Про прокуратуру, пенсию и военных в отставке
Что-то меня проперло и стал я вспоминать, что было давным-давно, когда я был моложе, с пышной шевелюрой и существенно более наглый, чем сейчас. Вот такой:
Моё знакомство с прокуратурой ограничилось (я и не собираюсь ничего расширять) знакомством с Алексеем Ивановичем, бывшим следователем прокуратуры. Дело было сорок лет назад, на третий год моей работы на фирме. Но сначала немного предыстории.
После первого года моей работы в отделе надежности, куда я попал неведомыми мне раскладами в отделе кадров, в отделе сменился его начальник. Прежний начальник, который этот отдел создал и возглавлял 10 лет, стал заместителем. Новый был доктором наук (тех наук) и талантливым изобретателем. Он имел бурную биографию, начинал на фирме (как я уже много позднее узнал) капитаном-военпредом, какими-то путями стал ученым, проработал у нас год начальником отдела и ушел дальше по своему жизненному пути, больше мы с ним не пересекались, хотя своих коллег-надежников на смежных предприятиях знали. Мне (да и моим тогдашним коллегам) он запомнился двумя вещами. Во-первых тем, что делами возглавляемого отдела он занимался в минимальном объеме. В основном он оформлял изобретения в компании с высокими руководителями фирмы, за которые платили очень приличные вознаграждения. Ему много печатали на машинке наши девочки-техники и он их не обижал. Чуть-чуть и нам перепадало, но главным событием было празднование его юбилея (50 лет) в ресторане «Арагви», это во-вторых. Он всех позвал, человек сорок набралось. И я там был, мёд-пиво пил, когда бы я ещё в «Арагви» попал?
Помнится, за неделю до ресторана мой старший коллега, Борис Иванович, выдал мне 25 рублей и задание купить три бутылки коньяка. 3 звездочки тогда стоили 8-12, я сдал в магазин три пустых бутылки и получил на сдачу рубль, вроде как на чай.
Когда временный начальник покинул отдел, нам вместо начальника отдела назначили целого заместителя генерального конструктора. Вот тут наш истаблишмент отдела засуетился и стал рисовать структурные схемы службы надежности, в которых фигурировали гроздья отделов и лабораторий. Я лично наблюдал только то, что рисовали в нашей комнате, нашем секторе. Начальник нашего сектора первым примерил новое звание начальника вновь создаваемого отдела. Бывший начальник отдела из замов снова стал начальником (про него шутили, что он дважды начальник отдела).
В нашей комнате было меньше народа и больше свободного места, поэтому приглашенные в растущую службу персоны в первую очередь располагались у нас. Первыми нарисовались начальник несуществующей пока лаборатории и старший инженер неизвестно пока какого подразделения, который и оказался бывшим следователем прокуратуры. Про свою работу в прокуратуре он ничего не рассказывал, да его и не спрашивали. На вопрос о том, почему он её покинул, отвечал что надоели ночные вызовы на всякие места преступлений. А почему юрист по образованию попал в сугубо научно-технический отдел? Заниматься правовыми вопросами обеспечения качества продукции.
Шло время, вся эта суета со структурными схемами, приглашениями сотрудников (приглашали в основном на простые должности, начальниками рисовали себя) постепенно пошла на спад. Ушел несостоявшийся начальник лаборатории. В сухом остатке оказался только бывший прокурор и наш начальник сектора, ставший начальником отдела, в котором кроме него числился еще один человек - пожилой заслуженный специалист, располагавшийся неизвестно в каком корпусе и занимающийся неизвестно чем. Третьим был молодой инженер, который в нашем секторе проходил преддипломную практику и пришел к нам работать, как и я за три года до него.
Точку в истории со структурными схемами поставил неожиданно изданный приказ: у каждого главного конструктора (по основным направлениям работы нашей фирмы) в его конторе (у нас это называлось службой главного конструктора) требовалось создать отдельный сектор по вопросам надежности разрабатываемых ими изделий. Для укрепления секторов соответствующими специалистами из нашего как бы центрального отдела надежности забрали 8 человек, включая меня.
«Пока собаки дрались кошки мясо унесли» - так прокомментировал приказ мой уже бывший начальник.
Пару слов скажу за назначенного тогда заместителя генерального конструктора. Юрий Николаевич был приличным человеком, гадостей не делал, старался со всеми дружить, поэтому карьеры он не сделал, так и остался хоть на высокой должности, но не на главных ролях. Доработал до пенсии и в 1989 году окончательно исчез с горизонта.
В том году на фирме произошло много событий: в январе помер Глушко. Семенова назначили генеральным в августе и он начал выживать Губанова с должности главного конструктора «Бурана». Юрия Николаевича, как человека, которого привел Глушко, по достижению пенсионного возраста на фирме не оставили, так же как и его ровесника, моего бывшего дважды начальника отдела (он был протеже еще Мишина, с которым Семенов в свое время тоже бодался).
В советское время когда человек достигал пенсионного возраста его обычно «уходили» с работы на пенсию. Особо выдающимся деятелям и их приближенным разрешали работать и дальше, но пенсии они при этом не получали. Для человек большого масштаба переход на пенсию вызывал сильный стресс. Обычные люди могли продолжать работать и получать пенсию только если работали рабочими или МОП (младший обслуживающий персонал). Военным в отставке тоже разрешалось работать, но при этом сумма военной пенсии и зарплата (можно и инженером было работать и мелким начальником) не должна была превышать его денежного содержания перед отставкой с военной службы. Если превышала - уменьшалась на соответствующую величину пенсия. Но с пенсии не брали налоги, а с зарплаты брали, чем бывшие военные возмущались. Помнится работал у нас (долго работал, лет 20) бывший военный. Ушел в отставку в 50 лет, уволился у нас в 70. Через несколько лет работы он написал заявление о переводе его из старших инженеров в простые с окладом на 30 рублей меньше: ему пенсию прибавили. Зато премии ему можно было получать сколько угодно: это же премия, а не зарплата. Но инженер по гражданскому закону не мог получать премий больше 40% оклада в месяц. Это тоже бывшим военным не нравилось.
Моё знакомство с прокуратурой ограничилось (я и не собираюсь ничего расширять) знакомством с Алексеем Ивановичем, бывшим следователем прокуратуры. Дело было сорок лет назад, на третий год моей работы на фирме. Но сначала немного предыстории.
После первого года моей работы в отделе надежности, куда я попал неведомыми мне раскладами в отделе кадров, в отделе сменился его начальник. Прежний начальник, который этот отдел создал и возглавлял 10 лет, стал заместителем. Новый был доктором наук (тех наук) и талантливым изобретателем. Он имел бурную биографию, начинал на фирме (как я уже много позднее узнал) капитаном-военпредом, какими-то путями стал ученым, проработал у нас год начальником отдела и ушел дальше по своему жизненному пути, больше мы с ним не пересекались, хотя своих коллег-надежников на смежных предприятиях знали. Мне (да и моим тогдашним коллегам) он запомнился двумя вещами. Во-первых тем, что делами возглавляемого отдела он занимался в минимальном объеме. В основном он оформлял изобретения в компании с высокими руководителями фирмы, за которые платили очень приличные вознаграждения. Ему много печатали на машинке наши девочки-техники и он их не обижал. Чуть-чуть и нам перепадало, но главным событием было празднование его юбилея (50 лет) в ресторане «Арагви», это во-вторых. Он всех позвал, человек сорок набралось. И я там был, мёд-пиво пил, когда бы я ещё в «Арагви» попал?
Помнится, за неделю до ресторана мой старший коллега, Борис Иванович, выдал мне 25 рублей и задание купить три бутылки коньяка. 3 звездочки тогда стоили 8-12, я сдал в магазин три пустых бутылки и получил на сдачу рубль, вроде как на чай.
Когда временный начальник покинул отдел, нам вместо начальника отдела назначили целого заместителя генерального конструктора. Вот тут наш истаблишмент отдела засуетился и стал рисовать структурные схемы службы надежности, в которых фигурировали гроздья отделов и лабораторий. Я лично наблюдал только то, что рисовали в нашей комнате, нашем секторе. Начальник нашего сектора первым примерил новое звание начальника вновь создаваемого отдела. Бывший начальник отдела из замов снова стал начальником (про него шутили, что он дважды начальник отдела).
В нашей комнате было меньше народа и больше свободного места, поэтому приглашенные в растущую службу персоны в первую очередь располагались у нас. Первыми нарисовались начальник несуществующей пока лаборатории и старший инженер неизвестно пока какого подразделения, который и оказался бывшим следователем прокуратуры. Про свою работу в прокуратуре он ничего не рассказывал, да его и не спрашивали. На вопрос о том, почему он её покинул, отвечал что надоели ночные вызовы на всякие места преступлений. А почему юрист по образованию попал в сугубо научно-технический отдел? Заниматься правовыми вопросами обеспечения качества продукции.
Шло время, вся эта суета со структурными схемами, приглашениями сотрудников (приглашали в основном на простые должности, начальниками рисовали себя) постепенно пошла на спад. Ушел несостоявшийся начальник лаборатории. В сухом остатке оказался только бывший прокурор и наш начальник сектора, ставший начальником отдела, в котором кроме него числился еще один человек - пожилой заслуженный специалист, располагавшийся неизвестно в каком корпусе и занимающийся неизвестно чем. Третьим был молодой инженер, который в нашем секторе проходил преддипломную практику и пришел к нам работать, как и я за три года до него.
Точку в истории со структурными схемами поставил неожиданно изданный приказ: у каждого главного конструктора (по основным направлениям работы нашей фирмы) в его конторе (у нас это называлось службой главного конструктора) требовалось создать отдельный сектор по вопросам надежности разрабатываемых ими изделий. Для укрепления секторов соответствующими специалистами из нашего как бы центрального отдела надежности забрали 8 человек, включая меня.
«Пока собаки дрались кошки мясо унесли» - так прокомментировал приказ мой уже бывший начальник.
Пару слов скажу за назначенного тогда заместителя генерального конструктора. Юрий Николаевич был приличным человеком, гадостей не делал, старался со всеми дружить, поэтому карьеры он не сделал, так и остался хоть на высокой должности, но не на главных ролях. Доработал до пенсии и в 1989 году окончательно исчез с горизонта.
В том году на фирме произошло много событий: в январе помер Глушко. Семенова назначили генеральным в августе и он начал выживать Губанова с должности главного конструктора «Бурана». Юрия Николаевича, как человека, которого привел Глушко, по достижению пенсионного возраста на фирме не оставили, так же как и его ровесника, моего бывшего дважды начальника отдела (он был протеже еще Мишина, с которым Семенов в свое время тоже бодался).
В советское время когда человек достигал пенсионного возраста его обычно «уходили» с работы на пенсию. Особо выдающимся деятелям и их приближенным разрешали работать и дальше, но пенсии они при этом не получали. Для человек большого масштаба переход на пенсию вызывал сильный стресс. Обычные люди могли продолжать работать и получать пенсию только если работали рабочими или МОП (младший обслуживающий персонал). Военным в отставке тоже разрешалось работать, но при этом сумма военной пенсии и зарплата (можно и инженером было работать и мелким начальником) не должна была превышать его денежного содержания перед отставкой с военной службы. Если превышала - уменьшалась на соответствующую величину пенсия. Но с пенсии не брали налоги, а с зарплаты брали, чем бывшие военные возмущались. Помнится работал у нас (долго работал, лет 20) бывший военный. Ушел в отставку в 50 лет, уволился у нас в 70. Через несколько лет работы он написал заявление о переводе его из старших инженеров в простые с окладом на 30 рублей меньше: ему пенсию прибавили. Зато премии ему можно было получать сколько угодно: это же премия, а не зарплата. Но инженер по гражданскому закону не мог получать премий больше 40% оклада в месяц. Это тоже бывшим военным не нравилось.