Телефон
У меня зазвонил телефон, - написал детский писатель Чуковский 90 лет назад.
Мне повезло меньше, первый раз у меня зазвонил телефон в 80-х годах, 30 лет назад. Я расскажу как это было.
Детство, отрочество, юность
В городе Бабушкине, где я родился, а потом в Москве, куда Бабушкин влился в 1960-м, мы жили в небольшом двухэтажном доме на 8 квартир, из которых 6 были коммунальными. Дом расселили в 1969 году и до этого времени ни у кого в доме телефона не было, даже у дяди Коли, который был не хрен собачий, а шишка в наркомземе. Правда потом его карьера пошла вниз, но всё равно он оставался большим начальником, пока не заболел, а потом и ушел из жизни в самом начале московской биографии дома.
Дом расселили, потому что Огромный Дзержинский район Москвы поделили на несколько мелких и новым районным властям срочно требовались площади для районных учреждений. Строительство, конечно велось, большое строительство, но строили в основном жилые дома 5, 9 и 12 этажей. Конечно, можно было на первом этаже отдать квартиры под собес или там, гортехнадзор, но сами понимаете, это не выход, а разбазаривание дефицитной жилой площади. Поэтому наш дом расселили в эти новые дома (в Медведкове), в наш дом приехало 61-е отделение милиции. Когда оно открылось в новом месте, там уже во всю звонили телефоны, милиция без телефонов не может обходиться. Один из номеров телефона я помню до сих пор. Это 02.
Родители мои (и я с ними по большей части) в описываемый период жили и работали в Иркутске, куда отца отправили работать после того, как он выучился на штурмана. Там сначала снимали комнаты в частных домах (избах или бараках), потом, через 5 лет получили комнату тоже в деревянном доме, правда новом, а еще через 5 лет переселились в хрущевскую двухкомнатную квартиру. В этой хрущевской четырехэтажке (в Иркутске тогда из-за сейсмической обстановки не строили дома выше четырех этажей) телефоны (не сразу после заселения, а лет через 5-10) устанавливали, но, конечно не всем. Примерно один телефон на 10 квартир. Не было у нас в Иркутске телефона.
Но старшее поколение моих предков, а точнее две бабушки, так и жили в том старом доме в Бабушкине, а потом в Москве. Одна бабушка, которая была постарше, умерла вскоре после дяди Коли, а у другой я жил, когда учился в московском ВУЗе, и с ней переехал в Медведково. Там бабушке с семьей её сына (моего дяди, то есть) дали аж 4-х комнатную квартиру, где и мне нашлось место. И вот, когда я уже заканчивал ВУЗ, у них, наконец, появился телефон. Телефон появился в результате письма, которое заместитель министра, у которой (это была женщина) жена моего дяди работала секретарем, написала заместителю министра связи. И вот, под новый год, 30 декабря, «у меня зазвонил телефон». Было мне тогда 22 года, но, поскольку, ранее телефона у меня никогда не было, не было у меня и привычки кому-то звонить без крайней необходимости. У моих приятелей-студентов кое у кого были телефоны дома, но зачем им звонить, если и так почти каждый день виделись.
Это мое житье с телефоном продолжалось недолго, а поэтому не считается. Менее чем через год я начал работать и уехал от бабушки в другой (но очень близкий) город, где поселился в общежитии. Понятно, что телефон там был где-то на углу, в будке. Телефон-автомат.
Рабочий телефон
На работе был телефон. Точнее телефонов было достаточно много, но это были «местные» телефоны, звонить можно было только в соседний (или далеко не соседний) отдел или цех. В отделе у нас работало больше 40 человек, а «городской» или «московский» телефон был только один, у начальника отдела. Параллельный аппарат стоял в приемной у секретарши и по нему можно было, опять же при крайней необходимости, позвонить. Правда понятие крайней необходимости у каждого абонента было своё, но и начальник был строг и пресекал попытки долгих или частых разговоров.
И всё было бы ничего, да вот существовали трудности принять телефонный вызов извне. В результате частых переездов из одних помещений в другие, из одного корпуса в другой (у меня нет рационального объяснения этим переездам) отдел оказался территориально отделен от кабинета начальника. Когда я пришел туда работать, все находились на третьем этаже, а начальник сидел в другом корпусе и тоже на третьем этаже. Корпуса были соединены переходом на уровне второго этажа. Через пару месяцев зачем-то отдел переехал с третьего этажа на первый и так длилось два года. Представьте себе: кто-то тебе позвонил, ему удалось дозвониться (на этом телефоне сидит более 40 человек). Секретарша на месте, взяла трубку она, а не начальник. Дальше она по местному телефону звонит в ту комнату, где находится вызываемый и сообщает: «Иванов, к московскому телефону». Тут могли быть варианты: а) Местный телефон занят, тогда секретарша набирает номер (номера были четырехзначные) в соседней комнате. б) Человек отсутствует на месте, вышел покурить, в туалет, в первый отдел. Тут все зависит от микроклимата в коллективе: либо поищут поблизости, либо сразу скажут, что нет и всё. в) Вызов дошел до адресата. Тогда счастливец (или наоборот, могут быть варианты) бежит на второй этаж, потом по переходу в другой корпус, а потом на третий этаж в приемную начальника. Если бегом, это три минуты, а пешком все пять, в среднем получается четыре.
Третий год моей работы прошел в новом огромном корпусе. Длинные-предлинные коридоры. Нас всех расселили по трем комнатам: одна на 4-м этаже, вторая на 5-м, моя на 6-м. Кабинет начальника на 4-м. То есть эта беготня продолжилась. Когда на 4-й год, после очередного переезда все мы оказались на одном этаже в шаговой доступности от внешнего телефона (хотя в другом корпусе, ближе к проходной), случилась глобальная реорганизация и мне пришлось навсегда покинуть этот мой первый (не по названию, а по времени) отдел. Лет через 20 наступило время, когда «московский телефон» появился на моем столе (или на соседнем, неважно, достаточно просто протянуть руку).
Жилищные проблемы
Чтобы иметь домашний телефон, нужно как минимум этот дом иметь.
Родители мои прожили в Иркутске чуть больше двадцати лет, но Иркутск так и не стал им домом. Отцу было 53 года, когда у него случился инсульт. Приличный такой, с частичной парализацией, которую, правда, удалось устранить. Вторая группа инвалидности. На войне отец был контужен и дважды ранен, один раз тяжело, в голову, В результате у него отсутствовал фрагмент теменной кости черепа. Когда он поступал в техникум учиться на штурмана, медкомиссию вместо отца прошел его приятель, а отец вместо него сдал математику. Это ранение в голову и могло через 30 лет привести к инсульту, поэтому отец стал не простым инвалидом, а инвалидом ВОВ, что давало какие-то привилегии. Так вот, когда отец оправился от инсульта, мама поехала в Москву пробовать варианты возвращения на родину. Квартирный обмен оказался делом абсолютно нереальным. Был только один вариант, квартиру купить. Да вот только тогда квартиры не продавались, можно было только вступить в кооператив. Но и там существовала очередь и требовалось иметь всем, на кого покупалась квартира, соответствующая прописка, которой у моих родителей не было. Теоретически я мог вступить в кооператив и поиметь однокомнатную квартиру, но это долго во-первых и во-вторых прописать туда могут только одного из родителей, второго следовало бы похоронить (или им развестись). Реальным шансом было купить дом (или половину дома), что в конце концов и произошло. Как этот дом покупали - отдельная история, я когда-нибудь про это расскажу.
Одним из первых дел, которые я учинил как домовладелец (точнее полдомавладелец), было вставание в очередь на телефон. Положа руку на сердце скажу, что я этот телефон не видел даже в далёкой перспективе, но технический прогресс не стоял на месте и мечты начали вскоре сбываться, не прошло и 5-6 лет.
Мои телефоны
Через пять лет на моей улице вдоль забора однажды солдаты выкопали траншею. Почему солдаты - понятно, в округе была не одна воинская часть, а буквально в трех шагах - суперсекретный военный НИИ. В первые годы моей жизни в полудоме, за забором этого НИИ, оглушительно шумели ракетные двигатели, которые там испытывали. Конечно, движки эти были небольшие, а испытывали их в интересах тех офицеров, которые хотели защитить свои диссертации. Это моё вИдение, возможно ошибаюсь.
Так вот, неподалеку от этого НИИ построили АТС и от неё в разные стороны (в основном в жилые военные городки) стали тянуть телефонные кабели. Один кабель, таким образом, шёл вдоль моего забора. И это давало надежду. Отец был ветеран, инвалид, состоял на учете в партийной организации при поселковом Совете. Что-то там двигалось к цели в вопросе телефонизации. Лично меня это мало касалось. Как говорится «могу копать - могу не копать». Вспоминаю такой анекдот, приключившийся при моём участии.
Какая-то активистка-общественница, очень пожилая, пришла по этим делам к отцу. Я в тот момент случайно оказался дома. Для ориентировки скажу, что дом мой стоит на улице имени героя анекдотов гражданской войны Чапаева. И вот эта активистка поскреблась в дверь, потому что не догадалась позвонить в звонок, её не услышал никто и она вошла уже в комнату, а там я сижу. Вот такой диалог;
- Здесь живёт Василий Иванович?
- Чапаев? - спросил я.
- Да.
- Нет здесь Чапаев не живет, а кто вам нужен?
Она назвала отца, но, как я понял, весь идиотизм ситуации до неё так и не дошёл. Ну и хорошо.
Этот случай произошел, как помнится, в октябре, а в ноябре, как только помер Брежнев, я женился. Жена жила неподалеку, в малометражной, но двухкомнатной, квартире с матерью и телефоном. И мы стали жить там, с телефоном. Тёща моя тоже заслуженный человек, прошла войну, была операционной сестрой в метсанбате 299-й стрелковой дивизии. Именно поэтому ей поставили телефон раньше других. Работала она старшей медсестрой в поликлинике.
Вот так у меня появился телефон. Весной следующего года из поселкового Совета в городское управление связи была отправлена бумага с просьбой выдать технические условия на установку домашних телефонов. К письму прилагался список, где фигурировал и мой отец. Таким образом вопрос о выделении телефонных номеров был решен, оставалось только подключить. И эти технические условия были выданы. В частности для нашего телефона предполагалось от ближайшей телефонной коробки в ближнем же переулке протянуть воздушную линию на столбах длиной примерно 100 метров. Пустяки: пять столбов и 100 метров кабеля. Реально, но затратно.
Вот тут за дело взялась тёща. Какой-то нужный знакомый у неё оказался, жил кстати на моей же улице, в другом конце, в пятиэтажке (с телефоном, конечно). Был выдан аванс в виде литровой бутыли медицинского спирта, технические условия были изменены, в результате я выкопал неглубокую траншею от забора до дома, метров 12 длиной и яму где ранее был проложен кабель, чтобы присоединиться к нему методом пайки. Затем была составлена и оплачена смета работ, сделан отвод к дому от кабеля, и подключен аппарат. И выдана премия в виде еще одного литра за работу.
Вот такая история телефонизации.
С тех пор прошло более 30 лет. Нет уже тёщи и моих родителей. Теперь мы с женой абоненты. Телефоном почти не пользуемся, в основном мобильниками. Интернет у меня посредством телефонного кабеля от Ростелекома (называется «медная пара»). Потому что оптику в массив частных домов не хотят тянуть.
Что касается меня, то я до сих пор звоню только в силу крайней необходимости и долгих телефонных разговоров избегаю как только могу.
Мне повезло меньше, первый раз у меня зазвонил телефон в 80-х годах, 30 лет назад. Я расскажу как это было.
Детство, отрочество, юность
В городе Бабушкине, где я родился, а потом в Москве, куда Бабушкин влился в 1960-м, мы жили в небольшом двухэтажном доме на 8 квартир, из которых 6 были коммунальными. Дом расселили в 1969 году и до этого времени ни у кого в доме телефона не было, даже у дяди Коли, который был не хрен собачий, а шишка в наркомземе. Правда потом его карьера пошла вниз, но всё равно он оставался большим начальником, пока не заболел, а потом и ушел из жизни в самом начале московской биографии дома.
Дом расселили, потому что Огромный Дзержинский район Москвы поделили на несколько мелких и новым районным властям срочно требовались площади для районных учреждений. Строительство, конечно велось, большое строительство, но строили в основном жилые дома 5, 9 и 12 этажей. Конечно, можно было на первом этаже отдать квартиры под собес или там, гортехнадзор, но сами понимаете, это не выход, а разбазаривание дефицитной жилой площади. Поэтому наш дом расселили в эти новые дома (в Медведкове), в наш дом приехало 61-е отделение милиции. Когда оно открылось в новом месте, там уже во всю звонили телефоны, милиция без телефонов не может обходиться. Один из номеров телефона я помню до сих пор. Это 02.
Родители мои (и я с ними по большей части) в описываемый период жили и работали в Иркутске, куда отца отправили работать после того, как он выучился на штурмана. Там сначала снимали комнаты в частных домах (избах или бараках), потом, через 5 лет получили комнату тоже в деревянном доме, правда новом, а еще через 5 лет переселились в хрущевскую двухкомнатную квартиру. В этой хрущевской четырехэтажке (в Иркутске тогда из-за сейсмической обстановки не строили дома выше четырех этажей) телефоны (не сразу после заселения, а лет через 5-10) устанавливали, но, конечно не всем. Примерно один телефон на 10 квартир. Не было у нас в Иркутске телефона.
Но старшее поколение моих предков, а точнее две бабушки, так и жили в том старом доме в Бабушкине, а потом в Москве. Одна бабушка, которая была постарше, умерла вскоре после дяди Коли, а у другой я жил, когда учился в московском ВУЗе, и с ней переехал в Медведково. Там бабушке с семьей её сына (моего дяди, то есть) дали аж 4-х комнатную квартиру, где и мне нашлось место. И вот, когда я уже заканчивал ВУЗ, у них, наконец, появился телефон. Телефон появился в результате письма, которое заместитель министра, у которой (это была женщина) жена моего дяди работала секретарем, написала заместителю министра связи. И вот, под новый год, 30 декабря, «у меня зазвонил телефон». Было мне тогда 22 года, но, поскольку, ранее телефона у меня никогда не было, не было у меня и привычки кому-то звонить без крайней необходимости. У моих приятелей-студентов кое у кого были телефоны дома, но зачем им звонить, если и так почти каждый день виделись.
Это мое житье с телефоном продолжалось недолго, а поэтому не считается. Менее чем через год я начал работать и уехал от бабушки в другой (но очень близкий) город, где поселился в общежитии. Понятно, что телефон там был где-то на углу, в будке. Телефон-автомат.
Рабочий телефон
На работе был телефон. Точнее телефонов было достаточно много, но это были «местные» телефоны, звонить можно было только в соседний (или далеко не соседний) отдел или цех. В отделе у нас работало больше 40 человек, а «городской» или «московский» телефон был только один, у начальника отдела. Параллельный аппарат стоял в приемной у секретарши и по нему можно было, опять же при крайней необходимости, позвонить. Правда понятие крайней необходимости у каждого абонента было своё, но и начальник был строг и пресекал попытки долгих или частых разговоров.
И всё было бы ничего, да вот существовали трудности принять телефонный вызов извне. В результате частых переездов из одних помещений в другие, из одного корпуса в другой (у меня нет рационального объяснения этим переездам) отдел оказался территориально отделен от кабинета начальника. Когда я пришел туда работать, все находились на третьем этаже, а начальник сидел в другом корпусе и тоже на третьем этаже. Корпуса были соединены переходом на уровне второго этажа. Через пару месяцев зачем-то отдел переехал с третьего этажа на первый и так длилось два года. Представьте себе: кто-то тебе позвонил, ему удалось дозвониться (на этом телефоне сидит более 40 человек). Секретарша на месте, взяла трубку она, а не начальник. Дальше она по местному телефону звонит в ту комнату, где находится вызываемый и сообщает: «Иванов, к московскому телефону». Тут могли быть варианты: а) Местный телефон занят, тогда секретарша набирает номер (номера были четырехзначные) в соседней комнате. б) Человек отсутствует на месте, вышел покурить, в туалет, в первый отдел. Тут все зависит от микроклимата в коллективе: либо поищут поблизости, либо сразу скажут, что нет и всё. в) Вызов дошел до адресата. Тогда счастливец (или наоборот, могут быть варианты) бежит на второй этаж, потом по переходу в другой корпус, а потом на третий этаж в приемную начальника. Если бегом, это три минуты, а пешком все пять, в среднем получается четыре.
Третий год моей работы прошел в новом огромном корпусе. Длинные-предлинные коридоры. Нас всех расселили по трем комнатам: одна на 4-м этаже, вторая на 5-м, моя на 6-м. Кабинет начальника на 4-м. То есть эта беготня продолжилась. Когда на 4-й год, после очередного переезда все мы оказались на одном этаже в шаговой доступности от внешнего телефона (хотя в другом корпусе, ближе к проходной), случилась глобальная реорганизация и мне пришлось навсегда покинуть этот мой первый (не по названию, а по времени) отдел. Лет через 20 наступило время, когда «московский телефон» появился на моем столе (или на соседнем, неважно, достаточно просто протянуть руку).
Жилищные проблемы
Чтобы иметь домашний телефон, нужно как минимум этот дом иметь.
Родители мои прожили в Иркутске чуть больше двадцати лет, но Иркутск так и не стал им домом. Отцу было 53 года, когда у него случился инсульт. Приличный такой, с частичной парализацией, которую, правда, удалось устранить. Вторая группа инвалидности. На войне отец был контужен и дважды ранен, один раз тяжело, в голову, В результате у него отсутствовал фрагмент теменной кости черепа. Когда он поступал в техникум учиться на штурмана, медкомиссию вместо отца прошел его приятель, а отец вместо него сдал математику. Это ранение в голову и могло через 30 лет привести к инсульту, поэтому отец стал не простым инвалидом, а инвалидом ВОВ, что давало какие-то привилегии. Так вот, когда отец оправился от инсульта, мама поехала в Москву пробовать варианты возвращения на родину. Квартирный обмен оказался делом абсолютно нереальным. Был только один вариант, квартиру купить. Да вот только тогда квартиры не продавались, можно было только вступить в кооператив. Но и там существовала очередь и требовалось иметь всем, на кого покупалась квартира, соответствующая прописка, которой у моих родителей не было. Теоретически я мог вступить в кооператив и поиметь однокомнатную квартиру, но это долго во-первых и во-вторых прописать туда могут только одного из родителей, второго следовало бы похоронить (или им развестись). Реальным шансом было купить дом (или половину дома), что в конце концов и произошло. Как этот дом покупали - отдельная история, я когда-нибудь про это расскажу.
Одним из первых дел, которые я учинил как домовладелец (точнее полдомавладелец), было вставание в очередь на телефон. Положа руку на сердце скажу, что я этот телефон не видел даже в далёкой перспективе, но технический прогресс не стоял на месте и мечты начали вскоре сбываться, не прошло и 5-6 лет.
Мои телефоны
Через пять лет на моей улице вдоль забора однажды солдаты выкопали траншею. Почему солдаты - понятно, в округе была не одна воинская часть, а буквально в трех шагах - суперсекретный военный НИИ. В первые годы моей жизни в полудоме, за забором этого НИИ, оглушительно шумели ракетные двигатели, которые там испытывали. Конечно, движки эти были небольшие, а испытывали их в интересах тех офицеров, которые хотели защитить свои диссертации. Это моё вИдение, возможно ошибаюсь.
Так вот, неподалеку от этого НИИ построили АТС и от неё в разные стороны (в основном в жилые военные городки) стали тянуть телефонные кабели. Один кабель, таким образом, шёл вдоль моего забора. И это давало надежду. Отец был ветеран, инвалид, состоял на учете в партийной организации при поселковом Совете. Что-то там двигалось к цели в вопросе телефонизации. Лично меня это мало касалось. Как говорится «могу копать - могу не копать». Вспоминаю такой анекдот, приключившийся при моём участии.
Какая-то активистка-общественница, очень пожилая, пришла по этим делам к отцу. Я в тот момент случайно оказался дома. Для ориентировки скажу, что дом мой стоит на улице имени героя анекдотов гражданской войны Чапаева. И вот эта активистка поскреблась в дверь, потому что не догадалась позвонить в звонок, её не услышал никто и она вошла уже в комнату, а там я сижу. Вот такой диалог;
- Здесь живёт Василий Иванович?
- Чапаев? - спросил я.
- Да.
- Нет здесь Чапаев не живет, а кто вам нужен?
Она назвала отца, но, как я понял, весь идиотизм ситуации до неё так и не дошёл. Ну и хорошо.
Этот случай произошел, как помнится, в октябре, а в ноябре, как только помер Брежнев, я женился. Жена жила неподалеку, в малометражной, но двухкомнатной, квартире с матерью и телефоном. И мы стали жить там, с телефоном. Тёща моя тоже заслуженный человек, прошла войну, была операционной сестрой в метсанбате 299-й стрелковой дивизии. Именно поэтому ей поставили телефон раньше других. Работала она старшей медсестрой в поликлинике.
Вот так у меня появился телефон. Весной следующего года из поселкового Совета в городское управление связи была отправлена бумага с просьбой выдать технические условия на установку домашних телефонов. К письму прилагался список, где фигурировал и мой отец. Таким образом вопрос о выделении телефонных номеров был решен, оставалось только подключить. И эти технические условия были выданы. В частности для нашего телефона предполагалось от ближайшей телефонной коробки в ближнем же переулке протянуть воздушную линию на столбах длиной примерно 100 метров. Пустяки: пять столбов и 100 метров кабеля. Реально, но затратно.
Вот тут за дело взялась тёща. Какой-то нужный знакомый у неё оказался, жил кстати на моей же улице, в другом конце, в пятиэтажке (с телефоном, конечно). Был выдан аванс в виде литровой бутыли медицинского спирта, технические условия были изменены, в результате я выкопал неглубокую траншею от забора до дома, метров 12 длиной и яму где ранее был проложен кабель, чтобы присоединиться к нему методом пайки. Затем была составлена и оплачена смета работ, сделан отвод к дому от кабеля, и подключен аппарат. И выдана премия в виде еще одного литра за работу.
Вот такая история телефонизации.
С тех пор прошло более 30 лет. Нет уже тёщи и моих родителей. Теперь мы с женой абоненты. Телефоном почти не пользуемся, в основном мобильниками. Интернет у меня посредством телефонного кабеля от Ростелекома (называется «медная пара»). Потому что оптику в массив частных домов не хотят тянуть.
Что касается меня, то я до сих пор звоню только в силу крайней необходимости и долгих телефонных разговоров избегаю как только могу.