Слепой массажист Даниил Саламатин: "После первой операции меня выписали домой… умирать"
Переселенец с Донбасса, переживший три комы и пять хирургических вмешательств, стал успешным предпринимателем в Луцке
История жизни слепого парня из города Первомайск Луганской области, сумевшем вопреки прогнозам врачей встать на ноги и реализовать себя, поражает.
Мы беседуем с Даниилом на украинском языке, которым он прекрасно владеет.
- У меня были хорошие учителя, - объясняет он. - После операций я проходил реабилитацию в различных центрах столицы, в Ровенской и Волынской областях. Так случилось, что соседи по палате говорили исключительно на украинском.
«Совершить самоубийство мне помешала медсестра»
- Когда у вас начались проблемы со здоровьем?
- В 18 лет я заметил, что резко нарушилась координация движений, - рассказывает 32-летний Даниил Саламатин. - Врачи поставили диагноз вегетососудистая дистония. Я думал, что это ерунда, само пройдет. Мне всегда хотелось быть материально независимым, поэтому трудился на нескольких предприятиях: разнорабочим, охранником и спортивным инструктором. Во время прохождения медкомиссии упросил врача написать «здоров». А через год меня привезли в больницу полуслепого и практически недвижимого. Плохо работал желудок, ежедневно носом шла кровь, нарушилась речь. Меня госпитализировали в неврологическое отделение, вскоре перевели в нейрохирургию. Здесь врачи поставили диагноз гидроцефалия (может быть, сказались черепно-мозговые травмы - в юности участвовал в уличных боях без правил) и предупредили мою маму, что я проживу максимум две недели.
В палате на моих глазах умирали люди в жутких муках. Наше отделение находилось на седьмом этаже и, хотя сил фактически не осталось, я предпринял попытку покончить жизнь самоубийством. Взобрался на подоконник. К счастью, в этот момент зашла медсестра и не позволила мне прыгнуть вниз.
Несмотря на то что маме сказали, мол, борьба напрасна, она умоляла врачей предпринять хотя бы что-нибудь. Они согласились сделать операцию, но не обещали улучшений. После операции я несколько недель пробыл в коме. Когда, наконец, пришел в себя, врачи удивились. Я был поражен не меньше их, ведь думал, что операция предстоит на голове, а у меня также была порезаны шея, грудь и живот. Не мог пошевелить ни ногами, ни руками. Практически безнадежного меня выписали домой… умирать. Водитель «скорой», которого мама упросила отвезти нас домой, не чаял меня больше когда-нибудь увидеть живым.
По очереди возле кровати больного дежурили соседи, друзья и даже посторонние люди. В это время мама Даниила Татьяна Семеновна ходила по городу в поисках денег на лечение сына. Потом было еще две операции и еще две комы.
- После четвертой операции на голове я потерял память, никого не узнавал, - продолжает Даниил. - По рассказам друзей и родственников, был похож на овощ. У меня окончательно пропало зрение. Врачи поставили диагноз - атрофия зрительных нервов. Но уже после пятой операции стало понятно, что все труды были не напрасны. Ко мне вернулось сознание, я попробовал подняться на ноги. Стал заново учиться ходить, говорить. В столичном реабилитационном центре для незрячих обучался ходить с тростью, ездить в метро, делать в магазине покупки. Но самое главное - познакомился с пациентом центра Олегом Клименюком, который круто изменил мою жизнь. Однажды он поинтересовался, работаю ли я где-нибудь. Я ответил, что учусь здесь жить вслепую. А он заметил, что здесь… работает. Потом Олег поинтересовался, умею ли я ездить на велосипеде. Я ответил отрицательно. Он же сказал, что обожает кататься, любит людей, общение, у него множество друзей, интересных занятий, планов. Это задело меня за живое. Я заявил, что тоже хочу жить полноценной жизнью.
На следующий день я взял трость и один вышел на улицу. Упал в открытый люк, сломал ногу. Когда все зажило, снова и снова выходил на улицу. Я не переставал падать, меня сбивали машины, но ничего не останавливало. Постепенно научился ездить на велосипеде, на слух воспринимать дорогу, обходить или объезжать машину. Сегодня точно могу определить: передо мной живое дерево или глухая стена.
Когда Даниил почувствовал себя уверенней, он поступил в хмельницкий институт, где выучился на преподавателя христианской этики. В киевском центре профессиональной реабилитации инвалидов закончил курсы социального работника. Затем - курсы младшего медработника в столичном институте подготовки кадров. В Луганске, Лисичанске, Стаханове, Киеве и Луцке прошел школу массажа. Сегодня Даниил Саламатин владеет искусством обычного классического массажа, профилактически-лечебного, аппаратного и точечного (Су Джок).
Парень женился, у него две прекрасные дочки - девятилетняя Сашенька и четырехлетняя Женечка.
- Я молилась и надеялась, что Данечка выкарабкается, - признается 53-летняя Татьяна Семеновна, мама парня. - Он у меня такой оптимист, я верила, что сын не сдастся. И он боролся вопреки всему. Бог давал мне силы терпеть и сражаться за своего ребенка. Одна бы я не справилась. Сейчас понимаю, что произошло чудо.
Тем временем Даниил жил полноценной жизнью, путешествовал, много общался с людьми и… продолжал учиться.
- Знакомая посоветовала поступить в учебное заведение в Евпатории, где готовили мастеров художественных изделий из керамики, - продолжает Даниил. - Учеба там была, действительно, лучше не придумаешь: до обеда занятия, после обеда - море. Правда, поступить было нелегко. Перед тем как работать с глиной, нужно было изобразить эскиз на бумаге. Рисовать вслепую - это нонсенс. И все-таки я пытался передать карандашом и акварелью свое видение будущего керамического изделия. Директор и куратор, посмотрев на мои «картины», сказали: «У тебя очень сильное стремление быть востребованным. Оставайся». Из глины можно сделать великолепные вещи. Раньше даже представить себе не мог, сколько существует разновидностей этого материала и как они влияют на качество изделий.
«Я перестал спускаться в подвал во время обстрелов и даже научился спать под грохот взрывов»
- До окончания учебы оставалось всего два месяца, как произошла аннексия Крыма, - продолжает Даниил. - Мне с другими студентами пришлось покинуть полуостров. Вернулся домой, в Первомайск Луганской области. Устроился в реабилитационный центр для алко- и наркозависимых. Мне было интересно работать с людьми, которые длительное время провели в колонии, а теперь решили поставить крест на прошлом. Нужно было вернуть их к нормальной жизни, заставить задуматься о работе. У меня была куча идей. Но начались боевые действия на Донбассе. Обитатели реабилитационного центра разделились на два лагеря. Одни поддержали единую Украину, стали волонтерами и, рискуя жизнью, помогали вывозить людей с оккупированной территории. Другие же записались в ряды ополченцев, грабили магазины и предприятия.
Война приближалась. Жена и дети Даниила уехали к родственникам на Виннитчину.
- Помню, как первый раз нас обстреляли из самолета, - говорит Даниил. - Я лежал на кровати и вдруг в окно на третьем этаже полетели пули. В ужасе скатился на пол. Прозвучало: «Воздушная тревога!» Но это было единственное предупреждение. Потом люди разбегались по подвалам, едва услышав звуки разрывающихся снарядов.
Проведя нескольких дней в подвале, понял, что там можно либо погибнуть (частенько людей заваливало обломками рухнувшего дома), либо стать психически ненормальным. Пришел после обстрела в свою квартиру и выяснил, что у соседей вылетели окна и обвалились стены, а у нас все было целехоньким. Я решил больше не бежать в подвал. Во время очередного обстрела просто лежал и молился.
Подумал, что если Бог не дал умереть от болезни, то может, не позволит умереть от пули. Мама и соседи умоляли прятаться вместе с ними, но я был категоричен. Со временем научился спать под грохот взрывов. Правда, тяжело дремать, когда вокруг тебя все трясется и рушится, но матери в подвале было еще хуже. Она возвращалась разбитая физически, жаловалась на головную боль. Рассказывала, что людей приходит все больше, дышать нечем, сидеть негде. Некоторые сходили с ума. А остальные, чтобы не впасть в отчаяние, пили успокоительное или водку. Мама говорила, как меняется город - он разрушен, на улице много трупов. Пока люди прятались в подвале, их квартиры грабили.
После обстрела нужно было отправляться на поиски воды и продуктов. Магазины не работали. Сепаратисты поначалу раздавали еду, добытую фактически разбоем. Почти все магазины и склады были разграблены людьми с оружием. Если человек отнимет кошелек и раздаст его содержимое прохожим, разве его можно назвать хорошим? Нет, потому что он - преступник!
Ополченцы называли себя освободителями. Они действительно нас «освободили» от нормальной жизни, имущества, квартир, которые самовольно заняли.
С каждым днем становилось все хуже - обстрелы массивнее, продукты достать труднее. Ходить по улицам было опасно. Однажды услышал, как рядом прошла колонна танков. В городе лежали трупы, их никто не хоронил. За работу взялись добровольцы, я тоже помогал, как мог. Хоронили людей там, где находили мертвыми, - возле магазина, у подъезда. Свою учительницу я похоронил во дворе, под абрикосом. Шестерых соседей, которых привалило в подъезде, мы закопали на детской площадке.
Вы когда-нибудь попадали под град, обычный, летний? Так вот я знаю, что такое град пуль. По свисту могу определить, как близко они пролетают, некоторые чиркали по моей одежде. Однажды решил, что слишком долго играю с судьбой, нужно уезжать. Конечно, бросать родной дом и ехать неизвестно куда не хотелось. Но другого выхода не было.
Как-то мы с мамой набирали воду у родника. В очереди стояла женщина, она сообщила, что их ожидает грузовик, там есть еще места. Мы побежали домой укладывать вещи. Сумки загрузили на тачку и покатили к условленному месту. В этот момент начался массивный обстрел. Пока дошкандыбали со своим грузом, молясь, чтобы нас не убило по дороге, машина, естественно, уехала. Я подумал, что если Бог даст еще один шанс выбраться отсюда, то не возьму с собой ничего. Отныне, когда мы выходили из квартиры, то брали с собой документы и… попугая Кешу, которого поместили в картонную коробку.
«Каждый день молимся, чтобы поскорее закончилась война и мы могли вернуться домой, на Донбасс»
- Через несколько дней, это было в августе 2014 года, в шесть часов утра я услышал доносящиеся с улицы крики: «Хлеб! Привезли хлеб!» - вспоминает собеседник. - Люди стали выползать изо всех щелей. Мы с мамой вышли на улицу, прихватив Кешу. Хлебовозка стояла недалеко от нашего дома. Упросил водителя вывезти из города маму, но она твердо заявила, что без меня никуда не поедет. Я сказал, что попробую втиснуться в кузове между хлебных лотков. Водитель не возражал. Когда забирался внутрь, это заметила молодая девушка, которая проходила мимо. Она упросила водителя позволить и ей забраться в машину. Тот пожал плечами и согласился. В кузове была кромешная тьма, душно. Когда на блокпосту сепаратисты открыли дверь и увидели, что люди сидят зажатые между лотков и не могут даже пошевелиться, то пропустили без лишних вопросов.
Мы приехали в Алчевск грязные, измученные, голодные. Местные жители смотрели на нас с жалостью. К тому моменту в Первомайске уже несколько недель не было воды, газа, света.
Дальше Саламатины вместе с другими переселенцами отправились в Запорожскую область.
- Нас привезли в Бердянск и всех выпустили, как голубей, - вздыхает Даниил. - Иди куда хочешь. Здесь была другая жизнь, много отдыхающих. А нам хотелось есть, спать, помыться, постирать. Мы купили за последние деньги билеты в Запорожье, где волонтеры нас сразу накормили, начальник железнодорожного вокзала разрешила помыться. В ту пору в Запорожье ежедневно приезжали сотни переселенцев, и каждому уделяли внимание.
Затем волонтеры купили Саламатиным билеты до Киева, там переселенцев зарегистрировали и предложили разные варианты переезда. Друзья по учебе звали Даниила в Полтаву, Винницу, Чернигов.
- Но мы решили ехать в Луцк, куда пригласила моя хорошая знакомая Жана Борщ, - рассказывает парень. - Водитель автобуса, которому мы поведали о своей ситуации, согласился везти бесплатно. В Луцке нас встретил волонтер, поселил в отеле. А сейчас мы живем в кризисном центре. Не хотелось сидеть сложа руки, я искал работу. Однако устроиться слепому инвалиду крайне трудно. По счастливой случайности, забрели с мамой в отель «Профсоюзный», поинтересовались у администратора, нет ли у них вакантного места. Нам посоветовали обратиться к директору. Галина Петровна Даниленко выслушала нас и сказала, что буквально вчера от них уехал массажист, который арендовал кабинет. Директор предложила занять его место. Сегодня, кроме массажа, мы предлагаем ароматерапию и фитотерапию в кедровой бочке. Мама мне помогает, она измеряет давление, ведет учетные записи. Клиентов много. Приходится работать ежедневно, фактически без выходных.
Фото из семейного альбома
Ленина БЫЧКОВСКАЯ, «ФАКТЫ» (Ровно). Источник: Fakty.ua
Читайте также в журнале о глазе:
Александр Маркевич стал кобзарем, потеряв зрение на войне
Благодаря московской фотожурналистке медики вернули зрение жительнице Славянска и ее ребенку
На проекте "Поверніть мені красу" героине вернули зрение
10 историй слепых людей, которые видят больше, чем зрячие
История жизни слепого парня из города Первомайск Луганской области, сумевшем вопреки прогнозам врачей встать на ноги и реализовать себя, поражает.
Мы беседуем с Даниилом на украинском языке, которым он прекрасно владеет.
- У меня были хорошие учителя, - объясняет он. - После операций я проходил реабилитацию в различных центрах столицы, в Ровенской и Волынской областях. Так случилось, что соседи по палате говорили исключительно на украинском.
«Совершить самоубийство мне помешала медсестра»
- Когда у вас начались проблемы со здоровьем?
- В 18 лет я заметил, что резко нарушилась координация движений, - рассказывает 32-летний Даниил Саламатин. - Врачи поставили диагноз вегетососудистая дистония. Я думал, что это ерунда, само пройдет. Мне всегда хотелось быть материально независимым, поэтому трудился на нескольких предприятиях: разнорабочим, охранником и спортивным инструктором. Во время прохождения медкомиссии упросил врача написать «здоров». А через год меня привезли в больницу полуслепого и практически недвижимого. Плохо работал желудок, ежедневно носом шла кровь, нарушилась речь. Меня госпитализировали в неврологическое отделение, вскоре перевели в нейрохирургию. Здесь врачи поставили диагноз гидроцефалия (может быть, сказались черепно-мозговые травмы - в юности участвовал в уличных боях без правил) и предупредили мою маму, что я проживу максимум две недели.
В палате на моих глазах умирали люди в жутких муках. Наше отделение находилось на седьмом этаже и, хотя сил фактически не осталось, я предпринял попытку покончить жизнь самоубийством. Взобрался на подоконник. К счастью, в этот момент зашла медсестра и не позволила мне прыгнуть вниз.
Несмотря на то что маме сказали, мол, борьба напрасна, она умоляла врачей предпринять хотя бы что-нибудь. Они согласились сделать операцию, но не обещали улучшений. После операции я несколько недель пробыл в коме. Когда, наконец, пришел в себя, врачи удивились. Я был поражен не меньше их, ведь думал, что операция предстоит на голове, а у меня также была порезаны шея, грудь и живот. Не мог пошевелить ни ногами, ни руками. Практически безнадежного меня выписали домой… умирать. Водитель «скорой», которого мама упросила отвезти нас домой, не чаял меня больше когда-нибудь увидеть живым.
По очереди возле кровати больного дежурили соседи, друзья и даже посторонние люди. В это время мама Даниила Татьяна Семеновна ходила по городу в поисках денег на лечение сына. Потом было еще две операции и еще две комы.
- После четвертой операции на голове я потерял память, никого не узнавал, - продолжает Даниил. - По рассказам друзей и родственников, был похож на овощ. У меня окончательно пропало зрение. Врачи поставили диагноз - атрофия зрительных нервов. Но уже после пятой операции стало понятно, что все труды были не напрасны. Ко мне вернулось сознание, я попробовал подняться на ноги. Стал заново учиться ходить, говорить. В столичном реабилитационном центре для незрячих обучался ходить с тростью, ездить в метро, делать в магазине покупки. Но самое главное - познакомился с пациентом центра Олегом Клименюком, который круто изменил мою жизнь. Однажды он поинтересовался, работаю ли я где-нибудь. Я ответил, что учусь здесь жить вслепую. А он заметил, что здесь… работает. Потом Олег поинтересовался, умею ли я ездить на велосипеде. Я ответил отрицательно. Он же сказал, что обожает кататься, любит людей, общение, у него множество друзей, интересных занятий, планов. Это задело меня за живое. Я заявил, что тоже хочу жить полноценной жизнью.
На следующий день я взял трость и один вышел на улицу. Упал в открытый люк, сломал ногу. Когда все зажило, снова и снова выходил на улицу. Я не переставал падать, меня сбивали машины, но ничего не останавливало. Постепенно научился ездить на велосипеде, на слух воспринимать дорогу, обходить или объезжать машину. Сегодня точно могу определить: передо мной живое дерево или глухая стена.
Когда Даниил почувствовал себя уверенней, он поступил в хмельницкий институт, где выучился на преподавателя христианской этики. В киевском центре профессиональной реабилитации инвалидов закончил курсы социального работника. Затем - курсы младшего медработника в столичном институте подготовки кадров. В Луганске, Лисичанске, Стаханове, Киеве и Луцке прошел школу массажа. Сегодня Даниил Саламатин владеет искусством обычного классического массажа, профилактически-лечебного, аппаратного и точечного (Су Джок).
Парень женился, у него две прекрасные дочки - девятилетняя Сашенька и четырехлетняя Женечка.
- Я молилась и надеялась, что Данечка выкарабкается, - признается 53-летняя Татьяна Семеновна, мама парня. - Он у меня такой оптимист, я верила, что сын не сдастся. И он боролся вопреки всему. Бог давал мне силы терпеть и сражаться за своего ребенка. Одна бы я не справилась. Сейчас понимаю, что произошло чудо.
Тем временем Даниил жил полноценной жизнью, путешествовал, много общался с людьми и… продолжал учиться.
- Знакомая посоветовала поступить в учебное заведение в Евпатории, где готовили мастеров художественных изделий из керамики, - продолжает Даниил. - Учеба там была, действительно, лучше не придумаешь: до обеда занятия, после обеда - море. Правда, поступить было нелегко. Перед тем как работать с глиной, нужно было изобразить эскиз на бумаге. Рисовать вслепую - это нонсенс. И все-таки я пытался передать карандашом и акварелью свое видение будущего керамического изделия. Директор и куратор, посмотрев на мои «картины», сказали: «У тебя очень сильное стремление быть востребованным. Оставайся». Из глины можно сделать великолепные вещи. Раньше даже представить себе не мог, сколько существует разновидностей этого материала и как они влияют на качество изделий.
«Я перестал спускаться в подвал во время обстрелов и даже научился спать под грохот взрывов»
- До окончания учебы оставалось всего два месяца, как произошла аннексия Крыма, - продолжает Даниил. - Мне с другими студентами пришлось покинуть полуостров. Вернулся домой, в Первомайск Луганской области. Устроился в реабилитационный центр для алко- и наркозависимых. Мне было интересно работать с людьми, которые длительное время провели в колонии, а теперь решили поставить крест на прошлом. Нужно было вернуть их к нормальной жизни, заставить задуматься о работе. У меня была куча идей. Но начались боевые действия на Донбассе. Обитатели реабилитационного центра разделились на два лагеря. Одни поддержали единую Украину, стали волонтерами и, рискуя жизнью, помогали вывозить людей с оккупированной территории. Другие же записались в ряды ополченцев, грабили магазины и предприятия.
Война приближалась. Жена и дети Даниила уехали к родственникам на Виннитчину.
- Помню, как первый раз нас обстреляли из самолета, - говорит Даниил. - Я лежал на кровати и вдруг в окно на третьем этаже полетели пули. В ужасе скатился на пол. Прозвучало: «Воздушная тревога!» Но это было единственное предупреждение. Потом люди разбегались по подвалам, едва услышав звуки разрывающихся снарядов.
Проведя нескольких дней в подвале, понял, что там можно либо погибнуть (частенько людей заваливало обломками рухнувшего дома), либо стать психически ненормальным. Пришел после обстрела в свою квартиру и выяснил, что у соседей вылетели окна и обвалились стены, а у нас все было целехоньким. Я решил больше не бежать в подвал. Во время очередного обстрела просто лежал и молился.
Подумал, что если Бог не дал умереть от болезни, то может, не позволит умереть от пули. Мама и соседи умоляли прятаться вместе с ними, но я был категоричен. Со временем научился спать под грохот взрывов. Правда, тяжело дремать, когда вокруг тебя все трясется и рушится, но матери в подвале было еще хуже. Она возвращалась разбитая физически, жаловалась на головную боль. Рассказывала, что людей приходит все больше, дышать нечем, сидеть негде. Некоторые сходили с ума. А остальные, чтобы не впасть в отчаяние, пили успокоительное или водку. Мама говорила, как меняется город - он разрушен, на улице много трупов. Пока люди прятались в подвале, их квартиры грабили.
После обстрела нужно было отправляться на поиски воды и продуктов. Магазины не работали. Сепаратисты поначалу раздавали еду, добытую фактически разбоем. Почти все магазины и склады были разграблены людьми с оружием. Если человек отнимет кошелек и раздаст его содержимое прохожим, разве его можно назвать хорошим? Нет, потому что он - преступник!
Ополченцы называли себя освободителями. Они действительно нас «освободили» от нормальной жизни, имущества, квартир, которые самовольно заняли.
С каждым днем становилось все хуже - обстрелы массивнее, продукты достать труднее. Ходить по улицам было опасно. Однажды услышал, как рядом прошла колонна танков. В городе лежали трупы, их никто не хоронил. За работу взялись добровольцы, я тоже помогал, как мог. Хоронили людей там, где находили мертвыми, - возле магазина, у подъезда. Свою учительницу я похоронил во дворе, под абрикосом. Шестерых соседей, которых привалило в подъезде, мы закопали на детской площадке.
Вы когда-нибудь попадали под град, обычный, летний? Так вот я знаю, что такое град пуль. По свисту могу определить, как близко они пролетают, некоторые чиркали по моей одежде. Однажды решил, что слишком долго играю с судьбой, нужно уезжать. Конечно, бросать родной дом и ехать неизвестно куда не хотелось. Но другого выхода не было.
Как-то мы с мамой набирали воду у родника. В очереди стояла женщина, она сообщила, что их ожидает грузовик, там есть еще места. Мы побежали домой укладывать вещи. Сумки загрузили на тачку и покатили к условленному месту. В этот момент начался массивный обстрел. Пока дошкандыбали со своим грузом, молясь, чтобы нас не убило по дороге, машина, естественно, уехала. Я подумал, что если Бог даст еще один шанс выбраться отсюда, то не возьму с собой ничего. Отныне, когда мы выходили из квартиры, то брали с собой документы и… попугая Кешу, которого поместили в картонную коробку.
«Каждый день молимся, чтобы поскорее закончилась война и мы могли вернуться домой, на Донбасс»
- Через несколько дней, это было в августе 2014 года, в шесть часов утра я услышал доносящиеся с улицы крики: «Хлеб! Привезли хлеб!» - вспоминает собеседник. - Люди стали выползать изо всех щелей. Мы с мамой вышли на улицу, прихватив Кешу. Хлебовозка стояла недалеко от нашего дома. Упросил водителя вывезти из города маму, но она твердо заявила, что без меня никуда не поедет. Я сказал, что попробую втиснуться в кузове между хлебных лотков. Водитель не возражал. Когда забирался внутрь, это заметила молодая девушка, которая проходила мимо. Она упросила водителя позволить и ей забраться в машину. Тот пожал плечами и согласился. В кузове была кромешная тьма, душно. Когда на блокпосту сепаратисты открыли дверь и увидели, что люди сидят зажатые между лотков и не могут даже пошевелиться, то пропустили без лишних вопросов.
Мы приехали в Алчевск грязные, измученные, голодные. Местные жители смотрели на нас с жалостью. К тому моменту в Первомайске уже несколько недель не было воды, газа, света.
Дальше Саламатины вместе с другими переселенцами отправились в Запорожскую область.
- Нас привезли в Бердянск и всех выпустили, как голубей, - вздыхает Даниил. - Иди куда хочешь. Здесь была другая жизнь, много отдыхающих. А нам хотелось есть, спать, помыться, постирать. Мы купили за последние деньги билеты в Запорожье, где волонтеры нас сразу накормили, начальник железнодорожного вокзала разрешила помыться. В ту пору в Запорожье ежедневно приезжали сотни переселенцев, и каждому уделяли внимание.
Затем волонтеры купили Саламатиным билеты до Киева, там переселенцев зарегистрировали и предложили разные варианты переезда. Друзья по учебе звали Даниила в Полтаву, Винницу, Чернигов.
- Но мы решили ехать в Луцк, куда пригласила моя хорошая знакомая Жана Борщ, - рассказывает парень. - Водитель автобуса, которому мы поведали о своей ситуации, согласился везти бесплатно. В Луцке нас встретил волонтер, поселил в отеле. А сейчас мы живем в кризисном центре. Не хотелось сидеть сложа руки, я искал работу. Однако устроиться слепому инвалиду крайне трудно. По счастливой случайности, забрели с мамой в отель «Профсоюзный», поинтересовались у администратора, нет ли у них вакантного места. Нам посоветовали обратиться к директору. Галина Петровна Даниленко выслушала нас и сказала, что буквально вчера от них уехал массажист, который арендовал кабинет. Директор предложила занять его место. Сегодня, кроме массажа, мы предлагаем ароматерапию и фитотерапию в кедровой бочке. Мама мне помогает, она измеряет давление, ведет учетные записи. Клиентов много. Приходится работать ежедневно, фактически без выходных.
Фото из семейного альбома
Ленина БЫЧКОВСКАЯ, «ФАКТЫ» (Ровно). Источник: Fakty.ua
Читайте также в журнале о глазе:
Александр Маркевич стал кобзарем, потеряв зрение на войне
Благодаря московской фотожурналистке медики вернули зрение жительнице Славянска и ее ребенку
На проекте "Поверніть мені красу" героине вернули зрение
10 историй слепых людей, которые видят больше, чем зрячие