Воспоминания С.М. Прокудина-Горского о поездке в Чердынь. Часть 3
Заключительная часть недавно обнаруженных нами воспоминаний С.М. Прокудина-Горского о поездке в Чердынь в 1913 году.
"После обильного завтрака Алин предложить мне посмотреть его «хозяйство». Хозяйство это заключалось в огромных сараях, где хранились много тысяч шкур разных зверей. По стенам сараев тоже были развешаны шкуры и все первоклассного качества. Мало-мальски не первоклассную шкуру Алин направлял к скупщикам мелкого калибра, да и от охотников приказчики не принимали такого товара.
Чтобы судить о размере этого дела, при¬веду фразу Алина, когда мы осматривали огромный сарай с лисьими шкурами: «Уж извините, сейчас не время хвастать черно-бурой лисой, вот приезжайте к ранней весне, а сейчас здесь висит всего 500-600 шкур».
Все самые крупные торговцы России и Европы, как и Америки, были клиентами Алина.
«А теперь позвольте похвастать своим «музеем», сказал Алин, когда мы окончили беглый обзор сараев. Он привел нас в большой зал в доме, где под стеклянными колпаками в отличном по¬рядке стояли чучела зверей и птиц. Был один экземпляр лисицы альбиноса, причем вся лиса снежно-белого цвета из породы чернобурых с очень длинной и густой шерстью. За эту лису Лондонский музей предлагал Алину 50 тыс. рублей. «К чему мне их деньги», сказал мне Алин: «я это дело и сам люблю, да и ли¬се здесь хорошо».
Особенно большая коллекция выродков была из рябчиков и белок. Была удивительная коллекция рогов благородного оленя. Один экземпляр таких рогов имел по 22 отростка на каждом роге абсолютно одного размера и одинакового расположения - явление исключительно редкое. Был черный медведь с широкими белыми полосами, как у зебры. Поразительна еще была коллекция выродков-горностаев.
Всего не опишешь.
Алин очень гордился и дорожил своим музеем, постоянно пополняя его чем-нибудь новым. С охотниками у него был уговор на случай, если им попадался интересный, по окраске или другим каким-либо особенностями зверь или птица; за это платилась особо высокая цена.
Из описанного видно, что Алин не был простым разбогатевшим мужиком, да он и не производил такого впечатления. Наоборот, в беседе с ним чувствовался в нем интеллигентный, развитой человек. По-видимому, он был старого толка, т. е. старообрядцем, как и его же¬на, и держался старых обычаев.
После осмотра музея мы возвратились в столовую, где был накрыт чай и подано шампанское.
За чаем Алин обратился ко мне со следующими словами:
«Не окажете-ли вы мне помощь в одном деле, о котором я не раз обращался к губернатору, - но без успеха. Он нашел это неуместным, и я получил отказ».
«В чем дело?» - спросил я.
«Несколько лет подряд я собирал мех молоденьких зверей исключительного качества и сделал из них малахай, который хотел бы поднести Наследнику Цесаревичу».
«Сам я сделать этого не могу, и потому обращался к губернатору, но видимо он или не хочет, или не может этого сделать».
«Вы имеете очень легкий доступ к Их Величествам и, быть может, мне поможете. Никаких наград я не хочу, а просто хочу выразить наши чувства Их Величествам. Зимой хорошо будет Наследнику в этой шубке! »
Я совершенно не знал, мог ли или нет губернатор помочь Алину в этом деле; возможно, что, если и мог, то это было сложно, ибо он не мог действовать помимо министра внутренних дел, а последний помимо министра двора.
С другой стороны, в таком отказе я лично видел большую ошибку, так как игнорировать выражение преданности таких людей, как Алин, особенно людей, живущих на далеких окраинах России и располагающих большими силами, по моему мнению, не следовало. Если считать очень скромно, то можно сказать, что у Алина было 3-4 тысячи охотников, а у последних были еще свои люди и это уже целая армия преданнейших людей и преданных и не по обязанности, а «за честь и за совесть». Никаких мыслей, о каком-либо вознаграждении у Алина, конечно, и быть не могло при его огромном состоя¬ли и понятно он не имел в виду «дать яйцо, - чтобы получить быка», как говорят французы.
Зная, из опыта моих многочисленных поездок по окраинам России, манеру отношения русской высокой администрации к окраинам и находя ее глубоко не дальновидной, я решил помочь в данном случае, ибо действительно имеет полную возможность действовать без всякого риска.
Я человек ученый, могущий не знать тонкостей этикета и церемоний, и по своему неведению, игнорируя все инстанции, мог прийти и принести. Обдумав это, я просил Алина прислать его подарок ко мне на квартиру в Петрограде и обещал передать его Императрице, так как подарок предназначался для Наследника.
Кроме этого это был не первый случай, когда мне приходилось непосредственно передавать подношения Их Величествам, всегда встречаемые с большим вниманием.
Алин очень растрогался. «Никогда не забудем вашего внимания, - это не меня одного касается, а всего промыслового Урала, да и значительной части Сибири».
Просьбу Алина я исполнил по возвращении из Туркестана и о подробностях этого расскажу в одном из следующих очерков.
С. М. Прокудин-Горский"
НАШ КОММЕНТАРИЙ
Последняя фраза - "расскажу в одном из следующих очерков" - звучит очень обнадёживающе.
У нас есть достаточно веские основания предполагать, что была написана серия очерков-воспоминаний.
Пока нам известны только два эпизода (Чердынь и Ясная Поляна), плюс "Вступление", в первых строках которого автор сообщает: "В предлагаемых очерках я поставил себе задачей описать возможно правдиво и объективно кое-что из виденного и слышанного мною за время этих поездок, избегая всякой критики и предоставляя ее всецело читателям."
В том же Вступлении в самом конце есть пассаж: "Затем были две поездки, описание которых заслуживает интереса. Первая в Данию на виллу Императрицы Марии Феодоровны около Копенгагена по личному Ея приглашению для фотографирования всех любимых мест пребывания Государя Императора Александра III-го, а вторая поездка - в Ясную Поляну к Л.Н.Толстому, где я провел около 10 дней."
Таким образом, можно предполагать существование очерка о поездке в Дании в 1908 году. Однако в архиве номеров журнала "Иллюстрированная Россия", где был опубликован в 1936 г. рассказ о поездке в Ясную Поляну, но больше никаких прокудинских статей не нашёл.
Тем не менее, поиск других частей мемуаров Прокудина-Горского становится одним из самых интригующих направлений нашей работы.
"После обильного завтрака Алин предложить мне посмотреть его «хозяйство». Хозяйство это заключалось в огромных сараях, где хранились много тысяч шкур разных зверей. По стенам сараев тоже были развешаны шкуры и все первоклассного качества. Мало-мальски не первоклассную шкуру Алин направлял к скупщикам мелкого калибра, да и от охотников приказчики не принимали такого товара.
Чтобы судить о размере этого дела, при¬веду фразу Алина, когда мы осматривали огромный сарай с лисьими шкурами: «Уж извините, сейчас не время хвастать черно-бурой лисой, вот приезжайте к ранней весне, а сейчас здесь висит всего 500-600 шкур».
Все самые крупные торговцы России и Европы, как и Америки, были клиентами Алина.
«А теперь позвольте похвастать своим «музеем», сказал Алин, когда мы окончили беглый обзор сараев. Он привел нас в большой зал в доме, где под стеклянными колпаками в отличном по¬рядке стояли чучела зверей и птиц. Был один экземпляр лисицы альбиноса, причем вся лиса снежно-белого цвета из породы чернобурых с очень длинной и густой шерстью. За эту лису Лондонский музей предлагал Алину 50 тыс. рублей. «К чему мне их деньги», сказал мне Алин: «я это дело и сам люблю, да и ли¬се здесь хорошо».
Особенно большая коллекция выродков была из рябчиков и белок. Была удивительная коллекция рогов благородного оленя. Один экземпляр таких рогов имел по 22 отростка на каждом роге абсолютно одного размера и одинакового расположения - явление исключительно редкое. Был черный медведь с широкими белыми полосами, как у зебры. Поразительна еще была коллекция выродков-горностаев.
Всего не опишешь.
Алин очень гордился и дорожил своим музеем, постоянно пополняя его чем-нибудь новым. С охотниками у него был уговор на случай, если им попадался интересный, по окраске или другим каким-либо особенностями зверь или птица; за это платилась особо высокая цена.
Из описанного видно, что Алин не был простым разбогатевшим мужиком, да он и не производил такого впечатления. Наоборот, в беседе с ним чувствовался в нем интеллигентный, развитой человек. По-видимому, он был старого толка, т. е. старообрядцем, как и его же¬на, и держался старых обычаев.
После осмотра музея мы возвратились в столовую, где был накрыт чай и подано шампанское.
За чаем Алин обратился ко мне со следующими словами:
«Не окажете-ли вы мне помощь в одном деле, о котором я не раз обращался к губернатору, - но без успеха. Он нашел это неуместным, и я получил отказ».
«В чем дело?» - спросил я.
«Несколько лет подряд я собирал мех молоденьких зверей исключительного качества и сделал из них малахай, который хотел бы поднести Наследнику Цесаревичу».
«Сам я сделать этого не могу, и потому обращался к губернатору, но видимо он или не хочет, или не может этого сделать».
«Вы имеете очень легкий доступ к Их Величествам и, быть может, мне поможете. Никаких наград я не хочу, а просто хочу выразить наши чувства Их Величествам. Зимой хорошо будет Наследнику в этой шубке! »
Я совершенно не знал, мог ли или нет губернатор помочь Алину в этом деле; возможно, что, если и мог, то это было сложно, ибо он не мог действовать помимо министра внутренних дел, а последний помимо министра двора.
С другой стороны, в таком отказе я лично видел большую ошибку, так как игнорировать выражение преданности таких людей, как Алин, особенно людей, живущих на далеких окраинах России и располагающих большими силами, по моему мнению, не следовало. Если считать очень скромно, то можно сказать, что у Алина было 3-4 тысячи охотников, а у последних были еще свои люди и это уже целая армия преданнейших людей и преданных и не по обязанности, а «за честь и за совесть». Никаких мыслей, о каком-либо вознаграждении у Алина, конечно, и быть не могло при его огромном состоя¬ли и понятно он не имел в виду «дать яйцо, - чтобы получить быка», как говорят французы.
Зная, из опыта моих многочисленных поездок по окраинам России, манеру отношения русской высокой администрации к окраинам и находя ее глубоко не дальновидной, я решил помочь в данном случае, ибо действительно имеет полную возможность действовать без всякого риска.
Я человек ученый, могущий не знать тонкостей этикета и церемоний, и по своему неведению, игнорируя все инстанции, мог прийти и принести. Обдумав это, я просил Алина прислать его подарок ко мне на квартиру в Петрограде и обещал передать его Императрице, так как подарок предназначался для Наследника.
Кроме этого это был не первый случай, когда мне приходилось непосредственно передавать подношения Их Величествам, всегда встречаемые с большим вниманием.
Алин очень растрогался. «Никогда не забудем вашего внимания, - это не меня одного касается, а всего промыслового Урала, да и значительной части Сибири».
Просьбу Алина я исполнил по возвращении из Туркестана и о подробностях этого расскажу в одном из следующих очерков.
С. М. Прокудин-Горский"
НАШ КОММЕНТАРИЙ
Последняя фраза - "расскажу в одном из следующих очерков" - звучит очень обнадёживающе.
У нас есть достаточно веские основания предполагать, что была написана серия очерков-воспоминаний.
Пока нам известны только два эпизода (Чердынь и Ясная Поляна), плюс "Вступление", в первых строках которого автор сообщает: "В предлагаемых очерках я поставил себе задачей описать возможно правдиво и объективно кое-что из виденного и слышанного мною за время этих поездок, избегая всякой критики и предоставляя ее всецело читателям."
В том же Вступлении в самом конце есть пассаж: "Затем были две поездки, описание которых заслуживает интереса. Первая в Данию на виллу Императрицы Марии Феодоровны около Копенгагена по личному Ея приглашению для фотографирования всех любимых мест пребывания Государя Императора Александра III-го, а вторая поездка - в Ясную Поляну к Л.Н.Толстому, где я провел около 10 дней."
Таким образом, можно предполагать существование очерка о поездке в Дании в 1908 году. Однако в архиве номеров журнала "Иллюстрированная Россия", где был опубликован в 1936 г. рассказ о поездке в Ясную Поляну, но больше никаких прокудинских статей не нашёл.
Тем не менее, поиск других частей мемуаров Прокудина-Горского становится одним из самых интригующих направлений нашей работы.