Это уже все мои друзья читали. Но теперь "это" в "моем" журнале.
Я жил в Москве (уже неплохо). У меня там премиленькая квартирка в очень хорошеньком районе. Была отличная и хорошо оплачиваемая работа. Почет и, даже, некоторая известность. Машина, опять же, иномарка. Семья. Друзья. Связи. Короче, весь набор. Никаких проблем. И как людям объяснить, чего мы вдруг от таких райских кущ рванули на край света, к турецкому берегу, в чужую землю? А спрашивали многие, очень многие. Я честно объяснял, мол, есть вещи куда поважнее. И почти всегда на меня смотрели (и смотрят) как на умалишенного. Причем, даже здесь, в Израиле, куда меня с семьей и занесло. Ну, русскоязычных братьев-евреев еще можно понять. Они тут уже по 10 - 15 лет. Про Россию знают только из агиток ОРТ, РТР и НТВ. Сразу тепло на душе, страна опять впереди планеты всей, и скоро намылит саму Америку. Потому на человека из Москвы смотрят как на пришельца из космоса, «как это вас угораздило в наши провинции».
Но, как выяснилось, также удивились и многие друзья-земляки. Одна моя старая кемеровская подружка, а теперь московская, так искренне и спросила (дело было в ЖЖ), как это возможно: оставить родителей, Родину, всё, что тебе дорого… И ради чего? В комментариях (а ей пишут очень вменяемые люди) большинство пришло к общему выводу - раз дураки, пусть валят куда подальше.
И я понял, что надо ответить, как-то сформулировать. Причем это, наверно, более значимо для меня самого. И я попробовал ответить. Коряво, суховато, нескладно. Понимаю, что никак не передал ту гамму эмоций, которые связаны у меня с Россией. Но все-таки ответил. Себе. Сформулировал. Это как конспект, где за каждым предложением еще несколько глав. Понятных только мне. Ну так я и есть главный читатель. Но некая сухая выкладка осталась. Как короткий (на самом деле не очень краткий) ответ для моих друзей. «Ты чего умотал-то?» Да вот чего...
Простите, как мог.
С чего начинается Родина…
И чем заканчивается…
(Просто эпиграф, почти плагиат)
…Еду я на Родину,
Пусть кричат уродина,
А она мне нравится…
(Не плагиат)
А она мне не нравится. Простите великодушно, так случается. И я еду в обратном направлении. Точнее уже уехал, и с каждым днем все дальше от нее, во времени и в любви. Да, в любви. Ведь была же она. Была настоящая, искренняя, преданная. Одна, но пламенная страсть. Догорают последние угли. Прощай, Родина.
Так и тянет написать изысканно-литературно: «Я не помню как это случилось, но в один прекрасный момент…» И читатель уже поерзывает в нетерпеливом ожидании разворачивающегося действа. Не было этого «прекрасного момента», никакого экшена. Просто, шаг за шагом…
Я родился в Сибири - в одном из самых больших городов Сибири, и уж точно в десятке самых индустриальных в мире. Ну пусть там нечем было дышать, но как я гордился. «Город рабочей славы!» Вот только мне было невдомек, почему все родственники деда по отцовской линии живут в солнечной Молдавии, а мы в глухих лесах под минус сорок. И почему дед терпеть не мог фильмы про войну и встречи ветеранов - аккурат в противоположность мне. А еще я не мог понять, как он, простой электрик, почти в совершенстве владел тремя иностранными языками. В то время и один со словарем считался роскошью и своеобразной блажью. Ну если ты не сотрудник КГБ. А домашнему собранию дедовских книг могла бы свободно позавидовать какая-нибудь районная библиотека. Вобщем, в душе я знал: дед никакой не «электрик», и не пролетариат, и совсем не «советский». Странный человек, в смысле - особенный. А потом он умер. А потом я узнал правду.
Он родился и жил в Бессарабии, тогдашней Румынии. Учился в обычной гимназии - отсюда знание языков и навыки к интеллектуальному труду. То есть там, в буржуазной гимназии их, оказывается, учили, да еще как учили! На всю жизнь. А мне досталась средняя школа в самом прогрессивном и читающем государстве. Что называется, почувствуйте разницу. Я почувствовал.
Потом Бессарабия «добровольно» вошла в состав братских советских республик, а дед - в ряды «Красной армии». И 22 июня 41 встретил под минометным огнем… и выжил. И весь этот самый кровавый первый год войны провел с винтовкой на перевес. Поседел, повзрослел, и похоронил всех друзей. Вы думаете, Родина представила его за отвагу и доблесть к награде? В наручники, и, как «неблагонадежного» - еврея, в теплушку и в Сибирь. Прямо с фронта, с передовой. А могли бы просто расстрелять, прямо на передовой. С тех пор он редко вспоминал слово «Родина».
А моя бабка, бабуля по материнской линии, была вдовой почетного колхозника. Почетный колхозник, мой второй дед, умер от боевых ранений совсем молодым. И семья - пять детских ртов - осталась без кормильца. Документы колхозникам не полагались (они ж на правах крепостных тогда были), вместо зарплаты - трудодни. Ложись и помирай. Бабуля, всеми правдами и неправдами, сумела перетащить свою ораву в город. И всю оставшуюся долгую и тяжелую жизнь баба Паша долго и тяжело работала. К пенсии кинулись собирать какие-то справки, документы. А какие, к черту, документы. Из колхоза, который ее муж собственным хребтом поднимал, считай, сбежала. Потом где-то что-то перепутали, потеряли, сгорело. Нет бумажки, нет пенсии. Опять ложись и помирай. Так до конца жизни она и ходила на базар продавать помидоры с собственной грядки. Я упорно не мог этого понять, она ж, вроде, гражданин своей страны, самой справедливой страны (где все равны, а рабочий класс в особом почете). Чудно.
Детство. Замечательное детство. Но, почему-то, до сих пор помню как меня, пятилетнего шалопая, в наказание прилюдно силой раздели. Воспитательница детского сада. В моей любимой детсадовской группе. Потом я всю ночь ревел, а мама меня успокаивала: «Это не страшно, потерпи маленько!» Почему? Я так и не научился вот «это» терпеть. Вы думаете, по поводу унижения и издевательств над детьми в садике был крупный скандал? Конечно Вы так не думаете. Мы же понимаем о чем говорим.
А еще я был октябренком. И старшие товарищи (пионеры) любили нас на перемене бить головой в стенку. Нас воспитывали настоящими мужчинами. И в школе, честно, мне очень нравилось.
Потом любовь к Родине прививали Всесоюзная пионерская и Всесоюзный Ленинский коммунистический… И было очень здорово! Правда, здорово! «Юные Ленинцы, к борьбе за дело… Будь готов!»
К 19 годам я был вполне готовым на все недорослем. Несколько в голове просветлело, когда в первый раз шагнул за ворота воинской части. Обратно я оттуда вышел только через два года. Этого срока аккурат хватило, чтобы поумнеть. Учили, к слову, быстро. Когда меня - спортсмена, комсомольца, активиста - запинывала в туалете группа пьяненьких «дедков», я даже не защищался. Было чувство восторженного удивления. Я так мечтал служить в Советской армии, в десантных войсках, находиться на страже Родины!!! А здесь Такое… Этого не может быть, это не со мной. - Поздравляем, теперь ты десантник! Взлетели, приземлились!
А потом мой командир роты, целый капитан, украл у меня книгу. Но я оказался способным мальчиком. Вернул ее тем же путем. Ведь это был первый официально изданный сборник стихов Высоцкого. И ночью любители Высоцкого - отцы-офицеры - как бы помягче сказать, немножко пожурили меня прикладом по голове. Я искренне благодарен армии. За науку. Только не спрашивайте меня о тактике ведения боя в составе отделения, взвода или роты. Я могу осерчать и ударить саперной лопаткой. Вот ей мы овладели в совершенстве. В смысле «копать от меня до следующего дуба».
На дембель я вышел суперменом. Боксерский нос, презрительный (читай, туповатый) взгляд, сигарета в зубах и берет на макушке. Сержант ВДВ. И неделя беспробудного пьянства. А по ночам тихо плакала мама. Она до сих пор думает, что армия - это для настоящих мужчин.
Что до моей Родины. Советский Союз развалился, страна вернулась к истокам: Русь-матушка. Со всеми вытекающими последствиями, из коих главная на Руси одна - «как бы выжить!»
В первый раз я сильно удивился (по настоящему, по патриотически), когда вдруг из небытия к нам вернулся Советский гимн. А ведь мы только что всенародно (так думалось) осудили, разобрались, покаялись. И снова «Здравствуйте!» Когда убивали НТВ, мне показалось, что я сплю. Это ведь невозможно, пустая затея. В стране уже 10 лет демократия. Но процесс пошел. А потом «телезвезды демократии» Миткова и Парфенов вдруг «уходят в никуда». И через день возвращаются, на государственные харчи - НТВ Газпром. И НТВ боле нет. Лично я тогда много, что понял. И начал паковать чемоданы.
В разгаре сборов неожиданно пригласили работать журналистом на ТВ - сбылась мечта идиота - и я остался. Теперь ведь реально от меня в этой стране, в моей стране, что-то зависело.
Помню свою первую командировку в Чечню. Мы (Путин и К) уже почти всех «замочили». И даже начали образцово восстанавливать какой-то административный сортир: три полуживых чеченских строителя, добрая сотня ОМОНовцев, высокий московский чиновник в бронежилете, сорок замов из аппарата и десятка два телекамер (вобщем показательный распил денег). «Возрождение Чечни» выглядит весьма потешно. («Сортир», к слову через неделю будет кем-то (?) взорван). Все откровенно смеются, и старшие товарищи - звезды российской журналистики - выдают в эфир едкие комментарии (хорошая школа для начинающих репортеров). Вечером в эфире ни одного сюжета. Уже раздался «звоночек в студии». Идеология этого «звоночка» не совпадала с точкой зрения некоторых представителей СМИ. ЦэУ довели до каждого. Выпили с горя водки, и на следующий день звезды российской журналистики свою позицию подправили. Голубые экраны умиленно отразили влажные от счастья глаза благодарного чеченского народа, хлеб-соль войнам-освободителям, братские рукопожатия. Москва прослезилась. Отличная школа для начинающих репортеров.
И понял я тогда, что телезвездой мне точно не быть. Эх, где вы сейчас, мои друзья по чеченским пьянкам? - Все там же. Карьеры растут как на дрожжах. Умные ребята. Мамонтову привет.
Мне откровенно повезло. Получилось (случайно), что я стоял у истоков широкоизвестной в узких кругах (как и весь канал ТВЦ) аналитической программы, которая после смерти НТВ подхватила знамя объективной журналистики. Коллеги в коридорах «Останкино» жали руку и украдкой : «Не боитесь?» - «Кого?», - удивлялись мы. Первым доигрался окончательно канал ТВ-6 - ТВС. Потом раздался тихий звоночек и в нашей редакции - работник аппарата президента (Самого) украдкой поинтересовался нашим здоровьем. Здоровья хватило еще на полгода. А Чубайс уже лобызал Путина, «Яблоко» ругалось с Немцовым, Саша Розенбаум уже подбирал аккорды к «Боже, царя храни…» На канале подняли зарплату, и объяснили кому-что отрежут и подрежут, если … И все переключились описывать растительную жизнь.
Моя журналистика закончилась. Последней судорогой объективности могла стать «помаранчевая революция». Но Родина решила «тонко» вмешаться, и своей толстой задницей (на которую её усадили-таки парни в оранжевом) окончательно размазала меня (как журналиста) по стенке. Вновь достал чемоданы.
Последний год жизни на Родине. Какой я Её запомнил? Путин - бог (причем здесь и сейчас). Вчерашние диссиденты в очередь на поклон. Боря Гребенщиков носится с медалькой «За заслуги перед Отечеством III степени». (Вот так Родина оценила его вклад.) Внутренний вопль: «БГ, тебе-то зачем эта херня? Деньги, слава, почет, уважение? Так все уже есть. Испугался судьбы Ходорковского?» - БРЕД! Страна в бреду. А старый баррикадник Женя Киселев (бывший ген.директор НТВ - кто забыл)? Добил последнюю независимую газету? Молодец! Перед Володей уже отчитался? - «Этот поезд в огне» (и, извините, в говне).
В редакции, к взаимному удовлетворению, от политических тем меня отстранили. Но у нас чего не коснись, теперь все политика. Вертикаль власти, она ведь от Путина до последнего сантехника. Неверно осветил достижение управдома - выговор. После десятка «строгачей» перестал их считать, начал вставлять в рамки. А еще два года назад это были бы грамоты за профессионализм.
Зато радовали коллеги с центральных каналов:
- Здорово, Жека! Как дела? - Он всего-то год в Москве. Один правильный репортаж про Кадырова - и уже восходящая звезда.
- А ты чего, до сих пор в своей конторе? - Собкор главного канала в ближнем зарубежье - отличная карьера. После двух командировок в Чечню.
- Слушай, а помнишь в Грозном…? - Я в Грозном видел его один раз, в первый и последний - это было мое двадцатое кавказское турне. Помню только, что он делал большой сюжет про экономический подъем чеченских совхозов. Сейчас он зам. Главного редактора службы новостей. Все получилось.
А вообще, они хорошие и приятные парни, честно. И вдруг мне захотелось сделать карьеру. Как вот это молодые, хваткие (в смысле на все готовые). Обзвонил «взрослые» каналы. И тут же получил приглашение - вот что значит авторитет, не зря все-таки пахал. Сосало, правда, под ложечкой: а ведь там кое-кого надо по настоящему облизывать, с любовью, глубоко. Ломал себя целый месяц. Раз страна блядская и под любого согласная, так кто заметит еще одну блядь в моем лице? Их вон сотни, по всем телевизорам. Одно смущало. Мнение маленькой группки людей с совестью. Их, вобщем-то, пальцы одной руки. Но я себя, вроде, к этой руке относил. Пусть хоть мизинцем.
Это был мой последний сюжет на ТВЦ. Подписана трудовая, обходной. Последний выезд на съемку, скорее для галочки. И там, на этой галочке, я встретил этих людей. Всё сошлось. И моя старая подружка, вечная революционерка и правдоруб без компромиссов (между прочим не Крупская, очень даже очаровательная дама) возьми да познакомь меня с ними лично. Шендерович и компания в полном составе. И очень стало стыдно. И очень стало радостно. Моя любимая Родина меня все-таки спасла. Потому как есть на моей Родине родные по духу люди.
И я послал к черту все госканалы и свою любимую Родину. Я слишком ее люблю и слишком хорошо знаю. Я рад, что у этой Родины еще остались последние крупицы совести - вот эти люди. Но я не встану с ними в один строй. И не пойду с шашкой наперерез против танка. Я не трус. Я больше не люблю страну с названием Россия. Она мне больше не нравится (как, видимо, и я ей). Я больше не хочу за нее умирать и страдать. И я уехал.
P.S. Работаю на канале RTVi (канал Гусинского). Транслируется по всему миру, кроме России. Потому как история «дружбы» Гусинского с Путиным - это еще одна история про Родину. Давно забытое чувство раскрепощенности и кайфа (хоть я и не люблю этого слова). Нет запретных тем, великих и неприкосновенных Божков, главных и направляющих идей. Израиль - не Европа, победнее, погрязнее. И проблем здесь, с головой до конца жизни. Одно «НО». Израиль - свободная страна. И это, оказывается, очень важно. Израиль - моя страна. Пускай хоть историческая, но точно РОДИНА.