пишет о восхождении Германа на патриаршую кафедру Константинополя: «Прошлое у соискателя Патриаршего престола было весьма запятнано, так как за несколько лет перед тем Герман анафематствовал Шестой Вселенский собор»[10]. В 784г. на константинопольскую кафедру вступает Тарасий, ставший патриархом прямо из светского звания секретаря императрицы; это обстоятельство заставило греков купировать при зачитывании на Седьмом Вселенском соборе письмо папы Адриана, «поскольку в оставшейся части [письма] возведение Тарасия из мирян на константинопольскую кафедру открыто осуждалось святым престолом»[11].
В-третьих, тактика обоснования истинности своей позиции на соборах, касающихся вопросов почитания икон по большей части заключалась в том, чтобы выискивать в святоотеческом наследии мысли, высказывания, которыми можно было бы подтвердить свои взгляды: «обе стороны в иконоборческом конфликте только тем и занимались, что составляли флорилегии, т.е. подборки цитат из отцов Церкви в поддержку своей позиции»[12]. Тон тех или иных высказываний в полемике порой был довольно резок. Так, например, отцы Седьмого Вселенского собора бранили своих оппонентов - участников Иерийского собора 754 года: «Они уподобились гробам подбеленным, которые <…> внутри <…> полны костей и всякой нечистоты, то есть зловонного учения», «орошаясь водою, взятою из зараженных луж, они произращают стебли зловонные, имеющие плодом своим горькую желчь», «как черви питаются, вращаясь в грязи, так и они <…>, между тем как сами достойны проклятия»[13].
В-четвертых, отличительной особенностью иконофильских соборов является безудержное использование псевдоэпиграфов и мифов, выдаваемых за реальные исторические факты, злоупотребления внеконтекстуальным цитированием и прямые подлоги[14]. Апофеозом такой псевдоаргументации является как раз Седьмой Вселенский собор. Дж. Мендэм, издавший первый перевод деяний собора на современные языки, писал об аргументации отцов Седьмого собора: «<…> они имели не одно извращение, за которое придется держать ответ, а множество - они не просто неверно процитировали одного святого отца, но вообще не процитировали хотя бы одного отрывка из какого-либо святого отца без злоупотребления»[15], но речь об этом пойдет ниже.
Явные мифы (т.е. те, в которых неисторичность излагаемых событий была очевидна сразу же по их возникновении) веками кочуют по произведеним иконопочитателей: крещения императора Константина Великого папой Сильвестром с вовлечением в эту историю некой иконы[16], нерукотворное изображение Христа на убрусе, посланном царю Авгарю[17], рассказ Псевдо-Афанасия о чуде от иконы в городе Берите[18], собор апостолов в Антиохии[19], иконы, написанные евангелистом Лукой[20], отсечение и чудесное приращение руки у апологета иконопочитания Иоанна Дамаскина[21], житийная история о том, как константинопольский патриарх Герман бросил в море икону и уже на следующий день она достигла Рима и была торжественно вручена папе Григорию Великому (который, правда, жил примерно на 120 лет ранее Германа)[22], история о том, как Константин V ещё младенцем в предзнаменование своего будущего иконоборческого рвения при крещении обмарал крещенскую купель[23]. Мало того, до сих пор они привлекаются в качестве полноценной аргументации и стали подосновой некоторых церковных праздников[24]. Византинист С.В. Полякова пишет: «Уже с самого начала в агиографии обозначились и сосуществовали два направления - народное и риторическое. Первое, близкое к фольклору и жанрам языческой повествовательной прозы, было представлено памятниками, в большинстве рассчитанными на низового читателя, хотя авторами их могли выступать представители образованных кругов, подобно Леонтию Неапольскому, сознательно приспособлявшие свои произведения к эстетическим запросам и уровню восприятия адресатов, которым они предназначались. Характерны для этой группы жития Симеона Юродивого, Космы и Дамиана, Макария Римского, Симеона Столпника. Здесь господствовали сюжетная занимательность (низовой читатель нуждался в такого рода оболочке дидактики, предпочитая воспринимать ее не непосредственно), атмосфера наивных чудес и упрощенность всех форм выражения»[25]. А. ф-Гарнак так характеризует вероучительные документы греческой Церкви: «официальная литература (литература соборов) чем позже, тем больше кишит подлогами и полна сознательной лжи и клеветы»[26].
Наконец, в качестве последней оговорки нужно упомянуть - современные исследователи утверждают, что нет никаких достоверных свидетельств о связи византийских иконоборческих инициатив с неприятием религиозных изображений в исламе и иудаизме, и считают их независимым явлением[27].
Хронология соборов
Необходимо несколько шире взглянуть на соборы периода иконоборческих споров[28], дабы понять, насколько неоднозначным было отношение к этому вопросу даже в то время.
В 727 году, фактически сразу после выхода иконоборческого эдикта императора Льва III, в Риме проходит первый синод, осуждающий иконоборчество.
В 730 году Лев III Исавр собирает силенций, осуждающий иконы и иконопочитание.
В 731г. ещё один Римский собор против иконоборчества. Реконструкция флорилегия выявляет оперирование псевдоэпиграфами[29].
754г. - Иерийский иконоборческий собор, называющий себя Седьмым Вселенским.
767г. - собор в Жантильи близ Парижа. Доподлинно неизвестно, был ли этот собор иконоборческим или иконофильским. Ф. Шафф склоняется к тому, чтобы согласиться с теми учеными, которые предполагали его иконоборческий характер[30].
769г. - Латеранский собор. На последней сессии этого собора были защищаемы иконы. Одним из свидетельств помимо псевдоэпиграфов представлено было сфабрикованное письмо Григория Великого (Двоеслова) некоему монаху Секундину. Профессор Г. Кесслер говорит, что «эта интерполяция в письме Григория Великого Секундину становится критическим доказательством к утверждению искусства на Латинском Западе»[31].
786г. - первая и неудачная попытка провести вселенский иконофильский собор в Константинополе.
787г. - в Никее удается провести собор (Второй Никейский), который и становится Седьмым Вселенским.
794г. - проходит Франкфуртский собор, который осуждает и иконоборческий Иерийский собор 754г., и иконофильский Второй Никейский собор 787г. и провозглашает «срединный путь»[32], а по сути верность словам Григория Великого - иконы могут украшать церкви, но поклоняться им недопустимо; эти письма Григория Двоеслова до последнего времени, конечно же, не переводились на русский язык[33].
815г. - собор в Константинополе против поклонения иконам.
825г. - Парижский собор, стоит на позициях Франкфуртского собора.
843г. - Константинопольский собор восстанавливает иконопочитание, чему посвящен праздник Торжества Православия.
861г. - Двукратный собор снова осуждает иконоборчество.
869-870гг. - Константинопольский собор осуждает иконоборчество, являя свидетельства того, что оно ещё не окончательно сдало свои позиции[34].
По этой череде соборов видно, что вопрос почитания икон никогда не был однозначно решен в сфере религиозных воззрений, хотя практически всегда разномнение подавлялось имперским законодательным и военным принуждением.
Собор
Итак, Седьмой Вселенский собор. Основными действующими лицами были Ирина, регент при своем сыне императоре Константине VI, которому только лишь 16 лет, патриарх Тарасий, двое легатов папы римского Адриана I. Собор был «восточным по составу»[35], о представленности древнейших кафедр историки пишут: «двое монахов, Фома и Иоанн, синкеллы из Александрии и Антиохии, были отправлены на собор для объяснения сложной ситуации, в которой находилась Христианская Церковь под мусульманским правлением; несомненно, они не были должным образом уполномоченными легатами. Иерусалим, по всей видимости, не был представлен даже таким образом»[36].
Впечатляет флорилегий Седьмого Вселенского собора: «отцы Второго Никейского собора в защиту икон и иконопочитания выставили выдержки из 70 произведений различных авторов, либо ссылки на них, как излагая свидетельства непосредственно во время Деяний, так и зачитывая таковые из различных писем и посланий, вошедших в состав Актов собора. Из этих 70 произведений: 4 - откровенные басни; 11 - подложные произведения; 26 - не имеют отношения к иконам, хотя зачастую отцами собора использовались как полноценная аргументация; 3 - экфрасисы, т.е. тоже не имеют отношения к иконам; 2 - тексты сразу приводились как анонимные; 23 - так или иначе свидетельствуют в пользу наличия у верующих икон или же подтверждают факт поклонения иконам, однако, как правило, все эти произведения относятся к VI, VII и VIII векам; несколько самых ранних претендуют на принадлежность к V веку [хотя отцы собора всеми силами пытались выставить иконопочитание идущим со времен апостолов - А.П. Голубцов: «Самым веским аргументом в пользу иконопочитания собор признавал практику древней церкви»[37]]; 1 - повествование о языческой иконе[38] с изображением языческого философа»[39].
Результатом работы собора можно, пожалуй, считать два тезиса богословия иконы. Первый - икона суть свидетельство или доказательство вочеловечения Господа. Седьмой собор провозглашает: «Изображать образ Господа на иконах в плотском Его виде следует и в обличение пустого представления еретиков, суесловящих, будто Он не по истине соделался человеком <…>»[40] и «Но так как единородный Сын, сущий в лоне Отца, воззвавший Свое создание от осуждения на смерть к жизни, по благоволению Отца и Святого Духа, соизволил соделаться человеком, преискренне приобщившись нашей плоти и крови, как сказал великий апостол, и во всем сделался подобным нам, исключая греха; то мы, изображая икону человеческого Его образа и человеческого вида Его по плоти, а не божества Его, которое непостижимо и невидимо, стараемся наглядно представить предметы веры и показать, что Он не фантастично и не призрачно соединился с нашим естеством, как ошибочно учили некоторые древние еретики, но что на самом деле и по истине соделался совершенным человеком, исключая одного посеянного в нас дьяволом греха»[41]. Но как икона может свидетельствовать или доказывать подобное? На иконах изображают и святую Феклу, которой никогда в истории не существовало. Может ли икона с изображением св. Феклы засвидетельствовать о существовании прототипа, самой Феклы? Англиканские богословы пишут: «Разве нельзя изобразить на иконе фантом так же, как и образ реального тела? Разве не мог бы гностик или приверженец манихейской ереси сказать, вот образ тела, которое Христос, по-видимому, имел? Ранние отцы не использовали их для опровержения тех еретиков; и, в самом деле, использование икон не приходило в Церковь до тех пор, пока большинство из этих ересей не исчезло, и еще долго после того, как они перестали быть опасными. И более того, мы узнаём из святого Августина, что те, кто впервые использовали иконы, и были теми самыми еретиками»[42] и «<…> и потому он[и] вообразил[и], будто еретики, отрицающие реальность Христова тела, могут быть убеждены иконами и понурые души возвысятся благодаря им к духовному созерцанию. В ответ на это следует заметить, что <…> это просто смехотворно ожидать, что икона Христа подвигнет еретика поверить в реальность Христова вочеловечения, если он не верит ясным словам четырех евангелистов»[43].
Второй тезис - чем чаще иконы бывают видимы, тем более взирающие на них побуждаются к воспоминанию о самих первообразах, и честь, воздаваемая образу, относится к первообразу. Последняя фраза, являющаяся теперь самой цитируемой в догматике иконопочитания, была вырвана из контекста из произведения Василия Великого, которое вообще никакого отношения к иконам не имеет[44]; в приложении к иконопочитанию является ли она чем-то большим, чем просто трюизмом?
Интересен и состав анафем, оглашаемых собором, одна из них звучит так: «Не лобызающим святых и честных икон анафема»[45] и повторяется она собором многократно.
Издание деяний собора
Критическое издание деяний Седьмого Вселенского собора завершено осенью 2016 года в Берлине в рамках серии Acta Conciliorum Oecumenicorum[46]; до этого момента ученые и богословы пользовались несколькими существующими старинными изданиями, текст в указанных изданиях представлен на древнегреческом языке и латыни[47].
Удивляет своей краткостью перечень переводов актов собора на современные языки. До последнего времени не существовало переводов деяний на языки современной Католической Церкви, такой перевод вышел совсем недавно, в 2004 году деяния перевели на итальянский язык, при этом в Ватикане ошибочно сочли, что там создали первый и единственный перевод актов на современные языки[48]. Однако, помимо итальянского языка акты собора переводились на английский в 1850 году англиканским священником, это издание сопровождено полемическими выдержками из Libri Carolini[49]. Также деяния собора переводились на русский язык Казанской Духовной Академией и выходили с 1873 по 1909 годы. Однако, русский перевод столетней давности содержит огромное количество критических переводческих искажений[50].
Рецепция Второго Никейского собора
В Православной Церкви все Вселенские соборы принимаются как непогрешимый источник вероучения: «Вселенские Соборы, по учению Церкви, непогрешимы»[51]; «В разрешении вопросов об истинах вероучения и нравоучения Вселенский собор обладает свойством непогрешимости, как орган Вселенской церкви, руководимый Духом Божиим»[52]. Соборы действительно настолько авторитетны, что русский перевод всех семи вселенских соборов увидел свет на три года раньше русского перевода Библии. В Римско-Католической Церкви этот собор входит в число 21 признаваемых вселенскими, хотя практически сразу же, через семь лет, был дезавуирован другим весьма представительным собором - Франкфуртским. «Восторжествовало ли поклонение иконам сразу по утверждении [на соборе]? Или это было тогда всеобщим исповеданием Церкви Христовой, как было объявлено отцами того собора? Ничего подобного. Не успела еще молва об этих отвратительных новациях в христианской религии разнестись по миру, как во Франкфурте состоялся собор из трехсот епископов западных провинций, на котором были обнажены суеверия и безрассудство Никейского собора, аргументы опровергнуты, установления отвергнуты, поклонение иконам полностью осуждено как запрещенное Словом Божиим и противоречащее древней и всем известной богослужебной практике вселенской Церкви Божьей»[53].
Действительно, франкские богословы буквально через несколько лет после Седьмого Вселенского собора писали (в т.ч. в отношении одного из эпизодов, когда на соборе шли в ход аргументы «моему архидиакону приснилось»): «В той мешанине тщеты, выдаваемой некоторыми за Седьмой собор, где всё было мифическим и сказочным, Феодору, епископу Ми́рскому, с ещё более необычайной абсурдностью обязательно нужно было рассказать сны своего архидиакона, чтобы заблуждения их, которые не смогли найти поддержку ни в Писании, ни в учении или примере кого-то из святых отцов, не лишились бы иллюзорной помощи снов; и чтобы этой столь нелепой и легкомысленной практике была оказана поддержка, равная ей по тщетности и абсурдности. Так вот, для подтверждения сомнительных моментов, мы должны иметь не мистическую пустоту снов, не дерзость апокрифических сказаний, не ложность и тщеславие никчемных дискуссий, а непререкаемый авторитет Священных Книг или отцов Церкви»[54]. А также: «О том, что они использовали в своих речах апокрифы и достойный осмеяния вздор… Если кто возводит дом из дерева и вдруг попытается устроить стены из мрамора и разнообразного стекла, но обнаружит их абсолютно несовместимыми, тогда придет к тому, чтобы оставить это и завершить строительство тем, чем и начинал - деревом, или же если бы кто делал чашу из олова и нуждался бы в металле для ее завершения, то не взял бы для работы металла более ценного и несоединяемого с оловом, но закончил бы работу тем же металлом, которым начинал - так же в точности и поборники этого собора, будучи собранными для воздвижения защиты поклонению иконам, сначала совершили приступ к Священному Писанию, но обнаружив, что оно совершенно не применимо для достижения их цели, они уклоняются в сторону, вслед за недостоверными и нелепыми баснями; поскольку свидетельства божествественного закона, будучи неприлично взятыми, не оказали им ни малейшей поддержки, они затем прибегают к аргументам, более подходящим и соответствующим, потому что как самый наидрагоценнейший камень, будучи вставленным в перстень из железа, или как золотое украшение на власянице никоим образом не подходят друг другу, так же точно и Священное Писание становится совершенно неуместным, если использовать его во вспоможение таким делам, как эти. Но серьезный вопрос никогда не может быть разрешен при помощи недостоверных нелепостей, а только непреложными истинами божественного закона или благотворным учением и ясным изложением тех отцов, чей авторитет признан Вселенской Церковью»[55].
Через семь веков ещё более жестко об отцах собора выскажется Жан Кальвин: «Если бы кто-нибудь в шутку пытался разыграть роль защитника этих нелепых персонажей фарса, то не смог бы наговорить больше чуши, чем наговорили эти ослы. И наконец, вот довод на десерт: Феодор, епископ мирликийский, настаивает на почитании икон потому, что так привиделось во сне его архидиакону! Причём настаивает с такой убеждённостью, словно сам Бог сошёл с небес и явил ему своё откровение. Пусть же паписты громогласно ссылаются на сей достопочтенный собор. Разве его участники, эти глупцы и фантазёры, не лишили его всякого авторитета беспомощным толкованием Писания или злостным извращением его смысла?»[56]
Французский теолог XVII в. Жан Дайе пишет об отцах Седьмого собора: «люди эти <…> - это те же люди, которые приписали святому Афанасию самый абсурдный и бессмысленный рассказ о чуде, произошедшем в Берите, это те же люди, которые наполнили свой синод баснями самыми что ни на есть нелепыми, свидетельствами совершенно неизвестными и неслыханными в ранней античности, такими как канон мнимого Апостольского собора в Антиохии, подложное письмо Василия Юлиану и тысяча подобных вещей, ни малейших признаков которых нельзя найти ни в Священном Писании, ни у какого-либо древнего автора»[57].
Эдвард Гиббон, историк-просветитель XVIII века писал об Актах собора: «любопытнейший памятник идолопоклонства и невежества, лжи и глупости»[58].
Современный ученый, византинист, Джулиан Кризостомидес пишет: «Как уже установлено, собор изобиловал многочисленными интерполяциями, фальсификациями и искажениями текстов»[59].
В связи с изложенным выше, вероятно, следует поставить несколько вопросов о Предании и догматическом обосновании иконопочитания.
Во-первых, актуализируется вопрос святости Предания и его состава. Современные российские ученые, имеющие самое непосредственное отношение к Православной Церкви, открыто высказываются (хотя пока на неофициальных площадках) по этому вопросу. А.Г. Дунаев пишет: «Итак, вымыслы, легенды, мифы, давным-давно развенчанные - это и есть истинное и непреложное свидетельство Боговоплощения, сама суть Откровения?! И Церковь как столп и утверждение Истины ставит во главу угла подобные бредни? И мы не должны отделять "предание Церкви" от тех "легенд и сказаний", что на нем наросли "со временем"? Если мы уберем эти лживые наросты, то что останется от "предания"? Сказанное относится ко многим пластам всего церковного "наследия". Отделять зерна от плевел тяжело, да и зачем, когда столь привычно и удобно питаться мякиной?»[60] А.В. Кураев говорит: «Мы пройдем через этот кризис, обречены на это, это необходимо, это на пользу Церкви. <...> Не надо упираться рогом и отстаивать всё на свете. Есть период, когда, как в детстве, надо принять всё, но оставаться навсегда в пеленках не стоит. Когда город готовится к осаде, средневековый город, вот он жил лет сто без штурма, он разросся за крепостные стены. Крепостные стены полуразрушены, они обросли сарайчиками, но вот теперь видно, что какая-то орда идет штурмовать. Что надо сделать? Разрушить предместья. Самим. - Подчеркивает, - предместья, вот эти сарайчики наросшие, ракушки, прилипшие к кораблю. Перед битвой надо очистить днище корабля, чтобы он был быстроходнее и маневреннее. <...> Поэтому нужна честная дискуссия, но эта дискуссия предполагает определенную компетентность»[61].
Во-вторых, при таких объявляемых непогрешимыми источниках вероучения встает вопрос об обоснованности притязаний Православной Церкви на статус единственной истинной, об отвержении ею теории ветвей. Как частность - об обоснованности ежегодных анафем отвергающим соборы[62].
В-третьих, вопрос о безупречности догматического обоснования иконопочитания в целом и, например, вопрос актуальности анафем в адрес не лобызающих иконы в частности. Авангардом современной русской историко-критической науки уже как минимум признается неисторичность иконопочитания в первые три века христианства. А.Г. Дунаев во время ставшего уже знаменитым диспута о Consensus Patrum[63] заявил: «<...> ни одного писателя первых трех веков нет, потому что не было иконопочитания. Да, были некоторые образы Христа как доброго пастыря, символические образы, которые потом Трулльским собором были запрещены, но не было почитания. Где сказано, что херувимы почитались, где сказано что Бог изображался? Нет, конечно, потому что это была языческая практика и христиане не хотели даже малейших намеков на это. Потом с IV века ситуация изменилась, христианство стало официальным, имперским, языческие культы проникли - естественно, Церковь должна была реагировать <...>»[64].
[1] О происхождении прозвищ Константина V см.: Фирсов, Акты, с. 44, сн. 31. https://bit.ly/2JZX16B
[2] В. Г. Василевский, «Законодательство иконоборцев», Журнал Министерства народного просвещения, ч. CXCIX, Октябрь, 1878, с. 258. Несколько подробнее: https://bit.ly/2JZX16B
[3] Ф. И. Успенский, «История Византийской Империи», т. II, I пол., Ленинград, 1927, с. 13.
[4] Фирсов, Акты, с. 410, сн. 519, подсн. 7 (со ссылкой на: Ф. И. Успенский, «История Византийской Империи», т. II, I пол., Ленинград, 1927, отд. IV, гл. I-V). https://bit.ly/2JZX16B
[5] «Энциклопедический словарь», изд. Ф. Брокгауза и И. Ефрона, т. XVI, Санкт-Петербург, 1895, с. 67.
[6] П. Лемерль, «Первый Византийский Гуманизм», Санкт-Петербург, 2012, с. 49.
[7] Ш. Диль, «История Византийской Империи», пер. А. Рогинской, Москва, 1948, с. 59.
[8] J(I). Sharpe, “An Historical Account of the Rise and Growth of Heresie in the Christian Church <…> ”, part III, Лондон, 1718, p. 13. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 524, сн. 736. https://bit.ly/2t4QwIP
[9] Л. А. Успенский, «Икона и искусство», «Журнал Московской Патриархии», № 8, Москва, 2002, с. 62. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 320, сн. 404.
[10] Ж. Гуйяр, «Восточная Церковь и Римская супрематия в эпоху иконоборчества», «Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже», вып. 14, 1985, с. 34.
[11] J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 69. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 149, сн. 184.
[12] Афиногенов Д.Е., рецензия на H.G. Thümmel, “Die Frühgeschichte der ostkirchlichen Bilderlehre. Texte und Untersuchungen zur Zeit vor dem Bilderstreit (Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur, Band 139)”. Berlin, 1992, «Вестник Древней Истории», Москва, № 2, 1995, с. 216.
[13] Фирсов, Акты, с. 426, сн. 542.
[14] Один из таких подлогов весьма бурно обсуждался между мозаичистом-иконописцем К.Г. Шахбазяном и ученым А.Г. Дунаевым, см. пост «В последний раз о Шахбазяне» (20.09.2016г.) в блоге А.Г. Дунаева: https://bit.ly/2QONqT0
[15] J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 383.
[16] Фирсов, Акты, с. 119, сн. 146. https://bit.ly/2pxOYoI
[17] Там же, с. 398, сн. 511. https://bit.ly/2W2Rodt
[18] Там же, с. 218, сн. 259. https://bit.ly/2FawvpE
[19] Там же, с. 91, сн. 112.
[20] Там же, с. 531, сн. 742, подсн. 3.
[21] Там же, с. 526, сн. 737.
[22] А. П. Каждан, «История византийской литературы (650-850). Научное издание», ч. I, гл. III, пер. В. Герцик, Санкт-Петербург, 2002, с. 82
[23] Фирсов, Акты, с. 44, сн. 31. https://bit.ly/2JZX16B
[24] См. пост «Православные байки как "непреложное свидетельство Боговоплощения" и "суть христ. откровения"?» (01.12.2016г.) в блоге А.Г. Дунаева: https://bit.ly/2JeFbke
[25] С.В. Полякова, «Византийские жития как литературное явление» в «Жития византийских святых», Санкт-Петербург, 1995, с. 7.
[26] Гарнак А.ф. История догматов // Общая история европейской культуры. Т. 6. - СПб., 1911, с. 314.
[27] См., например, S. Gero, “Byzantine Iconoclasm During The Reign of Leo III”, Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, vol. 346, Subsidia, T. 41, Лёвен, 1973, p. 83.
[28] Несколько подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 14.
[29] Фирсов, Акты, с. 19, сн. **.
[30] Ф. Шафф, «История Христианской Церкви», том IV, Санкт-Петербург, 2008, с. 291.
[31] H. Kessler, “Spiritual Seeing: Picturing God’s Invisibility in Medieval Art”, Филадельфия, 2000, p. 122. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 19, сн. ****.
[32] Фирсов, Акты, с. 96, сн. 114, подсн. 36.
[33] Перевод см.: Фирсов, Акты, с. 120, сн. 147. https://bit.ly/2Leas7n
[34] Фирсов, Акты, с. 20, сн. *****.
[35] А.В. Карташев, «Вселенские Соборы», Париж, 1963, с. 671.
[36] J.M. Hussey, “The Orthodox Church in the Byzantine Empire”, Oxford University Press, 2010, p. 46. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 173, сн. 205, а также с. 177, сн. 209.
[37] А.П. Голубцов, «Из чтений по Церковной Археологии и Литургике. Часть 1 (Репринт)», Москва. 2014, с. 126.
[38] Казусы последующей рецепции свидетельства об этом языческом изображении изложены в блоге А.В. Кураева (https://bit.ly/2Ta2fR2), см. пост «Чисто богословская путаница» (22.09.2016г.).
[39] Фирсов, Акты, с. 21. https://bit.ly/2NfzrDq
[40] Там же, с. 318.
[41] Там же, с. 309.
[42] J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 225. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 309, сн. 388.
[43] T. Comber, “A Discourse Concerning the Second Council of Nice, Which first Introduced and Established Image-Worship in the Christian Church, Anno Dom. 787”, chap. VII, Лондон, 1688, p. 38. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 321, сн. 406.
[44] Фирсов, Акты, с. 281, сн. 347.
[45] См. извлечение «Седьмой Вселенский собор: "Не лобызающим иконы - анафема"»: https://bit.ly/2O90QZX
[46] https://www.degruyter.com/view/product/449996
[47] Фирсов, Акты, с. 11.
[48] N. Tanner, “Atti del Concilio Niceno Secondo Ecumenico Settimo, Tomi I-III, introduzione e traduzione di Pier Giorgio Di Domenico, saggio encomiastico di Crispino Valenziano, Citta del Vaticano: Libreria Editrice Vaticana (Visibile parlare 7), 2004 <…>” in “Gregorianum”, N. 86/4, Рим, 2005, p. 928.
[49] Фирсов, Акты, с. 7.
[50] Там же, с. 40. Некоторые примеры: https://bit.ly/2MAfrvi и https://bit.ly/2udcjic
[51] Цыпин В.А. Церковное Право. - Москва, 1996. - с. 31.
[52] Вселенские соборы//Энциклопедический словарь. - изд. Ф. Брокгауза и И. Ефрона. - т. VII. - Санкт-Петербург, 1892. - с. 389.
[53] J. Owen, “A Vindication of the Animadversions on “Fiat Lux””, Chap. XXI in “The Works of John Owen”, ed. by W. H. Goold, Vol. XIV, Эдинбург, 1862, p. 438. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 94, сн. 114.
[54] Фирсов, Акты, с. 222, сн. 264.
[55] Там же, с. 272, сн. 338.
[56] Ж. Кальвин, «Наставления в Христианской Вере», кн. I, гл. XI, пер. с франц. А. Д. Бакулова, Москва, 1997, с. 107.
[57] J. Daillé, “De Imaginibus Libri IV”, lib. II, cap. IV, цит. по: J. Mendham, “The Seventh General Council, The Second of Nicaea, Held A. D. 787, in which the worship of images was established…”, Лондон, 1850, p. 382. Подробнее см.: Фирсов, Акты, с. 479, сн. 653.
[58] E. Gibbon, “The History of the Decline and Fall of the Roman Empire”, Vol. V, Лондон, 1909-1913, p. 277.
[59] J. Chrysostomides, “An Investigation Concerning the Authenticity of the Letter of the Three Patriarchs”, “The Letter of the Three Patriarchs to Emperor Theophilus and Related Texts”, ed. by J. A. Munitiz, Кемберли, 1997, p. xxv-xxviii.
[60] См. пост «Православные байки как "непреложное свидетельство Боговоплощения" и "суть христ. откровения"?» (01.12.2016г.) в блоге А.Г. Дунаева: https://bit.ly/2JeFbke
[61] Аудиозапись «о. Андрей Кураев - Беседа с православными активистами» размещена в паблике ВК «Сакральные Тексты», пост от 01.06.2017г. (https://bit.ly/2HppMMd), приведенный отрывок начинается с 09:44.
[62] См. видеозаписи примеров таких анафем: https://bit.ly/2kv4wap
[63] Ссылки на стенограмму диспута, видеозаписи, а также многочисленные отзывы собраны в блоге А.Г. Дунаева, см. пост «Отзывы о диспуте» (17.09.2016г.), https://bit.ly/2ClUTEo
[64] Иерей Георгий Максимов, А. Г. Дунаев, Диспут «Существует ли consensus patrum в православном Предании?» http://marker.to/COZomn
Е. Фирсов специально для ресурса «Сакральные тексты». Март 2019 г.