Олесь Бузина о современной пидерастической моде и о том как одевались до революции
Сильной личности мода не нужна. Она диктует стиль на века, а не на сезон. Стая мартышек, собравшихся на показ, чтобы выяснить, какую шерсть нынешней зимой носить, не вызывает у нее ничего, кроме презрения.
В великую мужскую эпоху, сто лет назад, для моды был отведен скромный угол на женской половине дома. Чиновники и военные без всяких подсказок помнили, что и когда следует одеть. Последние вообще не имели права появляться в штатской одежде. Фасон мундира утверждал лично царь. Каждый юнкер, получая первый офицерский чин, знал, что августейший модельер раз и навсегда позаботился о красоте его внешнего вида.
Простонародье с единообразной красивостью одевалось в то, в чем теперь скачут на сцене фольклорные ансамбли. Даже адвокаты - лица свободной профессии, выступали в суде только во фраке. «Не снимать фрак неделями» - на их жаргоне означало процветать, день за днем отрабатывая заказы. Мода в нашем понимании оставалась прерогативой слабого пола, и прощелыг, вроде Голохвостого, у которого, кроме фасона, ничего за душей не имелось.
Теперь времена изменились. Женщины добились с мужчинами равных прав. Но в результате только опустили их до уровня себя. Неудивительно, что центральной фигурой в современной индустрии моды стал знаменитый пидор, растиражированный в десятках копий. Сладенькие мальчики Дольче и Габана, старый очкастый папа Карло Лагерфельд, по-бабьи обмахивающийся помпадурским веером, и целый выводок пухлявых отечественных виртуозов наперстка с желейными задницами, по которым так и хочется заехать кавалерийским сапогом - всю эту нечисть отличает одно: атрофия мужского начала.
Пушкин ошибался: нельзя быть дельным человеком и думать о красе ногтей. Ногти даны самцу не для того, чтобы красоваться на выставке достижений маникюрного хозяйства. Ими можно цепляться за неровности почвы, карабкаясь в горы, рвать горло врагу, отмечать маршрут по карте, когда сломался карандаш. В крайнем случае - просто чесаться. Выскоблил из-под них грязь, подстриг ножницами, вделанными в перочинный нож, - и ладно. Вместо того чтобы шлифовать бархоткой декоративные когти (на портрете Кипренского видно, сколько внимания уделял Александр Сергеевич этой части своих верхних конечностей), поэту следовало чаще упражняться в тире. Тогда бы кавалергард Дантес не уехал из России невредимым, а лег в мерзлую петербургскую землю с аккуратной дырочкой в шинели, не поддающейся никакой штопке.
