Пьеса мыслей
Это очень важный текст для меня. И очень сложный.
Писался быстро, правился и шлифовался - долго. И болезненно. В предродовой горячке будто. Закончила вчера, с трудом вынырнув из странного омута дикой трёхдневной апатии.
И ещё. У меня на него были несколько иные планы. Но пробный камень попал в молоко, и пришло прозрение: планы эти тщетны и напрасны. И если их реализовать - этот текст пропадёт, канет в вечность и растворится в ней.
Рукописи не горят, я помню, да. Но жечь и отпускать на ветер - больше не желаю.
Потому пусть он будет здесь.
А не там, где планировалось.
Так лучше, я знаю.
Поехали.
__________
Пьеса мыслей
Прошёл целый год. И вот всё снова повторялось с поразительной точностью.
Представьте себе: 22 февраля N-ого года. Обычный офисный корпоратив. Вернее, тусклая унылая попойка в столовой на первом этаже. По соседству - Его кабинет…
Действующих лиц - двое. Плюс массовка со смазанными, неразличимыми лицами.
И стойкое ощущение дежавю в воздухе…
Итак.
Он:
Он при всех юморил по своему обыкновению, балагурил, был в центре внимания, как привык. Шутил и с ней. Подливал ей в бокал шампанское, придвигаясь почти вплотную и задевая плечо своим дыханием.
Ему нравилось воображать, какой эффект не неё это производит. То ему мерещилось, как она напрягается внутренне и обмирает от его близости, то, напротив, казалось, что она не замечает этого, что ничего у неё внутри не резонирует.
Он, не до конца отдавая себе в этом отчёт, на каком-то полуподсознательном уровне пытался определить - по её мимике, жестам, позам - что же она сейчас испытывает на самом деле: волнуется, думает ли о нём, вспоминает ли? Или забыла и ей всё равно?
Она:
Она улыбалась, глядела на всех немного изучающе, цедила шампанское и, как ей казалось, ничем не выделялась из общей массы. Как обычно. Смеялась, когда шутили другие. Улыбалась краешком губ, когда шутил он.
Знала, что выглядит загадочно, немного белой вороной, как она, впрочем, выглядела везде и всегда - в любой компании: вроде и своя в доску, но до определенной черты, а потому - чужая. Всегда чужая. И ей это нравилось.
Думала о чём-то своём, витала в облаках-воспоминаниях, смотрела на него лишь украдкой.
Когда он придвигался близко, слишком близко, она не шарахалась в сторону, подспудно сама удивляясь такой выдержке. Чувствовала, как всё её тело обращается при этом в одну сплошную напряжённую струну, но знала, что внешне это не проявляется никак.
«Ты чувствуешь?» - спрашивала мысленно, прямо глядя ему в глаза, когда он наполнял её бокал.
«Чувствую» - отвечал он, глядя в упор и не моргая. Или это ей лишь слышалось…
А в следующую секунду он отстранялся и смеялся с другими. Она давила едкую усмешку, за которой пряталась досада, и строила глазки стоящим рядом, даже не разбирая их лиц.
Он:
Он старался расположиться неподалёку, но непременно у неё за спиной, чтобы она его не видела, но чувствовала лопатками. Он был уверен, что она чувствует.
Её спина была прямой. Каблуки делали её чуть выше его и выше большинства присутствующих. А год назад она не носила каблуков…
Он смотрел на неё сзади, будто прикасаясь взглядом. Когда она встряхивала головой и откидывала назад распущенные волосы, ему казалось, он чувствует её запах.
Она не оглядывалась, не искала его глазами, флиртовала со всеми подряд, а его будто не замечала.
Он злился. И злился ещё больше, когда ловил себя на этой злости. И начинал шутить со всеми подряд, чтобы она слышала его.
Когда он пошутил особенно удачно (хотя сам даже и не обратил на это внимания), она вдруг оглянулась, посмотрела ему прямо в глаза и засмеялась.
Их взгляды пересеклись. По кончикам пальцев обоих пробежал разряд. Или ему показалось?
В следующую секунду она резко отвернулась, тряхнула волосами и засмеялась на шутку стоящего с нею рядом.
Он чертыхнулся сквозь зубы, но быстро пришёл в себя. Ещё немного поимпровизировал, поиграл своей натренированной мышцей юмора. А потом двинулся к ней.
Она:
Она стояла и чувствовала его взгляд себе в спину. Спине было немножко жарко, мысли скакали в голове, сердце билось чуть быстрее. Она пыталась уверять себя, что это из-за шампанского. Ощущение дежавю, нахлынувшее с самого начала, уже не покидало.
Она чувствовала, что становится рассеянной и выпадает из реальности, но продолжала улыбаться и неназойливо флиртовать. С другими. С любым, кроме него. А хотелось-то с…
Она только вздохнула, злясь на себя за это желание.
И вдруг он вырос прямо рядом с ней. Так резко и так близко, что она с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть.
Заглянул в глаза. Она взгляда не отвела, не поддалась.
Чувствовала, что тонет. Но вдруг… не утонула.
- Ещё шампанского? - спросил, и только тогда она заметила бутылку в его руках.
- Спасибо, - улыбнулась со всей безразличной непринуждённостью, на какую была только способна.
Боялась, что придётся изо всех сил унимать дрожь в руках, пока он медленно наполняет её бокал. Но руки не дрожали. Она обескуражённо (от собственного неожиданного спокойствия) подняла на него глаза.
Он улыбался. И вглядывался. В самую глубь. Будто спрашивал: «Это ты?»
«Это я-а-а» - протяжно выдохнул кто-то внутри неё, и она стиснула зубы в беспомощной улыбке.
Ей показалось, он ещё что-то скажет.
Он не сказал.
Долил шампанского и отошёл.
Внутри неё что-то гулко звякнуло. Как одинокая монетка в опустевшей копилке. Захотелось немедленно уйти прочь, подальше отсюда.
Но она осталась - улыбаться пластмассовой улыбкой и принуждённо смеяться чужим несмешным шуткам. И чувствовать, как ширится пустота в районе диафрагмы.
Когда она рассеянно оглянулась, его уже не было. Пустота превратилась в черную дыру.
Он:
Он и сам не знал, что искал в её глазах. Но он там этого не нашёл. Не разглядел.
Он вдруг почувствовал усталость, накопившуюся за день. Он опять всё утро мотался между офисами, настраивал, договаривался, устанавливал. Выбился из сил. Дальше он искать причину себе запретил. И просто потихоньку выбрался в коридор.
Замешкался у своего кабинета. Зайти? Проверить почту? Початиться с кем-нибудь? Наверняка, кто-то висит онлайн. Или сразу домой?
Нащупал в кармане ключи, вошёл.
И вдруг увидел в сумерках её - сидящей на его подоконнике…
Моргнул ошалело. И она исчезла.
Улыбка сползла с его лица. И усталость завладела им целиком.
Проходя к своему креслу мимо окна, он неосознанно скользнул рукой по холодному пластику подоконника, а обжёгся о её тёплые колени…
«Чёртово дежавю!» - разозлился он, плюхаясь в кресло и оживляя спящий компьютер. В чате и правда нашлись собеседники, но он чувствовал, как взгляд то и дело возвращается к подоконнику.
Он опять чертыхнулся, резко поднялся и вернулся в хохочущую и постепенно назюзюкивающуюся столовую.
Она:
Она почувствовала спиной, как открылась дверь и кто-то вошёл. Ей не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять кто.
С губ сорвался глупый облегченно-радостный вздох, а в позвоночнике снова натянулась струна.
Она снова услышала его голос, показавшийся ей вдруг уже не таким весёлым. Будто усталым. Сердце легонько сжалось и затопило забытой почти нежностью.
Чуть-чуть изменив позу, она поймала его в ракурс бокового зрения. В животе потеплело.
Он говорил с кем-то, но уже не шутил, не смеялся, не привлекал всеобщего внимания. На неё не смотрел.
И она ощутила вдруг со всей силой смертельную скуку. Или смертельную тоску. Она так и не научилась различать их оттенки, так часто и молниеносно у неё внутри одна перетекала в другую.
«Что я делаю здесь? - мелькнуло в голове отчаянно. - Ему всё равно, мне всё равно. Бежать!»
Боясь разреветься от тоски по тому, кто стоит на расстоянии пары метров, она поставила бокал на край стола и двинулась к выходу.
Он стоял на траектории её пути. Проходя мимо него, она замедлила шаг и посмотрела в упор.
Он взгляд поймал.
«Останови же меня! - крикнула она отчаянно. Мысленно. - Схвати и не отпускай никогда!»
«Схвати её за руку! - вдруг сказал кто-то отчётливо у него в голове. - Схвати и вытащи в коридор. И прижми к стене. И не дай ей вывернуться и отвести взгляд, пока не поймёшь, что же в её голове! И в сердце».
Никто никого не остановил.
Они отвели взгляды одновременно.
Она:
Она вышла в коридор и закусила губу изо всех сил. Почти бегом преодолела показавшиеся нескончаемыми коридорные метры до туалета и, заперевшись в кабинке, сползла на холодный кафельный пол. Крепко впилась зубами в собственное запястье. Давя слёзы, крик, тоску и безнадёжную пустоту за рёбрами.
Она не знала, как долго просидела так, пытаясь хоть чуть-чуть успокоить эту неожиданно проснувшуюся бурю, которая не накатывала на неё уже давно.
Она думала, что преодолела её, что всё в прошлом, что она смирилась. Но нет.
Снова подступили слёзы. Она решительно вскочила, потрясла головой, отперла дверь и смочила холодной водой уши и шею. Это помогало ей обычно. Стало чуть легче и на этот раз.
Она вернулась в столовую.
Его не было.
Буря мгновенно начала пробуждаться вновь. Отголоски этой невыносимой бури заставили её снова выйти в коридор. Снова убегать.
Из его кабинета доносилась музыка.
Под ложечкой засосало. Она замерла, сверля взглядом кусок дерева, скрывавшего от неё всё самое вожделенное на этой планете…
Рука неслышно легла на дверную ручку. Ей показалось, что та ещё тёплая.
Дверь вдруг растворилась в пространстве, и она увидела саму себя - сидящую на подоконнике. И его спину - склонившуюся над ней. И его руки…
Запястья и шея снова горели от его щетины, а щёки - от собственных мыслей.
И как будто не было этого безумного, муторного года, разделившего её жизнь на до и на после.
Как будто время за секунду перемотало их жизни назад и сказало: «Решайся! Я даю тебе ещё один шанс. Последний»…
И соблазн воспользоваться этим шансом был так велик.
Её тянуло снова войти в эту дверь. Тянуло так, как не тянуло больше никуда на свете.
Словно за этой дверью находился наимощнейший - для неё - магнит, к которому влекло с нестерпимой и непоколебимой силой.
И всё-таки что-то её держало. Что-то не давало рвануть внутрь, слепо доверившись разгоревшемуся страстному желанию. Должно быть, опыт.
Именно опыт подсказывал, что потом будет больно. Мучительно. Парализующе. Нестерпимо. До отчаяния. До ломки.
А ещё примешивался разум. Его голос всё-таки прорывался сквозь оглушительные пульсации взбесившегося сердца. И этот голос задавал неудобные вопросы.
«Хорошо. Давай. Зайди. Будет классно, волшебно, феерично. Да, ты уже плавала - знаешь. Только потом что? Не помнишь? Забыла? Шрамы затянулись? Боль утихла? То-то же. Хочешь заново этот круг ада? Эту безысходность - с обновлённой силой и напором?».
Она замотала головой. Нет, она не хотела.
Но тянуло.
Всё равно тянуло. Нестерпимо.
Посмотреть в эти глаза.
Услышать этот голос, который становится совсем другим наедине.
Ткнуться носом куда-то в ямку между ухом и шеей и смешно посопеть. А потом вдруг по-детски чмокнуть.
Утонуть в этих руках.
Уворачиваться от этих губ, а потом вдруг резко перестать уворачиваться…
По спине побежали мурашки.
Уйти нельзя остаться.
Она не знала, не знала, не знала, куда же поставить эту чёртову запятую!
И так и стояла, замерев, держась за ручку его двери, слыша приглушённую музыку.
И никак не могла решиться - ни воспользоваться этим шансом, ни развернуться и уйти прочь.
«Выйди! - взмолилась она мысленно. - Пожалуйста, выйди. Почувствуй меня! Сделай первый шаг. Мне так это нужно сейчас… Почему, почему ты никогда их не делал первыми? Пожалуйста! Хотя бы сейчас…».
Из-за двери доносилась только музыка.
Она бессильно прижалась лбом к деревянной глади.
И тут в голове вдруг всплыло имя.
Женское.
Чужое женское имя.
С которого начался её ад год назад.
И всё решилось вдруг легко и само собой.
Она выпрямилась, натянулась струной вдоль позвоночника.
Совсем другой струной. Стальной. Ледяной.
Усмехнулась.
Осторожно высвободила дверную ручку из холодной ладони.
Снова расфокусировала взгляд и посмотрела сквозь дверь - на прошлогоднюю себя, задохнувшуюся от внезапно свалившегося несметного счастья, которое оказалось в итоге чересчур краткосрочным. Которое растаяло как дым, оставив после себя воронку из боли.
И вот она - повзрослевшая почти ровно на год - смотрела на ту себя. И явственно понимала, что возврат невозможен.
«Прости. Я не могу» - прошептала она. Прошептала той себе.
«Прощай!» - а это она прошептала, кажется им обоим - той себе и ему. И тому, и нынешнему.
И картинка исчезла. Перед носом была всего лишь дверь. Обычная темная деревянная офисная дверь.
Закрытая дверь.
Из-за которой доносилась смутно знакомая мелодия, узнать которую, впрочем, уже не было никакой возможности.
Повторно усмехнувшись, она развернулась на каблуках и быстро и решительно направилась в сторону лестницы. Потом - к себе, торопливо одеться и - на улицу. Чтобы не осталось шанса передумать.
А на улице оказался…
Воздух.
Она вдохнула его с каким-то новым чувством. Глубоко. А выдохнула теплый круглый шарик пара. Он мгновенно рассеялся в февральских сумерках.
Она улыбнулась уголками губ и двинулась домой.
И отчего-то идти было так свободно и легко.
Он:
В его кабинете звучала музыка. За окном стремительно темнел вечер.
Он сидел у монитора и думал, что если она сейчас снова войдёт в его дверь, то…
Стоп.
Оставим его так. В том кабинете. За той дверью. В той жизни.
Потому что это всё же история о ней. Его историю пусть расскажет кто-то другой или же - не расскажет никто по причине её малозначительности в его биографии.
Пусть он останется в пространстве того кабинета. Но вне времени.
Чтобы она могла к нему иногда возвращаться - одной лишь памятью - и никак иначе.
__________
Послесловие, или весточка из будущего.
А всего через два месяца - подумать только, всего через каких-то два быстротечных невнятных месяца! - ей предстояло узнать то, что навсегда проведёт черту под этой историей.
Поначалу, пока шок её будет свеж и необъятен, а боль - оглушительна и пугающе непоправима, ей будет казаться, что это - самая что ни на есть жирная точка в их истории.
Но, нет, рассчитывать тогда на точку окажется излишне самонадеянно. Преждевременно.
Это не будет точкой, конечно же. Много всего ещё случится с ней. И с ним.
Но это будет чертой.
Чертой, которая навсегда отрежет то, что было раньше, от всего остального, что бы ни случилось дальше.
Чертой, после которой больше ничего и никогда уже не сможет стать прежним.
И вот тогда-то - о, именно тогда! - она вдруг с усмешкой (несмотря на всю бездну, разверзшуюся в две секунды внутри неё) оценит неуловимый ироничный прищур судьбы.
Судьбы, раздразнившей её в этот странный поворотный вечер миражом дежавю. И - одновременно - судьбы, даровавшей ей мужество сделать этот непростой выбор.
Правильный выбор.
Писался быстро, правился и шлифовался - долго. И болезненно. В предродовой горячке будто. Закончила вчера, с трудом вынырнув из странного омута дикой трёхдневной апатии.
И ещё. У меня на него были несколько иные планы. Но пробный камень попал в молоко, и пришло прозрение: планы эти тщетны и напрасны. И если их реализовать - этот текст пропадёт, канет в вечность и растворится в ней.
Рукописи не горят, я помню, да. Но жечь и отпускать на ветер - больше не желаю.
Потому пусть он будет здесь.
А не там, где планировалось.
Так лучше, я знаю.
Поехали.
__________
Пьеса мыслей
Прошёл целый год. И вот всё снова повторялось с поразительной точностью.
Представьте себе: 22 февраля N-ого года. Обычный офисный корпоратив. Вернее, тусклая унылая попойка в столовой на первом этаже. По соседству - Его кабинет…
Действующих лиц - двое. Плюс массовка со смазанными, неразличимыми лицами.
И стойкое ощущение дежавю в воздухе…
Итак.
Он:
Он при всех юморил по своему обыкновению, балагурил, был в центре внимания, как привык. Шутил и с ней. Подливал ей в бокал шампанское, придвигаясь почти вплотную и задевая плечо своим дыханием.
Ему нравилось воображать, какой эффект не неё это производит. То ему мерещилось, как она напрягается внутренне и обмирает от его близости, то, напротив, казалось, что она не замечает этого, что ничего у неё внутри не резонирует.
Он, не до конца отдавая себе в этом отчёт, на каком-то полуподсознательном уровне пытался определить - по её мимике, жестам, позам - что же она сейчас испытывает на самом деле: волнуется, думает ли о нём, вспоминает ли? Или забыла и ей всё равно?
Она:
Она улыбалась, глядела на всех немного изучающе, цедила шампанское и, как ей казалось, ничем не выделялась из общей массы. Как обычно. Смеялась, когда шутили другие. Улыбалась краешком губ, когда шутил он.
Знала, что выглядит загадочно, немного белой вороной, как она, впрочем, выглядела везде и всегда - в любой компании: вроде и своя в доску, но до определенной черты, а потому - чужая. Всегда чужая. И ей это нравилось.
Думала о чём-то своём, витала в облаках-воспоминаниях, смотрела на него лишь украдкой.
Когда он придвигался близко, слишком близко, она не шарахалась в сторону, подспудно сама удивляясь такой выдержке. Чувствовала, как всё её тело обращается при этом в одну сплошную напряжённую струну, но знала, что внешне это не проявляется никак.
«Ты чувствуешь?» - спрашивала мысленно, прямо глядя ему в глаза, когда он наполнял её бокал.
«Чувствую» - отвечал он, глядя в упор и не моргая. Или это ей лишь слышалось…
А в следующую секунду он отстранялся и смеялся с другими. Она давила едкую усмешку, за которой пряталась досада, и строила глазки стоящим рядом, даже не разбирая их лиц.
Он:
Он старался расположиться неподалёку, но непременно у неё за спиной, чтобы она его не видела, но чувствовала лопатками. Он был уверен, что она чувствует.
Её спина была прямой. Каблуки делали её чуть выше его и выше большинства присутствующих. А год назад она не носила каблуков…
Он смотрел на неё сзади, будто прикасаясь взглядом. Когда она встряхивала головой и откидывала назад распущенные волосы, ему казалось, он чувствует её запах.
Она не оглядывалась, не искала его глазами, флиртовала со всеми подряд, а его будто не замечала.
Он злился. И злился ещё больше, когда ловил себя на этой злости. И начинал шутить со всеми подряд, чтобы она слышала его.
Когда он пошутил особенно удачно (хотя сам даже и не обратил на это внимания), она вдруг оглянулась, посмотрела ему прямо в глаза и засмеялась.
Их взгляды пересеклись. По кончикам пальцев обоих пробежал разряд. Или ему показалось?
В следующую секунду она резко отвернулась, тряхнула волосами и засмеялась на шутку стоящего с нею рядом.
Он чертыхнулся сквозь зубы, но быстро пришёл в себя. Ещё немного поимпровизировал, поиграл своей натренированной мышцей юмора. А потом двинулся к ней.
Она:
Она стояла и чувствовала его взгляд себе в спину. Спине было немножко жарко, мысли скакали в голове, сердце билось чуть быстрее. Она пыталась уверять себя, что это из-за шампанского. Ощущение дежавю, нахлынувшее с самого начала, уже не покидало.
Она чувствовала, что становится рассеянной и выпадает из реальности, но продолжала улыбаться и неназойливо флиртовать. С другими. С любым, кроме него. А хотелось-то с…
Она только вздохнула, злясь на себя за это желание.
И вдруг он вырос прямо рядом с ней. Так резко и так близко, что она с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть.
Заглянул в глаза. Она взгляда не отвела, не поддалась.
Чувствовала, что тонет. Но вдруг… не утонула.
- Ещё шампанского? - спросил, и только тогда она заметила бутылку в его руках.
- Спасибо, - улыбнулась со всей безразличной непринуждённостью, на какую была только способна.
Боялась, что придётся изо всех сил унимать дрожь в руках, пока он медленно наполняет её бокал. Но руки не дрожали. Она обескуражённо (от собственного неожиданного спокойствия) подняла на него глаза.
Он улыбался. И вглядывался. В самую глубь. Будто спрашивал: «Это ты?»
«Это я-а-а» - протяжно выдохнул кто-то внутри неё, и она стиснула зубы в беспомощной улыбке.
Ей показалось, он ещё что-то скажет.
Он не сказал.
Долил шампанского и отошёл.
Внутри неё что-то гулко звякнуло. Как одинокая монетка в опустевшей копилке. Захотелось немедленно уйти прочь, подальше отсюда.
Но она осталась - улыбаться пластмассовой улыбкой и принуждённо смеяться чужим несмешным шуткам. И чувствовать, как ширится пустота в районе диафрагмы.
Когда она рассеянно оглянулась, его уже не было. Пустота превратилась в черную дыру.
Он:
Он и сам не знал, что искал в её глазах. Но он там этого не нашёл. Не разглядел.
Он вдруг почувствовал усталость, накопившуюся за день. Он опять всё утро мотался между офисами, настраивал, договаривался, устанавливал. Выбился из сил. Дальше он искать причину себе запретил. И просто потихоньку выбрался в коридор.
Замешкался у своего кабинета. Зайти? Проверить почту? Початиться с кем-нибудь? Наверняка, кто-то висит онлайн. Или сразу домой?
Нащупал в кармане ключи, вошёл.
И вдруг увидел в сумерках её - сидящей на его подоконнике…
Моргнул ошалело. И она исчезла.
Улыбка сползла с его лица. И усталость завладела им целиком.
Проходя к своему креслу мимо окна, он неосознанно скользнул рукой по холодному пластику подоконника, а обжёгся о её тёплые колени…
«Чёртово дежавю!» - разозлился он, плюхаясь в кресло и оживляя спящий компьютер. В чате и правда нашлись собеседники, но он чувствовал, как взгляд то и дело возвращается к подоконнику.
Он опять чертыхнулся, резко поднялся и вернулся в хохочущую и постепенно назюзюкивающуюся столовую.
Она:
Она почувствовала спиной, как открылась дверь и кто-то вошёл. Ей не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять кто.
С губ сорвался глупый облегченно-радостный вздох, а в позвоночнике снова натянулась струна.
Она снова услышала его голос, показавшийся ей вдруг уже не таким весёлым. Будто усталым. Сердце легонько сжалось и затопило забытой почти нежностью.
Чуть-чуть изменив позу, она поймала его в ракурс бокового зрения. В животе потеплело.
Он говорил с кем-то, но уже не шутил, не смеялся, не привлекал всеобщего внимания. На неё не смотрел.
И она ощутила вдруг со всей силой смертельную скуку. Или смертельную тоску. Она так и не научилась различать их оттенки, так часто и молниеносно у неё внутри одна перетекала в другую.
«Что я делаю здесь? - мелькнуло в голове отчаянно. - Ему всё равно, мне всё равно. Бежать!»
Боясь разреветься от тоски по тому, кто стоит на расстоянии пары метров, она поставила бокал на край стола и двинулась к выходу.
Он стоял на траектории её пути. Проходя мимо него, она замедлила шаг и посмотрела в упор.
Он взгляд поймал.
«Останови же меня! - крикнула она отчаянно. Мысленно. - Схвати и не отпускай никогда!»
«Схвати её за руку! - вдруг сказал кто-то отчётливо у него в голове. - Схвати и вытащи в коридор. И прижми к стене. И не дай ей вывернуться и отвести взгляд, пока не поймёшь, что же в её голове! И в сердце».
Никто никого не остановил.
Они отвели взгляды одновременно.
Она:
Она вышла в коридор и закусила губу изо всех сил. Почти бегом преодолела показавшиеся нескончаемыми коридорные метры до туалета и, заперевшись в кабинке, сползла на холодный кафельный пол. Крепко впилась зубами в собственное запястье. Давя слёзы, крик, тоску и безнадёжную пустоту за рёбрами.
Она не знала, как долго просидела так, пытаясь хоть чуть-чуть успокоить эту неожиданно проснувшуюся бурю, которая не накатывала на неё уже давно.
Она думала, что преодолела её, что всё в прошлом, что она смирилась. Но нет.
Снова подступили слёзы. Она решительно вскочила, потрясла головой, отперла дверь и смочила холодной водой уши и шею. Это помогало ей обычно. Стало чуть легче и на этот раз.
Она вернулась в столовую.
Его не было.
Буря мгновенно начала пробуждаться вновь. Отголоски этой невыносимой бури заставили её снова выйти в коридор. Снова убегать.
Из его кабинета доносилась музыка.
Под ложечкой засосало. Она замерла, сверля взглядом кусок дерева, скрывавшего от неё всё самое вожделенное на этой планете…
Рука неслышно легла на дверную ручку. Ей показалось, что та ещё тёплая.
Дверь вдруг растворилась в пространстве, и она увидела саму себя - сидящую на подоконнике. И его спину - склонившуюся над ней. И его руки…
Запястья и шея снова горели от его щетины, а щёки - от собственных мыслей.
И как будто не было этого безумного, муторного года, разделившего её жизнь на до и на после.
Как будто время за секунду перемотало их жизни назад и сказало: «Решайся! Я даю тебе ещё один шанс. Последний»…
И соблазн воспользоваться этим шансом был так велик.
Её тянуло снова войти в эту дверь. Тянуло так, как не тянуло больше никуда на свете.
Словно за этой дверью находился наимощнейший - для неё - магнит, к которому влекло с нестерпимой и непоколебимой силой.
И всё-таки что-то её держало. Что-то не давало рвануть внутрь, слепо доверившись разгоревшемуся страстному желанию. Должно быть, опыт.
Именно опыт подсказывал, что потом будет больно. Мучительно. Парализующе. Нестерпимо. До отчаяния. До ломки.
А ещё примешивался разум. Его голос всё-таки прорывался сквозь оглушительные пульсации взбесившегося сердца. И этот голос задавал неудобные вопросы.
«Хорошо. Давай. Зайди. Будет классно, волшебно, феерично. Да, ты уже плавала - знаешь. Только потом что? Не помнишь? Забыла? Шрамы затянулись? Боль утихла? То-то же. Хочешь заново этот круг ада? Эту безысходность - с обновлённой силой и напором?».
Она замотала головой. Нет, она не хотела.
Но тянуло.
Всё равно тянуло. Нестерпимо.
Посмотреть в эти глаза.
Услышать этот голос, который становится совсем другим наедине.
Ткнуться носом куда-то в ямку между ухом и шеей и смешно посопеть. А потом вдруг по-детски чмокнуть.
Утонуть в этих руках.
Уворачиваться от этих губ, а потом вдруг резко перестать уворачиваться…
По спине побежали мурашки.
Уйти нельзя остаться.
Она не знала, не знала, не знала, куда же поставить эту чёртову запятую!
И так и стояла, замерев, держась за ручку его двери, слыша приглушённую музыку.
И никак не могла решиться - ни воспользоваться этим шансом, ни развернуться и уйти прочь.
«Выйди! - взмолилась она мысленно. - Пожалуйста, выйди. Почувствуй меня! Сделай первый шаг. Мне так это нужно сейчас… Почему, почему ты никогда их не делал первыми? Пожалуйста! Хотя бы сейчас…».
Из-за двери доносилась только музыка.
Она бессильно прижалась лбом к деревянной глади.
И тут в голове вдруг всплыло имя.
Женское.
Чужое женское имя.
С которого начался её ад год назад.
И всё решилось вдруг легко и само собой.
Она выпрямилась, натянулась струной вдоль позвоночника.
Совсем другой струной. Стальной. Ледяной.
Усмехнулась.
Осторожно высвободила дверную ручку из холодной ладони.
Снова расфокусировала взгляд и посмотрела сквозь дверь - на прошлогоднюю себя, задохнувшуюся от внезапно свалившегося несметного счастья, которое оказалось в итоге чересчур краткосрочным. Которое растаяло как дым, оставив после себя воронку из боли.
И вот она - повзрослевшая почти ровно на год - смотрела на ту себя. И явственно понимала, что возврат невозможен.
«Прости. Я не могу» - прошептала она. Прошептала той себе.
«Прощай!» - а это она прошептала, кажется им обоим - той себе и ему. И тому, и нынешнему.
И картинка исчезла. Перед носом была всего лишь дверь. Обычная темная деревянная офисная дверь.
Закрытая дверь.
Из-за которой доносилась смутно знакомая мелодия, узнать которую, впрочем, уже не было никакой возможности.
Повторно усмехнувшись, она развернулась на каблуках и быстро и решительно направилась в сторону лестницы. Потом - к себе, торопливо одеться и - на улицу. Чтобы не осталось шанса передумать.
А на улице оказался…
Воздух.
Она вдохнула его с каким-то новым чувством. Глубоко. А выдохнула теплый круглый шарик пара. Он мгновенно рассеялся в февральских сумерках.
Она улыбнулась уголками губ и двинулась домой.
И отчего-то идти было так свободно и легко.
Он:
В его кабинете звучала музыка. За окном стремительно темнел вечер.
Он сидел у монитора и думал, что если она сейчас снова войдёт в его дверь, то…
Стоп.
Оставим его так. В том кабинете. За той дверью. В той жизни.
Потому что это всё же история о ней. Его историю пусть расскажет кто-то другой или же - не расскажет никто по причине её малозначительности в его биографии.
Пусть он останется в пространстве того кабинета. Но вне времени.
Чтобы она могла к нему иногда возвращаться - одной лишь памятью - и никак иначе.
__________
Послесловие, или весточка из будущего.
А всего через два месяца - подумать только, всего через каких-то два быстротечных невнятных месяца! - ей предстояло узнать то, что навсегда проведёт черту под этой историей.
Поначалу, пока шок её будет свеж и необъятен, а боль - оглушительна и пугающе непоправима, ей будет казаться, что это - самая что ни на есть жирная точка в их истории.
Но, нет, рассчитывать тогда на точку окажется излишне самонадеянно. Преждевременно.
Это не будет точкой, конечно же. Много всего ещё случится с ней. И с ним.
Но это будет чертой.
Чертой, которая навсегда отрежет то, что было раньше, от всего остального, что бы ни случилось дальше.
Чертой, после которой больше ничего и никогда уже не сможет стать прежним.
И вот тогда-то - о, именно тогда! - она вдруг с усмешкой (несмотря на всю бездну, разверзшуюся в две секунды внутри неё) оценит неуловимый ироничный прищур судьбы.
Судьбы, раздразнившей её в этот странный поворотный вечер миражом дежавю. И - одновременно - судьбы, даровавшей ей мужество сделать этот непростой выбор.
Правильный выбор.