Лазарево
Над Вифанией разливался жаркий аромат роз.
Женщина шла мимо дома, где звучал плач и жгли лампы. Втянула голову в плечи. Кувшин красной глины оттягивал руки.
- Если бы Он был здесь! - донеслось до женщины из дома. Оглянулась. Много людей там… в доме траур. Вздохнула. Он умер третьего дня, и никакие утешения не помогут сёстрам. Нахмурившись, женщина стояла и смотрела на белые стены богатого дома, тонувшего в зелени сада. Покрывало сползало на лоб, солнце припекало, розы пахли настойчиво и душно. Зайти?..
Её чуть не сбил юноша, взявшийся невесть откуда, пробежавший мимо, прямо к дверям дома Марфы и Марии. И Лазаря. Умершего Лазаря.
Женщина отвернулась и поспешила прочь.
Камешки вылетали из-под ног женщины, спешившей домой с сосудом воды. Мысли выстреливали одна за одной, как камешки. Скоро праздник. Иерусалим близко, всего в пятнадцати стадиях, но приготовления займут много времени. Нужно помочь отцу и матери, нужно высчитать динарии на пожертвования нищим, на жертвы, на Храм. Отложить кошель на праздничный пир. Много дел. Много. Много. Скорее домой.
Она не знала, что заставило её, лишь добравшись, снова выйти из дому. Зашла, поставила кувшин и, поправив съезжающее покрывало на волосах, неожиданно для себя опять оказалась под палящим солнцем. Неуверенно двинулась к дому в розах. Внутри росла спешка. Женщина ускорила шаг. Поселившаяся тревога не замолкала, и она перешла на бег. В сандалий попал острый камешек, процарапав кожу до крови. Она бежала по дорожке селения, не разбирая дороги, сворачивая и петляя, не понимая, что с ней происходит - как вдруг оказалась на границе Вифании. Она стояла и смотрела с холма вниз, на равнину.
Там были люди. В двух стадиях от неё.
Что-то сладостно и страшно сжалось внутри. Женщина не видела, кто там, ей были видны лишь спины - но внутри словно расцвели сады. Она стояла как вкопанная, глаза расширились, пальцы опущенных рук вытянулись в струны.
Раздался плач. Мужской. Неразборчивый возглас. И вдруг толпа тронулась с места и двинулась, двинулась в сторону гробниц.
Она только сейчас поняла, что всё это время стояла, затаив дыхание. Жадно глотнув воздуха, она снова побежала, побежала догонять их.
Нагнать удалось лишь когда они стояли у пещеры. Пустыня раскрывалась крыльями каменистых холмов. Выбеленное солнцем небо простиралось куполом. Подход к гробнице был тенист, узок и заполнен теми, кто пришёл на мгновения раньше других. Женщина вытянулась, встала на цыпочки, попыталась пробиться туда, поближе. Она не понимала, зачем пришла, чего ищет. Она не знала, почему такая густая боль разливается в душе, и откуда здесь запах роз, если сады остались далеко позади.
Она просто хотела пробиться вперёд и посмотреть.
Но её не пускали. Женщина разочарованно упала с мысков на пятки, вздохнула и огляделась. Мужчина уважаемого возраста склонился к своему собеседнику и что-то прошептал ему на ухо. Тот покачал цветной чалмой и шепнул что-то в ответ. Песок забивался поднимающимся ветром в глаза, и люди щурились. Где-то слева кудахтали женщины, облачённые в чёрное. Всхлипывала девушка с непокрытой головой. Снова встав на цыпочки, женщина увидела двух спорящих и уже начинающих горячиться мужчин. Впереди, ещё дальше, не смолкал гул обсуждений, а она всё никак не могла взять в толк: что, что же такое здесь происходит?..
- Лазарь! Иди вон!
Голос разлился над равниной и холмами. Потряс каменные основы земли и, убаюкав, успокоил их снова. Эхо пронеслось по пещере-гробнице, камень от которой успели отвалить.
Она не видела, как показался, весь в полотнах, Лазарь. Она не слышала крика Марии и Марфы. Она села на землю спиной к толпе и зажала уши.
Она боялась, что голос, вошедший в неё, уйдёт, и очень хотела его удержать. На глаза выступили слёзы. Розовые сады выпустили шипы.
В пальмовых ветвях, поигрывая листьями, шумел ветер.