Моей маме
Был день, когда у меня не было вчера, и я знаю его. Будет день, когда у меня не будет завтра, и он мне неведом. И спрашиваю я Бога: когда? Подскажи, я поставлю метку в календаре, я буду готовиться каждый год. Я выхожу во двор и спрашиваю у птиц легкокрылых и странника мимоходящего: когда? Сегодня? Но птицам спалили их гнезда, и странник сначала смеется, потом крики и вопли, и Бог молчит, потому что любит меня и бережет. День, другой спрашиваю, а потом забываю и живу просто. Вот цепочка: вчера - сегодня - завтра, и не вижу я, где соединяются звенья, и нет им конца.
Женщина-Любовь ее звали, женщина-Земля, женщина-Жизнь. Она была моя крыша, защищавшая меня от дождя и грома небесного, она была мои стены, скрывавшие меня от ветра и взглядов недобрых. И было так: сидела я в темной комнате, полной стонов и испарений, и пришла Неведомая, и хотела гнать меня прочь. Но я осталась, и смотрела, как мечется по кровати то, что было когда-то женщиной-Любовью, как смеется и щерится гад, пожирающий ее изнутри, и одно слово билось у меня в голове: ты, ты, ты, и еще: нет, нет, нет. Но нашла я в себе другие слова и сказала: обними меня, и я подниму тебя. А она ответила: родная моя, что же это со мной? И руки мои послушно переворачивали, кормили и одевали то, что когда-то было, и Неведомая сидела рядом, готовясь к своему жуткому труду, а я поцеловала руки женщины-Земли и сказала: потерпи, уже скоро, я тебя люблю. И ушла Неведомая, и с ней ушла женщина-Жизнь, и янтарным светом горел ее след. А я упала на то, что было когда-то женщиной-Любовью, и женщина-Ненависть стала отрывать меня от нее и кричала что-то, вцепившись в меня когтями своими.
И вот, рушится надо мной крыша, и обваливаются стены, и голая стою я на леденящем ветру вечности, и янтарный след ведет в зияющую утробу неба, и льется оттуда ослепительный холодный свет. И смотрят на меня Бог и дьявол, и тигр смотрит, вперяясь, в упор, его желание - погнаться вслед, и я теперь - крыша и стены, я женщина-Любовь, женщина-Жизнь, женщина-Земля, женщина-Боль.
Вот распалась цепочка, и покатилось звено, подпрыгивая и сверкая, и я спрашиваю тебя: скажи, ты знала? Вздрагивало ли сердце, замолкали ли птицы, отворачивались ли встречные? Но ничего не говоришь ты, хоть и знаешь тайну. Два дня унесла ты с собой: один, звонкий, венчающий лето, и другой - ненавистную осень, черные сучья, голое небо, кладбищенскую грязь.
Женщина-Любовь ее звали, женщина-Земля, женщина-Жизнь. Она была моя крыша, защищавшая меня от дождя и грома небесного, она была мои стены, скрывавшие меня от ветра и взглядов недобрых. И было так: сидела я в темной комнате, полной стонов и испарений, и пришла Неведомая, и хотела гнать меня прочь. Но я осталась, и смотрела, как мечется по кровати то, что было когда-то женщиной-Любовью, как смеется и щерится гад, пожирающий ее изнутри, и одно слово билось у меня в голове: ты, ты, ты, и еще: нет, нет, нет. Но нашла я в себе другие слова и сказала: обними меня, и я подниму тебя. А она ответила: родная моя, что же это со мной? И руки мои послушно переворачивали, кормили и одевали то, что когда-то было, и Неведомая сидела рядом, готовясь к своему жуткому труду, а я поцеловала руки женщины-Земли и сказала: потерпи, уже скоро, я тебя люблю. И ушла Неведомая, и с ней ушла женщина-Жизнь, и янтарным светом горел ее след. А я упала на то, что было когда-то женщиной-Любовью, и женщина-Ненависть стала отрывать меня от нее и кричала что-то, вцепившись в меня когтями своими.
И вот, рушится надо мной крыша, и обваливаются стены, и голая стою я на леденящем ветру вечности, и янтарный след ведет в зияющую утробу неба, и льется оттуда ослепительный холодный свет. И смотрят на меня Бог и дьявол, и тигр смотрит, вперяясь, в упор, его желание - погнаться вслед, и я теперь - крыша и стены, я женщина-Любовь, женщина-Жизнь, женщина-Земля, женщина-Боль.
Вот распалась цепочка, и покатилось звено, подпрыгивая и сверкая, и я спрашиваю тебя: скажи, ты знала? Вздрагивало ли сердце, замолкали ли птицы, отворачивались ли встречные? Но ничего не говоришь ты, хоть и знаешь тайну. Два дня унесла ты с собой: один, звонкий, венчающий лето, и другой - ненавистную осень, черные сучья, голое небо, кладбищенскую грязь.