Почему #Ленин - гениальный, а #Сталин - просто даровитый #ОКП #коммунизм #коммунисты #Партия #техно
Некоторое время назад в недрах остатков Объединенной Коммунистической партии разгорелась "внутрипартийная" (извиняюсь за такое выражение; понятно, что речь идёт об объединении, которое не имеет никакого права именоваться партией, но более подходящее слово искать лень) дискуссия. Ну как разгорелась... небольшая группа сравнительно деятельных товарищей внесла предложение упомянуть в "партийной" программе фамилию Сталина (с положительной оценкой деятельности); оставшаяся группа (гораздо менее деятельных) граждан, разумеется, встретила это предложение с прохладцей, - но поскольку просто отвергнуть его означало бы уподобиться ненавистной Партии Зюганова (а признавать своё сходство с Партией Зюганова обитателям развалин ОКП, разумеется, не хочется), попытались "обосновать". Сперва (ещё в середине мая) выступил "главный по идеологии" Иванников, по своему обыкновению пробормотавший нечто не вполне членораздельное. А потом, вот, спустя два месяца (оцените, товарищ Читатель, накал "дискуссии"!), к спору решил присоединиться некто Ярослав Швецов из Вологды. Свой вклад во "внутрипартийную дискуссию" он озаглавил так: "Сталин и Программа" (почему-то с большой буквы) "партии" (почему-то с маленькой буквы).
В общем и целом, материал Швецова столь же скучен, сколь скучна возня на развалинах ОКП как таковая.
Ударяя себя пяткой в грудь: "...мы, как марксисты", - автор, например, чуть ниже делает очень "марксистское" разъяснение относительно современной международной политики: "Чтобы занимать место СССР в Совете безопасности ООН, требуется доказать преемственность и с периодом 1917-1991/1993 годов" (то есть, согласно его "марксистскому" мнению, положение государств внутри мирового империалистического порядка определяется не соотношением материальных сил, а соотношением идеологически обоснованных "доказательств").
Не более любопытны и попытки члена остатков ОКП разобраться во внутренних причинах контрреволюции в СССР: "Упоминая о теоретических построениях Сталина, невозможно не отметить следующее: сталинская теория построения социализма в отдельно взятой стране потерпела крах. Практика показала, что капитализм, являясь мировой системой эксплуатации трудящихся, может быть ликвидирован только революционными событиями соответствующего масштаба. К сожалению, оправдался прогноз Л.Д. Троцкого о возможности капиталистической реставрации посредством перерождения и отрыва от масс партийно-государственной элиты".
Во-первых, если уж на то пошло, никакой "возможности капиталистической реставрации посредством перерождения и отрыва от масс партийно-государственной элиты" Троцкий не прогнозировал. Прогнозировал этот горе-теоретик (идейный предшественник всех нынешних горе-теоретиков) совсем иное: "Введением новой конституции бюрократия показывает, что сама она чувствует опасность и принимает предупредительные меры. Однако, уже не раз случалось, что бюрократическая диктатура, ища спасенья в "либеральных" реформах, только ослабляла себя. Обнажая бонапартизм, новая конституция создает, в то же время, полулегальное прикрытие для борьбы с ним. Состязание бюрократических клик на выборах может стать началом более широкой политической борьбы. Хлыст против "плохо работающих органов власти", может превратиться в хлыст против бонапартизма. Все показания сходятся на том, что дальнейший ход развития должен с неизбежностью привести к столкновению между культурно возросшими силами народа и бюрократической олигархией. Мирного выхода из кризиса нет (...) При энергичном натиске народных масс и неизбежном, в этих условиях, расслоении правительственного аппарата, сопротивление властвующих может оказаться гораздо слабее, чем представляется ныне. Но на этот счет возможны только предположения. Во всяком случае снять бюрократию можно только революционной силой и, как всегда, с тем меньшими жертвами, чем смелее и решительнее будет наступление. Подготовить его и стать во главе масс в благоприятной исторической ситуации - в этом и состоит задача советской секции Четвертого Интернационала. Сегодня она еще слаба и загнана в подполье. Но нелегальное существование партии не есть небытие: это лишь тяжелая форма бытия. Репрессии могут оказаться вполне действительными против сходящего со сцены класса: революционная диктатура 1917-1923 годов вполне доказала это. Но насилия над революционным авангардом не спасут пережившую себя касту, если Советскому Союзу суждено вообще дальнейшее развитие. Революция, которую бюрократия подготовляет против себя, не будет социальной, как Октябрьская революция 1917 г.: дело не идет на этот раз об изменении экономических основ общества, о замене одних форм собственности другими. История знала и в прошлом не только социальные революции, которые заменяли феодальный режим буржуазным, но и политические, которые, не нарушая экономических основ общества, сметали старую правящую верхушку (1830 г. и 1848 г. во Франции, февраль 1917 г. в России и пр.). Низвержение бонапартистской касты будет, разумеется, иметь глубокие социальные последствия; но само по себе оно укладывается в рамки политического переворота (...) Пролетариату отсталой страны суждено было совершить первую социалистическую революцию. Эту историческую привилегию он, по всем данным, должен будет оплатить второй, дополнительной революцией - против бюрократического абсолютизма", - и так далее. Разумеется, этот громогласный "научный прогноз" (как и не менее громогласные "научные прогнозы" последователей самого способного) не сбылся: никакой "революции против бюрократии" советские рабочие не совершили и, что важнее, совершать не собирались, поскольку действия "бюрократии", в общем и целом, вполне соответствовали нуждам коммунистического строительства (а то, что некоторые "коммунистические бюрократы" уже при Сталине, и даже раньше, хотели перестать быть "коммунистическими бюрократами", и стать капиталистами, так это совсем другой вопрос).
Что же касается возможности краха СССР, которую Троцкий, в самом деле, рассматривал, то в качестве его возможных причин сей горе-теоретик выделял совсем не те, которые его нынешним последователям хотелось бы разглядеть в его трудах. "Творец Красной Армии" полагал, что для крушения СССР необходим будет внешний толчок (хотя условия для его успеха и подготовлены "термидором"), - и тут снова получал простор его "гений прогнозиста". Для начала: "Поражение Германии в войне против Советского Союза неизбежно повело бы за собой крушение не только Гитлера, но и капиталистической системы". Затем: "Можно ли, однако, ожидать, что из предстоящей великой войны Советский Союз выйдет без поражения? На прямо поставленный вопрос ответим столь же прямо: если б война осталась только войною, поражение Советского Союза было бы неизбежно. В техническом, экономическом и военном смысле империализм несравненно могущественнее. Если революция на Западе не парализует его, он сметет режим, вышедший из Октябрьской революции". Далее: "Можно возразить, что "империализм" есть абстракция, ибо сам он раздирается противоречиями. Совершенно верно: если б их не было, Советский Союз давно сошел бы со сцены. На этих противоречиях основаны, в частности, дипломатические и военные соглашения СССР. Однако, было бы роковой ошибкой не видеть того предела, у которого эти противоречия должны умолкнуть. Как борьба буржуазных и мелкобуржуазных партий, от самых реакционных до социал-демократических, затихает перед непосредственной опасностью пролетарской революции, так империалистские антагонисты всегда найдут компромисс, чтоб помешать военной победе Советского Союза". Наконец: "Положение радикально изменилось бы, конечно, если бы буржуазные союзники получили материальные гарантии в том, что московское правительство стоит по одну с ними сторону не только военной, но и классовой траншеи. Пользуясь затруднениями СССР, попавшего меж двух огней, капиталистические "друзья мира" примут, разумеется, все меры к тому, чтобы пробить брешь в монополии внешней торговли и советских законах о собственности. Растущее "оборонческое" движение среди русской белой эмиграции во Франции и Чехословакии целиком питается такого рода расчетами. И если допустить, что мировая борьба разыграется до конца только в военной плоскости, то у союзников будут серьезные шансы добиться своей цели. Без вмешательства революции социальные основы СССР должны потерпеть крушение не только в случае поражения, но и в случае победы". И вывод, кажущийся несколько более вменяемым, чем предшествующие ему рассуждения (но только кажущийся): "Опасность войны и поражения в ней СССР есть реальность. Но и революция есть реальность. Если революция не помешает войне, то война поможет революции. Вторые роды обычно легче первых. В новой войне не придется целых два с половиной года ждать первого восстания. Раз начавшись, революция на этот раз уже не остановится на полдороги. Судьба СССР будет решаться в последнем счете не на карте генеральных штабов, а на карте борьбы классов. Только европейский пролетариат, непримиримо противостоящий своей буржуазии, в том числе и в лагере "друзей мира", сможет оградить СССР от разгрома или от "союзного" удара в спину. Даже военное поражение СССР оказалось бы лишь коротким эпизодом в случае победы пролетариата в других странах. И наоборот, никакая военная победа не спасет наследия Октябрьской революции, если в остальном мире удержится империализм", - сейчас, после того, как наследие Октябрьской революции, успешно спасённое рабочими, крестьянами и солдатами "сталинского" СССР в ходе Великой Отечественной войны, пущено по ветру почти исключительно усилиями следующих поколений (никакие военные победы американских и вообще "западных" империалистов не привели бы к уничтожению СССР, если бы внутри советского общества, в том числе и в "низах" его, не нашлось бы достаточного количества людей, которые выступили их добровольными пособниками и помощниками, которые сами захотели восстановления капитализма), читать это, всё-таки, особенно смешно.
Во-вторых, - и тут мне следует извиниться перед читателями за длинное и скучное во-первых, - кивки на "отрыв от масс партийно-государственной элиты", как бы берущие начало от Троцкого (хотя и не он тут первый начал, далеко не он), безмерно скучны и лишены содержания сами по себе. То, что советский управленческий слой, в конце концов, сильно оторвался от народа - неоспоримый факт. Неоспоримый... и общеизвестный; нет, пожалуй, на "постсоветском" пространстве такого "коммунистического" или "просто левого" объединения, которое бы не обвиняло "бюрократию" в уничтожении СССР... но точно так же нет и такого, которое пошло бы дальше этого обвинения. Сколь бы многочисленной ни была "советская бюрократия", - её сил, всё-таки, не хватило бы, чтобы перевернуть всё советское общество; ослабить его (в широком смысле) обороноспособность - да (именно поэтому в построениях первого поколения троцкистов, у которого ума было несколько побольше, чем у нынешних "продолжателей дела", существенной составляющей был тот самый "внешний толчок", о котором говорилось выше), но для самостоятельного контрреволюционного переворота ей нужна была гораздо более широкая общественная опора. Такая опора у советских "бюрократов"-контрреволюционеров (а далеко не все советские "бюрократы" были контрреволюционерами) была, называлась она советской интеллигенцией... а о причинах, по которым ни Троцкий, ни нынешние "продолжатели дела" (включая "правоверных сталинистов") об этом никогда ничего не говорили, Вы, товарищ Читатель, можете попробовать догадаться сами.
Ну и в-третьих, наконец, "теория построения социализма в отдельно взятой стране" (раз уж автор противопоставляет ей утверждение о том, что "капитализм, являясь мировой системой эксплуатации трудящихся, может быть ликвидирован только революционными событиями соответствующего масштаба", а не, например, цепью революций "несоответствующего масштаба" в отдельных странах), - не "сталинская", а ленинская: "Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств" (ПСС, т. 26, с. 354)... но поднять лапку на Ленина "участнику внутрипартийной дискуссии" не хватает смелости... почему, собственно, его и особенно скучно читать.
Кое-что любопытное выпад "товарища" Швецова в ходе "внутрипартийной дискуссии", тем не менее, содержит. Цитирую:
"Во внутрипартийной борьбе за власть при активном участии Сталина была физически уничтожена значительная часть революционных марксистов. Каковы бы ни были политические заблуждения, моральные качества Каменева, Бухарина, Зиновьева, Раковского, Преображенского, Рыкова и многих других, несомненно, что они не являлись ни «врагами народа», ни агентами бессчетного количества западных и восточных разведок. В то время, когда Троцкий выступал с лозунгом о безусловной поддержке СССР в случае начала II мировой войны, в самом СССР с подачи Сталина его изображали платным агентом фашизма. С точки зрения Сталина, Ленин создал партию большевиков, в руководстве которой засели почти исключительно двурушники, предатели, убийцы, враги народа. Но если это так, и все ближайшие соратники Ленина были преступниками, то кем же был сам Владимир Ильич?"
В отличие от всего остального, тут, по крайней мере, содержится хоть что-то свежее. Это, разумеется, относится не к "доказательству" того, что Каменев, Бухарин, Зиновьев, Раковский, Преображенский, Рыков и многие другие, якобы, являлись "революционными марксистами", а не врагами народа и агентами бессчетного количества западных и восточных разведок, посредством словечка "несомненно", - так-то любой дурак может (например: "Каковы бы ни были личные человеческие качества Ярослава Швецова из Вологды, с политической точки зрения он, несомненно, является трусливым недоумком"). Но вот сама постановка вопроса о Ленине заслуживает похвалы.
В самом деле, если "Ленин создал партию большевиков, в руководстве которой засели почти исключительно двурушники, предатели, убийцы, враги народа", - то "кем же был сам Владимир Ильич?". Напрашивается ответ, что сам он был заводчиком двурушников, предателей, убийц, врагов народа, - но дать такой ответ могут только... люди, имеющие идеалистическое понимание истории. С точки зрения этого "понимания", "великие люди" создают партии (и не только партии) так, как им хочется и из тех, из кого им хочется, - а в общем и целом, "творят историю" по собственному произволу. В действительности, однако, так не бывает: и отдельные личности, и целые общественные классы имеют дело с тем, что есть, возможности какого-либо свободного творчества ограничены обстоятельствами непреодолимой силы, средства для достижения целей не приходится выбирать.
У Ленина, - и у всего российского рабочего класса, вождём которого Ленин сделался, - не было особой возможности отбирать бойцов. Кто пришёл, кто на деле показал свою работоспособность, кто доказал, что может принести какую-то пользу революционному делу, - тех и принимали в ряды. Вполне естественно, что среди этих бойцов оказалось некоторое (и немалое) число двурушников, предателей, убийц, врагов народа; известно, в конце концов, что в ЦК большевистской партии пробрался по меньшей мере один агент царской охранки: "Худшим было то, что в 1912 году в ЦК большевиков вошел провокатор - Малиновский" (Ленин, ПСС, т. 41, с. 28), - а людей, которые намеревались воспользоваться итогами революции в корыстных целях, там просто-таки должно было быть гораздо больше. Ясно, что Ленин не мог сразу же распознать их (ясновидящим он не был, а до революции эти враги народа могли вообще никак не проявлять свою враждебность народу), - он, как организатор революционной партии, мог лишь определённым образом распределить оказавшиеся под его началом силы. И вот тут-то начинается самое любопытное.
Из двурушников, предателей, убийц, врагов народа, из паршивой российской коммунистической обломовщины Ленин создал партию, которая смогла взять в свои руки управление страной в условиях обрушения государственности (как таковой), - и удержать бразды правления, когда против неё, по сути дела, пошли армии всего "цивилизованного мира". Но мало того: к тому времени, когда в стране началось относительно мирное коммунистическое строительство, двурушники, предатели, убийцы, враги народа находились, конечно, в партийном руководстве (и это очень плохо), - но, в то же время, в таком положении относительно партии и народа, что во внутрипартийной борьбе за власть товарищу Сталину не составило особого труда организационно разгромить и (местами) физически уничтожить всю эту дрянь. Владимир Ильич, работая на пределе человеческих возможностей, сумел, в конце концов, таким образом устроить партию, поставить её в такое отношение ко всему народу, - что двурушники, предатели, убийцы, враги народа, по сути дела, оказались в изоляции, задолго до того, как Иосиф Виссарионович нанёс по ним свои разящие удары. Со своей работой Ленин справился настолько хорошо, что даже мог позволить себе издеваться над "ленинской гвардией", раздавая "гвардейцам" мало что значившие (но очень им льстившие, - особенно Троцкому, разумеется, - и, соответственно, притуплявшие бдительность этой своры) похвалы: условия для очищения партийного руководства от врагов народа были уже подготовлены.
Естественно, проникшая в партийное руководство контрреволюционная дрянь всячески сопротивлялась усилиям Ленина. Одним из её орудий стали, между прочим, "открытые дискуссии"; зная, что Ленин не сможет не отвечать, "ленинские гвардейцы" навязывали их партии по самым пустяковым вопросам. На X съезде РКП(б) Ильич сказал об одной из таких "открытых дискуссий": "Теперь я перейду пока к другому пункту, совершенно из иной области - к дискуссии о профсоюзах, которая отняла у партии так много времени. Мне сегодня пришлось уже об этом говорить и, разумеется, я мог только осторожно сказать, что едва ли многие из вас не оценят эту дискуссию как непомерную роскошь . От себя же лично я не могу не добавить, что, на мой взгляд, эта роскошь была действительно совершенно непозволительной и что, допустив такую дискуссию, мы, несомненно, сделали ошибку, не видя того, что мы в этой дискуссии выпятили на первое место вопрос, который по объективным условиям не может стоять на первом месте; мы пустились роскошествовать, не видя того, до какой степени мы отвлекаем внимание от насущного и грозного, лежащего так близко перед нами, вопроса о том же самом кризисе" (ПСС, т. 43, с. 15), - а сам съезд, в конце концов, несколько ограничил свободу "любителей подискутировать"... но было уже поздно. Спустя год после этого съезда состояние здоровья Владимира Ильича стало резко ухудшаться, "и нужно допустить, что перед началом заболевания, которое относится к марту 1922 года, был некоторый подготовительный период времени, когда она еще не принимала таких размеров, которые бы привлекали внимание окружающих и к которым сам больной отнесся бы с известной серьезностью". Выводы врачей: "Естественно, возникает вопрос: почему у человека 53 лет, человека очень умеренной жизни, который не пил и не курил, развивается такой болезненный процесс. Ответ на этот вопрос мы находим в наследственности Владимира Ильича. Его отец умер как раз 53 лет тоже от склероза мозговых сосудов. Мать его, которая умерла значительно позже, под 70 лет, умерла тоже от склероза, но в этом возрасте склероз не удивителен. Наследственное предрасположение отразилось на сыне, у которого развился преждевременный склероз. В связи с этой предрасполагающей причиной целый ряд моментов, которые были в жизни покойного, обострили его болезненное расположение и способствовали развитию склероза; сюда относится усиленная и напряженная мозговая деятельность", - оставляют, вообще говоря, не такое уж большое пространство для толкования. "Открытые дискуссии" стали той последней каплей, которая, дополнив жизнь Владимира Ильича в сибирской ссылке и тяжелую революцию, во главе которой он стоял и которую вынес на своих плечах, убила вождя. И это убийство - на "совести" той самой "ленинской гвардии".
Следует отметить, что товарищ Сталин, при всех своих огромных способностях, справился со своими задачами гораздо хуже, чем Ленин - со своими. В гораздо более благоприятных условиях Сталин не смог так устроить сильно изменившуюся партию, поставить её в такое отношение к ещё более сильно изменившемуся обществу, чтобы новые двурушники, предатели, убийцы, враги народа тоже оказались в изоляции и не смогли перехватить рычаги управления. В итоге, продолжатели дела Сталина (Пономаренко и другие) не смогли разделаться со "сталинской гвардией" (Маленковым, Хрущевым, Жуковым), - а эта "новая гвардия", к сожалению, отлично знала, что делать.
В общем, возвращаясь к поставленному гражданином Швецовым вопросу, следует сказать, что если это так, и все ближайшие соратники Ленина были преступниками, то Владимир Ильич был гением, сумевшим без плётки и цепей этих преступников обуздать и заставить сделать полезную для народа работу. Иосиф Виссарионович Сталин, при всех его громадных заслугах, гением не был, - он был просто выдающимся, даровитым человеком.
В общем и целом, материал Швецова столь же скучен, сколь скучна возня на развалинах ОКП как таковая.
Ударяя себя пяткой в грудь: "...мы, как марксисты", - автор, например, чуть ниже делает очень "марксистское" разъяснение относительно современной международной политики: "Чтобы занимать место СССР в Совете безопасности ООН, требуется доказать преемственность и с периодом 1917-1991/1993 годов" (то есть, согласно его "марксистскому" мнению, положение государств внутри мирового империалистического порядка определяется не соотношением материальных сил, а соотношением идеологически обоснованных "доказательств").
Не более любопытны и попытки члена остатков ОКП разобраться во внутренних причинах контрреволюции в СССР: "Упоминая о теоретических построениях Сталина, невозможно не отметить следующее: сталинская теория построения социализма в отдельно взятой стране потерпела крах. Практика показала, что капитализм, являясь мировой системой эксплуатации трудящихся, может быть ликвидирован только революционными событиями соответствующего масштаба. К сожалению, оправдался прогноз Л.Д. Троцкого о возможности капиталистической реставрации посредством перерождения и отрыва от масс партийно-государственной элиты".
Во-первых, если уж на то пошло, никакой "возможности капиталистической реставрации посредством перерождения и отрыва от масс партийно-государственной элиты" Троцкий не прогнозировал. Прогнозировал этот горе-теоретик (идейный предшественник всех нынешних горе-теоретиков) совсем иное: "Введением новой конституции бюрократия показывает, что сама она чувствует опасность и принимает предупредительные меры. Однако, уже не раз случалось, что бюрократическая диктатура, ища спасенья в "либеральных" реформах, только ослабляла себя. Обнажая бонапартизм, новая конституция создает, в то же время, полулегальное прикрытие для борьбы с ним. Состязание бюрократических клик на выборах может стать началом более широкой политической борьбы. Хлыст против "плохо работающих органов власти", может превратиться в хлыст против бонапартизма. Все показания сходятся на том, что дальнейший ход развития должен с неизбежностью привести к столкновению между культурно возросшими силами народа и бюрократической олигархией. Мирного выхода из кризиса нет (...) При энергичном натиске народных масс и неизбежном, в этих условиях, расслоении правительственного аппарата, сопротивление властвующих может оказаться гораздо слабее, чем представляется ныне. Но на этот счет возможны только предположения. Во всяком случае снять бюрократию можно только революционной силой и, как всегда, с тем меньшими жертвами, чем смелее и решительнее будет наступление. Подготовить его и стать во главе масс в благоприятной исторической ситуации - в этом и состоит задача советской секции Четвертого Интернационала. Сегодня она еще слаба и загнана в подполье. Но нелегальное существование партии не есть небытие: это лишь тяжелая форма бытия. Репрессии могут оказаться вполне действительными против сходящего со сцены класса: революционная диктатура 1917-1923 годов вполне доказала это. Но насилия над революционным авангардом не спасут пережившую себя касту, если Советскому Союзу суждено вообще дальнейшее развитие. Революция, которую бюрократия подготовляет против себя, не будет социальной, как Октябрьская революция 1917 г.: дело не идет на этот раз об изменении экономических основ общества, о замене одних форм собственности другими. История знала и в прошлом не только социальные революции, которые заменяли феодальный режим буржуазным, но и политические, которые, не нарушая экономических основ общества, сметали старую правящую верхушку (1830 г. и 1848 г. во Франции, февраль 1917 г. в России и пр.). Низвержение бонапартистской касты будет, разумеется, иметь глубокие социальные последствия; но само по себе оно укладывается в рамки политического переворота (...) Пролетариату отсталой страны суждено было совершить первую социалистическую революцию. Эту историческую привилегию он, по всем данным, должен будет оплатить второй, дополнительной революцией - против бюрократического абсолютизма", - и так далее. Разумеется, этот громогласный "научный прогноз" (как и не менее громогласные "научные прогнозы" последователей самого способного) не сбылся: никакой "революции против бюрократии" советские рабочие не совершили и, что важнее, совершать не собирались, поскольку действия "бюрократии", в общем и целом, вполне соответствовали нуждам коммунистического строительства (а то, что некоторые "коммунистические бюрократы" уже при Сталине, и даже раньше, хотели перестать быть "коммунистическими бюрократами", и стать капиталистами, так это совсем другой вопрос).
Что же касается возможности краха СССР, которую Троцкий, в самом деле, рассматривал, то в качестве его возможных причин сей горе-теоретик выделял совсем не те, которые его нынешним последователям хотелось бы разглядеть в его трудах. "Творец Красной Армии" полагал, что для крушения СССР необходим будет внешний толчок (хотя условия для его успеха и подготовлены "термидором"), - и тут снова получал простор его "гений прогнозиста". Для начала: "Поражение Германии в войне против Советского Союза неизбежно повело бы за собой крушение не только Гитлера, но и капиталистической системы". Затем: "Можно ли, однако, ожидать, что из предстоящей великой войны Советский Союз выйдет без поражения? На прямо поставленный вопрос ответим столь же прямо: если б война осталась только войною, поражение Советского Союза было бы неизбежно. В техническом, экономическом и военном смысле империализм несравненно могущественнее. Если революция на Западе не парализует его, он сметет режим, вышедший из Октябрьской революции". Далее: "Можно возразить, что "империализм" есть абстракция, ибо сам он раздирается противоречиями. Совершенно верно: если б их не было, Советский Союз давно сошел бы со сцены. На этих противоречиях основаны, в частности, дипломатические и военные соглашения СССР. Однако, было бы роковой ошибкой не видеть того предела, у которого эти противоречия должны умолкнуть. Как борьба буржуазных и мелкобуржуазных партий, от самых реакционных до социал-демократических, затихает перед непосредственной опасностью пролетарской революции, так империалистские антагонисты всегда найдут компромисс, чтоб помешать военной победе Советского Союза". Наконец: "Положение радикально изменилось бы, конечно, если бы буржуазные союзники получили материальные гарантии в том, что московское правительство стоит по одну с ними сторону не только военной, но и классовой траншеи. Пользуясь затруднениями СССР, попавшего меж двух огней, капиталистические "друзья мира" примут, разумеется, все меры к тому, чтобы пробить брешь в монополии внешней торговли и советских законах о собственности. Растущее "оборонческое" движение среди русской белой эмиграции во Франции и Чехословакии целиком питается такого рода расчетами. И если допустить, что мировая борьба разыграется до конца только в военной плоскости, то у союзников будут серьезные шансы добиться своей цели. Без вмешательства революции социальные основы СССР должны потерпеть крушение не только в случае поражения, но и в случае победы". И вывод, кажущийся несколько более вменяемым, чем предшествующие ему рассуждения (но только кажущийся): "Опасность войны и поражения в ней СССР есть реальность. Но и революция есть реальность. Если революция не помешает войне, то война поможет революции. Вторые роды обычно легче первых. В новой войне не придется целых два с половиной года ждать первого восстания. Раз начавшись, революция на этот раз уже не остановится на полдороги. Судьба СССР будет решаться в последнем счете не на карте генеральных штабов, а на карте борьбы классов. Только европейский пролетариат, непримиримо противостоящий своей буржуазии, в том числе и в лагере "друзей мира", сможет оградить СССР от разгрома или от "союзного" удара в спину. Даже военное поражение СССР оказалось бы лишь коротким эпизодом в случае победы пролетариата в других странах. И наоборот, никакая военная победа не спасет наследия Октябрьской революции, если в остальном мире удержится империализм", - сейчас, после того, как наследие Октябрьской революции, успешно спасённое рабочими, крестьянами и солдатами "сталинского" СССР в ходе Великой Отечественной войны, пущено по ветру почти исключительно усилиями следующих поколений (никакие военные победы американских и вообще "западных" империалистов не привели бы к уничтожению СССР, если бы внутри советского общества, в том числе и в "низах" его, не нашлось бы достаточного количества людей, которые выступили их добровольными пособниками и помощниками, которые сами захотели восстановления капитализма), читать это, всё-таки, особенно смешно.
Во-вторых, - и тут мне следует извиниться перед читателями за длинное и скучное во-первых, - кивки на "отрыв от масс партийно-государственной элиты", как бы берущие начало от Троцкого (хотя и не он тут первый начал, далеко не он), безмерно скучны и лишены содержания сами по себе. То, что советский управленческий слой, в конце концов, сильно оторвался от народа - неоспоримый факт. Неоспоримый... и общеизвестный; нет, пожалуй, на "постсоветском" пространстве такого "коммунистического" или "просто левого" объединения, которое бы не обвиняло "бюрократию" в уничтожении СССР... но точно так же нет и такого, которое пошло бы дальше этого обвинения. Сколь бы многочисленной ни была "советская бюрократия", - её сил, всё-таки, не хватило бы, чтобы перевернуть всё советское общество; ослабить его (в широком смысле) обороноспособность - да (именно поэтому в построениях первого поколения троцкистов, у которого ума было несколько побольше, чем у нынешних "продолжателей дела", существенной составляющей был тот самый "внешний толчок", о котором говорилось выше), но для самостоятельного контрреволюционного переворота ей нужна была гораздо более широкая общественная опора. Такая опора у советских "бюрократов"-контрреволюционеров (а далеко не все советские "бюрократы" были контрреволюционерами) была, называлась она советской интеллигенцией... а о причинах, по которым ни Троцкий, ни нынешние "продолжатели дела" (включая "правоверных сталинистов") об этом никогда ничего не говорили, Вы, товарищ Читатель, можете попробовать догадаться сами.
Ну и в-третьих, наконец, "теория построения социализма в отдельно взятой стране" (раз уж автор противопоставляет ей утверждение о том, что "капитализм, являясь мировой системой эксплуатации трудящихся, может быть ликвидирован только революционными событиями соответствующего масштаба", а не, например, цепью революций "несоответствующего масштаба" в отдельных странах), - не "сталинская", а ленинская: "Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств" (ПСС, т. 26, с. 354)... но поднять лапку на Ленина "участнику внутрипартийной дискуссии" не хватает смелости... почему, собственно, его и особенно скучно читать.
Кое-что любопытное выпад "товарища" Швецова в ходе "внутрипартийной дискуссии", тем не менее, содержит. Цитирую:
"Во внутрипартийной борьбе за власть при активном участии Сталина была физически уничтожена значительная часть революционных марксистов. Каковы бы ни были политические заблуждения, моральные качества Каменева, Бухарина, Зиновьева, Раковского, Преображенского, Рыкова и многих других, несомненно, что они не являлись ни «врагами народа», ни агентами бессчетного количества западных и восточных разведок. В то время, когда Троцкий выступал с лозунгом о безусловной поддержке СССР в случае начала II мировой войны, в самом СССР с подачи Сталина его изображали платным агентом фашизма. С точки зрения Сталина, Ленин создал партию большевиков, в руководстве которой засели почти исключительно двурушники, предатели, убийцы, враги народа. Но если это так, и все ближайшие соратники Ленина были преступниками, то кем же был сам Владимир Ильич?"
В отличие от всего остального, тут, по крайней мере, содержится хоть что-то свежее. Это, разумеется, относится не к "доказательству" того, что Каменев, Бухарин, Зиновьев, Раковский, Преображенский, Рыков и многие другие, якобы, являлись "революционными марксистами", а не врагами народа и агентами бессчетного количества западных и восточных разведок, посредством словечка "несомненно", - так-то любой дурак может (например: "Каковы бы ни были личные человеческие качества Ярослава Швецова из Вологды, с политической точки зрения он, несомненно, является трусливым недоумком"). Но вот сама постановка вопроса о Ленине заслуживает похвалы.
В самом деле, если "Ленин создал партию большевиков, в руководстве которой засели почти исключительно двурушники, предатели, убийцы, враги народа", - то "кем же был сам Владимир Ильич?". Напрашивается ответ, что сам он был заводчиком двурушников, предателей, убийц, врагов народа, - но дать такой ответ могут только... люди, имеющие идеалистическое понимание истории. С точки зрения этого "понимания", "великие люди" создают партии (и не только партии) так, как им хочется и из тех, из кого им хочется, - а в общем и целом, "творят историю" по собственному произволу. В действительности, однако, так не бывает: и отдельные личности, и целые общественные классы имеют дело с тем, что есть, возможности какого-либо свободного творчества ограничены обстоятельствами непреодолимой силы, средства для достижения целей не приходится выбирать.
У Ленина, - и у всего российского рабочего класса, вождём которого Ленин сделался, - не было особой возможности отбирать бойцов. Кто пришёл, кто на деле показал свою работоспособность, кто доказал, что может принести какую-то пользу революционному делу, - тех и принимали в ряды. Вполне естественно, что среди этих бойцов оказалось некоторое (и немалое) число двурушников, предателей, убийц, врагов народа; известно, в конце концов, что в ЦК большевистской партии пробрался по меньшей мере один агент царской охранки: "Худшим было то, что в 1912 году в ЦК большевиков вошел провокатор - Малиновский" (Ленин, ПСС, т. 41, с. 28), - а людей, которые намеревались воспользоваться итогами революции в корыстных целях, там просто-таки должно было быть гораздо больше. Ясно, что Ленин не мог сразу же распознать их (ясновидящим он не был, а до революции эти враги народа могли вообще никак не проявлять свою враждебность народу), - он, как организатор революционной партии, мог лишь определённым образом распределить оказавшиеся под его началом силы. И вот тут-то начинается самое любопытное.
Из двурушников, предателей, убийц, врагов народа, из паршивой российской коммунистической обломовщины Ленин создал партию, которая смогла взять в свои руки управление страной в условиях обрушения государственности (как таковой), - и удержать бразды правления, когда против неё, по сути дела, пошли армии всего "цивилизованного мира". Но мало того: к тому времени, когда в стране началось относительно мирное коммунистическое строительство, двурушники, предатели, убийцы, враги народа находились, конечно, в партийном руководстве (и это очень плохо), - но, в то же время, в таком положении относительно партии и народа, что во внутрипартийной борьбе за власть товарищу Сталину не составило особого труда организационно разгромить и (местами) физически уничтожить всю эту дрянь. Владимир Ильич, работая на пределе человеческих возможностей, сумел, в конце концов, таким образом устроить партию, поставить её в такое отношение ко всему народу, - что двурушники, предатели, убийцы, враги народа, по сути дела, оказались в изоляции, задолго до того, как Иосиф Виссарионович нанёс по ним свои разящие удары. Со своей работой Ленин справился настолько хорошо, что даже мог позволить себе издеваться над "ленинской гвардией", раздавая "гвардейцам" мало что значившие (но очень им льстившие, - особенно Троцкому, разумеется, - и, соответственно, притуплявшие бдительность этой своры) похвалы: условия для очищения партийного руководства от врагов народа были уже подготовлены.
Естественно, проникшая в партийное руководство контрреволюционная дрянь всячески сопротивлялась усилиям Ленина. Одним из её орудий стали, между прочим, "открытые дискуссии"; зная, что Ленин не сможет не отвечать, "ленинские гвардейцы" навязывали их партии по самым пустяковым вопросам. На X съезде РКП(б) Ильич сказал об одной из таких "открытых дискуссий": "Теперь я перейду пока к другому пункту, совершенно из иной области - к дискуссии о профсоюзах, которая отняла у партии так много времени. Мне сегодня пришлось уже об этом говорить и, разумеется, я мог только осторожно сказать, что едва ли многие из вас не оценят эту дискуссию как непомерную роскошь . От себя же лично я не могу не добавить, что, на мой взгляд, эта роскошь была действительно совершенно непозволительной и что, допустив такую дискуссию, мы, несомненно, сделали ошибку, не видя того, что мы в этой дискуссии выпятили на первое место вопрос, который по объективным условиям не может стоять на первом месте; мы пустились роскошествовать, не видя того, до какой степени мы отвлекаем внимание от насущного и грозного, лежащего так близко перед нами, вопроса о том же самом кризисе" (ПСС, т. 43, с. 15), - а сам съезд, в конце концов, несколько ограничил свободу "любителей подискутировать"... но было уже поздно. Спустя год после этого съезда состояние здоровья Владимира Ильича стало резко ухудшаться, "и нужно допустить, что перед началом заболевания, которое относится к марту 1922 года, был некоторый подготовительный период времени, когда она еще не принимала таких размеров, которые бы привлекали внимание окружающих и к которым сам больной отнесся бы с известной серьезностью". Выводы врачей: "Естественно, возникает вопрос: почему у человека 53 лет, человека очень умеренной жизни, который не пил и не курил, развивается такой болезненный процесс. Ответ на этот вопрос мы находим в наследственности Владимира Ильича. Его отец умер как раз 53 лет тоже от склероза мозговых сосудов. Мать его, которая умерла значительно позже, под 70 лет, умерла тоже от склероза, но в этом возрасте склероз не удивителен. Наследственное предрасположение отразилось на сыне, у которого развился преждевременный склероз. В связи с этой предрасполагающей причиной целый ряд моментов, которые были в жизни покойного, обострили его болезненное расположение и способствовали развитию склероза; сюда относится усиленная и напряженная мозговая деятельность", - оставляют, вообще говоря, не такое уж большое пространство для толкования. "Открытые дискуссии" стали той последней каплей, которая, дополнив жизнь Владимира Ильича в сибирской ссылке и тяжелую революцию, во главе которой он стоял и которую вынес на своих плечах, убила вождя. И это убийство - на "совести" той самой "ленинской гвардии".
Следует отметить, что товарищ Сталин, при всех своих огромных способностях, справился со своими задачами гораздо хуже, чем Ленин - со своими. В гораздо более благоприятных условиях Сталин не смог так устроить сильно изменившуюся партию, поставить её в такое отношение к ещё более сильно изменившемуся обществу, чтобы новые двурушники, предатели, убийцы, враги народа тоже оказались в изоляции и не смогли перехватить рычаги управления. В итоге, продолжатели дела Сталина (Пономаренко и другие) не смогли разделаться со "сталинской гвардией" (Маленковым, Хрущевым, Жуковым), - а эта "новая гвардия", к сожалению, отлично знала, что делать.
В общем, возвращаясь к поставленному гражданином Швецовым вопросу, следует сказать, что если это так, и все ближайшие соратники Ленина были преступниками, то Владимир Ильич был гением, сумевшим без плётки и цепей этих преступников обуздать и заставить сделать полезную для народа работу. Иосиф Виссарионович Сталин, при всех его громадных заслугах, гением не был, - он был просто выдающимся, даровитым человеком.